Менялись дни, упрямая осень сменялась голодной зимой, духовитая весна сменялась душным и жарким летом, менялась почта, улицы, машины, люди вокруг, кошки у соседей, музыка, предпочтения, правила, дети во дворе, пьяные компании в парадных, дома, город хорошел, расплетался как коса, охватывая все новые и новые территории;
Она держалась- честно, упрямо, верно- тикала и молчала как часы, взращивала в себе дерево равнодушия, лечила тишиной, алкоголем, аутотренингами и длинными, чуть абсурдными, монологами перед зеркалом, основательно так избавлялась от привязанности к тебе. Привыкла думать о лучшем, думать о себе, пить кофе и курить в одиночестве, готовить еду на одну порцию, говорить хмурой кассирше «один билет, пожалуйста» и, в качестве финального аккорда- научилась( чего только это не стоило) засыпать слыша только свое дыхание, распластавшись на всей кровати, не боясь случайно задеть тебя.
Победа. Ее личный триумф.
Редко, но, черт возьми, метко, в холодные декабрьские метели или прекрасные осенние листопады её накрывало и рвало изнутри по частям. Внезапно, как приступ или приход от какой-нибудь аптечной дряни.
Она резко закрывала глаза, прижимала ладони к лицу, сползала вниз, прижавшись спиной к шероховатой стене, не дышала и изо всех сил пыталась быть сильной, не заплакать, не стонать как подбитое животное. Успокаиваться получалось редко, чаще получались метания из угла в угол и истерики по несколько часов; пепел падал на ковер, посуда разбивалась о стену, его голос вместе с беспокойной кровью стучал в висках, его руки снова трогали её волосы; она вспоминала его шутки, улыбалась, как будто только что услышала их, беззвучно плакала, спрятав лицо в ладони, как будто боялась, что он увидит.
Курила последнюю сигарету утром, когда расцветало и свет, пробиваясь через темно-синие шторы, наполнял комнату самым мягким и нежным оттенком голубого. После-забывалась десятичасовым сном.
Проснувшись, уверенно шла к зеркалу и говорила «Это в последний раз. Обещаю».
Жизнь продолжалась.