"Я вас зову святые звуки,
Когда так сиро и темно.
Когда пройдя земные муки,
Смотрю в неверное окно.
Когда моя душа рыдает,
Оплакивая эту ночь.
И мир без страха покидает,
Навеки прочь, навеки прочь..."
Мы живем, матерясь и молясь,
Оттолкнув своевольную лиру.
Кто-то, смотришь,
из грязи - и князь,
Ну, а кто-то с котомкой
по миру.
Это время, едва ли по мне...
Полосою сплошное ненастье.
Я ищу без огня, при огне,
Тень от птицы
по имени Счастье.
Одеваясь уже на бегу,
тороплюсь за преданьем
старинным.
На восток посмотрю, на лугу,
Не слыхать
заполошенных
крыльев...
Безучастна небесная ширь,
Только ветер летит над овином.
Я смотрю, не осветит ли мир,
Оперение, радугой дивной?
Тороплюсь по полям и снегам,
Сквозь заносы, жару и морозы,
Надо мною скользят облака,
Омывают весенние грозы.
Поклоняюсь траве-мураве,
Заплутавши в урочище диком,
О Жар-птице толкую вдове,
Просыпаясь под сеном и лыком.
Я ребенку пропела о ней,
Не клевала ли алые кисти?
Или осенью, в ветренный день,
Не купалась ли в ворохе листьев?
О Жар-птице твержу старику,
Вот она, на резной табакерке.
Он же бабке, что держит клюку,
ВсЕ о молью побитой венгерке...
В середине, конце ли пути,
Потеряв столбовую дорогу,
Две ладошки скрестив на груди,
Чуть притронусь к России и Богу.