Я слышу все твои вдохи и выдохи. Знаю когда стакан в руке дрожит — Выпей эту злую судьбу и выдохни, Копилкой с похмелья не дорожи. Монеты сжимаются в утренний кулак. Потные ладони мерзнут, держа чекушку. Ты вспомнишь еще не раз детский Гулаг, Паек из ботвы и хлеба краюшку. Отплачешь за тех, кто уже не придет С войны,.. в которой твои же погибли. И скажешь — Россия идет на эшафот, И мысли свои продолжишь верлибром. Потом сломаешь не одно гусиное перо, Потому что шариковые ручки не умеют плакать. Зальешь бумагу слезами, как маленький Пьеро. И выйдешь вновь в февральскую слякоть К ларьку, где тебя ждет — она, Девушка торгующая табаком и пивом. Неспроста тебе она по соседству дана, Глаза как озера и голос игривый. Забудешься на время от своих фобий — Рядом с ней мир не такой уж и черный. А ночь встретишь вновь среди надгробий, И будешь харкать кровью в уборной. Страх. Он всегда живет рядом с тобой. Но ты его отгоняешь от себя, как можешь. Иногда звучит перкуссия с гитарой наперебой, Иногда в балетных туфлях ты Фигаро кружишь. Поспи, мой мальчик, у меня на плече. Оно очень надежное, предавать не умеет. Надеюсь, нас простит небесный казначей, И разлучить Гулагом никто здесь не посмеет. Уберечь хочу тебя от людской молвы, От змеиного шипения и земного ада.
Хочешь с шиповником чай и тэхинной халвы? Хочешь нежной любви под сияние снегопада?