Привет тебе из нашей «сонной ямы»:
С утра туман. И так тревожны сны…
Зима как зверь цепляется упрямо,
Пытаясь зря сдержать приход Весны.
А март пройдёт, и как всегда упруго
Пробьются почки к свету и теплу.
Не вырваться из замкнутого круга -
Корабль зимы расколет о скалу.
Помчат ручьи безудержно и шумно,
Смывая в реки самый разный сор.
В природе всё извечно и разумно
И свой закон, людским наперекор.
Наступят неизбежно перемены,
Сирень свои распустит кисти вновь.
Привет, моя любимая Елена.
Нам светит по-весеннему любовь!
Храни нас, Род от хвори и меча,
И от стрелы калёной печенега.
Мы Русь спасём от вражьего набега:
-«Чу! Вновь копыта тяжкие стучат».
Как нож в боку Хазарский каганат.
Уста Царьграда слаще винограда.
Нам вкус победы – главная услада.
И друг для друга - всяк дружинник брат.
Расправит князь висячие усы,
Да чуб закинет за ухо с серьгою:
- «Иду на вы!» И трепещите, гои,
У Святослава меч не для красы!
«Потягнем, друзи! Князь уже почал…»
И дрогнет враг, и нам покажет выю.
И как Перуна стрелы грозовые
Заблещет жало княжьего меча.
Рассёк Европу сабельный удар -
В смятеньи крест, звезда и полумесяц…
И месть врагов – смесь кривды и нелепиц
Растёт в веках, как в поле лебеда.
Сплёл базилевс предательства аркан:
И, позабыв про распри и набеги,
У Ненасытца стали печенеги,
Загнав дружину княжую в капкан.
И голод был, и страшная зима…
В последней сече пала вся дружина.
И новым кубком тешился вражина,
Сковав оклад вместилищу ума*.
Нальёт кумыс, арьку, иль сладкий мёд -
И слышит слово княжьего заклятья:
-«Бежать – позор! Мы стали крепко ратью.
Кто мёртв, тот сраму, друзи, не имёт!»
• - «Когда наступила весна, отправился Святослав к порогам. И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него. » (Повесть временных лет).
- Ну, доктор, вы - как мент.
Ведь я давно в завязке,
И доказал трудом, что больше уж «ни-ни».
И я - не абстинент.
Зря верите вы сказкам
И наглому вранью завистливой родни.
- Ты, парень, не гони,
А лучше пей таблетки,
Ведь скоро выходить. Не подведи, браток!
А происки родни –
Что клизма без пипетки.
Вот выйдешь, и накинь им тряпку на роток.
Два года – словно век,
А за стеной - свобода.
И выписку обмыть совсем не западло!
Да, доктор – Человек,
Не то, что те уроды,
Что привезли меня сюда на НЛО...
Их было ровно пять -
Зеленых и лупатых.
И, помню, праздник был, и флаги на крыльце...
Вернуть бы время вспять,
Но я лежу распятый -
Иуда и Христос, как два в одном лице.
*- ЛТП - В СССР аббревиатура лечебно-трудовых профилакториев, куда принудительно помещались для "лечения" алкоголики и наркоманы.
Ложится свет на стёкла амальгамой
И в этот миг они – как зеркала.
Ломает призма толстого стекла
Ночных огней искрящиеся шрамы…
2.
Сгорает жизнь как сигарета -
Хоть пыхом куришь, хоть в затяг…
Как не пыхти – печально это:
Но у неё мы все в гостях!
3.
В небе полная луна, как прожектор ищет цели.
В топкий берег бьёт волна, черный ил с травою мелет.
Мы сидим у костерка, благодатен ветер валкий,
Терпкий дух от котелка, крепкий чай, друзья, рыбалка…
4.
В Петербурге туманно с утра –
Мутно- серая, злая палитра.
Но влечёт меня путь со двора,
Как пьянчугу с похмелья поллитра…
5.
Поэта муза посетила,
Когда лилось в бокал вино…
Но, будь то ром, коньяк, текила –
Она пришла бы всё равно!
К вину ни музы, ни поэты
Не равнодушны. Пьём до дна!
С ним задушевнее сонеты,
В нём даже истина видна*
*- истина в вине – «In vino veritas, in aqua sanitas». (лат. «Истина — в вине, здоровье — в воде») — латинское выражение. Авторство приписывается Плинию Старшему.
6.
В вагоне «счастье привалило» -
Мужик допился до соплей…
Проводнику кричал: - «Налей,
Не то сорву стоп-кран, м…дило!»
На входе приняли бойца
Два полицейских, службу зная.
Лишила парня пьянка злая
Рассудка, денег и лица…
7.
Я вдохновенье часто черпал
В своей любви, любви былой,
Что стала пеплом и золой,
Перегорела и ослепла…
Но, как алмаз в той груде пепла
Блестит стиха надрывный строй...
И снова брошен в нелюбовь,
Как в чёрный омут беспросветный.
Здесь старых ив нагие ветви,
Сплетясь, судачат меж собой:
- Смотри, смотри – какой м…дак:
Он променял всё на пятак…
А вчера игривый ветер
Груды листьев ворошил
И прохожим на рассвете
На удачу ворожил.
А сейчас тоска такая –
Даже скулы сводит мне.
Жмёт, нудит, не отпускает.
Я в нарзане и в вине
И топил её, и прятал,
И пытался веселить…
А на день, наверно пятый,
Понял: всё, везде нули.
И любовь, и счастье – призрак!
Рядом – все, кому не лень…
А тоска – лишь только призма,
Что помножит жизнь на хрень…
Неразбериха, гам и дым,
И сто вопросов в доме.
Письмо в бутылке, или Джинн,
Или бутылка с ромом?
Хотелось каждому открыть
Таинственную бочку.
Решили проще – лучше быть
В неведенье. И точка!
Наверно, верен постулат:
Не умножайте сути!
Ну, разве станет кто богат?
Любите, пойте, жуйте...
И не постигнет вас беда
Иль разочарованье.
Пусть тайну унесёт вода –
Плыви же! До свиданья…
Покрыты елей терема
Блестящей снежною глазурью.
Луна на небе – рогом турьим
Над гребнем дальнего холма.
Снежком разбавленная тьма
Разлита масляной пастелью.
И эта ночь – ирландский Бэйлиз,
Пьянит и радует весьма.
А за окошком хохлома –
Калины гроздья в лунном свете.
И в зимней сказочной карете
К нам Новый Год спешит в дома…
***
Был светлым и простым когда-то мир
Для девочки из горного селенья:
И времени скакун неутомим,
И в будущем – ни тени, ни сомненья.
Всем смертным жизнь единожды дана,
А рай – лишь утешение пустое…
Но в дом вошла безжалостно война,
Сметая все привычные устои.
Упали в кровь песочные часы
И нет времён, и сорваны завесы,
И кто-то вновь бросает на весы
Чужие жизни, словно разновесы.
Сейчас не в моде яды и клинки:
Взорвётся мир простым нажатьем кнопки,
И по веленью мстительной руки
Заполыхает пламя адской топки.
Жесток заряд в шахидских поясах,
Но всё одно фанатикам от веры,
Что всепрощенье ждут на небесах,
А оставляют кровь и запах серы…
Погибшим на войне положен рай.
Утрат и бед аршином не измерить.
А Бога – выбирай, не выбирай –
Он всё един.
И нужно просто верить.
***
И веря, что безгрешна и права,
Вновь смерть приносит «чёрная вдова»…
* - «Чёрная вдова» - нарицательное имя женщин смертниц на Северном Кавказе.
