Снова осень хватает птиц и швыряет вверх. И, прищурясь, выводит рулады в печной трубе. И, поняв что ей можно всё и плевать на всех, села в поле и пишет письма сама себе. И, с деревьев содрав жёлто-бурую мзду, утих полоумный ветер. Деревья считают дни до зимы. И, дрожа, культями ветвей своих, с перепугу наделали в небе дырок. Ещё они называются звёздами. Ночь. Мой стакан налит до краёв и стоит на столе. Неважно, что в нём. Да, теперь я знаю: душа - это там, где болит по ночам и где так неприятно немеет днём. (День - это время суток, когда зубы стремятся к локтю). Всё ничего, только дней слишком много в году. От меня каждый день отрезается по ломтю, точнее - снимается стружка. Скоро уже сойду на нет. И тогда по карнизам, крышам и проводам я потянусь к тебе - обрывком тумана, сном - в общем, тем, во что превращусь. И по своим следам я возвращусь к тебе, как не смог в бытии земном. А если ты по ошибке мой телефон наберёшь, мой голос, возникший в трубке, скажет тебе "алло". И в пору, когда деревья одолевает дрожь, я буду дождём осенним стучаться в твоё стекло.