Он самый первый, самый мокрый И потому еще сильней Нам заметает окон стекла На день, а то – на пару дней. Ошметки белого величья Летят, разведчики зимы, И, словно гул немого клича, Бросают клочья кутерьмы. Бросают вниз, под ветром – боком, Бросают в лица чьих-то тел. Окутав все, уже промокнув, Перестают совсем лететь. Потом живут еще недолго И, пополняя тучность луж, Уйдут небрежно, втихомолку, Не дожидаясь зимних стуж. Рождаясь с чистой колыбели, Идут к концу, к другой среде. За эти дни они грубели; К чему ж пришли? Пришли к воде, Пришли к истокам, к изначалью, Не дожидаясь всех и вся, Наполнив грязь своей печалью, Не плача и не голося. Еще пройдут снега и бури, Придет зима, уйдет туда ж. «Де-факто» - осень, а «де-юре» - Всего лишь снежный шпионаж. А город спал, не видя сказки, Что снег чертил на стеклах глаз, Которым так хотелось ласки И белоснежного тепла. Ты вышел в свет, на люди вышел; Тебе кивали головой Простые встречные и крыши, И деловой городовой. На душах ясность, в окнах бело, А на земле – сугробий скрип И никому нет даже дела, Что он к земле уже прилип.