* - Чёрная вдова — вид пауков, распространённых в Северной Америке и ввезённый в Австралию и Океанию. Взрослый паук окрашен в черный цвет. На женских особях, в основном, расположены красные пятна или длинное красное пятно в виде песочных часов.
Светла рождественская ночка
И по-январски холодна.
Луна в лазоревом платочке
Затмила звёзды, и одна
Висит под куполом хрустальным,
Большим и ярким фонарём.
По закоулкам скрылись тайны
За паутину полудрём.
Крадутся ели, как медведи
Среди сугробов вдоль домов.
Давно уснули все соседи,
И воздух горек от дымов…
А в этом доме – дух кофейный
И стен сосновых карамель,
И частый стук машинки швейной,
И не разобрана постель,
И жжёт в ночи огни хозяйка –
Ей одиноко. Нет ей сна:
Ушедших души бродят стайкой,
И холод вечный из окна…
Светла рождественская ночка,
Луна - тоннелем в мир теней,
Где сингулярность* - просто точка,
Без продолжения за ней…
* - Сингулярность в философии (от лат. singularis — единственный) — единичность существа, события, явления;
- математическая сингулярность (особенность) — точка, в которой математическая функция стремится к бесконечности или имеет какие-либо иные нерегулярности поведения (например, критическая точка);
- гравитационная сингулярность — область пространства-времени, через которую нельзя продолжить геодезическую линию. Часто в ней кривизна пространственно-временного континуума обращается в бесконечность…
Курс на волну, а значит – к центру бури.
«По - штормовому» креплен инвентарь.
Вода – свинец: ни капельки лазури…
И от голодных судорог винта
Проходит дрожь по палубам и трюмам,
И стонет сталь под натиском волны.
По - штормовому собранно угрюмы
Все как один – годки и пацаны…
Хоть СКР не утлая лодчонка:
Сто тридцать метров с «гаком» от и до…
Но каждый вал мы чувствуем печёнкой,
Когда корма взлетает над водой.
А небеса смешались с океаном,
Но мы не ждём мгновений роковых:
Девятый вал встречался мореманам
В ревущих от штормов сороковых.
Прошли мы все: и вахты, и тревоги...
Давали бой пиратам Сомали.
Но дома ждут! А это, братцы, много.
И мы спешим на зов родной земли.
Крепчает шторм. И мы в штормах крепчаем -
В семье морской не место слабакам.
Всё как всегда: приборка вслед за чаем…
А непогода – пыль для моряка!
Любовь и смерть, финал, последний акт.
Спешат актёры к рампе в брызги света.
"Их голосам дано сливаться в такт"
И для искусства так привычно это.
Накал страстей – отыгранный спектакль.
Оваций шквал, цветы, улыбки, лица…
Жизнь прожита, другая, но не та,
В которую придётся возвратиться.
В которой всё - иначе, и не так,
И за душой у каждого - потёмки:
Ромео трус, пропойца и простак;
Джульетта любит сауны и съёмки…
А им безумно хочется назад,
В тот мир побед, принцесс, шутов и крезов,
Где не отцвёл ещё вишнёвый сад…
Но путь обратный - занавес отрезал.
Пока живёшь – живи, и наслаждайся вволю
Все тем, чем для тебя так дорог этот мир.
Ну, а когда в крови, земной не станет соли –
Простимся не скорбя: увы, окончен пир…
«Ego nihil timeo, quia nihil habeo» - (Я ничего не боюсь, потому что ничего не имею…) Генрих Гейне, «К истории развития религии и философии в Германии», СС, т.6, с.49.,
Известно: нищим нечего терять.
Жаль, таковых всё больше в мире этом.
Идёт вперёд История, не вспять,
Но звуки гимна слышатся опять:
«Мы наш, мы новый…», - и трясёт планету…
«Ejusdem farinae» - (Из одной муки, из одного теста…) Сенека, «О благодеяниях», II, 9.,
Для женщин, как известно, мужики,
Мы из одной все сделаны муки.
Не пожалел закваски тестомес:
Род человечий множится как лес.
«Errare humanum est» - (Ошибаться – человеческое свойство…) Сенека Старший, «Контроверсии», 4, 3.,
Нет смысла спорить с мудростью Сенеки:
Ошибок путь – есть свойство человека.
Но, и другое знали мудрецы:
В ошибках сплошь упорствуют - глупцы…
«Et fumus patriae est dulcis» - (И дым отечества сладок…) Овидий, «Письма с Понта», I, 3, 33.,
Теперь уж нет на карте белых пятен,
Везде свой след оставил человек:
Горят леса, мутнеют воды рек,
И в двадцать первый, атомный наш век
Лишь «дым отечества нам сладок и приятен»…
«Et semel emissum volat irrevocabile verbum» - (И едва ты его произнёс, летит невозвратное слово…) Гораций, «Послания», I, 18, 67-71.,
Знай цену слова и убей
В себе лжеца и пустозвона.
Ведь слово, брат, не воробей:
Коль улетит – не словишь снова…
«Et si nullus erit pulvis tamen excute nullum» - (И если пыли не будет никакой, стряхни никакую…) Овидий, «Наука любви», I, 149-152.,
В любви, как во всякой науке,
Важней голова, а не руки.
Не пылен любимой наряд,
Но твой изыскателен взгляд:
Пусть пыли и нет никакой –
Стряхни осторожно рукой.
Ничтожно внимание – но,
Сторицей вознаграждено!
«Ex ungue leonem» - (По когтю льва…) Парафраз. Лукиан, «Гермотим», 54.
Узнаешь птицу по полёту,
Узнаешь дичь по коготкам.
Но, не могу узнать я что-то,
Кто был, по брошенным порткам…
«Exegi monumentum» - (Я воздвиг памятник) Гораций, «Оды», III, 30.,
Поэты склонны к подражанью,
И написав удачный стих,
Порою шепчут с придыханьем:
- Ура! Я памятник воздвиг…
«Ex nihilo nihil fit» - (Из ничего ничто не происходит) Парафраза основного положения эпикурейской философии, Лукреций. «О природе вещей», I, 146-158.,
Коль ничего – пустое место,
Из ничего не будет теста,
Из ничего борща не сваришь, хоть положи в котёл топор!
Да, такова вещей природа:
Не все мы вышли из народа,
И гусь не всякому – товарищ, как и не всяк чиновник – вор…
«Facilе omnes, cum valemus, recta consilia aegrotis damus» - (Все мы, когда здоровы, легко даём хорошие советы больным…) Теренций. «Девушка с Андроса», 309.,
Легко давать больным советы,
Когда ты сам вполне здоров.
Но, стоит слечь – о, мудрость, где ты?
- В устах друзей и докторов…
Солон привкус революций:
На людской крови замес.
Нет законов, конституций -
С ними сложно.
Проще – без…
Без разбору – малый, старый;
Без сомненья – брат ли, сват.
Сплюнут смачно комиссары:
- Раз не с нами - виноват!
К стенке гадов всех, буржуев!
Кто тут в золоте погон?
Мы землицу размежуем,
Да поделим всё вдогон… -
И народ – хмельная брага,
Колобродил:- «Эй, держись!»
Под кровавым, да под флагом,
За иную бился жизнь.
И под пули шли повзводно
Те, чьи стёрты имена…
Что страшней войны народной?
- Лишь гражданская война!
Бунта мутная водица –
Что болотной жижи хлябь:
Ни помыться, ни напиться…
Режь, стреляй, насилуй, грабь!
Бунт привычен для Расеи
Безудержный, злой, слепой…
В нём свои рождались Неи*
И вели отряды в бой.
Пугачёв, Грязнов и Разин,
Блюхер, Фрунзе и Чапай…
Поимённо вспомнишь разве
Всех?
Увы, судьба слепа!
И брала она без счета,
Без сомнений и стыда.
