Этот крест мне нести. Но я знаю, в чём дело, И откуда он всё-таки взялся вообще – Он так точно подогнан под бренное тело – Вряд ли лучше сыскать среди прочих вещей. А вторая причина, что всё наизнанку – И карманы, и сердце, и разум и жизнь. Каждый день – жернова, как бардак после пьянки, И как дятел под «коркой» молотит: «Держись!». Я держусь. За перила, за стулья, за ручку – Чёрной пасты до гроба себе запасла. И психолог любой объяснит этот случай – Почему же строка снова вниз поползла. «Поэтесса». Не правда ли, дивное слово? Так и видится – шляпка, горжетка, вуаль, Непременно легка, в чём-то нежно-лиловом, И щебечет, как птичка - montante еtoile*. (Это стыдно и гадко). И душно, и больно Быть Годивой навыверт, с крестом без Христа. Эти раны – мой быт, и рутинны мозоли На горбу и на сердце, на лбу, на висках. Я не жалуюсь, нет! Я живу этим словом. ОтнимИте – и сдохну. А так, хоть в чём есть – Без горжетки, вуали, без шляпки лиловой, Я горда, тем, что выпала редкая честь – Каждым нервом своим ощущать всё живое, Остро чувствовать фальшь, без оглядки любить, Делать новый виток, если прежний усвоен, Видеть правду и ею одной говорить. Я бываю слаба, я бываю ничтожна. Как и всякий. У каждого – собственный груз. Мне не выкинуть свой – он застрочен подкожно Расшалившейся стайкой подвыпивших муз. Он с годами становится только мудрее, Гуттаперчив – и намертво врос в мой скелет. Он зимою мне спину тихонечко греет… Я – его поэтесса, а он – мой Поэт.