Опять все повторяется – обыденность, традиция, как будто не меняется мозгов моих позиция. Двенадцать – время позднее. А час – так вовсе за полночь. А голова заполнена, а руки чертят записи. Куда скажите лезу я, сдуревший от отчаянья? Вокруг – стена железная безмерного молчания. А дождь играет музыку, а дождь стучит по желобу. Как все же рифмы муторно последние дожевывать. А жизнь – такая разная, не может быть одной она – что было, то стирается, приходит время новое. Приходит время новое, не прежнее которое, и все, что выбил в слове я, становится историей. А дождь стучит по капельке. Двенадцать – время позднее. К чертям секунды катятся от полночи до полудня. И с каждым днем на улице людей редеет крошево. Что было, то забудется, Годами запорошено. И все давно по-прежнему, сменились только статуи. Невольно вспомнишь Брежнева, а то еще и Сталина. И никогда не кончится такое положение. И никому не хочется признаться в поражении. И все кричат, что по фигу. А я не стану мучиться. Двенадцать – время позднее, а дождь играет музыку. Сто лет не брал гитару я, мне стала неродной она, но если все – по-старому, то, значит, в бой по-новому! Судьба мне рожу скорчила, но я – опять на лошади. Война еще не кончена. Оружие не сложено. Двенадцать – время позднее, а все равно не спится мне. А мысли снова ползают. А рифмы колят спицами. У памятников с шнобелей вода стекает талая. Приходит время новое, а может быть, и старое. Пусть жизнь течет по-старому, пусть сменится раз сто она, но никогда не стану я скакать в другую сторону.