У неё своя работа,
У неё своя страда…
***
Кровь в атаках закипает,
Бурка – чёрные крыла.
Буйный норов у Чапая,
Крут комдив, и шашка зла.
В прошлом – церкви и шарманка,
В давнем – песни и топор,
Грудь в крестах, война с германцем,
За свободу разговор…
Нынче – битвы и походы,
В липких снах – рекою кровь…
Что ещё важней свободы?
Только правда и любовь!
Вера в партию слепая –
Как за ставнями окно…
Что без партии Чапаев?
Он – Чапаев всё одно!
Комиссарам – в горле костью,
Белым – как в подушке гвоздь…
Что страшней природной злости?
Только классовая злость!
И вела она к пределу,
Где уж нет пути назад.
Кто тут красный, кто там белый?
Кто был прав, кто виноват?
***
Ночь тиха, не дрогнут травы.
Вечным сном секреты спят…
Страшен смерч казачьей лавы,
Но бойцы – ни шагу вспять.
И не бой, а словно тризна*
По Чапаю.
Рок ли?
Месть?
Что ещё дороже жизни? –
Честь и Братство.
Долг и Честь…
Эх, Урал, рубеж конечный!
Ни хорош он, и ни плох…
Скроют волны мраком вечным
И возьмут прощальный вдох.
Над рекой не властны годы:
Ей что пять, что сотня лет.
И бегут Урала воды
Над Чапаем, веку вслед.
Меня такой вопрос не гложет -
А есть друзья на вкус и цвет?
Об этом спорить - смысла нет:
Ведь кто-то жить без щей не может,
А я - без мяса и котлет.
42. «Dies diem docet» - (День учит день…) Публий Сир, «Сентенции».
Вот, новый день промчался тенью,
Ушёл другой - и следа нет…
Учти прожитые мгновенья:
Бесценен опыт дней и лет.
43. «Diluvii testes» - (Свидетели потопа…) Поговорочное выражение о людях с устаревшими, архаическими взглядами.
Не прост порой язык Эзопа…
Но, коль о людях говорят:
«Они свидетели потопа» -
В том, несомненно, виноват
Их устаревший, глупый взгляд
На безопасность личной ж…пы!
44. «Divide et impera» - (Разделяй и властвуй…) Принцип государственной власти
Извечен принцип: разделяй и властвуй.
И не одним французским королям
Был ведом привкус лести и коварства.
Ведь сотни лет империи и царства
На том стояли… Voilà*!
45. «Donec eris felix, multos numerabis amicos» - (Пока ты будешь счастлив, у тебя будет много друзей…) Овидий, «Скорбные элегии».
Пока ты счастлив – нет числа и счёта
Тем, кто клянётся в дружбе и любви.
Но, лишь Фортуна выйдет за ворота –
Их след простынет сразу: C'est la vie*…
46. «Dubia plus torquent mala» - (Неизвестные беды больше тревожат…) Сенека, «Агамемнон».
Нас неизведанность тревожит!
Когда ж увидим лик беды –
Определённость силы множит
И все проблемы – до балды…
47. «Dulce est desipere in loco» - (Отрадно предаться безумию, там, где это уместно…) Гораций, «Оды».
Окончил дело – гуляй, да пей!
Потехе – час. Ну, а делу – время.
И мудрых римлян не будь глупей:
Не прячь в песок ни плоды, ни семя…
48. «Dum spiro, spero» - (Пока дышу, надеюсь…) Цицерон. «Письма в Аттику»
Пока дышу – надеюсь!
Пока силён – борюсь.
Вдыхая жизни прелесть,
Не тщусь, не отравлюсь…
49. «Dura lex, sed lex» - (Суров закон, но закон…) Традиционная формула римского права
Суров закон, но он – закон!
Его блюсти любой обязан.
Кто верит в это испокон –
Тому …. На нары путь заказан…
50. «Ecce femina» - (Вот женщина…) Пушкин А.С. Письма
Вот женщина! Она сосуд желаний.
Исполнить их - не каждому дано.
А у мужчин, увы, всегда одно:
Сосудом тем владеть без пререканий.
Сажая дерево, не жди плоды с котомкой:
Ещё не скоро будет урожай.
Скорей всего пожнут его потомки,
А ты свой сад поливом ублажай…
32. «Casus belli» (Повод к войне…) Юридический термин времён римского права
Противник ищет casus belli,
А воздыхатель враз найдёт,
Короткий путь к чужой постели…
Война – войной, а жизнь не ждёт!
33. «Cave canem» - (Берегись собаки…) Поговорочное традиционное предостережение
Бродя в чужом саду,
Поберегись собаки.
Ловушки обходи, доверившись чутью.
Не накликай беду –
Она догонит всяко.
И Божьих благ не жди, торя тропу свою…
34. «Cave ne cadas» - (Берегись, чтобы не упасть…) Традиционная формула сопровождения триумфатора
Победы сладок вкус! Хоть на одно мгновенье,
Любой ступить готов на шаткий пьедестал.
Но, как бы ни был смел, поберегись паденья,
Пусть даже в этот миг ты богоравным стал…
35. «Charta non erubescit» - (Бумага не краснеет…) Цицерон, «Письма близким»
Бумага терпит всё, и точно, не краснеет –
Хоть всякий бред пиши, хоть разливай елей.
И даже по нужде сходить ты можешь с нею –
Её, бумаги, суть – и дел, и дум белей.
36. «Cineri Gloria sera venit» - (…Запоздалая слава) Марциал, «Эпиграммы»
Тем, кто ушёл – неведом страх,
Не сладок дым прощальной тризны…
Для мёртвых слава – тот же прах.
Живым воздайте всё при жизни!
37. «Cogito, ergo sum» - (Я мыслю, следовательно, я существую) Рене Декарт
Я мыслю – значит существую:
Неоспоримый постулат.
Жаль только, часто мыслей клад
Заложен в голову пустую…
38. «Consuetudo est altera natura» - (Привычка – вторая натура) Поговорочное выражение
Привычка – вторая натура:
Добряк ты, иль хуже – злодей.
Прискорбно лишь то, что культура
Давно не в честИ у людей…
39. «Crescentem sequitur cura pecuniam» - (С ростом богатства растут и заботы) Гораций «Оды»
С богатством множатся заботы.
Ну, что с того? Нормальный драйв…
Пусть кони дохнут от работы –
Мне от работы только кайф.
40. «Cucullus non facit monachum» - (Клобук не делает монахом) Вильям Шекспир, «Мера за меру)
Когда, клобук напялив, некто
Себя святым зовёт отцом,
Не верь глазам, не будь глупцом:
Ведь часто умное лицо
Ещё не признак интеллекта…
Учись, идя по жизни всей –
То - мудрость, данная Солоном.
Но, жаль, для нынешних детей
Мудрец не станет эталоном …
22. «Asylum ignorantiae» (Прибежище незнания) Бенедикт Спиноза, "Этика".
Студент – прибежище незнанья…
Увы, привычен сей сюжет.
Уже почти что двадцать лет
Мы платим за образованье -
А образованности нет…
23. «Audentes fortuna juvat» (Смелым помогает фортуна…) Стих из поэмы Вергилия «Энеида»
Фортуна - ветреная дама,
Но всё ж не каждому дано
Сорвать с блудницы кимоно,
А только смелым самым, самым…
24. «Aurea mediocritas» - (Золотая середина) Формула практической морали, одно из основных положений житейской философии Горация
Все ищут золотую середину,
А это ведь, друзья, ни то – ни сё…
Привыкнешь делать всё наполовину –
Останешься полушкою во всём…
25. «Aurora musis amica» - (Аврора музам подруга, Заря золотом осыплет… )
Аврора с музами дружна
И ей все помыслы открыты,
А мысли свежи и умыты.
