В столовке жирный свет, прокисший, как бульон, Раздатчица пьяна и весела. Глаза ее глядят, как-будто видят сон, В котором жизнь пушиста и бела. На грязь и смрад вокруг нисколько не ропща, Забыв про личной жизни карусель, Она мне плюхает в судки подобия борща, Рагу и сок, похожий на кисель. Я, в безобидности сих яств «прекрасных» усомнясь, Вопросик задаю: «А не загнусь?» И тут она в ответ: «Не из графьёв ли, князь? Подумаешь, загнешься… да и пусть!..» А взгляд ее - что в дождь разбитое окно, Осколков острия и тьма одна… И я вдруг бормочу: «Постой, я - в гастроном, Раздатчица, я принесу вина! Поверь, я подожду, пока рабочий день В столовой не закончится, и ты Беретик алый свой наденешь набекрень И на лице запудришь слез следы. И мы пойдем с тобой туда, где даль видна, Ты душу наболевшую излей. Непьющий буду пить с тобою я до дна, Лишь не трезвей, родная, не трезвей!