Весь год - зима...
Как косточка, щекочет сквозь карман
от праздников осколком манда-минка.
И снится с года на год наяву
охотник, натянувший тетиву,
и стайка слёз - непуганных фламинго.
И вот, идёшь по лесу, пироги
несёшь к могилам древних берегинь,
и белочка с опущенной руки
кусает зёрна грязи и метелей,
микробиков нанёсших - аж до звёзд
в глазах, в которых пьяный дед мороз
вытряхивает мусор еле-еле
из ранца.
А в твоём больном горбу -
тень парашютов в ветряном гробу,
два полотенца, кровь, сквозняк и ступор
от стоп-сигналов заячьих, лобка
прохлада, первой дряни два глотка,
останки стрелки (сек) и первый зубик, -
красиво...
Эй, на утренниках, там!
Раздайте по дельфину всем китам,
раздайте по гречонке всем калекам!
Я из-под стула гляну, как про ёл-
ки-палки, как про чудеса на кол
читают дети, прикрывая веки
холодным за-на-ве-сом, - первый страх...
Я знаю этот страх - я вся в сосках
такого страха, как дойная тёлка.
Но утром - пробуждение, сортир,
засмотренное зеркало до дыр,
хожденье по сухарикам-иголкам,
сангвиники, орущие: "Не спать!",
малиновки из божих амбассад,
осанки грубость (блядская сиделка...)
И вот идёшь, одевшись догола,
несёшь себя, как жертву, до угла,
где замерзает взгляд беззубой белки.