Часть первая
Первопрестольная
1.Вредное дыхание улицы
Такого пекла не знали старожилы и не упоминали летописи. Солнце безжалостно жгло город, стиснутый кольцом горящих торфяников. Власти скрылись в прохладном тумане Альбиона. Реки обмелели, пруды высохли, а на дне фонтана «Дружба народов» свили гнездо гадюки.
Огнепоклонники славили пришествие Перуна, и пили за его здоровье огненную воду. Спалив посадские бани, они танцевали на пепелище топлес и раздавали спички детям.
Обыватели задыхались в дыму пожарищ. В мещанской слободе женщины показывали трусы за марлевую повязку, а за противогаз отдавались без резинки. Газировка и пожарные услуги каждый день дорожали. Брандмейстеры и водоносы озолотились и скупали дворянские титулы и виллы Лигурии.
Измождённые жарой горожане молили Илью-пророка о дожде. Зевса и Вишну тревожили реже, а вот Адоная поминали многие. Справив Минху, они прикладывались к крану и опустошали целые акведуки.
Моша и Гоша тоже пили воду, не внимая счётчику на съёмной хате. Весь день они прохлаждались в атласных халатах, а вечером надевали лохмотья и шли в народ. С собой приятели брали старую газету и пачку дешёвой Моршанской махорки, а душистые папиросы «Империал» оставляли в номере.
В поисках любителей домино они бродили по московским дворикам и вслушивались в музыку города. Среди цоканья копыт, лязга трамваев и грохота отбойных молотков, крушащих мостовые, мужчины пытались уловить характерный стук костяшек. Минуя хохот гуляющих компаний, матерную брань буянов и пронзительные вопли матерей, скликающих своих непосед восвояси, они упорно шли на крик:
– Рыба! Мыло! Дуся, Дуся, я дуплюся!
Выйдя на игру, искатели приключений подсаживались к столу тихой сапой. Втираясь в доверие к нижним слоям общества, они угощали всех доброй жменей махры и клочком «Литературной газеты» под редакцией Дельвига. Закурив козьи ножки, хитрецы беседовали о широте русской души, кознях погоды и иноземцев:
– Вчера Ляля Чалая с подвала дала стоя на чердаке четверым почти даром. Почав дело в самое пекло, она кончила только после полуночи.
– Во молодца! А во время урагана в Канзасе дядько Сэмко скрал гроши у Доры Гейл и прогулял их с Элли Волкович за три ночи.
– Тю! Экий цука драта!
Услышав такой патриотический суржик, доминошники принимали их за своих и в игру на победителя.
Прирождённые игроки забивали козла на одну руку. Тайно выстукивая ногами друг другу информацию, они делали «Рыбу» только к своей выгоде. Исподволь повышая ставки, партнеры обирали пьяных пролетариев и пенсионеров до «пусто-пусто».
Со временем мудрый народ начинал понимать, что иудеи всегда в выигрыше. Но, кроме эмпирики, никаких доказательств их шахер-махера не было. Доминошники стали просто разбегаться при появлении семитов.
Тогда кореша решили перейти на лото, где держали масть девушки преклонного возраста. Моша нафабрил усы помелом и надел парадный китель с наградами, а Гоша – сюртук с бобровым воротником и щегольскую шляпу набекрень. Роскошный фетр украшали фазаньи перья, рубиновый георгин и значки с тоталитарной символикой.
Надушив от души подмышки тройным одеколоном, сладкая парочка принялась фланировать перед бингоманками эдаким кандибобером. Тронутые увяданием красотки были очарованы и приняли сильный пол с распростёртыми объятиями. Но вскоре чуткие девичьи сердца заметили, что если один новичок достает из мешка бочонки и кричит номера или:
– «Барабанные палочки», «Бычий глаз», «Собачьи уши», – то другой тотчас закрывает карточки и срывает Джекпот.
Тертые старухи сговорились и лишили бедных евреев права вынимать и озвучивать бочонки.
Интеллигенты молча проглотили дискриминацию, но игра перестала клеиться. Они решили уйти по-английски, выразив-таки свои протест антисемиткам. Товарищи негласно экспроприировали батистовый платочек с приторным запахом мускуса, початую пачку длинных сигарет «Фемина», пахнущую вирджинским табаком и старинный японский веер, благоухающий палисандром.
Сбыв конфискат на Хитровом рынке вместе с запахами, они в чудном настроении прошли на задворки. Дешёвый доходный дом Изи Черкизона, царил там, словно башня в Пизе. В меблированных апартаментах стояли три венских стула от братьев Тонет, колченогий стол и канапе вишнёвого дерева. Его бархатная обивка была засижена двукрылыми и описана двуяйцовыми, но настоящих мужчин это не смущало. Присев тет-а-тет, они курнули кальяну и стали думать и соображать.
Потерпев фиаско в лото и домино, напарники вспомнили о картишках. Благо, оба умели читать масти и легко строили фишки по старшинству. Моша ещё безусым корнетом резался в «Фараона», а Гоги с младых ногтей катал в «Акульку» купчих третьей гильдии. Но что годилось однополчанам на Кавказе и толстухам на Сорочинской ярмарке в мегаполисе считалось зазорным. Город-герой слезам не верил и подкидных дураков не переваривал.
Мозговой штурм длился всю ночь, прерываясь на бесконечные перекуры и чайные церемонии. В итоге, кенты решили добыть первоначальный капитал – преферансом. Дело стало за корифеем, который открыл бы им в долг тайны умственной игры. Они долго перебирали знакомых асов, пока не вспомнили за одного щелкопёра абиссинских кровей.
Продолжение: http://www.proza.ru/2009/08/27/594
© Copyright: Лев Верабук, левый берег Москвареки, июль 2009 года.