И всё же, малыш, постарайся себе признаться,
Кто водит твоей рукой, когда ты мне пишешь
И целуешь письмами перекрестья путей и станций,
Где составы и люди делаются чуть ближе?
И кто запирает мой голос внутри гортани,
Раз я до сих пор отвечать тебе не умею?
Неважно, малыш, и нет толка от оправданий.
Да просто всё это тем правильней, чем больнее.
И всё неизбежно осядет белёсым смогом,
Пыльцой забывания на покрасневших веках…
Такая любовь, малыш – синоним не Бога,
А человека.