Октябрь – сущий рай в Севастополе. Небо, правда, в пелене белесых облаков, но они не вызывают намека на скорые дожди. Деревья в желтом убранстве. Когда он входил в парк и останавливался среди деревьев, то казалось, что он в каком-то заповеднике, а не в «блатной» воинской части. При взгляде на разноцветные краски сразу становилось тепло и спокойно, казалось, что он впитывал силу и покой этого островка леса. Ярмовский шел и пробивал ударом ноги или руки медленно кружащий в воздухе лист: взмах - и тот разлетался на части.
Море прохладное и приятное, не то, что летняя вода - теплая как остывающий чай. Уже через неделю, после того, как лейтенант Ярмовский переступил через КПП этого военного центра, он по утрам, до построения, купался в море.
Приходил пораньше и исполнял все обязательные формальные упражнения под названием «ката», заряжая энергией свое мощное спортивное тело на полянке возле тренажеров для силовой тренировки и недавно установленного батута. Потом шел купаться.
В тот серый и пасмурный осенний день все началось как обычно – с построения. Его провел заместитель начальника майор Петровский.
Майор старался не смотреть подчиненным в глаза, видимо, он стыдился одутловатого с утра лица.
Когда Петровский стоял перед строем – правда, всего из трех человек: лейтенанта Ярмовского и еще двух офицеров-инструкторов - то упирался взглядом в только ему одному заметную точку в покрывших небо серых облаках.
После ритуала Петровский пошел на доклад к начальнику, полковнику Федоришину Федору Ивановичу, и, наконец, на крыльцо из их пятиэтажного здания вышли оба. При этом начальник вывалился на своих кривых ногах, как треснувший пушечный лафет, тут же покачнулся, чуть не упал на спину, но с трудом удержался, ударившись о стену. Ткань кителя на спине покрылась вытертой со стены известкой. Петровский попытался удержать начальника, но сам влетел в стену вслед за ним.
Пока начальник и заместитель помогали друг другу отряхнуть испачканные кители, инструкторы - лейтенант Ярмовский, капитаны Еремеев и Панягин - быстро убрались, проскользнув мимо приводящего себя в порядок руководства.
- Все!- сказал Еремеев, - теперь можно жить спокойно, раз они
праздновать начали, значит, высокие гости приезжают, им, - кивнул в сторону старших офицеров, - теперь не до нас.
Лейтенант вспомнил, как начальник центра перетащил его из задрипанного гарнизона, в котором он тихо прозябал в ожидании назначения на должность. Тогда Федор Иванович сопровождал проверяющего – начальника штаба корпуса, и ему понравилось, как сучил на тренировке руками и ногами каратист Ярмовский.
- Мне такие в центре нужны! – сказал он, икнул и посмотрел на полковника Силантьева, начальника штаба корпуса:
- Паша, переведи его мне! – и снова икнул.
Потом Ярмовский оказался в этом центре подготовки.
- Я сегодня дежурю! – сказал Ярмовский, обращаясь к капитану
Еремееву, который давно служил в этом центре.
- Главное, чтобы никто по батуту не прыгал, это нашего Федю жуть
как злит, он сразу впадает в раж. А так все будет спокойно. И еще, перед гостями не маячь! – поучил лейтенанта старший товарищ.
- А кто на батуте прыгает?
- Да пацаны с ближайшего района, больше некому, нет никого
кругом.
И понял лейтенант Ярмовский, что главное в этом центре по подготовке специалистов - мероприятия по приему гостей.
- А что, рукопашку отрабатывать сегодня начнем? –
спросил Ярмовский.
- Оно тебе надо? – ответил, кисло усмехаясь, Еремеев, бывший в
прошлом, в том числе и инструктором по парашютному спорту, - отдыхай, раз
к нам попал!
Ярмовский потоптался в холле. Посмотрел вслед уходящему Еремееву, потом вышел из здания через хозяйственную службу, чтобы на крыльце не встречаться лишний раз с начальством.