И лёгким росчерком пера
Я вывожу: «Дерзай, пииты!»
26. «Auri sacra fames» - (Проклятая жажда золота) Вергилий. «Энеида»
О, жажда золота – дорога в никуда,
Что лишь одними бедами чревата:
На том пути конец един всегда -
Война и кровь, и меч, что брат на брата…
27. «Ant bene, aut nihil» - ( О мёртвых или хорошо, или ничего..). Вероятный источник изречение Хилона
Уходят все. Смиритесь без печали,
Не избежать вам рока своего.
И всем - одно с дежурными речами:
Иль хорошо, иль вовсе ничего…
28. «Bis ad eundem lapidem offendere» - (Дважды споткнуться о тот же камень…) Цицерон, «Письма близким»
Не будь слепцом – смотри под ноги
И делай выводы смелей.
Посредством проб известно многим,
Чем лучше камни от граблей…
29. «Canis timidus vehementius latrat, quam mordet» - (Боязливая собака сильнее лает, чем кусает) Поговорочное выражение
Чего ты лаешь? Ты же трус,
А не кусачая собака.
Но всё же, я тебя боюсь:
Вдруг утвержденье это – враки?
[b]30. «Carpe diem» (Лови день...) Девиз эпикурейства[/b
Лови момент, ведь жизнь прекрасна!
А завтра – будет ли оно?
Эпикурейцы не напрасно
Так безоглядно жили. Но!
Во всём должны быть суть и мера,
И в провиденье, всё же, вера…
Начать ab ovo – случай сложный
Для простака и мудреца.
Но этот труд, порой, возможно
Не стоит даже и яйца…
2.
"Abyssus abyssum invocat" (Бездна бездну призывает…)
Пусть бездна бездну призывает,
И в сонме их не видно дна.
Беда одною не бывает,
Хоть и является одна…
3.
«A capillis usque ad ungues»
(От волос до ногтей...)
Он иногда, казалось, мог
От головы любить до ног…
И доходил в пылу затей
До самых кончиков ногтей.
4.
«Acta est fibula»
И я скажу: «Спектакль окончен!»,
Когда тому придёт пора…
Никто из нас не беспорочен.
(Так утверждают доктора…)
5. «Absurdum» - 1
Мы все доходим до абсурда,
Безумной ревностью горя.
И лишь тогда поступим мудро,
Когда поймём: всё зря, всё зря…
6.
«Absurdum» - 2
Порою жизнь – театр абсурда,
Мартышкин труд, бесплодный миф…
Иной, казалось, мыслит мудро,
А платит вечно, как Сизиф…
7.
«Albe dies notanda lapillo»
(День, который стоит отметить белым камешком...)
Я светлым камешком отмечу,
Ещё один счастливый день.
Печаль – что яд. А счастье лечит
И разгоняет грусти тень!
8.
«Alea jacta est»
Порой твердим мы: «Жребий брошен»,
Ручей оставив позади.
Но хлеб не сеян, луг не кошен,
А мы твердим, твердим, твердим…
9.
«Alibi»
Никчёмно alibi у зятя,
(Он трубочист, скиталец крыш…)
Его ребёнок кличет тятей
И сын, что папа, так же рыж.
10.
«A mensa et toro»-
(От стола и ложа. Формула развода в римском праве)
Он отлучил её от ложа,
От кошелька и от стола
За то, что именем Серёжа
Его, Ивана, назвала…
Влюблённым ссоры - утешенье,
Дрова в костёр, amoris est…
Как Соломоново решенье -
Постель на них поставит крест…
12.
«Amicus certus in re incerta cernitur»
Да, познаётся друг в беде!
И я изведал дружбы цену.
Но не пойму когда и где
На сдачу выдали измену…
13.
«Amicus incommodus ab inimico non differ»
Вся наша жизнь – бега, бега, бега…
То сам споткнёшься, то подставят ногу.
Неловкий друг опаснее врага –
Банальна мысль, но так верна, ей Богу!
14.
«Amor non est medicabilis herbis»
Любовь – болезнь. Но что удобно –
Не нужно трав, аптек и лепт*
Лечи подобное – подобным:
Универсален сей рецепт.
* Ле;пта (др.-греч. ;;;;;;, греч. ;;;;;) — монета в Древней Греции, денежная единица в современном мире…
15.
«Aquila non captat muscas»
Он бьёт без промаха и спуска;
Разносит ветер прах и пух…
Орлу любая дичь – закуска.
Вот только он не ловит мух!
16.
«Arbiter elegantiarum»
(Арбитр изящного)
Он навсегда вошёл в «Анналы»,
И даже Пушкиным воспет.
Он был велик, хоть ростом малый…
О, что с Петронием бы стало,
Когда б он наш увидел свет!?
17.
«Argumenta ponderantur, non numerantur»
(Сила аргументов не в числе, а в весомости)
Ты в споре слаб? Учти момент:
Не взять числом в ином сраженьи…
Твой самый сильный аргумент -
Хранить бесстрастность выраженья...
18. «Argumentum argentarium»
(Денежный довод, взятка)
Есть и другие аргументы,
Что принимает нынче суд:
В конвертах доводы несут,
А совесть - в банки, под проценты…
19.
«Ars longa, vita brevis»
Жизнь коротка, искусство вечно!
Но дни мы тратим так беспечно,
Как будто, всю пройдя юдоль,
Придём сыграть другую роль…
20.
«Asini exiguo pabulo vivunt»
(Ослы удовлетворяются скудным кормом)
Нам врут с трибун и кормят «честно»
Всё той же жвачкою из слов.
Но жизнь такая, как известно,
Удел плебеев и ослов…
Храни нас, Род от хвори и меча,
И от стрелы калёной печенега.
Мы Русь спасём от вражьего набега:
-«Чу! Вновь копыта тяжкие стучат».
Как нож в боку Хазарский каганат.
Уста Царьграда слаще винограда.
Нам вкус победы – главная услада.
И друг для друга - всяк дружинник брат.
Расправит князь висячие усы,
Да чуб закинет за ухо с серьгою:
- «Иду на вы!» И трепещите, гои,
У Святослава меч не для красы!
«Потягнем, друзи! Князь уже почал…»
И дрогнет враг, и нам покажет выю.
И как Перуна стрелы грозовые
Заблещет жало княжьего меча.
Рассёк Европу сабельный удар -
В смятеньи крест, звезда и полумесяц…
И месть врагов – смесь кривды и нелепиц
Растёт в веках, как в поле лебеда.
Итиль, Саркел, торговый Семендер –
Легли к ногам в руинах и пожарах.
На много лет забудут о Хазарах:
Любая слава – вилы по воде…
Залечит раны, смоет пыль с сапог
Дунайских вод живительная влага.
Ведут в походы удаль, да отвага,
И примет жертву новую Сварог.
Но с боем сдан болгарский Доростол,
И оказалась пирровой победа,
И по пятам преследовали беды
В пути домой на княжеский престол.
Сплёл базилевс предательства аркан:
И, позабыв про распри и набеги,
У Ненасытца стали печенеги,
Загнав дружину княжую в капкан.
И голод был, и страшная зима…
В последней сече пала вся дружина.
И новым кубком тешился вражина,
Сковав оклад вместилищу ума.
Нальёт кумыс, арьку, иль сладкий мёд -
И слышит слово княжьего заклятья:
-«Бежать – позор! Мы стали крепко ратью.
Кто мёртв, тот сраму, друзи, не имёт!»
07 – 21.01.2013
Здесь в курганах дремлют мифы:
Только в травы упади –
Чу! По склонам скачут скифы -
Крик гортанный из груди.
