В деревне К., где я живу, никогда ничего не происходит. Население в четыреста пять человек, сто двадцать дворов, костёл, школа, детский сад, клуб (он же кинотеатр и дискотека), почта и общественная баня. Относительно молодое население ходит на работу в эти заведения, все старшеклассники мечтают отсюда уехать. Меня зовут Маша Колюшкина, я учусь в одиннадцатом классе нашей средней школы с ещё пятью девочками и тремя мальчиками, и тоже хочу отсюда уехать. Я мечтаю поступить в институт, поселиться в общежитии, а после окончания обучения любым способом зацепиться в городе. Ну, или почти любым.
Молодые учителя приезжают к нам каждый год, поработают две четверти и исчезают, стараются перевестись поближе к городу. Это в основном толстые девушки с некрасивыми лицами и грустными глазами. Все они не замужем и мала вероятность, что когда-либо выйдут. Мужчины не приезжали в нашу деревню никогда.
Но в конце марта на урок математики неожиданно вошёл красивый парень, стройный, черноволосый, синеглазый, одет в серую водолазку, светлый пиджак и чёрные брюки. В руках тонкий портфель из коричневой кожи. Молодой человек смущённо улыбнулся и сказал:
- Здравствуйте, я ваш новый учитель математики.
- Мы это уже поняли, - раздался голос с соседней парты. Дима Хвощ. Ещё бы! Единственный парень, у которого под черепом немного шевелятся мозги, почувствовал конкуренцию.
- А ещё вы будете видеться со мной на географии и астрономии.
Сердца девушек, и моё в том числе, радостно затрепетали. Математика у нас четыре раза в неделю, плюс география в понедельник, плюс астрономия…Наконец-то, в нашем Тёмном царстве появился лучик света, глоток свежего воздуха.
- Зовут меня Андрей Валентинович Скрыганов, и я буду с вами до конца…
-…ваших дней! – Снова Хвощ! Нервничает! Его хрипота ни в какое сравнение не идёт с мягким голосом нового учителя.
- К счастью нет. Только до конца года.
Я обернулась. Дима оскалил в радостной улыбке свои на удивление красивые зубы, не вписывающиеся в облик лысого здорового парня, похожего на обезьяну.
- И экзамены принимать тоже буду я.
Андрей Валентинович сел и раскрыл журнал.
- Что ж, я представился, теперь давайте знакомиться с вами.
А что тут знакомиться. Восемь человек, все из одной деревни, знаем друг друга с детства.
- Авсяник Инна
- Я.
Инка подскочила. Что о ней скажешь? Толстая, румяная, рыжая, любит химию, хочет поступить в Мединститут и стать педиатром. Правда мне думается, что останется она при маме и со временем выйдет за Пуляковского из десятого класса, родит ему детей и будет их лечить.
- Колюшкина Мария.
- Я.
Он мне улыбнулся. До чего приятная внешность! Не то, что у главной звезды нашей деревни, Миши Жигалко из десятого класса. Что сказать обо мне? Блондинка, худая, мама говорит, даже слишком, маленького роста, голубые глаза, бледные щёки. В общем, как все.
- Ступин Владислав.
- Я.
О, ну этот ничего в жизни не хочет. Мать уговаривала его ехать поступать в ПТУ после девятого класса, недалеко, три остановки на электричке. Так он сказал, что не хочет и на неделю сбежал в лес. Ох, и мучается с ним мать. Отец пил, под трактор попал, и этот начинает, по несколько недель в школе не появляется. Горе, да и только. Хотя недавно тоже заявил, что хочет уехать. В Америку.
- Трус Геннадий.
- Я.
Добрый, худой парень, чем-то болеет. Никто не знает, чем. Даже слухи никакие не ходят. Учится плохо, зато очень любит свою младшую сестру и говорит, что ели она соберётся уезжать, последует за ней, хоть на край света.
- Ушацкая Валентина.
- Я.
С Валечкой мы дружим, вместе хотим поступать в Педуниверситет на исторический факультет. Такая же худая и белая, как и я, только высокая. Наша золотая медалистка.
- Хвощ Дмитрий.
- Перед вами.
- Что ж, очень приятно. Я так понял, что Татьяна Шимко и Татьяна Яблонская отсутствуют.
- Да, - сказала я и покраснела. Меня никто не спрашивал, учитель констатировал факт, а я выдала своё к нему расположение и влезла не к месту.
