Так случилось: к родне в Ленинград! Лето какое! На то и лето. А потом... Блокаднее всех блокад Этот ад. Мы в середине где-то. Мама - врач, ей бежать нельзя, Мы с братишкой заложники этого ада. Дни бревнами по телам скользят. Мамы неделями нет. Так надо. Внучка! Ты даже и в страшном сне Не можешь представить, что значит ГОЛОД! Когда он сжигает нутро, и сил совершенно нет, А в старой квартире холод. Один только холод. Юра все съел и тянется к крошкам моим, Тощие пальчики, тени легли под глазами. Книгами топим огромный и жадный камин, Не согревает скупое и скудное пламя. Мама опять обещала буржуйку достать, Да принести её некому. Транспорта нету. Надо клубочком свернуться, подольше поспать. Пайка на вечер размером с большую монету. Мама братишку еще одного привела. «Вот, оперировали, а Надюшка упала. Я операцию до конца сама довела. Видела - Нади моей больше не стало. Это сынок её, Саша. Теперь и ваш брат. Вместе вам, Валюша, будет полегче». Мама, мама... Кто же в том виноват! Думала, время лечит. Нет. Не лечит. Нас вывозили, не думали довезти. Выжили. Значит, наш Ангел был с нами. Я даже не помню, что было с нами в пути, А за спиной грохот и адское пламя. Думала - не наесться мне никогда, Гладила хлеб, прятала под подушку. Знаешь, во снах теперь иногда Время военное смотрит в мою душу. Вы всё стонете: "Плохо и денег нет!" Бог с вами дети! Есть хлеб, и вода, и небо! То вас пугает какой-то парад планет, То Апокалипсис, то иная небыль. Весь мой страх истаял в блокадный дым, Пусть с трудом, но выберемся из болота. Новый мир, конечно, не станет моим. Но вы, я верую, вы доживёте!