До румяной, поджаренной корочки крутит на вертеле
Осень листья и травы, и ветру-гурману - на суд…
Мир разбит на охотников, дичь и безликих свидетелей –
Все начала сезона охоты с волнением ждут.
Протрубят журавли о печально-тревожном известии,
Собирая поспешно в дорогу свои косяки,
Уводя от беды стаи птиц, до весны, в путешествия,
Отражая полёт в амальгаме холодной реки.
Замер лес и затих… Чипсы листьев хрустят под ботинками.
Сытый хищник, двуногий – всегда изощрённо жесток,
Он читал в детстве книжки - не те. И - не с теми картинками.
И в себе задушил человечности хилый росток.
Ненавидит зверей, потому что живёт - по-звериному.
Он с рожденья не верит ни в Бога, ни в сказочных фей…
Ниже левой ключицы заухает кровь, по-совиному –
Лихо вскинет ружьё, предвкушая желанный трофей.
Это – праздник амбиций, победа над тварью и скукою...
Он не смотрит в глаза своей жертве, бросая в мешок,
Чтоб не слышать те звуки, что вызваны болью и мукою -
Как речёвку, под нос забубнит михалковский стишок…
На холстах тех мешков, изнутри, алым – смерть и страдания…
Мы отводим свой взгляд, в силу тысячи веских причин.
Мы, бесспорно, добры. Но, боясь привлеченья внимания,
Под программой защиты свидетелей – скорбно молчим.