Не дождём земля полита –
Больше кровушкой людской.
Кони Речи Посполитой
Разливались тут рекой.
Но, как паводок весенний
Уходила прочь река:
Не придумано спасенья
От казацкого клинка.
Я шагаю пыльным шляхом,
Сквозь видений горький дым -
Ни сомнения, ни страха,
Ни предчувствия беды…
Открываются страницы
Тех, укрытых мраком лет.
Вижу хаты, вижу лица,
Вижу, как кровав рассвет…
Оросилась пашня потом,
Обновилась степь травой,
Но не римляне, не готы
Мчат в повозке боевой:
В чёрной рясе поп-расстрига,
Крест, наган и пулемёт.
Анархистская квадрига
По степи несёт вразлёт.
В алых маках Дико Поле –
Буйство крови по весне.
За анархию и волю
Вождь в папахе и пенсне.
Злобно рвут постромки кони.
Белый, красный – всё равно!
Ухожу я от погони
Вместе с Батькою Махно…
Встану в поле на колени -
Неба синь над головой.
И полынью – дым сражений
Той последней, Мировой.
Здесь сходились в рукопашной,
Защищая рубежи.
И врастали танков башни
Ржаво, пятнами по ржи.
А теперь – опять надолбы,
Вдоль границы Поля – рвы…
Нужно снова гибнуть, чтобы
Осознать, что мы правы?
И взрывает сердце болью
В осознании вины:
Разделило Дико Поле
Две славянские страны.
Что ж мы, люди, натворили?
Смерть и горе, стыд и срам:
Землю Мати Украiны
Топчет вновь нацистский хам.
И, не ведая позора,
Тянет власть родной народ
В хаос смуты и разора
И в войны водоворот.
Запад вновь в хмельном разгуле,
Беспощаден и жесток.
Разум с совестью уснули,
И в кровавой мгле Восток…
Два народа, две судьбины
Ссорит кто-то не спьяна.
Ты мне, Поле, не чужбина,
А родная сторона!
Кровь и слёзы станут солью,
И врагом не будет брат.
Верю, будет мирным Поле,
Как и много лет назад!
13.04.214
* – Стожары или Волосожары, старинное русское название рассеянного скопления Плеяды в созвездии Тельца;
* – Чумацкий шлях; — украинское название астрономического явления и галактики Млечный Путь.
«Счастлив тот, у кого за Родину бьётся сердце»
(Девиз на щите Георгия Саакадзе – народного героя Грузии)
1.
Ровен бег ахалтекинца.
Дремлют снежные вершины.
Конь стрелой летит, а птица –
Словно сжатая пружина.
Миг – и поднята перчатка:
Будет славная потеха.
Кровь добычи манит сладко,
Крик добычи множит эхо.
Птица, чуждая приказам,
В поднебесье мчит высоко.
Над отрогами Кавказа
Азнаура* верный сокол.
Их сроднила жажда битвы,
Цель одна у них – добыча…
Клобучок* и должик* витый
Вновь наденет сокольничий.
Когти вцепятся в перчатку,
Звякнет жалобно бубенчик*…
Бьётся сердце куропаткой.
Вкус победы так изменчив…
2.
Не видать народу счастья,
Рвут князья страну на части.
Ты от горя почернела,
Исстрадалась, Сакартвело*…
Пой зурна*, звени чонгури*
Над Арагви и Ингури,
Полыхай кроваво Марс –
Среди гор проснулся Барс*.
Картли спит, и спит Кахети,
А в ущельях Триалети
Притаился злобный враг.
По камням струится страх…
Лишь туман развеет чары,
Хлынут лавой янычары
На грузинские полки.
Точат шашки оселки,
И не спит Дружина Барсов:
- Будем биться! Славься, славься,
Азнауры, бей врага! -
Кровь затопит берега.
Триалетские вершины.
Носят дружное: - «ВашА»*!
Впереди полков – Дружина:
- Берегись, Омар-паша*! -
Вот сейчас решится битва -
Без охраны брошен царь.
Он в отчаяньи молитвы
Богу шлёт, как встарь, как встарь…
Всё смешалось – люди, кони,
Сталь другую сталь крошит.
Но клинок уж Барсом поднят
С головой Омар-паши…
Враг разбит, звучат дудуки,*
И прощён царём гонец…
В битве стали крепче руки,
И окреп союз сердец.
Ночь укрыла поле брани,
Впереди боёв не счесть.
Верит славный Амирани* –
У Отчизны утро есть!
А сегодня – будь, что будет…
Скоро северный сосед*
Ветры южные остудит,
Оградив от войн и бед.
3.
Весь в огне Восток. И Запад
От пожаров в пепелищах.
Кони мчат с тревожным храпом,
Озабочен, хмур Татищев:
- На Руси разор и смута,
Договор же не подписан…
Царь с посольства спросит круто -
Не гневи царя Бориса.
Долог путь к горам Кавказа,
Но, обратный - всё ж, короче.
Путь Добра не виден сразу,
Но вода и камень точит…
Но началу путь проложен:
Быть народам двум навеки
Вместе, как клинок и ножны,
Морем, где сольются реки…
И спустя века, потомки,
Вам хранить святое братство!
Узы хрупки, узы ломки,
Кто пойдёт на святотатство…
4.
Жестокий век, жестокие дела…
Жизнь коротка, и всё в руках у Бога:
Сразит ли меч, настигнет ли стрела,
В чужой ли край лежит твоя дорога.
Страна в огне, в развалинах страна.
Рекою кровь людская – не водица.
Но чаша с ядом выпита до дна –
И до конца дописана страница.
Враги дрожат, когда в атаке Барс,
Но за любовь и преданность расплату
Уже готовит подлый шах Аббас*,
Казнив жестоко юного Паату*.
С вершин лавины снежные сойдут,
Померкнет взор от боли непомерной…
Как пережить нежданную беду,
И отряхнуть себя от всякой скверны?
Навек прощай, коварный Исфахан*!
Барс для страны готов служить и чёрту…
И вот, султан уж стелет достархан*:
Бек Моурав* Блистательную Порту
Теперь к победам, словно лев ведёт.
Хозрев – пашА* от зависти худеет…
Врагов не счесть, и каждый только ждёт,
Когда рука султана оскудеет…
Коварство и предательство всегда
Визитной картой было для Востока:
Стрела, кинжал отравленный, вода –
Всё подло, всё разяще и жестоко.
Слова медоточивы на пиру,
Вино и лесть всем головы вскружили…
А Барсов ждёт похмелье поутру,
И палачи секиры обнажили…
Их из подвала вывели во двор,
Но цепи рвёт могучая десница.
Последний бой был яростен и скор,
И дрогнул враг…
Но некогда проститься –
Теснят враги и падают друзья.
Клинки чужие жаждут в сердце впиться.
Уже пируют подлые князья:
Проигран бой.
И дважды не родиться…
Он страшен был и яростен в бою!
Два сердца, два – в груди его стучало*.
И их отдать за Родину свою
Он счастлив был!
Ни много и ни мало…
А Барсы все повержены лежат.
Лишь он идёт, хотя смертельно ранен,
Сквозь строй врага, как лезвие ножа,
Никем не побеждённый, Амирани.
Сражения не выдержал булат:
В руке - его обломки, в крови чёрной…
- Прощайте все!
Мне нет пути назад,
Не стану я трусливым и покорным!
И сам себя пронзил по рукоять
Холодной сталью в грудь без колебаний…
«Не жалко жизнь за Родину отдать!» -
Так говорил великий Амирани.
5.
Грешна не жизнь, а ложь и суета.
Страшна не смерть, а вид и запах смерти…
Мы бьёмся лбом в закрытые врата,
И всё спешим, толкаясь в круговерти.
