Сознанье обволакивает страх
И щупальцами тянется по плитам,
Ушёл он, как уходят Мастера
Не признанный каким-то МАССОЛИТОМ…
А вслед уже трамвай на всех парах,
И масло на булыжниках разлито…
Там силы, без иронии,
Как есть - потусторонние,
Интриги несусветные плетут,
Там зрители столичные,
К деньгам не безразличные,
Червонцы подбирают на лету.
А Режиссера мучает всерьёз –
Испортил ли квартирный их вопрос...
А в полночь, в полнолуние, в весну
Возможно всё, и мысли – каруселью!
Из сотен тысяч выбравши одну
Ей предложили колдовское зелье…
И сделав шаг к раскрытому окну
Она умчалась в дьявольском весельи!
И в действии пришествия,
На грани сумасшествия -
Оживших негодяев и убийц,
Держалась Королевою,
И справа ей, и слева ей
Рукоплескала публика на бис!
А Режиссер её благословил,
Связав породу с таинством крови…
Да, тайное доступно, и не зря -
Лишь гениям, безумцам и святым! Но
Ведь рукописи точно не горят!
Вот на Садовой – там сегодня дымно!
И зреет кульминации разряд,
Как в ту грозу - в ночи ершалаимной…
Смотри! Из палисадника
Метнулись тенью всадники
Над площадями и Москва – рекой,
Удачи вам, воскресшие, -
Пусть никакие лешие
Отныне не нарушат ваш покой!
Да, Режиссёр был гениально прав –
Причудливо тасуется игра…