- Они прогуливают, - снова встрял Хвощ. В принципе, он был недалёк от истины. Девчонки перебивались с двойки на тройку и мечтали уехать работать гувернантками в военный санаторий, чтобы найти себе там богатых и знаменитых мужей. Или любовников. Школа им в этом стремлении была не нужна.
- Тогда начнём урок.
Если бы математика была моей сильной стороной, всё общение с Андреем Валентиновичем проходило бы в радость. Но синусы, косинусы и прочие квадратные корни никак не укладывались в моей голове. В общем, грозил мне низкий балл на экзамене. К моему удовольствию, учителя это тоже расстраивало. Как-то в апреле он сказал мне, чтобы я осталась после уроков и зашла к нему в кабинет. Честно скажу: сердце моё трепетало. За то не долгое время, что Андрей Валентинович провёл у нас в школе, мы с Валей успели в него влюбиться. Я призналась ей в этом первая, думала, подруга меня поддержит, найдёт нужные слова и объяснит, что в учителя нельзя влюбляться, всё это пустая трата времени. А она в ответ улыбнулась и сказала, что тоже мечтает о нём долгими вечерами, вместо того, чтобы зубрить уроки.
Так вот зашла я в кабинет математики после шестого урока. Открыла дверь и вижу, что сидит мой любимый учитель один, склонился над столом и что-то пишет.
- Это я, - больше ничего не нашлось для приветствия. На самом деле, мне хотелось бы прокрасться очень тихо, обнять его за шею и поцеловать в щёку, но…
- Проходи, Маша.
Я села на первую парту напротив его стола. Окно было открыто, и со двора доносился заливистый смех детей и чарующий сладкий аромат цветущих деревьев. Пожалуй, по чём я буду скучать в городе – так это по деревенскому чистому воздуху.
- Я обеспокоен твоей успеваемостью по математике. Ты всегда так слабо знала предмет?
- Да, Андрей Валентинович. Можете посмотреть мои оценки за предыдущие четверти. Всё хорошо, кроме математики и физики.
- Я уже посмотрел. – он глянул в окно, а потом снова на меня и сказал. – Будешь заниматься со мной по вторникам и средам после шестого урока.
Сердце моё затрепетало. Два раза в неделю я буду сидеть рядом с ним и заниматься математикой. Эта мысль грела. Лучше бы, конечно, географией или астрономией, а лучше вообще не уроками заниматься, а поцелуями, но ладно. Начнём с математики.
- Хорошо.
- Вообще-то я не спрашивал твоего согласия, а констатировал факт, - Андрей Валентинович улыбнулся. Откуда ему знать, что он каждый раз разбивает мне сердце, кода улыбается? Сколько ему лет? Двадцать два? Двадцать три? Мне так захотелось это узнать, что не сдержалась и спросила:
- А сколько вам лет?
- Двадцать четыре года. Это имеет какое-то отношение к предмету нашего разговора?
Какой едкий. Интересно, он со всеми девушками так разговаривает, или только со мной? И ладно, пусть злиться, пусть прогонит, а я всё же задам ему несколько вопросов, не позволю я такой удаче просочиться сквозь пальцы.
- Вы окончили институт два года назад?
- Да. Педуниверситет. Вначале меня распределили в деревню С., потом сюда.
- А почему вас перевели?
Давай же, откровенничай!!!!
- Это очень романтичная история, и я вынужден был сам попросить о переводе.
О, ну конечно. Разве можно в него не влюбиться? В этот голос, в эти глаза, в эту улыбку. Понятно, что нашлось и в деревне С. пару девчонок, сходивших по нему с ума. Забросали его, наверное, любовными письмами. Нет, я так себя вести не буду, я просто стану тихо обожать его отпущенный срок, а потом со светлой грустью уеду поступать в город, позабыв о своих переживаниях. Можно было бы на что-то надеяться, если бы он остался работать здесь…
- Когда закончится учебный год, вы уедете?
- Это допрос?
- Да.
Ну и нахалка. Наглость – второе счастье. А у меня в данной ситуации – оно единственное.
- Да, уеду, поступать в другое учебное заведение.
Наглость моя иссякла, и я не стала расспрашивать, куда он поедет учиться.
- Понятно, спасибо, что не прогнали меня за то, что я вас расспрашивала.
- Не за что. Завтра после шестого урока я тебя жду.
