Я проверил ружье и поправил ремень. На участке моем снова без перемен. Продержусь еще день, и, наверно, каюк. Хорошо, не везде брата нашего бьют. Где-то есть и успех, где-то, может, и нет, но туда не успеть, не попасть туда мне, не кричать там: “Ура!” на врага набежав… Но не я выбирал, где рубеж мне держать. Мне врага не прогнать, не зайти к нему в тыл, мне надежда одна – на другие фронты. И, тоскою томим, сводки слушаю я. Тяжело, чорт возьми, ни на что не влиять! И, уставившись в даль, в сердце чувствую боль – я хотел бы туда, где решающий бой, чтоб в атаку поднять полк, залегший, с земли, пусть убили б меня, но другие б дошли. Только что я могу? Мое место – вот здесь. Если вдруг я сбегу, кто здесь будет сидеть? Кто: “Ура”, прокричав, встанет вместо меня, чтобы враг проторчал здесь еще хоть полдня? Я обойму вогнал, передернул затвор… Мне здесь быть, кто бы знал, до каких еще пор. Но, пока не убьет, наконец, меня враг, на участке моем будет виться наш флаг.