Посмотрел на асфальтированную дорогу, разделяющую территорию на две части.
Справа хоздвор, на котором сиротливо стоял старый центровский автобус, командирская белая «Волга» и грузовик продпищеблока.
Слева посадка из туй и реликтовых сосен, среди которых проложены асфальтированные пешеходные дорожки, на которых он и исполнял свои формальные упражнения.
В центре лесного массива спортплощадка, кое-где сиротливо огороженная выкрашенными в зеленый цвет железными сетками.
Центр существовал для того, чтобы готовить военных специалистов по физической подготовке и прикладным видам действий.
Он прошел к площадке и посмотрел на новый батут.
Последнее веяние – Федор Иванович поставил на спортплощадке батут и тут же запретил кому-либо прыгать на нем.
Начальник тогда был с опохмела, когда установили батут. Но сам на нем немножко попрыгал, правильнее сказать, покачался и тут же слез, вспухнув щеками от перенапряжения.
Ему стал подсказывать капитан Панеев, что опускаться после толчка нужно на пятки, тогда сетка сама выстреливает. Видимо, он знал, что говорил – в прошлом был начальником физподготовки полка. Начальник приказал ( и где он это узнал?) чтобы на батуте прыгали только босиком.
Потом Ярмовский оставил спортплощадку, повернул в сторону моря, и там долго стоял у уреза воды, слушая, как мелкие волны накатываются на гальку и шуршат, принося успокоение.
Поднялся к себе в кабинет на четвертый этаж и стал просматривать документы.
Перечитал методические указания по проведению занятий по выживанию в трудно проходимой местности. Потом полистал инструкцию по рукопашному бою.
Просмотрел наставление по физической подготовке и отложил в сторону, когда услышал по трансляции, что объявили штормовое предупреждение.
Позже по пустому зданию пошел гул – приехала комиссия.
Как дежурный, Ярмовский обязан их встретить. Поправил форму, надел головной убор, приладил повязку и спустился вниз.
В холле первого этажа толпились члены комиссии. Руководитель комиссии, которым оказался знакомый ему полковник Силантьев, и отчитывал солдата за какую-то провинность. Только и слышалось;
- Вам что, непонятно? Вам что, еще раз указать?
Подошел Ярмовский и представился.
Потом вытянул руки по швам и замер, стараясь, чтобы его лицо ничего не выражало. Но ощущал, как набрякли от напряжения его скулы, и глаза слезились, и хотелось пить – во рту пересохло. И еще хотелось оказаться от этой опасной толпы как можно дальше. Но… полковник посмотрел на него внимательно, презрительно сомкнул свои бескровные губы и спросил;
- На кого вы похожи, товарищ лейтенант?
- На маму! – доверительно признался Ярмовский, не понимая, зачем это
полковнику?
- Вы что, лейтенант? Издеваетесь?
Тут вступил начальник центра, внезапно выросший из-за спины полковника - Пошел вон, Ярмовский! Галстук подтяни! Да китель прогладь!
Безобразие какое, товарищ полковник, пройдемте в столовую, Паша, все уже накрыто!
Непонятно откуда появились Панеев с Еремеевым.
- Мы же тебе говорили, не маячь перед комиссией! – сказал Еремеев,
потом по приятельски похлопал Ярмовского по плечу и продолжил, - не бойся, про тебя скоро забудут. Иди зашхерься в кабинете и не показывайся, пока не позовут.
- Чего он ко мне пристал? Китель ему и галстук не нравятся! Ведь все в порядке?
- Не дергайся! Привыкнешь. Им все равно к кому-нибудь придраться надо, иначе не порядок. Не принимай близко к сердцу.
Ярмовский после обеда, надел повязку дежурного и пошел обходить
территорию. Тучи стали темными, начался ветер – пока не сильный, но явно несущий угрозу.
На обходе территории увидел сквозь частокол веток, что на батуте кто-то
занимается. Занятия сопровождались азартными выкриками.
«Может начальник кого-то уже развлекает?» – подумал он и вышел из-за
деревьев.