Кто не любил – несчастный пустоцвет.
Кто умирал, тот знает жизни цену.
Кто не прощал, тот в личный постамент
Гвоздями вбил и подлость, и измену.
Как мотылёк, сгорающий в огне,
Мы принимаем данность провиденья.
А наша жизнь - что капля слёз в вине,
Песок в пустыне, в вечности - мгновенье...
Жестокий век, но славные дела…
Коль помним их – не всё так безнадёжно.
Встань, Сакартвело, отряхнись от зла!
Честь сохранить - всегда, я верю, можно!
6.
Мир сместится по спирали,
Завтра снова утро будет…
Подлецов, что мир украли,
Время мудрое осудит.
Просыпайся, Сакартвело,
Позабудь про все обиды!
Пусть воздастся всем за дело,
И взойдёт заря Колхиды!
Над Кавказскими горами
Миру быть назло мессиям!
И поймут народы сами,
Что сестра для них Россия…
* - Омар-паша – полководец, руководивший турецкими войсками в Базалетской (Триалетской) битве;
* - Азнауры – дворянское сословие в Грузии 16 - 17 веков;
* - клобучок – кожаный колпачок, надеваемый на голову ловчим птицам;
* - должик – поводок, которым сокол пристёгивается к перчатке;
* - бубенчик – обязательный атрибут соколиной охоты; привязывается соколу под хвост, или на ногу; служит для облегчения отыскания птицы с добычей в кустарнике;
* - Сакартвело – Грузия, дословно в переводе с грузинского – страна грузин;
* - Зурна- деревянный духовой инструмент, вроде кларнета, без клапанов;
* - Чонгури – грузинский трёх, или четырёхструнный музыкальный инструмент, вроде гитары;
* - Барс – прозвище великого грузинского полководца Георгия Саакадзе; барс был изображён на знамени его дружины, Дружины Барсов;
* - ВашА - грузинский боевой клич;
* - Дудуки – грузинский музыкальный инструмент, вид длинной дудки;
* - Амирани – мифический герой, сродни Прометею;
* - северный сосед – Россия;
* - Аббас I, шах Ирана с 1587 года;
* - Паата – младший сын Георгия Саакадзе, взятый шахом Аббасом в заложники;
*- Исфахан – столица Ирана в конце 16 века;
*- Достархан(вост.) – стол, скатерть;
*- Моурав – бек, прозвище Георгия Саакадзе в Турции;
*- Хозрев-паша, верховный визирь при дворе турецкого султана Мурада-IV.
* - Согласно легенде, у Георгия Саакадзе было два сердца, чем и объяснялись его богатырская сила и живучесть.
02.2010 – 01.2011
*- Дивизия «Эдельвейс» - 1-я горнострелковая дивизия вермахта, укомплектованная коренными жителями горных районов Южной Германии, Баварии и Австрии, с опытом ведения боевых действий выше снеговой линии.Участвовала в боях за Кавказ в 1942—1943 годах.
Эльтиген, Эльтиген*, тьма огнём разъята.
В красно-льдистой шуге бьёт волна накатом.
И в Крыму просто «швах» в ноябре погода.
Перегруз в катерах, но дошли, и в воду…
Тянет хлопцев ко дну вес десантной клади,
Но сигают в волну, напирают сзади.
Ты по горло в воде, ты хрипишь и стонешь.
Чем теплее одет – тем скорей утонешь…
На бушлатиках лёд, да не время сохнуть.
Помним только: - «Вперёд!» Добежать, не сдохнуть.
Ведь война для солдат – тяжкий труд, работа.
Заряжай автомат, да стреляй, пехота!
У войны сотня лиц: кто бывал, тот знает,
Кровь и боль без границ, без конца и края.
А по венам траншей, тел солдатских тромбы,
Нет спасенья от вшей, не сбежишь от бомбы.
Пережить артналёт, и опять в атаку…
Жив пока – знать, везёт! Бит – на то и драка.
Не тушуйся, солдат, не кричи без толку –
Ведь в окопе ты, брат, не в стогу иголка:
Подберёт медсестра, перевяжет споро.
Потерпи до утра, полегчает скоро…
Бой скатился в закат. Дым и гарь над полем.
А в тылу медсанбат истекает болью.
Эльтиген, Эльтиген – сорок дней геройских.
Ты с осколком в ноге, на больничной койке.
Медсанбат, медсанбат – все битком палаты.
На войне медсанбат не курорт, ребята.
И не ангел в раю медсестричка Рая…
Много проще в бою, на переднем крае:
Там лицо – здесь душа вся в крови и гное.
Кто лежит чуть дыша, кто кричит, кто стонет.
И стоит духота, как в преддверье ада.
И дилемма проста: тут хоть стой, хоть падай.
Здесь карболовый смрад заглушает звуки,
Стонут стены палат от солдатской муки.
Три сестры, да медбрат, военврач в очёчках –
Вот и весь медсанбат - болевая точка.
Обессилел десант без воды и пищи.
Хоть какой провиант, но в трофеях сыщем.
Есть кинжал в сапоге, да под сердцем фляжка.
Эльтиген, Эльтиген – отступать так тяжко!
В первый рейс – медсанбат, а потом – кто сможет…
- Будь живым только, брат!
- Да и ты, брат, тоже!
Бьёт свинцово волна в близкий берег Крымский,
На изломе война и Победа близко.
Непомерна цена, не напрасны жертвы –
Тех бойцов имена все в Полку бессмертном!
Что года? Что слова? Что судьбы извивы?
Если память жива – и герои живы!
Август – сентябрь 2016
Историческая справка:
*- Эльтиген – ныне Героевское, микрорайон города Керчь, расположен на берегу Керченского пролива, на крайнем юге территории. Керченско-Эльтигенская десантная операция (31 октября — 11 декабря 1943 года) — операция войск Северо-Кавказского фронта (с 20 ноября 1943 года — Отдельная Приморская армия), Черноморского флота и Азовской военной флотилии, проведённая с целью освобождения Керченского полуострова. Итогом операции стал захват плацдарма на Крымском полуострове.
*- Швах – разговорное (с нем.) плохой, скверный…
*- Десант в районе Эльтигена осуществлялся силами 18-й армии:
• 1331-й стрелковый полк 318-й стрелковой дивизии
• 1337-й стрелковый полк 318-й стрелковой дивизии
• 1339-й стрелковый полк 318-й стрелковой дивизии
• 335-й гвардейский стрелковый полк 117-й гвардейской стрелковой дивизии
• 1-й батальон 255-й стрелковой бригады морской пехоты
• 386-й отдельный батальон морской пехоты Черноморского флота
Всего: 9418 человек. Не имея возможности оказать помощь десанту, советское командование 11 декабря на судах Азовской военной флотилии эвакуировало его, вывезя за два дня 1440 человек. В живых из состава десанта остался только каждый седьмой боец…
*- Трептов-парк, знаменитый берлинский парк, расположенный в восточной части города на берегу Шпрее в районе Альт-Трептов. Главная его достопримечательность — монумент Советским воинам-освободителям, открытый еще в 1949 году. Это самый большой мемориальный комплекс, посвященный погибшим во Второй мировой войне, за пределами России.
11.10.2015
Винтами вспенив утра тишь
Безжалостно и зримо,
«Энола Гэй», а в ней «Малыш»,
Державы явствуя престиж,
Уйдут на Хиросиму…
Двенадцать бравых янки шутили меж собой:
- Вот завтра спозаранку вспорхнет наш «Little Boy»…
На Хиросиму ляжет кровавая заря
И наши миллионы потратим мы не зря!
Лети, «Малыш», спеши «Малыш»,
Лети на цель, не мимо!
