И нимб себе склепав из старого ведра,
Пришел Акакий в Рай. И ну стучаться в двери,
Пока не разбудил ворчливого Петра.
Спросил его ключарь: «Чего шумишь у входа?
Зачем ты приволок дурацкий реквизит?
Специально ж от таких вот ряженых уродов
Здесь дверь и заперта. Не вишь – замок висит?»
- Так я ж не просто так! Я высших сфер ревнитель! -
Отвергнутый Петру тут принялся орать.
- Да кто ты есть?! Швейцар! Небось, не Вседержитель!
Зови Его сюда. А с ним Евону Мать!
- Не смеешь не пущщать! Подумаешь, - привратник!
Да я при жизни был властитель дум, сердец!
Почетный хлыст, баптист, ессей, пятидесятник
И вот еще – гляди! – заслуженный скопец!
- А ну, фильтруй базар! Не оскорбляй святого!
Подай мне пальмы ветвь, и арфу, и хитон!
Взглянул устало Петр и тихо молвил слово,
И слово было – Бог. И слово стало – стон.
Ступай, - сказал он, - прочь. Иди по той тропинке,
В заоблачный овраг – там указатель есть.
Там вас таких – толпа. Там гам и вечеринки,
И там таких святых, как ты, дружок, не счесть.
Там тоже надпись «рай» - пробита трафаретом,
Там крылья из пера подушек и перин,
Там можешь быть святым, а можешь быть поэтом,
Хоть серафимом стань для этих палестин.
Кто прожил жизнь, как ты – тому овраг награда,
Фанерный парадиз – приют вам на века.
И не стучите в Рай. И не просите Ада -
Ни Богу свечка вы, ни черту кочерга.
Ни грешник, ни святой – продукт больного века,
Поддельный индивид, несбывшийся пророк…
При жизни на Земле не ставший человеком,
На небесах лишен ты выбора дорог.
Суров был старый Петр. И речь его звучала
Как Высший приговор. Увял Акакий, смолк…
Мораль: не будь, как он. И с самого начала
Пойми, что Бог один. И неподделен Бог.
