Ну, пробрало тебя от страха, ох, и пробрало ж!
Хотя чего там пробирать в твоей душевной жиже.
Теперь заткнись, толстяк! Мой сын не плакал, это ложь!
А я хочу услышать правду, правда лучше лжи же.
Толстяк, и как ты мог своей ручищей… Он же жил!
Своей железкой зарубил кудрявого младенца,
Потом стряхнул с ножа кудряшки и остатки жил!..
Но знай, написанное кровью – никуда не денется!
Ответь, мясник, и как ты будешь грех свой искупать?
Чьей кровью смоешь ты его? Не трусь, жирдяй, скажи же!
Не то придется мне тесак пудовый искупать
По рукоять в твоей душевной жиже».
МЯСНИК:
«Во сне убил его, во сне. Давай, морщинь глазницы.
Ну да, сглупил, но ведь мясник… он по природе глуп же.
С чего ты взял, что я тебя боюсь?! Кончай дразниться.
Смотри, тесак не утопи во мне. Пыряй! Поглубже!
В ТВОИХ глазницах преет страх. Видал огонь души ли?
А я видал. Ну, рубани - от горла до мошонки.
Ведь мы на бойне каждый день огонь души тушили,
А после – на конвейер - от души, и до тушенки.
Ты знаешь, черт, ведь я мясник - мясник, а не доярка!
И, с наслаждением во сне кромсав того младенца,
Я понял: в животе душа горит, горит так ярко,
Что тело от жары возьмет и до костей разденется.
Душа во сне опередит, а тело припозднится.
На этом ты поймал меня, зачем же так бесстыже?
Чего молчишь? На подбородок съехала глазница?
Обратно натяни! Ведь ты же гордый, дьявол ты же!
Совсем размяк, бедняга, уж от адского тепла ты.
Вы там свиней тупых на бойню за хвосты таскали?
Вот это труд! А у людишек требовать расплаты…
Как там в аду у вас, скажи, ну не тоска ли?
Чего копаешься в моей груди, как будто в яме?
Давай-ка лучше пару-тройку брюх с тобой надрежем.
Пошли на бойню, черт, а свиньи будут сыновьями:
Они как мы с тобой, так пусть побудут на одре же!».