«Осерчала, знать, природа-мать -
Чуть не вровень с окнами снега.
Ну, уж нынче выдалась зима,
Как война – сурова и долга.
Ох, опять некстати о войне
Вспомнилось, и снова ночь без сна.
До сих пор она сидит во мне.
Ноют раны, стало быть, весна.
Стало быть, всегдашняя напасть -
Навостряй лопату. Хошь-не хошь,
Соток десять надобно вскопать.
Без картохи, знамо, пропадешь!
Да избу поправить бы пора,
Только где на это силы взять?
Разбрехалось радио с утра:
Спомнили Победу, вашу мать!
Холуи распелись, будь здоров!
Ветеранов спомнили! Эх-ма!
В сельсовете выписали дров,
В аккурат, как кончилась зима.»
Из кабины молодой бугай,
Перегаром свеженьким дохнув,
Гаркнул: - Ну, дедуля, выгружай!
И добавил пять заветных букв…
…и, обиду горькую сдержав,
Стиснув зубы, как и воевал,
Победитель десяти держав
Все кидал из кузова дрова.
В этот самый миг в стране иной,
Сытый и ухоженный вполне,
«Побежденный» вышел из пивной,
Улыбаясь солнцу и весне.
ГУСАРСКАЯ ПЕСНЯ
Полковнику А. Хасанову
Кто пьян с утра, тот знает в жизни толк,
Тот не идёт на компромисс с судьбою.
Давай-ка выпьем, брат, за нас с тобою,
За наш усталый, доблестный наш полк.
Мы знаем тех, кто сочинил войну,
Кто нашей кровью выкрасил лампасы,
Кто наши жизни поменял на баксы
По курсу двадцать центов за одну.
Пускай себе живут. Настанет срок,
Когда они за всё сполна заплатят.
За той чертой их встретят наши братья,
И вспомнят всё, и пусть их судит Бог.
Наш третий тост, который век, за тех,
Кто не сумел уйти из пасти волчьей.
Давай, братан, не чокаясь и молча
Поднимемся, чтоб помянуть их всех.
Теперь давай за тех, кто ждёт нас там,
Кто молится о том, чтоб мы вернулись,
И чья надежда нас хранит от пули.
И, видит Бог, им тяжелей, чем нам.
Пока, мой друг, не кончилось вино,
Мы будем пить, ведь нам с тобой едва ли
Достанутся и звёзды и медали,
Вот пулю получить не мудрено.
СТО ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ ПОЛК (романс для БГ)
Из цикла «Письма из Ниоткуда»
Сто двадцать пятый полк потери не считает,
Поскольку нет потерь, как, впрочем, и солдат.
Открыты КПП и плац необитаем,
Последний танк пропит еще семь лет назад.
Безумен командир, хотя и не опасен.
В сознание уже почти не приходя,
Всегда бухой с утра, седой полковник Васин,
Рыдает на груди у статуи вождя.
Сто двадцать пятый полк не держит обороны,
Да враг и не спешит направиться сюда.
Пусты его склады и дщери непорочны,
Поскольку прапора исчезли без следа.
С разведкой связи нет, но ночью непременно
Доносится с болот ее звериный вой.
От этого всегда садится на измену
Забытый на посту беспечный часовой.
Он не покинет пост на конопляном поле,
Пусть поросли травой и тело и мозги.
Не ведая давно ни голода, ни боли,
Он сам уже вполне уверен, что погиб.
Сто двадцать пятый полк играет не в игрушки,
Обычно в преферанс, но чаще, все же, спит.
Заброшенный сюда зачем-то цэрэушник,
Давно сошел с ума, и с горя глушит спирт.
Заоблачный Генштаб все шлет свои приказы,
Полк их несет в сортир, он на приказы клал.
Отсюда, вот те крест, живым еще ни разу
Не вышел ни один заезжий генерал.
Сто двадцать пятый полк навеки проклят, словно
Он вычеркнут из всех реестров на Земле.
На знамени его коротенькое слово
Начертано рукой нетрезвых дембелей.