-Валентин, вставай! Валя! Сейчас тебе звонить будут. Вставай? – теребила его супруга.
Не открой он глаза, она и по щекам ему слегка нахлестала бы, но добилась своего – разбудила мужа – еще одна черта характера – не силой, не наглостью, но настойчиво и деликатно добиваться своего.
Глубоко вдохнул и уловил освежающий запах зубной пасты исходящий от нее – уже успела привести себя в порядок, машинально отметил он.
- Встаю, Маша, встаю!
Он не боялся повторить судьбу родителей с их печальным опытом семейной жизни. Он считал себя другим, умеющим держать обстоятельства под контролем. Но если она уйдет, ни приведи Господь, тогда зачем все это? Он не мог даже представить, что ее не будет рядом. Его сознание медленно становилось ясным, как будто сквозь рваные лохмотья утреннего тумана пробивались первые лучи солнца. Маша – особый случай, во всяком случае, для него. А ведь все, что он достиг, и это становилось все яснее и яснее, стало возможным только благодаря Машиному присутствию в его жизни. Не было б ее и ничего бы не было. Она находится рядом и все получается, она ничего не делает, а все сбывается. Но с другой стороны Валентин ощущал, будто он заражен неизлечимой хронической болезнью, симптомы которой выражались в том, что он начинал томиться от постоянного нахождения рядом человека, к которому относился, как к Божеству. Томление порождало усталость, а затем вырабатывалась привычка. Вскоре близкий человек становился частью интерьера: стулом, вазой, мерцающим телевизором, ковром под подошвами ботинок. Тут недолго и поверить, что всегда будет только так, что ничего не изменится, а все, что было до - получилось само собой, а не благодаря участию кого-то. Но стоило обстоятельствам качнуть под его ногами землю, как тут же все возвращалось на круги своя – хмурая туча раздражения, сверкнув игрушечными молниями, проливалась веселыми брызгами, Валентин начинал слышать голос жены, звенящий серебряными струйками, замечать ее необыкновенные глаза, напоминавшие сказочных волшебных птиц. Дом обретал уют манящего ласкового моря. Пропадало желание вертеть головой по сторонам – а что там свеженького? Нет, только она перед глазами и больше ничего. И тишина в комнате, когда он сидит за компьютером. И мерцающий ночью телевизор с выключенным звуком. И купленные в его отсутствие джинсы, – которые опять, в который раз, подошли без примерки. И это осознание единства, которое никогда не может кончиться, просто потому, что так есть. Что тут говорить? Она начинает причесываться у зеркала, покачиваясь на носках, как поющая курица, и все изумленно замирает, будто на таинстве, она стоит у плиты, слегка пританцовывая, словно озябла и время замедляет свой бег. И так длится до тех пор, пока в чистое русло реки не сорвется кусок скалы, сброшенный завистниками, и не поднимется ил со дна и не замутит кристально чистую воду. И эта растерянность, словно застигли в врасплох, и нет времени собраться… А что это? Как такое может быть? Но ведь нужно узнать, что это такое! Может, попробовать?
Валентин потряс головой, отгоняя навязчивые мысли, сел на край постели и смотрел, как в проеме двери, ведущей на кухню, шла его супруга - линии ее тела четко вырисовывались на фоне света из кухни…
Но, едва проснувшись, Валентин опять стал думать о ней, об этой своей новой знакомой. Ее образ прицепился к нему, как пищевая чесотка, зудел в его мыслях, не давая спокойно жить. Он все время думал об этой молодой женщине. Хотя даже не знал, как ее зовут. Его мимолетный взгляд выхватил ее из множества других обыкновенных женщин, словно она была освещена другим светом. Ее привлекательность, необычность встряхнули Валентина, будто он споткнулся о неизвестно откуда взявшуюся корягу.
Валентин обратил на нее внимание, когда покупал карточку пополнения счета на мобильный телефон. А затем полдня, как пацан, а не взрослый, состоявшийся мужчина, плутал по рынку, все время, возвращаясь к ее павильону с одной целью – еще раз увидеть эту женщину и попытаться заговорить с ней.
Пока он сонно возился в ванной, супруга уже все собрала для охоты, ему оставалось только облачиться в куртку защитного цвета, натянуть вязаную шапочку, взять рюкзак с едой и футляр с ружьем.
Тут раздался давно ожидаемый звонок – за ним приехали.
- Смотри там осторожнее, на этой вашей охоте!- как волшебное назидание прошептала супруга, посмотрела на него по-детски наивные глаза и улыбнулась.
