Из двери храма Вознесенья,
что у Никитских,
слышен хор.
Ряды карет,
столпотворенье
зевак,
служивых,
комильфо.
Вчера –
мальчишечник прощальный,
горячий спор,
вино рекой,
а утром –
фрак,
венец венчальный
у Natalie над головой…
И тайный страх –
завязка драмы.
Из череды худых примет -
усмешка инфернальной дамы,
так и не выдавшей секрет
трех карт,
верней всего расклада,
сулящего завидный куш.
Лишь камер-юнкер (для парада),
всегда должник,
ревнивый муж.
Ещё – поэт и светлый гений.
Он, не избегнувший креста,
был удостоен – Вознесенья
в канун Великого Поста.
ЧЁРНАЯ СРЕДА
Ночь – глаз коли,
а поутру
тяжелый, черный мрак рассвета,
черней, чем чернь по серебру
на рукояти пистолета.
Медвежьей шубы воротник
грудь давит грузом непосильным.
К руке последний стих прилип
пятном нечаянным чернильным.
На Черной речке
черный куст
стоит как фат, шинель набросив…
Барьер.
Взгляд холоден и пуст,
Враг примиренья не попросит…
………………………..................
Скрипит возок.
Ему пока
по этой снежной круговерти
не приходилось седока
возить из января в бессмертье.