Внизу видны чешуйки крыш,
К бессмертной славе ты спешишь,
К японской Хиросиме! -
- Ведь вы, сынки, - солдаты, - сказал им Президент, -
И ваше дело свято, и выбора здесь нет:
Сейчас война народов выходит в апогей
И пусть несёт свободу для всех «Энола Гэй»!
Лети, «Малыш», лети и пой
О мире и свободе!
И дьявол с ней, с чужой бедой,
Ведь кровь смывается водой,
Хоть не водица вроде… -
Давно на пьедестале «Энола Гэй» стоит,
Стервятник из дюрали в плену бетонных плит.
И миру горделиво напоминает он,
Как нёс на Хиросиму те двадцать килотонн…
Летел «Малыш», как ангел зла
И ветер выл протяжно.
А после – пепел и зола,
И крови чёрная смола
На журавлях бумажных…
06 августа 2015 года
Изведав ратного труда,
Он знал войну не по наслышке,
сбежав на фронт еще мальчишкой,
хлебнув солдатской доли с лишком,
в строю остался навсегда.
Он не любил о ней писать,
войну всем сердцем презирая,
и сам душою выгорая,
шел за героями по краю...
и возвращался к ней опять.
Он там, среди однополчан,
ушел теперь за ними следом
в тот край, что нам пока не ведом...
Мы всех помянем в День Победы!
В помин их душ, гори свеча.
В твоем огне - бессмертный Брест
и «тихих зорь» кровавый отблеск...
Займется сердце тихой скорбью,
Вгляжусь - и кажется, он - подле:
присел за стол, сойдя с небес.
Как мотылек летя на свет,
в огне войны сжигая крылья,
он стал легендой, правдой, былью
солдат пера - Борис Васильев -
писатель, воин и поэт...
11.03.2013-06.05.2015
Но, хочешь – нет, а с нею мы бок о бок -
В тылу, на фронте, в холод и в жару.
Ползёт рассвет, как первогодок робок,
Сквозь горизонта рваную дыру.
И наготове танки и пехота,
К броску вперёд на вражьи рубежи.
А чтобы кровью не умылась рота -
Сапёрный взвод над минами лежит...
Из инструмента – щуп, кинжал и руки.
Цена ошибки – только наша жизнь.
Шипит ракета. Замерли все звуки
И струйкой липкой пот бежит, бежит…
Извлёк запал - и снова ищешь мину.
Душа в груди поставлена на взвод.
Судьба слепа, а смерть не смотрит в спину -
В лицо глядит! А там – как повезёт…
И вдруг мгновенно над передним краем
Как будто демон смерти заплясал,
И, ткань вселенной в клочья раздирая,
Швырнул он землю к серым небесам.
В размер воронки съёжилось пространство,
Я в ней лежу, обняв земную ось.
И боль в печёнке с подлым постоянством
Пронзила жутко: значит, началось -
Артподготовка, точно, как по нотам!
Теперь – отход. Сто метров – не верста.
Хватай винтовку – и вперёд, пехота!
А весь мой взвод - как будто снят с креста…
Успев настать, рассвет смешался с темью,
У той межи, куда ушла война.
А нам опять от смерти чистить землю:
Здесь людям жить.
И что нам ордена…
17-21.04.2015
1.
Гордый русский Севастополь,
В шрамах штурмов и осад…
До сих пор костьми в окопах
Гренадёры всей Европы
На твоей земле лежат!
Помнишь горький сорок первый
И стоявший насмерть СОР*?
Каждый бой был смертью верной,
И дела слагались скверно,
У Макензиевых гор.
Но, держались до июля*…
Каждый дом здесь стал как дот.
И крошили камень пули,
И броню осколки гнули,
Но вгрызался в камни флот!
Дым, огонь и свист металла,
Жизнь и смерть в одной горсти.
Жаль, гранат обидно мало,
А сдаваться не пристало,
И сметая всё с пути
Моряки, братишки, черти
В штыковую шли не раз.
И в свинцовой круговерти
Нас прозвали чёрной смертью,
И бежала смерть от нас!
Не зазорно, что пехота,
Греет тельник как шинель.
Мы – душа и слава флота,
А война для нас – работа.
На войне – как на войне:
И в живых – лишь четверть роты,
И от голода знобит…
Но, как принято на флоте –
Ленты в зубы!
- Что, не ждёте?
Все в строю, кто не убит!
Кто прикладом, кто гранатой,
Кто работает штыком,
Кто сапёрною лопатой –
- Ну, держись, фашист треклятый!
И вдогонку – матерком!
Но, сдана фашистам Горка*
И Английский взят редут.
Отступали, как ни горько,
До конца сражались стойко,
И легли навеки тут.
2.
Помнишь, я упал в атаке,
Нашпигованный свинцом?
Что, не страшно лечь под траки,
Иль от пули сдохнуть?
– Враки!
Смерть страшна любым концом!
Был приказ любой ценою
Уничтожить миномёт.
Я рванул, и друг за мною…
Смерть стояла за спиною.
Думал:
– Всё, теперь возьмёт!
Сколько я лежал – не знаю,
В жарком, липком забытьи.
А очнулся –
- Мать родная!
Жив. В санбате.
Поздравляю,
Старшина второй статьи!
В коридорах и в палатах
Места нет, жара и смрад.
В окровавленных халатах –
Медсестра, да три медбрата
И хирург - что Гиппократ…
Эх, ты, Катенька сестричка –
Третий флотский медсанбат,
Жизнь на фронте – свечка, спичка…
Жить – не худшая привычка,
И не худшая судьба.
А у раненых, увечных,
Кто идти не в силах в бой,
Шанс, но мизерный конечно,
Не уйти дорогой млечной*,
В поддавки сыграв с судьбой.
Катя, Катя, Катерина –
Госпитальная сестра,
Помнишь, как накрыли мины,
И как вы, срывая спины,
Нас таскали до утра.
На полуторках разбитых
В дыме, в гари и в пыли
Просочились, как сквозь сито
К морю, в бухту, где открыто
Жались к пирсу корабли.
Тесно в бухте Камышовой
От повозок и машин.
Берег словно бы изжёван:
Иссечён и освинцован,
Обгорели камыши.
И над этим сущим адом
Хладнокровно метя в цель,
Фокке – Вульфы, хищным стадом,
Рассыпая бомбы градом,
Крутят в небе карусель.
Дым и гарь закрыли солнце –
И не к месту ветерок…
Мало кто из нас спасётся:
Под «завязку» миноносцы
И торпедный катерок.
Но, последний долг исполнив:
Каждый раненый – он свой!
Ты осталась, Катя…
Помню!
И смыкались с плеском волны,
И вскипали за кормой…
3.
До Победы я не дожил:
Лёг под Керчью через год…
Но сюда вернулся всё же,
К тем камням, что всех дороже:
Их в веках прославил флот!
Мы стоим на пьедестале –
Два бойца: Солдат – Матрос *…
В тоннах мирного металла
Память тем, кого не стало,
Кто как споры в камни врос.
И всегда, цветущим Маем,
В День Победы он и я
Поимённо вспоминаем*
Всех погибших, тех, кто с нами
Севастополь отстоял!
Декабрь 2014 - февраль 2015.
*- 4 ноября 1941 года для объединения всех сил Главной базы Черноморского флота был создан Севастопольский оборонительный район (СОР).
*- Зелёная (Красная) горка - Высота юго восточнее Пересыпи, между Лабораторной, Сарандинакиной и Делагардовой балками.
*- 1 июля 1942 года сопротивление защитников Севастополя в основном было подавлено, но отдельные группы советских воинов продолжали сражаться вплоть до 9-14 июля.
