- Как это несправедливо! – воскликнул человек, и все на площади обернулись на него. На площади было много народа: стояли тут и там разнообразные лавочки с самыми различными товарами и у каждой разбросаны были по два-три покупателя, толстые продавцы, которые не очень-то интересовались покупателями и, продавая что-то, лениво передвигались и все будто бы делали одолжение по доброте душевной. Кто-то сидел у одного из таких фонтанчиков, которые есть в каждом городе и не то чтобы особо украшают или уродуют его, но, если работают, то придают жаркому летнему дню некую оживленность. Пара молодых людей на разных концах площади ждали кого-то, нетерпеливо поглядывая на часы. В общем, жизнь текла своим чередом, люди жили своей привычной жизнью и даже голуби как обычно разгуливали по мощеной площади в ожидании крошек или, если повезет, какой-нибудь доброй старушки с припасенными кусками хлеба. Но вернемся к тому самому человеку, что мгновение назад нарушил размеренность этого дня и обратил на себя внимание даже самых отстраненных присутствующих, а была там, к слову сказать, добрая половина города, ведь много ли народа живет в маленьких провинциальных городках, где скучный фонтан и тот один. - Нет, вы только вообразите, как это несправедливо! Ну, ничего. Многое мы переживали и это переживем. Обязательно переживем! Но не, вы только ни в коем случае не подумайте, что мы смиряемся! Мы боремся. По-своему, но боремся, боремся с несправедливостью. Хотя, конечно, это очень несправедливо!Тут он начал расхаживать по периметру несуществующего квадрата со стороной всего шага в три. Он заложил руки за спину, чуть опустил голову и все продолжал рассуждать о несправедливости. Люди стали подходить поближе, и даже те, кто стоял на самой окраине, стали подтягиваться к загадочному оратору. Встревоженные голуби, громко взлетевшие, спасаясь от людских ног, теперь уже находили себе новые, освободившиеся места.- Я так и знал, что эта несправедливость обязательно догонит нас! Не сегодня, так завтра, - бормотал он себе под нос, но получалось, почему-то, так громко, что всякий на площади отчетливо слышал каждое слово. Его голос будто бы звучал внутри каждого, и каждый воспринимал его не снаружи, а откуда-то изнутри, из глубины.Человек будто и не замечал толпы вокруг. Он все говорил и говорил и, казалось, так увлекся своим рассуждением, что забыл думать тихо. И было в его словах что-то такое, что каждый воспринимал как свое собственное, личное мнение. «Действительно, как это несправедливо», - подумал какой-то мужчина почтенного возраста, поглаживая свою бороду и внимательно вглядываясь в оратора. «Вот уж правда так правда!» - вопила про себя какая-то молоденькая девушка: « Какое право он имеет так со мной разговаривать! Вот несправедливость!». И каждый на площади мысленно стал рассуждать о несправедливости в его жизни и о том, как все это трудно пережить. Одним словом, несправедливость захлестнула площадь города N. И был там лишь один человек, молодой человек, на вид студент, одетый средне, худой и достаточно высокий, с непослушными темными вихрами на голове и очень серьезным видом. Он стоял и думал о том, какой странный человек перед ним расхаживает с заложенными за спины руками, какие странные вещи он говорит. Он даже, признаться, ругал человека за то, что он так громко и во всеуслышание говорит о своих проблемах, так как давно считал, что каждый должен сам решать свои проблемы, а не вешать их на других. И вот, он уже решил уходить и даже готов был уже развернуться в сторону улицы от человека, как понял, что тот обращается к нему, устремив на него свой странный, очень странный, слишком глубокий взгляд.«Может, кто-то здесь считает, что несправедливость – это лишь моя проблема, - сказал он, глядя студенту прямо в глаза, - но мне кажется, что несправедливо, именно несправедливо обвинять кого-то в открытии своих проблем, когда сам бежишь от них, не оглядываясь. Несправедливость живет в нас самих!». Тут он резко отвернулся и вновь зашагал, вымеряя до миллиметра полюбившийся ему квадрат. Складывалось впечатление, что никто, кроме студента, последние слова странного незнакомца не слышал. Он, в свою очередь, снова забормотал себе под нос, и казалось, что все, что было секунду назад, было ошибкой, было досадной оплошностью, которую он хотел забыть, и поэтому делал вид, что ее и не было вовсе. Он опять забыл о толпе и все говорил что-то, говорил, а потом вдруг, резко вскрикнув, остановился, будто только что заметил всех вокруг, стал затравленно озираться и через пару секунд неожиданно, неудержимо захохотал, а потом бросился бежать. Бежал он неуклюже, поднимая руки к небу и разводя их в стороны. И все хохотал, хохотал, пока не скрылся из виду. Толпа стала расходиться. Кто-то что-то говорил друг другу о странном человеке, перешептывались толстые продавщицы и даже голуби были слегка озадачены, но вскоре все вернулось на круги своя. Человека этого никто больше не видел, как, кстати, и студента. Только поговаривали потом, что где-то в других, очень далеких городах появлялись высокий худой молодой человек с человеком постарше с очень странным взглядом. И поговаривали так же, что кто бы ни вслушивался в их разговор, все они спорили о несправедливости и, бывало, как захохочут, так на весь город слышно, а потом все бегут куда-то, бегут, и всегда так неуклюже…