Что о столице рассказать тебе, мон шер, такого, что с наскоку не увидишь? Всё в норме: деньги говорят на идиш, меняются трущёбы на порше у нуворишей (впрочем, то тебе знакомо), растёт мошна и отрастают животы. Властьпридержащий с люмпеном "на ты", но в микрофон. Не выходя из комы почили мелкие барышники. И люд без дел слоняется. На свадьбах так же пьют, как и при батюшке. И морды так же бьют. Метёт дворы задумчивый каюм. Всё, как обычно. Разве только сдачу считать усердней стали в магазинах (воров прибавилось, убавилось разиней), народ, как прежде, в пятницу - на дачу. Всё неизменно. Что и хорошо. Герань на кухне пересажена в горшок побольше (что, конечно, не спасёт её от жажды), начала Басё, но что-то, как-то... - в общем, не пошёл. Мне, знаешь, (возраст?) всё милее ямб с его апломбом. Теплится кальян - его пахучие сухие уголья подходят больше мне к неспешливой беседе, чем говорливые московские соседи. Табак всё больше - яблочный. Усердней с годами в двери мне стучится тишина. Открыть, как думаешь, бутылочку вина? Открою. Хоть и знаю, буду бита (мой ангел не в восторге от питья, но дело - к ночи, постараюсь - шито-крыто). Спешу заканчивать - пегас мой бьёт капытом, а это больше не к добру. Целую. Я.