Тиран, - кричала жена давеча, изнемогая под натиском его трости, - тиран ты... Он не слушал, пошел спать. Тиран, - кричала толпа только вчера, и как-то все лилась, лилась по улице перед окном, где он стоял за занавесом и медленно наблюдал, - тиран ты... Впрочем, жены он не боялся, толпы – тем более, поскольку сам из низов и знал ее нравы. И сегодня он хорошо выспался (в ночь никаких казней не назначал) и собирался звонить на завтрак, как вдруг ноги сами принесли к окну, да не к тому, где вчера толпа, а к противоположному, где море и чайки, и покой. Солнце нависало над морем и уже сигналило желтыми лучами, что, дескать, встало и, несмотря на столь ранний час, готово к выполнению поставленной задачи. Благожелательно и рассеянно следил за просторами, переводя взгляд все ближе и ближе к берегу, как вдруг, уж почти совсем рядом, напротив окна, заметил на воде что-то мохнатое, пятнистое, с вытянутой в трубочку губою. Не поленился, сходил за биноклем. Танк, да точно танк, только плавучий и новой конструкции, таких у него в армии нет. Подумал: молодец военный министр! решил, видно, обрадовать, удивить... опытный экземпляр... Из башни показался танкист. Молодой улыбчивый парень, заметив, как рубанул - отдал честь верховному командиру, и тут же скрылся внутри. Ствол танкового орудия поехал немного вверх и вбок, из дула вырвалось облачко красноватого, тут же расползшегося бурыми хлопьями пара, далее, негромкий хлопок, оглушительный свист и взрыв. Вниз, мимо окна, сыпалась штукатурка впепемежку с кусками бетона. Не испугавшись и продолжая смотреть, он нажал тревожную кнопку. Танк, покачиваясь на мелких волнах, созданных первым выстрелом, явно говился ко второму, когда, наконец, заработали орудия двух крайних береговых батарей его дворца-крепости, а из цокольного этажа одновременно отработали четыре ракетные установки. Цель была поражена. Легкий ветерок разносил рваные клубы дыма, поверхность моря быстро очищалась от возмущений, успокаивалась. Танк исчез. Военный министр, только с месяц как заступивший и сменивший на этом посту своего предшественника, прилюдно повешенного за несвоевременное подавление очередного мятежа, бледен как мел. Тиран, тоскливо думает он, представляя себя почему-то на плахе, подставляющим голову палачу со старинным, ржавым от крови топором в руках (а почему? да потому, что не любит человек повторяться и выбирает каждый раз новый вид казни), тиран ты... Но повезло, и обошлось крошечной неприятностью: под барабанный бой и в присутствии высшего офицерства, безанестезионным снятием ногтя с большого пальца левой ноги. Зато при громадном принудительном стечении народа были показательно расстреляны все без исключения военные наблюдатели (в том числе, от ООН и от дружественных стране государств... - мол, куда наблюдали?!), а также колесован заслуженный в прошлом танковый генерал – за плохую политическую и, главное, боевую подготовку. А как же, ведь танкист-то промазал!