- Мало тебе, гадина, мало,
шалава, сука, пьянчужка! -
Пасть песочницы поостыла,
наутро квадратно зевая -
уткнувшись в песок, баба скулила,
кровь со рта утирая.
Вороны кружились, предвидя жертву,
карканьем шамкнув осень.
…ты был первым,
первым,
первым -
бились слова оземь…
- А вы случайно не актриса?
- Нет, а что на кого-то похожа?
- На героиню из «Бедной Лизы».
- Насмешили, у той же ни кожи, ни рожи.
- Вы с виду ангел, а сами кусака.
- А как вы хотели, чтоб я разомлела?
- Я предлагаю шампанского, сока.
- Потом захотите, что бы я спела.
- А что, вы еще к тому же поете?
- На удивленье, представьте - умею.
- Жаль, что сейчас с тобой в самолете...
- А я, вот, на «ты» не посмею.
- Неужто такой для тебя я старый?
- Нет, просто вы незнакомый мужчина.
- Представлюсь, берите задаром. Дима!
- Анфиса!
- Вот молодчина...
Белое платье жемчужным горошком
рассыпалось по паркету.
Ты для него была нежной кошкой,
цветов полевых букетом.
Потом у него появилась Стелла,
он звал ее мандаринкой.
Прощала Елену, скрипя, терпела,
когда он трахал Иринку.
И стали дни на кулак похожи,
сжималась в нем крепче обида.
Ты растворялась среди прохожих,
разбрасывая либидо.
Ты полюбила ночные вокзалы,
нежданные, страстные встречи,
боль заглушали с вином бокалы,
душу и жизнь калеча.
Столица...
магнитит людей, их судьбы,
заманивает - не жалеет.
Сбиваясь в жизненном перепутье,
стирается тот, кто слабее.