... И вся преображаешься ты вдруг,
лишь в свет, в окно струящийся, одета,
и нет преград
для губ твоих и рук,
для смелости твоей запретов нету.
Ты вся сейчас —
смятенье и порыв,
а вовсе не овечка для закланья;
ты — ветром раздуваемое пламя,
весенних вод стремительный разлив.