Звала самца: Вернись! Люблю!
Но крики были тщетны,
Не слышал. Перья лишь внизу.
Ведь чайки тоже смертны.
Искала… Зря: ведь птичий гон
Окончен, и у пирсов
Нет больше чаек. Ей вдогон
Лишь шелест кипарисов…
Дыша, блестела чешуей
Волна от лунной ряби,
И кружевницею-швеёй
Морские шила хляби,
А ветер, ласково шепча,
В любви ей клялся вечной.
Луна, сняв облако с плеча,
В реке купалась млечной.
И голос птицы вдруг затих
Устала, видно, чайка.
На воду села – светлый штрих.
А к ней пиранья стайка...