Дура, да?
(Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))
- Ты что, дура? - Да ты посмотри, она всё равно уже недолго проживёт, а мне ещё пригодиться! - Где она тебе пригодиться? Шляпку из неё сделаешь, что-ли?! Они склонились над подбитой чайкой и вот уже несколько минут спорили. - Это я её подстрелила. Она – моя добыча. - Иди купи себе печенюшек, амазонка, а чайку не трогай! Она же живая ещё… - Это пока она живая. А вот я её убью – и будет уже совсем-совсем не живая. Ты посмотри, она же такая красивая! Только от крови отмывать придётся… - Нет, ты мне скажи, что ты с ней делать собираешься? Она нужна тебе, слышишь, ты?! А вон, смотри, собака бежит: понравится – и её убьёшь что-ли? - Да ты ничего не понимаешь, она же как трофей. С первой пристрелки – и сразу вот, приз! - Приза тебе захотелось? Приз в студию! – мальчик хлопнул в ладоши над головой, оглядываясь по сторонам. – Гляди, ты ей совсем немного крыло подбила, если её другие птицы из стаи примут – будет ещё долго жить, летать сможет… Рогатку отдай, кстати, а то ещё кошачью шубку заиметь вздумаешь… - Э! Не трогай, это моё оружие. Сам подарил и сам же стрелять учил! - Кто ж знал, что ты такая кровожадная?.. – мальчик обречённо сел на песок. Девочка, лет семи, хватала за перья измождённую чайку, не оставляющую ещё надежды вырваться из маленьких цепких ручек своей преследовательницы. Венок из растрепавшихся волос создавал ореол света вокруг счастливого лица ребёнка, косичка ёрзала по песку, а глаза горели каким-то диким первородным безумием. Она хотела иметь эту чайку. И приняла решение во что бы то ни стало заполучить её. Мальчик хмуро смотрел на свою подругу. Хмуро и отчаянно. Ну что с ней теперь делать? Как объяснить, что чайку, живую, дышащую и даже думающую чайку нельзя просто так взять и убить, просто потому что хочется? Как объяснишь, когда сам не понимаешь, почему нельзя. Но всё в нём восставало против этого зверства, всё его существо, каждая клеточка кричала: «Нельзя!». А почему? «Нельзя, нельзя, нельзя!». А девочка знала только «Хочу». Почему хочу? А просто, «Хочу». И все они были в одном круге, «Нельзя», «Хочу» и чайка. И в данной ситуации только чайка могла решить конфликт. Но она уже ни на что не была способна в тесных объятиях мучительницы. - Ну что, я убью её, да? - Нет. - Ну почему? Она и так уже умирает… - Потому что ты и так её уже убила. – упавшим голосом заметил мальчик. - Да нет ещё, видишь – шевелиться… Он безразлично посмотрел на птицу: «Да, шевелиться, ну и что?». Весь этот акт насилия прямо катафалком проехался по его миру. Всё детство, игры, фантики, зарытые на заднем дворе, зелёный велосипед, меч из прутика, рыжая кошка Сонька, синие кеды с полосками, конструктор, поездки на переднем сидении большой и старой отцовской машины, мамин в яблоках фартук – всё, что казалось раньше изумительно огромным и ёмким - всё упало в какую-то пропасть, провалилось, потерялось и сжалось рядом с настоящей взрослой жизнью. Той, в которой есть место смерти и насилию. Жестокости и мукам. И много голубиной крови. Чтобы не сойти с ума – есть только один выход: закрыться и отстраниться. В противном случае сердце начинало скакать от живота к горлу, голова гудела от страшных и ужасающе громких мыслей, дыхание перехватывало и – это, наверное, как смерть, думал мальчик. «Не думай, не думай, не думай»… Он уставился на залив, стараясь не видеть жёстких движений рук подруги и не слышать слабых потужных хрипов из горла чайки, просто искал линию горизонта, смотрел, как меняется небо, слышал ветер и других чаек, живых. А на груди больно давило тяжёлым и грязным сапогом, тяжёлым и грязным. Девочка тем временем измяла всю чайку, перепачкав и руки, и волосы и одежду в густой тёмной крови, изучила каждое целое и порванное пёрышко, несколько раз заглянула в рот, крутила голову и лапки, сгибала и разгибала, переворачивала и раскручивала, потыкала в глазки и поковыряла ноздри, умудрилась выдернуть пару когтей. Потом вдруг положила на песок и отвернулась к заливу, обняв коленки руками. Затем также неожиданно встала: - Пойдём, она мне надоела. – и, презрительно пригвоздив маленькое измятое тельце взглядом, как контрольным выстрелом, зашагала в сторону дороги. Мальчик прирос к месту, на котором сидел, не отводя глаз от залива. Но находиться рядом с только что истерзанной и испустившей дух жертвой оказалось совсем невыносимо, и через несколько секунд, взвинченный, он вскочил на ноги и бросил только короткий взгляд на чайку – и тут же отвернулся, быстро догоняя жестокую подругу.