Помню, стоит на пороге моём: плохо одета и вся застыла. Я свысока оглядел ее... ну, да вы знаете, как все было. Бледная, жалкая, но глаза - с отблеском счастья, любви, веселья… "Ты просчиталась", - я ей сказал, - "праздник прошёл, и теперь - похмелье. Так поищи же зимой тепла там, где его находила прежде." И Стрекоза от меня ушла в мёрзлую сырость в плохой одежде…
Жалко ли мне пирога со стола? В доме ли места ей было мало? Нет, это зависть моя поднялась и между нами стеною встала. Что же выходит: пока во дворе брёвна я двигал, ворочал глину, кто-то над лугом летал на заре, рук не мозолил, не горбил спину! Что же выходит: покуда я тащил свою ношу, не видя света, кто-то купался в цветах у ручья, жизнью обласканный, солнцем согретый! В чем я неправ? За какой же грех выпало счастья мне так немного? Думал, по жизни умнее всех, а вышел дурак - пред собой и богом. Я ль не банкрот на закате лет: деньги скопил, но не стал богаче… Видно, рецептов у счастья нет, видно, нельзя заслужить удачу.
Дайте же солнца в мое окно! Дайте же праздник душе усталой! Я, как она, буду жить грешно, пользуясь счастием запоздалым!
…Я целый вечер ходил больной, и отбивалась от рук работа. Я не рожден Стрекозой степной. Мне не дано испытать полёта. Медленно таяли в синей мгле желтых свечей восковые души...
Двери захлопывал – и жалел, что я не сам остаюсь снаружи…