И снова улыбка! Что же он делает со мной? Вместо того, чтобы думать об экзаменах и будущей жизни, я всё больше влюбляюсь в учителя и мечтаю о романтическом свидании с ним.
Во вторник я, как и было оговорено, пришла после шестого урока сдаваться на растерзание математики. Он сел рядом, в рубашке с расстёгнутым воротником и брюках, и стал объяснять мне те задачи, в которых я делала вопиющие ошибки. Честно признаться, мне не было никакого дела до автомобилей, барж и автобусов, двигающихся навстречу друг другу, потому, что я вся растворилась в любви к моему учителю. От него пахло восхитительным ароматом туалетной воды и тёплой кожи, на шее его пульсировала венка и я то и дело смотрела на это место, вступая в неравный бой с желанием наклониться и поцеловать его туда. Однажды я наклонилась, но тут же спохватилась и стала усиленно тереть ухо, будто оно мне зачесалось. В общем, вела себя, как только возможно глупо.
Но кое в чём я всё же разобралась и к концу занятия стала что-то понимать.
Как-то в воскресение, уже в середине мая, я пошла в костёл. Больше по настоянию мамы. Я была, конечно, крещёной, отмечала с родителями все праздники, но как-то не складывались у меня отношения с Богом. Мама ходила в костёл регулярно, и пыталась привлечь меня. Я даже окончила воскресную школу, но потом всё равно по воскресениям оставалась дома. А тут замаячили на горизонте экзамены, так что пришлось идти просить у Боженьки помощи. Зашла я в наш костёл на горочке, а там так хорошо, темновато, свечами пахнет и каждый сам себе с Богом разговаривают. Все ждут начала службы. Головы всех склонивших колени знакомы: тётя Люда из соседнего дома, тётя Нина, бабка Тамара и бабка Василина. Много людей, всех и не перечислишь. Из одноклассников моих нет никого – все как-то совсем с Богом на вы. Я присела с самого краю, почти на выходе, и стала смотреть на алтарь. И вроде как сам собой стал монолог складываться. Господи, спасибо Тебе, что дал мне доучиться и встретить такого прекрасного человека, как Андрей Валентинович. Помоги мне, пожалуйста, сдать экзамены и поступить учиться туда же, куда и он…
Говорят, что мысль материальна, и в общем, я не знаю, какую поговорку можно применить к тому, что произошло дальше, но в двери вошёл мой любимый учитель. Не озираясь по сторонам, он приклонил колено напротив алтаря и присел на скамейку через проход от меня. Мой монолог к Богу был окончен. Я больше ни о чём не могла думать. Началась служба, люди вокруг шептали молитвы, становились на колени или просто вставали. Я делала то же самое, не понимая смысла происходящего. Я смотрела на Андрея Валентиновича. Он постоянно шептал какие-то молитвы, со знанием дела вставал или садился, а когда все пошли к алтарю получать причастие, он тоже встал. И увидел меня. Наши глаза встретились и он улыбнулся. Мне хотелось побежать за ним следом, расцеловать, кричать от восторга, но я улыбнулась в ответ и стала смотреть на любимый затылок.
Всю недолгую дорогу домой я думала. О чём? Конечно, о нём, о том, что он идеал, которого мне никогда не достичь, мужчина, с которым мне никогда не быть. Я не знала конкретной причины, которая сможет этому помешать, но с истиной женской интуиции не поспоришь.
И всё-таки я решила попробовать…
Вместо того чтобы дома заниматься уроками и горячо любимой историей, я села писать ему анонимное письмо. Признание в любви. И что же вышло?
« Дорогой Андрей Валентинович. Я вас люблю».
Вот и всё. Вспомнилось письмо Татьяны, и ручка застыла на месте. Я всё равно так не напишу, так зачем же позориться с разными пышными словами. Люблю и всё, что тут ещё добавишь?
Дом, где он жил, знали все. Почему? Потому что там жили все молодые специалисты. Александра Фёдоровна сдавала им две комнаты. Вместе с математиком жила молодая учительница английского. Маленькая, кругленькая, конечно же, у неё не было шансов. И я решилась на самое большое безумие, на которое только была способна – под покровом весеннего вечера я прокралась к дому, где жили учителя. Маме я сказала, что иду к Вале, так что подозрений у неё не возникло.
