Плыла жара. И парафины свечек из дверцы холодильника стекали, а ночь грозилась выспреться стихами, слагая зажигательные речи над речкой, именуемою Ерик, наслав окрест звенящих камикадзе, сопровождая лягушачьим джазом худых собак, сверлящих воем берег. Стоял июль, июнь сожравший зноем, завив траву в охристое мочало, и ночь, и юг, и степь – все истончалось до пленки пота в приступе апноэ. …Девонский зной стекал по плаунам к кишащим океанам трилобитов, гася водой жерло вселенской битвы, давая шанс не сотворенным, нам преодолеть Творения зенит, и выжить, понижая Веры градус… ..Зарницы, словно бабочки, игрались, и я пред Богом – чистый прозелит... Июль, июль, оле-оле-оле! Где твой Вратарь, впустивший солнца мячик? Идем ли на грозу? Здесь, на селе от метеочувствительности плачут.