На площадке резвилась группа подростков лет по тринадцать. Двое из них
прыгали по батутной сетке в обуви.
Ярмовский услышал, как сетка жалобно поскрипывает.
- Стоять! – вдруг услышал свой яростный голос Ярмовский, -
Стоять! Кому говорю!
Он ощутил к подросткам зло, которое охватило все его существо, он не
мог смириться с мыслью, что они, эти пацаны, залезли именно на батут. Что им, тренажеров мало? Так именно на батут, состоянием которого все время интересовался начальник.
И почему именно на его дежурстве этих школьников угораздило забраться на территорию воинской части.
И они прыгали на батуте в ботинках! А ведь нельзя прыгать на батуте в обуви, начальник запретил! Но пока он судорожно хватался, то за одну мысль, то за другую, – подростки, как по команде, ринулись со спортивной площадки бегом.
Они завернули за угол и направились к забору, путь к которому пролегал через лесной массив.
Ярмовский понял, что они попались, – чтобы добраться до забора, перепрыгнуть его и скрыться, нужно сделать небольшой крюк среди деревьев, а он, Ярмовский, знает дорогу напрямик, через заросли.
Он бросил на землю фуражку и бросился наперерез. Нырнул под тяжелую сосновую лапу, уклонился от ствола высокого ореха с белой корой и выскочил на прогалину, за которой уже стояла группа подростков, тяжело дыша и пристально вглядываясь в сторону, откуда они только что прибежали.
Подростки подумали, что дежурный по части будет их преследовать по пятам, они и представить не могли, что он появится сбоку.
- Стоять! – опять заорал Ярмовский, чувствуя как его захлестывает
инстинкт преследователя и стал набегать на пацанов. Его охватил азарт, он ощутил горячий прилив к голове и рукам, когда увидел испуганные детские лица – действия его стали инстинктивными, не подчинялись сознанию.
Ближе всех к нему оказался подросток с явно избыточным весом. Он
испуганно смотрел на налетающего военного, и было видно, что не мог сдвинуться с места - его сковал страх.
Ярмовский опять закричал;
- Стоять! – и ударил ладонью по затылку жирного подростка.
Тот упал, как подкошенный. Упал не от удара - и это лейтенант понял, упал от ужаса – видимо, его сильно напугал вид налетевшего лейтенанта с красной повязкой на руке. Остальные бросились врассыпную. Побежали в разные стороны, наугад.
Упавший лежал на животе, раскинув руки - щеки его покраснели,
изо рта свисала слюна, а лицо было мокрое от слез.
Ярмовский словно очнулся.
«Что я делаю?»- ужаснулся он.
Он обернулся и прокричал убегающим подросткам;
- Что, товарища бросите одного? А сами смоетесь? А?
Пацаны как по команде остановились.
- Идите все сюда!- опять крикнул Ярмовский, успокаиваясь от
собственных слов, - ничего не будет!
Подростки переглянулись, и стали нерешительно возвращаться.
Ярмовский схватил лежащего школьника за плечи и встряхнул;
- А ну, вставай, быстро!
Мальчик поднялся и напряженно застыл, испуганно глядя на офицера с
повязкой. У него дрожала щеки и губы.
Ярмовский не знал, как теперь из этой ситуации выпутаться.
-Что ты, гад, отца позоришь! – начал ругать подростка Ярмовский, -
залезаешь на территорию воинской части, ломаешь инвентарь, как какой-то преступник. А! Зачем отца позоришь?
Жирный мальчик ответил с трясущимися губами:
- У меня нет отца, – и заплакал.
Ярмовскому стало страшно, – он ударил ребенка, у которого нет отца. Он
ощутил, как на спине у него вздыбились волоски, а щеки кто-то словно стянул на затылке своей холодной рукой.
«Чтоб это все провалилось»- прошептал он.
Стараясь произносить слова спокойно, спросил;
- С матерью живешь?
Подошедшие подростки хором стали отвечать вместо товарища
- Он с мамой живет, у него еще двое братьев. Мы в одном
классе учимся.