Мне повезло. В окне горел свет, и я увидела любимого учителя перед окном. Он сидел за столом в обычной майке и читал какую-то очень массивную книгу. Рама была приокрыта, и я решила, что это знак, и Бог помогает мне довести мой план до конца. Я пригнулась, пробралась к окну, а потом бросила своё письмо. И попала! Я слышала, как оно упало на стол. Дальше, правда, я слушать не стала и побежала домой. Сердце стучало в груди в два раза быстрее. Во-первых, потому что бежала, во-вторых, потому что боялась. Я услышала, как он крикнул «Кто здесь?», но это было как в тумане. Дрожащие ноги с приличной скоростью несли меня к дому.
А дома ждала мама. Руки в боки, лицо серьёзное, отец притих за кухонным столом. Что-то не так.
- Ты где была?
- У Вали.
- Не правда, она сама к тебе заходила.
О таком осложнении я что-то не подумала.
- Я гуляла, одна. Я заходила к ней, но мы видимо разминулись. Я прошлась и вернулась домой.
Что ж, отсутствовала я недолго, поэтому родителям пришлось поверить в мою версию.
- А может быть на свидание ходила? – спросила мама для порядка, хотя руки уже принялись чистить картошку, а лицо расслабилось, и на нём появилась улыбка.
- Ой, мама, с кем? И на полчаса?
Папа засмеялся, мама улыбнулась, и я довольная пошла в комнату. Опасность миновала.
В понедельник на уроке Андрей Валентинович никак не дал понять, что получил любовную записку. Ночью мне пришло в голову, что учитель совершенно точно догадается от кого она, потому что он знает подчерка всех своих учеников. Но никакого лишнего взгляда, улыбки, ничего такого не было. И я расстроилась, а потом раскраснелась сама, когда он напомнил мне, что я должна завтра явиться на дополнительные занятия.
Вечером мама дала мне денег и сказала, чтобы я расплатилась с учителем, потому что это не правильно – работать бесплатно, каждая работа должна оплачиваться, тем более такая: учить математике неспособную девушку.
Я деньги взяла и принесла их на следующее занятие. Прежде чем сесть, я протянула купюры учителю и, краснея, сказала:
- Вот, мама просила передать.
Он посмотрел на меня с тоской.
- Забери и отдай обратно. Я ничего не возьму. Теперь садись и доставай учебник.
Я повиновалась. Только когда я шла к парте, за которой мы обычно работали, он сказал:
- Садись напротив моего стола.
Вот, значит как. Догадался. И не хочет иметь со мной ничего общего. Обида и какая-то обречённость сдавили горло. В глубине души я знала, что так и будет, что он не обрадуется моему признанию и не бросится меня целовать. Но я оказалась к этому не готова. Учебники и тетрадь послушно легли на стол, я села, но всё никак не могла поднять глаза. Закрывшись волосами, я плакала и дрожащими руками искала в пенале ручку. А потом всхлипнула. Он перестал писать.
- Эй, Колюшкина, что такое?
- Ничего.
- Ну-ка посмотри на меня.
Разве ему откажешь? Я подняла голову, убрала волосы назад и снова всхлипнула. Представляю, какая я должно быть, красавица сейчас: лицо пошло пятнами, тушь, наверняка, потекла.
- На.
Он протянул платок и я взяла. Потом подошла к зеркалу и стала вытирать растёкшуюся тушь. Андрей Валентинович ждал. Я привела себя в порядок и села на место. Он сказал:
- Я не буду тратить время нашего занятия на выяснение причин твоих слёз. Мы поговорим об этом позже.
Ага, значит, всё-таки поговорим.
Я занималась с утроенной силой и решила правильно все задачи. Удивительно, какие чудеса может творить с человеком ощущение скорого счастья. Для меня это был разговор на отвлечённую тему с моим любимым учителем.
Но разговора не состоялось. В коридоре нас встретил завуч и куда-то позвал Андрея Валентиновича, я же уныло пошла домой.
Разговор произошёл на следующий день. Я пришла на дополнительные занятия по математике. Андрей Валентинович сидел за столом и заполнял журнал. Я села напротив его стола, достала учебник и тетрадь и приготовилась заниматься. Только учитель оторвался от своего занятия, посмотрел на меня как-то отрешённо, даже с грустью, и сказал:
- Всё спрячь.
