Легко вздохнув, избавилась от груза,
даря улыбку добрых, синих глаз.
Я - Как зовут? - Что не узнали? Муза.
- Ах, да, я вспомнил. Видел как-то раз.
- Прослышала ночами Вы творите?
Надумала немного Вам помочь.
- Ах, милая, да, что Вы говорите?
Не спится просто. Ведь такая ночь!
Все это - так, игра, все понарошку.
Не выдать это даже за грехи.
Мадемуазель, у Вас такие ножки!
А мы тут про какие-то стихи.
Я этим просто сам себя балую.
А от удач случайных трепещу.
Эх, подарили б лучше поцелуи,
а вдохновенье сам я поищу.
В банальности закатов и восходов,
в обыденности измотавшей нас,
в полете птиц и грохоте заводов,
и, может быть, в объятиях у Вас.
-Да, видно, я ошиблась в Вашей сути.
Жаль, случаям таким не счесть числа.
А Вы обыкновеннейший распутник.-
И, грациозно повернувшись, вдруг ушла.
А я остался. Ну, куда нам грешным?
Опять, вот, вышло как-то все не так.
Подбросил я - и обернулся решкой
истертый, медный, старенький пятак.
Я закурил и снова встал к окошку.
Взглянул на лист на краешке стола.
А рядом с ним забытое лукошко.
Так мож, вернется? Хороша была!