Ярмовский посмотрел на галдящих подростков и понял, что нужно
принимать какое-то решение.
- Зачем на спортплощадку залезли? – спросил он, втайне надеясь, что
они на кого-нибудь сошлются, кто им разрешил.
Но подростки не сослались.
- Мы покачаться хотели, у нас на районе тренажерные залы дорогие, а
у вас тренажеры стоят, пропадают зря, - сказал кто-то из подошедшей группы.
Упавший мальчик стал утирать рукавом рубашки нос и щеки его слегка
побледнели – успокаивался.
- Ладно, идите за мной, – сказал растерянный Ярмовский и повел
группу, не подавая вида, что ему стыдно, на КПП.
В тот день дежурил отставник, бывший замполит, которого все за глаза
называли Ганс, видимо, за надменное выражение лица, высокий рост и худобу.
Ярмовский подвел ребят к будке дежурного.
- Станислав Павлович, запишите эту группу пофамильно. И когда они
придут на моих дежурствах, докладывайте, я с ними буду проводить занятия на тренажерах. Чтобы все было официально.
Пацаны стояли и улыбались, переглядываясь друг с другом и гордо
называли свои фамилии.
- Ну что, завтра и приходите. Часов в двенадцать, позже меня не
будет, я уйду после дежурства. Подходит?
- Подходит, подходит, – стали отвечать подростки.
Потом они, довольные, ушли.
Ярмовский обратился к Гансу, стараясь не встречаться с ним взглядом;
- Так не забудьте, когда придут, вызовите меня.
- Вызову, вызову, не беспокойтесь.
Ярмовский пошел к себе в кабинет и стал заваривать чай, чтобы
отвлечься и успокоиться.
Из окна его кабинета, на четвертом этаже этого центра по подготовке военных специалистов, виднелись кроны старых платанов. Деревья были высокие, и поверх них было только небо, по осени в сплошной серой пелене. Кроны раскачивались, будто танцевали брейк – ветер крепчал не на шутку и по воздуху тучами летели сорванные желтые листья.
Дежурство получалось неудачным.
Ярмовский пролил заварку на брюки. Чертыхаясь, стал вытирать тряпкой, но ткань намокла, пришлось брюки снять и развесить просушиваться.
Еремеев и Панеев не показывались. Наверное, опять играли в кабинете Еремеева в шахматы на деньги.
Ближе к полуночи поднялся сильный ветер. Ярмовский ощутил себя маленьким мальчиком, выряженным заботливой мамой в военную форму на первомайскую демонстрацию. Мама еще и повязала ему красную повязку дежурного, а потом выставила на городскую площадь, на которой на него надвигалась громадная колышущаяся толпа.
Он надел высохшие брюки, спустился вниз и подошел к окну в холле второго этажа. Посмотрел на темное море, и только по отблеску невидимой луны различил, где сливается небо, покрытое белыми, как щелочь, облаками с черным морем. Огромные витражные стекла так натужно скрипели, что казалось, будто стекло сейчас разлетится на мелкие кусочки, и они вопьются ему в лицо.
Он прошептал; « Лучше бы впились в меня эти осколки, чем так!» И вспомнил, как когда-то его перетянул по ногам сучковатой палкой дед по кличке Куркуль – огромный и злой хозяин дачи.
Тогда он залез с товарищами из своего класса в сад, в котором было полно сочных спелых груш. Куркуль выскочил с криком и побежал к забору, через который Ярмовский, как самый маленький из всех, никак не мог перелезть. Уже все товарищи перебрались через поросшие колючей ежевикой ржавые решетки, а он остался один.
Ярмовский теперь вспомнил то состояние ужаса, от неотвратимости надвигающейся беды, которое испытал в детстве. А злой дед был уже рядом, казалось, что Ярмовский ощущал его обжигающее дыхание на затылке. Но каким-то образом он забрался на верхнюю перемычку и тут его настиг удар сучковатой палкой по ногам. Он слетел с ограждения и бежал весь в слезах от боли и унижения за вырвавшимися вперед товарищами. А потом они еще и смеялись над его слезами.
