Третий час за полночь. Жена, модельер-конструктор женской одежды, вкалывающая на капризных дам, обремененных безумным стремлением продлить свою давно не первую молодость, наконец закончила шуршать калькой и звенеть ножницами.
Шумит вода в ванной.
Машка спит за стеной.
Нужно было неимоверными усилиями дать дочери образование архитектора, чтобы увидеть, с какой ненавистью и содроганием она слышит от меня рассуждения о типах фундаментов на болотисто-скалистой и глинистой земле, и расчетах несущих балок. Вместе со своим внебрачным членом семьи, однокурсником, Саней, они поздними вечерами спешат на репетиционную базу играть свою новую, непонятную мне музыку. Треть их комнаты занимает пианино, еще треть - разнотипные гитары, барабаны и прочие инструменты, в уголочке - компьютер, на котором они пишут свою музыку, остальное - кровать. До нее два шага от двери. Это их мир. Они в нем живут и мечтают. Они сами строят свою жизнь. Мы им не мешаем. Милые, умные, красивые дети. Я не знаю, какие они видят сны, что планируют для себя, но я верю, - их жизнь будет лучше моей.
Господи, Отец наш небесный! Пошли им путь светлый к их прекрасным мечтам. Они заслужили свое счастье, потому что чисты. Я отвечу перед тобой за их грехи, они мои дети.
Жена вышла из ванны, свежая, безумно красивая и желанная, пахнущая ночными кремами. Обняла за плечи, склонилась низко, заглянула в душу испанско-еврейскими глазищами цвета осенней ночи с неизжитой печалью веков:
-Ты, как сегодня, будешь ложиться или опять в ночном дозоре?
-Я еще не все сказал.
-Опять разговор по душам с вечностью?
-Скорее - монолог.
-Смотри, не заболтайся. Она далеко и я не уверена в ее любви к тебе. А я рядом и ты можешь быть уверен во мне!
Легий поцелуй в ухо.
-Сладких снов с этой дамой тебе не желаю. Ухожу спать одна. Чао-какао!..
-Я вернусь к тебе, обещаю. Вот только допишу еще одну главу...
-Только не буди, прокляну.
Легкое шуршание, вздох, минута - жена спит. Белые руки, слегка отяжелевшие со временем, когда-то чистой изящной линии - под головой в спутанных волосах цыганского оттенка, в пухлых восточных губах дремлет жизнь до следующего дня. Утром я буду пить ее до сладкого головокружения.
Но иногда, среди ночи, когда справиться с нежностью нет сил, я встаю из-за письменного стола и наклоняюсь над прекрасным лицом, чтобы вдохнуть непередаваемый аромат любимой женщины. Целую осторожно, едва касаясь кожи, шепчу какие-то слова, которых потом не помню... Она спит, но я знаю, - она чувствует меня. Наши души, однажды обнявшись, так и живут, уж четверть века, как сиамские близнецы - общим кровообращением, в ритме одного сердца.
-Спокойной ночи, родная. Я благодарен тебе за твою жизнь со мной. Это подвиг, который я смогу оплатить только свей жизнью. Другой цены не знаю.
Ночь! Тишина с легкими, почти неуловимыми звуками усталого дома.
Выхожу на балкон выкурить последнюю сигрету. Еще болтаются в чернильном небе тускнеющие звезды, почти прозрачный, истаявший, как весенний снежок, тощий месяц, сваливается по западному склону за ближние дома, но уже светлеет воздух и скоро наступит новый день. Какая-то птаха пробует свой голос, будит остальных.
Закончена еще одна глава моего романа и моей жизни. В этом тексте уже ничего не поправить. Рецензию к нему напишут мои дети и те, кто останется после меня.