Нет, я в эмигранты не лезу,
все тут - мой завод и семья,
но я полюбил Кондолезу
и смуглое тело ея.
Отныне горчее стрихнина
картошка, и хлеб, и вино,
супруга моя Антонина
и даже соседка Нино.
Да, мне почему-то не в радость
ни речки родные, ни лес,
ни сдобная женская сладость
всех белых дебелых телес.
Хожу с опечаленной миной:
придется сдаваться врагу!
Ведь я не могу с Антониной
и даже с Нино не могу...
И вот - улетаю далече
искать иностранной красы:
чтоб смуглые ноги и плечи
и даже где были трусы.
В субботу в одиннадцать ровно
открылся супружнице я:
прощай, Антонина Петровна!
Ох, песенка спета моя...