Он машинально поцеловал жену, почувствовал свежий запах волос, и вышел, приободренный. В подъезде застыла холодная мерзкая темнота. Валентин направился в сторону урчащего грузовика, в крытом кузове которого ворошились те, кто решил не раздражать хозяина фирмы и продемонстрировать коллективизм и сплоченность, от которых явно попахивало несвободой и низкопоклонничеством. Ехать собрались в Терновку.
Сейчас, перед рассветом, грузовик полон знакомых, которые набили рюкзаки спиртным и тугими патронташами, и терпеливо ждали, когда у руководителя пройдет охотничий зуд и можно будет расположиться на привал все выпить, все съесть и расстрелять все патроны по пустым бутылкам. Валентин в отличие от остальных, просто ждал конца охоты, которая еще и не началась.
- На кого сегодня? – спросил Валентин ближайшего соседа.
- Лицензия на оленя, - донеслось из холодной темноты, - а там, кто попадется.
Трясясь в кузове грузовика, он вновь стал думать о ней, своей новой знакомой. Поглубже натягивал шапочку на лоб и поднимал полы куртки, посматривал на грязный снег и уносящиеся назад черные деревья, сжимая коленями кожух с разобранным ружьем.
Потом, после прибытия на место, инструктаж, разделение на тех, кому стоять на номерах и на загонщиков. Его поставили в линию стрелков на склоне горы в районе Терновки.
Напротив, в сторону плоской вершины Мангупа, серые скалистые склоны, перелески с черными деревьями на фоне снега и поле – белое-белое как щелочь, прорезанное темной полоской проселочной дороги.
Где-то вдалеке начали кричать загонщики и бить палками по стволам деревьев, а перед Валентином все было спокойно и тихо, отчего ему становилось не по себе – хотелось, чтобы охота быстрее окончилась.
Ему казалось, что из-за частокола этих деревьев ничего не может появиться, никто не возникнет из-за этих замерзших стволов, застывших в холоде зимы под пепельным небом. Он опять, в который раз спросил себя, что он тут делает?
Позади него начинался склон, поросший молодым сосняком, далее начиналась новая гора, которая тоже густо заросла молодыми темно-зелеными хвойными деревьями.
Ниже по склону стоял сосед, Валентин его видел, тот суетливо вертел головой, потом застывал в напряженной неестественной позе, изображая из себя опытного охотника. Со стороны это выглядело комично. Но в то же время злило, вроде этот охотник виноват в том, что ему нужно торчать на этом номере именно сейчас и именно здесь!
Еще один коллега стоял выше Валентина, и не был виден, это успокаивало или хотя бы не раздражало.
Валентин посмотрел на деревья перед собой – казалось, что ничего не может измениться, так и будут перед глазами только грязный белый снег, стылое небо в тучах, черные стволы лиственных деревьев и зеленые лапы сосен.
Ему хотелось одного – как можно скорее вернуться домой, возможно, там он перестанет думать об этой женщине из ларька по продаже карточек пополнения счета для мобильных телефонов.
Эта мысль отвлекла, он даже усмехнулся, но тут, словно что-то произошло – все вокруг изменилось.
Нет, было с виду по-прежнему спокойно, но как-то необъяснимо преобразилось и стало другим…
Сначала на Валентина повеяло тревогой, и казалось, что весь лес замер; кусты, деревья, снег, воздух - так замирают спринтеры на старте в ожидании щелчка стартового пистолета.
Валентин ощутил себя словно в космосе в безвоздушном пространстве, вроде как силы земного тяготения перестали действовать. Он смотрел перед собой, куда и должен был смотреть, но ничего нового не возникало в его секторе обзора. И тут, словно ниоткуда возникла она – эта косуля. И как она оказалась так близко? Ведь ничего не было? Как будто из воздуха вылепилась. Это Валентина удивило, и он замер на месте.
Животное стояло в десятке метров. Красивая, можно сказать – совершенная, грациозно закинув свою шею назад и смотрела на него свысока, будто насмехаясь. Он ее совершенно четко разглядел, до еле заметных желтых подпалин на животе.
Он не мог двинуться с места.
Звуки исчезли, все стало немым.
Валентин просто смотрел на козу и не мог пошевелиться.
И она смотрела на него, слегка выгибая шею, наверное, кокетничая, будто не понимая, что перед ней человек, в руках которого ружье.