Я повиновалась. Когда вещи были в сумке, а руки мои покоились на столе, мой любимый учитель встал. Глядя себе под ноги, он прошёлся несколько раз вдоль доски, потом остановился в центре, как на уроке, и сказал, глядя мне в глаза:
- Ты написала мне записку.
Я кивнула. Мне казалось, что его голубые глаза гипнотизируют меня, я не могла оторваться от его взгляда.
- Зачем?
- Я написала правду.
- Это неправда.
Я чуть не задохнулась. Меня оскорбили в лучших чувствах, кому как не мне самой знать, что я чувствую.
- Это правда.
- Нет, - он продолжал смотреть мне в глаза. – Ты не можешь меня любить, ты меня совсем не знаешь.
- Знаю… - я пробовала протестовать, пробовала убедить себя и не могла. Его взгляд уверенного в своих словах человека подавлял во мне всякое желание бороться за своё мнение.
- Ты знаешь меня, как учителя, как специалиста. Тебе нравится моя внешность, но ты не знаешь меня, не интересуешься, чем я живу.
- Чем?
- Подожди, мы к этому придём. Тебе нравится моё лицо, возможно голос, улыбка – это точно. Я всю жизнь от этого страдаю. Я не хочу, чтобы в меня влюблялись женщины, но они с завидным постоянством это делают.
- Почему вы не хотите, чтобы вас любили женщины?
Я действительно не понимала. По-моему, многие об этом только мечтают.
Я бы, например, хотела, чтобы мужчины цеплялись за меня взглядом, искали встречи со мной.
Он внезапно подошёл и сел рядом со мной. Его глаза были совершенно близко, я чувствовала его дыхание и запах. Ещё чуть-чуть, и я поцелую его…
- Знаешь, куда я поеду, когда отработаю?
- Куда?
- Поступать в семинарию. Я стану священником.
- Нет…
- Да. Я хотел этого с детства. С десяти лет, но мама уговорила меня поступить в Педагогический университет, она думала, что я встречу девушку, влюблюсь в неё и заброшу свою идею. Но я не встретил такой девушки, которая увлекла бы меня на столько, чтобы я забыл о своей любви к Богу и стремлении служить Ему.
- А я?
Ох, не хотела я этого говорить, но слова слетели с губ быстрее, чем пришла мысль, что лучше этого не делать.
- Ты – хороша девушка, от одиночества и скуки выдумавшая себе из меня прекрасного принца. Даже не думай обо мне. Всё что я тебе говорю – правда. Ты мне не нужна, мне никто не нужен. Тебе нужно поступать на исторический факультет, выходить замуж, рожать детей и работать в школе.
- А вы?
- А я пойду, наконец, своей дорогой.
Я не могла поверить в услышанное. Для меня священником всегда был дедушка с добрыми глазами и чуть вздрагивающим голом, а не молодой привлекательный парень…
- Знаешь, почему я рассказал всё тебе?
- Почему?
- Мне приходили целые поэмы, а не просто письма или записки. Но твои несколько слов тронули меня, и я решил не мучить тебя, а рассказать правду, чтобы ты не мучила себя неизвестностью и пустыми мечтами.
- А могу я поддерживать с вами связь? Взять ваш телефон?
- Зачем? Живи своей жизнью. Ходи в костёл, молись, и Бог обязательно пошлёт тебе хорошего человека.
- А вы будете молиться обо мне?
Он задумался. Неужели скажет «нет»?
- Да, буду. Я постараюсь. Так что, милая Колюшкина, заканчивай мечтать обо мне, доставай учебник и будем заниматься.
После этих слов мне разом полегчало на душе, и я улыбнулась. И с чего я придумала, будто влюбилась в него? Хороший, приятный человек, который скрасил три месяца моей жизни своим умом и красотой, и к тому же указал мой дальнейший жизненный путь.
Я никому не сказала о том, что услышала от Андрея Валентиновича, это было бы не честно.
На экзамене он помог мне, и я получила приличную оценку по нелюбимой математике.
Вручая аттестат, директриса улыбалась, и мой любимый учитель тоже. Он радовался за меня, что через два дня я осуществлю своё желание – уеду поступать в институт и буду возвращаться сюда только на каникулы. А я улыбалась в ответ и радовалась за него, что он, наконец, будет счастлив в своей семинарии.
Кстати, я пересмотрела свои отношения с Богом. После нашего разговора я стала ходить в костёл каждое воскресение и вскоре во всём разобралась. А что? Мне понравилось!