Мне старая улица Шамшева Прошамкает вслед нецензурно. Душа моя всё еще тАм жива – В сараях за каменной урной. Ее поджигали беспечно мы, И статные милицьёнэры Неслись, получая увечия, Ругаясь и в душу, и в веру, За нами. Но мы, слабокрылые, Взлетали над крышами ржавыми, Над ликами, лицами, рылами, Над всей непомерной державою, Над тихой квартиркой бабусиной (Пушкарская, угол Введенской), Домов разноцветные бусины Сияли игрушками детскими. Любили мы, к ветру привычные, Отличную эту затею, И крылья, к лопаткам привинчены, Никак уставать не хотели. Смотрели на город наш махонький, Туда, где такой бестолковый, Помятой фуражкой размахивал Восторженный наш участковый.