Трясись, дрожи, осиновый листок, В безветренную, тёплую погоду. Прожилки обжигает ядом сок, Впитавший алый пот Искариота. Сдавила горло жёсткая петля – Вцепилась в ствол кривой веревка мёртво. Не грянул гром. Не вздыбилась земля. Любивший Бога с исступленьем чёрта, Повис мешком. А утреннюю тишь Разбрызгал скрип осины, полный боли: «За что, за что невинную сквернишь, Ввергаешь в ад толчком преступной воли? Ты мог, несчастный, броситься в поток, На камни пасть с вершины Елеонской…» Дрожит века от ужаса листок – Свидетель смерти злой, искариотской. Пичуга на ветвях не вьёт гнездо. Холодной ртутью сок по древесине Пульсирует, и в памяти одно – Болтается Иуда на осине.