И тут он слегка двинул стволом. Просто переместил его в воздухе, на каких два три сантиметра. Нет, не с целью произвести выстрел, а просто выдохнул и ружье покачнулась. И тут она, моментально оттолкнувшись всеми четырьмя ногами, сорвалась с места и бросилась вниз по склону.
Валентин пришел в себя и понял, что коза в его секторе обстрела.
Он смотрел как она, выгнув шею, то и дело бросала назад испуганный взор, видимо, боясь, что Валентин произведет в нее выстрел, неслась вниз. Она мгновенно подтягивала к груди свой круп, стремительно скатывалась вниз по склону. Казалось, что от высоких прыжков она летит по воздуху, не касаясь земли.
Валентин инстинктивно взял животное на мушку. Сделал упреждение, но стрелять не стал.
- Нет лицензии, нельзя, - прошептал он, и тут же тело его размякло, стало тепло и радостно, как всегда бывает от принятия правильного решения.
Он валил зверя, и таких же коз, и кабана, и даже оленя, но тут его что-то остановило, голову заполнили неясные ассоциации. Хотя он знал, что товарищи прочтут следы и накажут мазилу - расстреляют его вязаную шапочку.
Он опустил «вертикалку» двенадцатого калибра и смотрел, улыбаясь, вслед уносящейся косуле.
- Слава Богу!- прошептал он.
И тут вся цепь охотников начала стрелять.
Казалось, косуле негде скрыться.
Сверху, невидимый стрелок произвел выстрел, и заряд с шипением прорезал воздух над остолбеневшим Валентином. Сосед снизу тоже выстрелил. Потом раздался выстрел с места расположенного еще ниже. Потом еще и еще. Но с такого расстояния ей вреда не нанести, понял он и смотрел, как косуля перевалила через гору и скрылась в молодом сосняке при этом, словно на прощание, издав тявкающий звук и мотнув презрительно головой.
Валентин ощутил легкость, как всегда после доброго дела. Улыбнулся, а потом с ненавистью посмотрел на соседа, который стоял снизу и сплюнул в сердцах, наблюдая, как тот судорожными движения перезаряжал ружье.
Радость угасла, как сгоревшая на ветру спичка - ему захотелось как можно быстрее оказаться подальше от этого места, а охота только-только началась. Будь она неладна!
Он сразу почувствовал себя плохо, даже вспотел и снял шапочку, отер ей мокрый лоб и щеки.
Настроение окончательно испортилось – в таком состоянии ему было не до охоты. Все дальнейшее происходило как во сне.
Под вечер, вернувшись с охоты, Валентин быстро вымылся в ванной и тут же завалился спать. Но с утра, это было воскресенье, быстро оделся и, даже не почистив ружье, сказав Маше, что скоро вернется, выскочил из дома, пошел быстрым шагом на рынок. В движении налетал на спины людей идущих с ним в том же направлении, будто уже начал тыкаться коленями с женщиной, к которой так спешил. Откуда-то издалека, прилетела мысль, ударила пулей на излете, что, в случае, если все случится, то обязательно к утру отыщутся страхи и сомнения. По коже лица и спины пробежал мороз от навязчивых воспоминаний. Качнул головой, отгоняя наваждение и разлагающие мысли. И тут последние сомнения покинули его, унеслись перекатным грохотанием, и он остался один, тут же, как на соревновании, внутренне собрался, успокоился. В его голове, заполняя опустевшее место, зароились сценарии, зашумели, закружились мысли, будто подброшенная в небо сильным порывом ветра павшая листва.
Что бы он хотел сказать этой женщине, какие фразы заготовил.
Валентин готовился кокетничать с ней и, например, сообщить о Франсуазе Саган, которая всех мужчин и женщин делила только на бывших или будущих любовников. Интересно, как бы она отреагировала? Потом он спросил бы ее, что она любит кушать? Ему казалось, что она ответила бы, что любит мясо: шашлыки, барбекю – любое мясо, но хорошо приготовленное. Он пригласил бы ее за город на шашлыки. Она бы, конечно, отказалась, сославшись на то, что ее все знают и в этом маленьком городе полно знакомых. И тогда бы он применил верный прием - он бы стал врать и жаловаться на то, что неудачник и ему с красивыми женщинами не везет. Да, стал бы врать и давить на жалость. А женщины ведь все добрые, если с ними по-хорошему. Потом, будучи верным, избранному курсу, начал бы говорить о маме, что именно от нее он имеет подслеповатые глаза, и печать хронического неудачника, и все это как мученический венец. В довершение всего, сообщил бы, что ему как-то зуб выбили, потом зрение стало плохим, и жизнь превратилась в нескончаемую череду неудач. Она бы спросила, почему неудач? На что бы он ответил – то, чего он не желает само идет в руки, во всем – в работе, в отношениях, а чего желает всем сердцем – плывет мимо и никогда не дается в руки, не обладает он желанным, а хочется обладать.
