Скользкие, липкие стены окружают меня со всех сторон, куда только я могу дотянуться рукой. Слышно приглушенное, но назойливое журчание. Догадываюсь, что это вода просачивается сквозь камни заброшенного колодца. «Почему-то, видимо по велению Высших сил, я осталась жива. Одна, в каменном мешке, почти без прошлого и, наверное, уже без будущего». От этой мысли ощущаю головокружение и тошноту. Боль в ноге уже доходит до мозга, и я проваливаюсь в спасительную темноту. В небытие вновь и вновь взбираюсь на гору в сопровождении моих палачей - людей в красных одеждах с капюшонами, закрывающими их лица. Возможно, у них лица просто совершенно отсутствуют, как отсутствует в их душах сострадание. А должны ли быть души у тех, кто вознамерился осуждать и карать себе подобных? Если и есть, то они, приходя на службу, сдают их в камеру хранения, и, забирая потом, спокойно, с чистой совестью идут к своим близким. …Щелчок в мозгу и сознание вновь включено. Я понимаю, что нахожусь на дне колодца, в который меня бросили несколько часов назад (а может быть прошла уже целая вечность?) Если я еще жива, значит, Высшие силы дают шанс и грешно будет им не воспользоваться. Умирать дважды из-за собственного бездействия глупо, но где отыскать в своем измученном пытками теле силы? Ощущение такое, что внутри меня находится бодрый, смелый человек, которому ничего не стоит подпрыгнуть и очутиться на поверхности, но тело обвисло, как мокрая одежда и его тяжесть сковывает движения. Предпринимаю попытку пошевелиться, но только чуть-чуть отталкиваюсь от противоположной стены. Внутри меня нарастает ярость и отчаяние: - А-а! Я слышу свой голос и мысленно удивляюсь: «Неужели это я так кричу?» Большую часть жизни я проводила в молчании. Не потому, что мне было нечего сказать, а потому, что не кому или нельзя. До того, что я говорю, никому не было дела. -А-а-ах! Снова мой голос кажется странным и незнакомым, но постепенно приобретает большую уверенность, и я чувствую, что внутренний человек, находящийся во мне явно удовлетворен происходящим. Мои глаза адаптируются, и окружающая темнота становиться прозрачной серостью. Смотрю вверх, и не обнаруживаю там желанного просвета, указывающего выход на поверхность. При осмотре сводов колодца возникает предположение, что с течением времени и под тяжестью грунтовых вод, стены колодца искривились, внутри он стал пологим, и вследствие этого я избежала неминуемой гибели в момент падения, и сейчас это же обстоятельство дает надежду на возможное спасение. Пытаясь нащупать что-либо, за что можно ухватиться для первого рывка, вспоминаю, как в детстве, опираясь спиной и ногами, ловко взбиралась вверх по высокому и узкому дверному проему, который отец специально оборудовал для моей спортивной подготовки. Он был расстроен, что родилась девочка, и воспитывал меня как мальчишку. Нащупала деревянный сучок. Цепляясь за него, ободрала руку. Что-то горячее потекло по запястью, видимо кровь. От этой мысли опять стало подташнивать, но в это время нога нашла опору в виде ниши, и я обрадовалась, что тело стало более послушным. Передышка. Нужно унять дрожь во всем теле. Дальше проход сужается и, довольно-таки сильный наклон, помогает мне пролезть несколько метров, опираясь только на свои конечности. Чуть выше стена уходит куда-то, видимо там провал. Над ним очень высоко маячит деревянная балка. Собираю все свои силы, отталкиваясь ногами и вытянув руки, подпрыгиваю… …Но лишь ударяюсь пальцами о балку и скатываюсь снова вниз. От отчаяния кусаю себя за руку. Солоноватый вкус крови снова возвращает меня к действительности. Продолжаю свой путь. Не обращая внимания на расцарапанные обнаженные бока и ноги. Вновь отчаянный прыжок и… -А-а-а!!! - это я издаю победный клич. Цель достигнута. Подтягивая ноги, опираюсь о стену. Перед глазами наконец-то предстает вожделенное отверстие, круглое, светящееся, ослепляющее, как Солнце! Осталось немного. Сруб колодца весь в выступах, за которые можно легко цепляться руками и ногами. Я на поверхности. Головокружение просто сносит меня с ног. Падая на густую зеленую траву, замираю от счастья. Надо мной расплывающийся диск беспощадного летнего Солнца. Да, я снова на вершине моей Горы. Отсюда виден весь Город как на ладони. Суетящиеся люди заняты своими повседневными делами. Сейчас осталось только спуститься с горы и затеряться в этой суете, ведь грехи мои перед Высшими силами я уже искупила. Но что-то меня останавливает… Ведь для всех меня уже нет. И ничью жизнь это не изменило. Никому до всего этого нет дела. Зачем тогда вся моя борьба за существование, стремление вернуться, если меня никто не ждет? Не лучше ли остаться здесь и всю свою оставшуюся жизнь просто созерцать? Человек рождается в одиночестве и умирает в одиночестве… А что с ним происходит между этими двумя одиночествами? Целая Жизнь…