Это все поминанье по мне?
Грусть утоплена в сладком вине,
Горечь горше от съеденной водки,
Кто-то что-то читает, поет,
Кто-то молча, хотя и поэт,
Разбирается с комьями в глотке.
И озноб надоедливый бьет
Словно ток от промокшей проводки.
Стоп. Вернемся немного назад.
Черным свеже покрыт палисад,
Пахнет краской, землей и печалью.
Брутто в землю, а нетто – в аду?
Будто не было, будто следы
Мы не вместе всегда оставляли,
Словно кони, бредя в поводу
Из далекой и розовой дали…
А сегодня мой мир черно-сед.
Словно этот прикид, что одет
Мной по древней бессмысленной моде.
Словно хлебом накрытый стакан,
Что положен был всем испокон
Облегчить растворенье в природе.
Как на белом столе – таракан,
Что уходит, уходит, уходит…
Склейка. Стоп.
Предыдущий фрагмент.
Врач ненужный, но дошлый, как мент,
Неопрятные хрипы в гортани,
Суетливое горе родни,
Неоплаченный счетчик вины,
И вершиною прожитой дряни
Ощущение слова «Фини…»
В этом, право, судьба не обманет…
Впрочем, тут,
Забегая вперед,
Мы предвидим уже оборот,
А тогда все казалось возможно…
Все казалось, что наш сценарист
Не запишет в земельный кадастр
Эту собственность – дом без прихожей,
Что печатью заверенный лист,
Нашу жизнь все еще не итожит.
Чуть назад.
Ах. Как близко стена.
На которой писали: «Она»,
А казалось, и имя забыто.
Боже! Как же компактно житье!
Да исполнится воля Твоя,
«Не» и память напишутся слитно.
Боже! Светлое имя твое
Я не знаю. И это обидно.
Дальше – в юность.
К любви, к суете,
Впрочем, это напрасно. Не те
Нынче дети, не те идеалы.
Так что проба писать на песке,
Не разрушит единство песка.
Да и лет нам отпущено мало.
Только ноет похмельно в виске,
И рука от попыток устала.
Нет. Не надо.
Крутите кино.
От начала к концу – все равно.
И не надо монтировать кадры.
Крепкой водки сладчайший нектар
Под нестройной пенье гитар,
Провожает ушедших – нестарых.
И забвения милостив дар,
И светла за забвение кара.