Зябнут плечи. Забитая в горло, простыла душа.
И топи в молоке, и задабривай маслом и мёдом.
И мужай. Необдуманно, тяжко, безвинно – мужай.
С каждым прожитым годом. С потерянно выжитым годом.
Оступаться – уже не по чину. Теперь уступать:
Своеволие – долгу, свободу – уму, бесшабашность – манерам.
И заметить однажды – насколько тверда и пуста
Оказалась земля под лоскутным простеганным небом.
В уцелевшем – бог знает, какими судьбами? – дому,
Где углы почернели и каждый иконою скраден,
Я пишу отчего-то ещё, но уже не ему.
Не ему, в тон дорожной пыли подбиравшему скатерть.
Отвоёваны жалкие крохи в резне да возне.
Отпылила тоска: не тоска, а колдобина грусти.
Из июньского солнца – невидимый – падает снег:
Чтоб согреться, снежинки ложатся друг к другу тесней,
На прокрустовом сердце просевшем ворочаясь хрустко.