- Может, ты не понимаешь, чем обладаешь? - тихо сказала бы она и
подняла на него свои прекрасные изумрудные глаза.
Возникла бы пауза, будто кто-то невидимый между ними пролетел, и даже показалось, что обдал их воздушной волной.
Он бы продолжил:
- Ну конечно, я же неудачник по жизни. Ты, может, моя единственная
награда! И так у меня всю жизнь; то, что не хочу, само в руки дается, а что хочу – мимо! Несправедливо. А что делать? Это судьба меня испытывает, наверное.
- Я поняла, - тихо произнесла бы она и стала скромно и мило смотреть в
одну точку.
А потом бы они договорились о новой встрече.
- Ты очень хорошая женщина, - сказал бы на прощание он, - ты, что не
видела, как я на тебя раньше смотрел?
- Видела, - тихо призналась бы она и только потом они расстались.
Его чувства были обострены, он был уверен, что сейчас встретит ее, эту молодую женщину, которая лишила его покоя, и, наконец, поговорит с ней.
Он испуганно озирался. У него возникло такое же чувство, как накануне перед появлением в лесу косули – так же изменился окружающий мир и он чувствовал себя настороженно и неспокойно.
И тут, ниоткуда, словно вылепившись из воздуха, появилась она.
- Эй! Приветики. Кого высматриваешь?
Это его удивило, и он рефлекторно замер на месте. Валентин еще подумал, как это она смогла подойти к нему незаметно? И почему обратилась, да еще так фамильярно, прежде от нее слова добиться нельзя было, все отнекивалась, опускала голову и старалась быстрее уйти. А он, полон чувств, пришел на рынок ради нее. Тут же стал себя чувствовать как человек, которому внезапно влепили пощечину.
Да, это была она. Валентин и притащился на этот рынок ради нее. Женщина сама подошла к нему, хотя до этого они вели разговоры ни о чем и не договаривались о встрече.
-Тебя высматриваю, кого же еще, - переводя дух, выдавил из себя Валентин, ощущая, что к лицу прилило горячим и по спине поползли «мурашки».
Они оказались возле металлического забора, окрашенного в черную краску, окружающего рынок.
Эта женщина раньше казалась ему очень красивой.
Валентину даже верилось, что она просто совершенство и его очень влекло к ней.
Высокая под метр восемьдесят и стройная, и какая-то вся спортивная, что ли, но в движениях мило неуклюжая и завораживающая. Высокий голос – стоило ей засмеяться, как ему казалось, что это звучат какие-то серебряные колокольчики. А когда она садилась на стул возле своего прилавка и вытягивала ноги, у него захватывало дух. Она же, словно осознавая свою власть над ним, то медленно подтягивала их, то вновь распрямляла.
Тонкая талия и красивые бедра, красные губы и зеленые глаза, каштановые волосы, высокая грудь – кого не поразит красота такой женщины!
Когда он за ней наблюдал, ему казалось, что она, как специально, чтобы еще больше подразнить его начинала гладить себе лодыжки и слегка поворачивать в сторону голову от чего ее каштановые волосы рассыпались по плечам, окончательно его прельщая. А может, ему все это только казалось?
Он что-то сказал и сам не понял, что именно. Но женщина ответила:
- Мы же друзья! – и обдала его своим теплым дыханием.
Валентин встрепенулся и посмотрел на нее, будто первый раз увидел,- на него пахнуло чем-то неприятным, сразу не понять. Видимо, она не успела почистить зубы.
- Пойдем, выпьем кофе! – улыбаясь, предложила она.
Он сразу обратил внимание, что у нее неухоженный рот – темнела пустота на месте переднего верхнего резца, на обнаженных деснах краснели нарывы, зубы прихвачены серым налетом. Он опешил, будто накрыли сразу две волны; одна – его чувства к ней, другая – этот неожиданный запах изо рта и плохие зубы, и предложение – пойти выпит кофе. Женщина в его понимании не должна просить, ей и так все дадут, без напоминаний. Но она настаивала, видно было, что возбуждена:
- Так что? Попьем?
