Жду, вороша словно пепел палкой, Мысли и память, стараясь мыслить Так, чтобы была и память К месту, и в яблоко был бы выстрел. Снится Варшава. Сижу на клейких Досках забытой в саду скамейки. Где-то в утробе рояля айсберг Дома Острожских роняет льдины Мертвого Генделя. Балерины Кружат, наверное, в быстром танце (если есть сцена – должны кружиться, прежде чем с кем-то, устав, ложиться). Приоткрываю глаза. И шепот Листьев сменяется ходом стрелок, Буквой газетной среди тарелок, Прерванным сном. Поглощаю суффикс, Свет, замутненный моим окном. Икс, не желающий слиться с игрек, Ночь, разливаемая за днем.