" «Лучше бы стекло разлетелось и впилось мне в лицо" » - с ненавистью прошептал он, вспомнив, как днем плакал ребенок.
Повернулся и пошел в свой кабинет.
С утра время тянулось очень медленно.
Уже наступил полдень, когда школьники должны были появиться, но никто не докладывал Ярмовскому об их приходе. Он мог уйти домой, но хотел дождаться подростков и дать им возможность позаниматься на тренажере.
-Как только пацаны придут, меня пригласите! - сказал Ярмовский бабе Варе, пенсионерке, которая сменила Ганса на дежурстве по КПП.
Та кивнула и сомкнула губы, как бы показывая, что понимает всю важность предстоящего события.
А он пошел бродить по территории и ждать.
Потом вошел в здание и прошелся его пустыми коридорами.
Люди из свиты проверяющих, то и дело сновали из своих комнат в туалет.
Ярмовский вышел из здания через хозяйственную службу, чтобы на крыльце не встречаться с начальством. Посмотрел на асфальтированную дорогу, разделяющую территорию на две части.
Справа хоздвор, на котором сиротливо стоял со вчерашнего дня центровский автобус, командирская « Волга» сонно приткнулась на своем обычном месте и грузовик продпищеблока тихо урчал на холостых оборотах: солдаты из взвода обеспечения готовились разгружать автомобиль.
Посмотрел налево на туи и реликтовые сосны. Среди них проложены асфальтированные пешеходные дорожки, на которых он исполнял свои формальные упражнения и рядом с которыми вчера произошел инцидент с подростками.
Он пошел к центру лесного массива на спортплощадку, огороженную кое-где выкрашенными в зеленый цвет железными сетками.
Ярмовский медленно двигался по территории воинской части и не встречал никого, словно ветром всех вымело, как пыль с гладкого камня.
На площадке было пусто и холодно. Ветер раскачивал кроны деревьев, и ему казалось, что время остановилось и никогда ничего не произойдет. Желтизны в деревьях стало меньше – ветер сорвал листву и унес в море, да позабивал ею заросли кустов и корни деревьев.
Пошел по своему вчерашнему маршруту, которым догонял убегающих подростков. Нырнул под тяжелую сосновую лапу, уклонился от ствола высокого ореха с белой корой и вышел на прогалину, за которой вчера стояла группа школьников. Далее сквозь лесной массив вышел к КПП.
Баба Варя внимательно посмотрела на офицера и опустила голову, потом подняла глаза и молча, покачала головой, как бы говоря, что никого не было, и никто им не интересовался.
«Не пришли»- прошептал он.
Ярмовский опять углубился в лес.
Поднял прошлогоднюю сосновую шишку и бросил вверх изо всех сил, но ветер на лету смел ее в сторону, и она упала где-то за кронами деревьев.
Потом Ярмовский повернул в сторону моря и там, долго стоял у уреза воды, слушая ветер, который дул от берега и отгонял волну. Обычно такое зрелище успокаивало. Но покоя не было.
«Не пришли, черт бы их побрал, не пришли! Что же случилось?»
Пошел в сторону здания.
Из кустов вылез Еремеев.
- Чего домой не идешь? Грустный по лесу бродишь! – и
улыбнулся, - раз ты здесь, слетай на командирской машине за водкой. Мы тебе деньги отдадим.
Ярмовский уловил перегарный запах.
- Опять? – опустил голову и почувствовал, что его наполняет злоба, - я
не могу! Тут, понимаешь, ко мне не пришли, - и потряс головой.
- Кто? Из комиссии?
- Нет, ребята, понимаешь, не пришли.
- Ну и что? В другой раз придут.
- Ты не понимаешь, ребята не пришли! Не пришли, не понимаешь, что
ли? Просто не пришли и все! - махнул рукой и, оставив в недоумении капитана Еремеева, пошел ждать к себе в кабинет.