И тут до него дошло – это был запах перегара, сначала далекий, видимо, застарелый, оттого еще более противный и омерзительный.
Он засуетился, стал пристальнее в нее всматриваться, увидел торопливо наложенную тушь, висящую на ресницах засохшими комочками, наспех уложенные волосы, небрежно накрашенную губы. На ней словно лежал слой пепла – какая-то нездоровая серость проступала в коже ее лица, а взгляд огромных зеленых глаз был тусклый, как грязное бутылочное стекло и затравленный, как у больного животного.
- Нет, мы не друзья. Мы не можем быть друзьями, потому что ты
красивая женщина, - голосом робота выдавил из себя Валентин то, что хотел ей сказать, поперхнулся, ощутив себя очень одиноким и беззащитным, как хилое деревце на сильном ветру. Стал сглатывать слюну, но во рту было сухо. Наваждение исчезло и ему захотелось оказаться подальше от этого места.
В голове у Валентина все смешалось, ему казалось, что попал не туда, куда с таким остервенением рвался.
Повисла пауза. Он тоскливо смотрел куда-то вдаль.
- А кроме кофе, чего ты хочешь? – спросил он, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
Она опустила голову, изображая, как ему показалось, стыдливость и произнесла:
- Денег, чего же еще, они, главное в жизни! Все сделаю ради них, – и стала хихикать, прикрыв ладонью рот, изображая смущение.
Все закончилось, по-настоящему и не начавшись – со стороны послышался резкий окрик.
По тому, как женщина вздрогнула, будто ее ударили плеткой, Валентин понял, что позвал кто-то для нее грозный.
Он посмотрел в сторону, откуда крикнули, и увидел молодого мужчину с сердитым выражением на лице в распахнутой, несмотря на холод куртке.
Но в следующее мгновение его внимание переключилось на собеседницу, которая так торопилась к мужчине, что казалось, она не бежит, а летит, над землей, высоко выбрасывая длинные ноги. Полы ее темно-синего пальто развевались как флаги. Она не оглядывалась, боясь опоздать на зов, в считанные мгновения оказалась возле своего товарища.
Тот вместо приветствия грубо схватил ее за плечо и потащил к воротам рынка. Вскоре они скрылись.
У Валентина закружилась голова, стало страшно, будто он поскользнулся над самой пропастью и в последний момент успел схватиться за стебли травы…
Под ногами хлюпал мокрый снег. Над головой кружилось что-то мелкое и белое, похожее на мучнистую пыль. Изо рта прохожих вылетал пар и растворялся в воздухе.
Валентин глубоко вздохнул и усмехнулся своим мыслям. Он, сожалея о случившемся, выплюнул под ноги, на снежную кашу какой-то густой, кислый комок, словно хотел освободиться от дурного наваждения. Качнул головой, прошептал – «слава Богу», и медленно, как провинившийся, пошел домой.
Проходя мимо частных участков, на которых кособочились одноэтажные вросшие в землю домики, он обратил внимание на девочку, одетую в яркую рыжую куртку. Она пыталась загнать корову в распахнутые ворота.
Крупное животное, с белыми большими рогами, покрытое бурой шерстью, ворочало белками огромных глаз и не хотело в ворота входить. Плача, с иступленным выражением на лице, девочка бегала вокруг нее, кричала и все грозила тоненькой хворостиной и никак не решалась ударить.
Домой Валентин вернулся в состоянии ожидания. Чего он ждал – и сам объяснить не мог. Жена возилась на кухне, откуда доносились звуки расставляемой посуды.
Он остановился в прихожей. Принюхался. Супруга варила кофе, и вскоре аромат напитка наполнил всю квартиру.
-Валя, иди кушать!- послышался голосок супруги.
Он снял верхнюю одежду и пошел мыть руки. Его уши словно были заткнуты ватой, а сквозь нее откуда-то издалека доносилась мелодия, которая постепенно становилось все различимей и узнаваемей.
Потом он пил кофе, смотрел на супругу и улыбался. Ему казалось, что он медленно оттаивает, по телу разливалась сладкая истома. А он все улыбался и улыбался.
Маша то и дело удивленно вскидывала глаза и спрашивала мужа:
-Ты чего? Что-то не так? А, Валя? Что-то не так? Что с тобой?
Он только улыбался, качал головой, ничего не отвечал и продолжал смотреть на нее, будто в первый раз увидел.…
11.08..09г.