*- В дни обороны медицинские работники флота и города, за 8 месяцев спасли жизни десяткам тысяч людей, возвратили в строй 30927 раненых и 10686 больных.
*- Мемориал - памятник солдату и матросу на мысе Хрустальный в Севастополе.
* - Мужество, отвагу и стойкость в боях за Севастополь проявили бойцы и командиры 7-й бригады морской пехоты под командованием полковника Е.И.Жидилова, 8-й бригады морской пехоты полковника В.Л.Вилыпанского, 25-й стрелковой дивизии им. В.И.Чапаева генерал-майора Т.К.Коломийца, 95-Й Молдавской стрелковой дивизии генерал-майора В.Ф.Воробьева, 172-й стрелковой дивизии полковника И.А.Ласкина, 345-й стрелковой дивизии полковника Н.С.Гузя, I -го Севастопольского полка морской пехоты полковника П.Ф.Горпищенко, артиллеристы майора Н.В.Богданова, 10, 30, 35, 19-я батареи береговой обороны, гарнизон дзота N 11, летчики-черноморцы и многие другие.
Ты военлёт, и я, брат, военлёт -
Очки и шлем, и кожаные краги…
Не занимать нам воинской отваги,
«НьюпОр» - простой, но славный самолёт.
Что ж, господа, простимся: «"C'est la vie"!
Прощай, родная Гатчинская школа*!
Надежда мы державы и престола,
Великий князь* нас в бой благословил.
Горит на солнце золото погон.
На фронт, на фронт уводит нас дорога
Идёт война, германец у порога.
Нужна победа – больше ничего.
Взревел мотор: – «Механик, от винта!»
Не ищем мы ни подвигов, ни славы:
Война – работа. Только, Боже правый,
Какая всё же в небе красота!
Вот из-за тучи парочка врагов:
На фюзеляжах головы драконьи.
Зажали в клещи Fokker и Caproni,
Нужна удача – больше ничего.
Строчит в упор немецкий пулемёт.
Мотор чихнул, и винт на всхлипе замер.
А мой стрелок с безумными глазами,
Пробитый пулей, на гашетку жмёт…
Отстала смерть – мне нынче рано к ней!
Я дотянул, я спас свою машину.
Солдатский крест* мне вроде не по чину,
Но нет награды воину важней.
Ты военлёт, и я, брат, военлёт,
И оба мы воздушные бродяги.
Не занимать нам чести и отваги.
Храни же, Бог, наш верный самолёт!
01.05.2014
* - Первая российская лётная школа была открыта в Гатчине летом 1910 года.
*- Одним из первых руководителей русской авиации был великий князь Александр Михайлович, который стал инициатором создания второй офицерской авиационной школы под Севастополем, а впоследствии шефом Императорского ВВФ.
*- Знак отличия Военного ордена (Гео́ргиевский крест), являлся высшей наградой для солдат и унтер-офицеров с 1807 по 1917 годы за боевые заслуги и за храбрость, проявленную против неприятеля. С 24 июня 1917 года мог вручаться также офицерам за подвиги личной храбрости по удостоению общего собрания солдат части…
На снимке из интернета: Русский ас Алекса́ндр Алекса́ндрович Казако́в (Козако́в) (2 января 1889 — 1 августа 1919) — окончил гатчинскую лётную школу в январе 1914 года, наиболее результативный русский ас-истребитель Императорского военно-воздушного флота в период Первой мировой войны, второй лётчик в истории, применивший воздушный таран, и первый, оставшийся после тарана в живых.
(Валентину Саввичу Пикулю – моряку, патриоту российского флота и замечательному писателю, а также всем морякам североморцам посвящается…)
Суров, студён полярный океан.
На узком рейде трубы миноносцев:
Идёт война. Здесь раз в полгода солнце
Кровавым оком смотрит сквозь туман.
По борту слева – Новая Земля
Своими льдами вечными встречает.
Сегодня в бой! А ветер всё крепчает,
Валов тяжёлых глыбы шевеля.
Лишь раз в неделю пресная вода –
Горячий душ теплом далёкой суши.
А соль на всём! Чисты лишь только души…
В мечтах и снах – горячая еда.
Сверкает жёстким инеем металл,
И хлещут в лица брызги, как осколки.
Мы все одной закалки и засолки:
Нас русский флот такими воспитал…
Забили громкий бой колокола -
Идут в прорыв сегодня миноносцы.
А там, внизу, бесшумно смерть крадётся -
Подлодок вражьих хищные тела.
А в них – матросы в чёрных свитерах
Пьют кофеёк, жуют свои галеты,
И ждут тот миг, последний, тот, воспетый,
Глотая чёрный, словно кофе, страх…
Но вот, акустик – пензенский пацан,
Поймал шумы от вражеской подлодки!
И, в поворот уйдя, легко и чётко
Обманем мы фашиста - хитреца.
Торпедный пуск мы примем на винты* -
Хорош манёвр, и слава командиру!
Плюётся пушка огненным пунктиром,
Вонзая в ночь разящие персты.
А за корму по жёлобу пошли
Глубинных бомб тяжёлые бочонки,
От чьих разрывов – колики в печёнках,
И на бортах заклёпки отошли.
Предсмертный хрип с соляровым пятном
Пошлёт подлодка пузырём воздушным.
И крик «Ура-а-а!» летит из глоток дружно,
Уже не слышный, тем, кто лёг на дно…
А встречный ветер солон и калён,
Он плотной ватой горло забивает.
По борту справа призраком всплывает
Подранок наш... И враг ещё силён,
Он не ушёл. Команда: - «На таран!»
И рулевой, ругаясь не по чину,
Ещё мальчишка, но уже мужчина,
Кладёт рули на зюйд, за сектора.*
И субмарина точно, не ушла:
Таран в надстройку страшен и смертелен.
А неба свод весь звёздами устелен –
Там наши души, а в воде – тела…
Суров, студён полярный океан.
Кромсали лёд форштевни миноносцев,
Была война. Вставало робко солнце
И свет Победы реял сквозь туман…
12-13.04.2014
• Принять торпеды на винты – тактический приём ухода от торпедной атаки путём отбрасывания торпед кильватерной струёй… Описан В. Пикулем в исторической миниатюре «Миноносцы», лёгшей в основу данного стихотворения.
• Критический угол перекладки руля судна равен максимум 30-35 градусов. Его превышение чревато критическим креном и уходом в циркуляцию. Этот сектор обозначен на Кренометре. Кренометр - прибор для измерения угла крена судна. Кренометр устанавливается в ходовой рубке. Простейший кренометр представляет собой отвес, перемещающийся по сектору, разбитому на градусы.
Дети сумерек и полночи –
Беспризорная братва.
Захлебнулся крик о помощи:
На «охоту» вышли «Сволочи»,
Им опасность – трын-трава!
Кровь прожгла в снегу проталины –
Сорок третьего весна…
Но за Родину и Сталина -
Им авансом жизнь оставлена:
Вместо стеночки – война!
Эх, прощай блатная вольница,
Финский ножик и наган!
А пожить ещё так хочется,
И дрожит вагон, колотится…
А вокруг – снега, снега.
У шпаны - статья расстрельная,
Ни отец не ждёт, ни мать.
Им взамен – работа сдельная
Воевать! Ребята смелые,
Трудно гнуть, легко сломать…
На груди звезда наколота,
А на пальцах перстеньки.
И трясёт их не от холода:
И поминки им, и проводы -
В бой уходят пареньки.
О наждак клинок заточится,
И получит враг сполна!
Дети, дети…
Плакать хочется!
Не без них война закончится,
Не без них!
Война, война...
Грани зла, и добродетели
Как найти и отделить?
Нет давно в живых свидетелей
Тех времён...
Давно не дети мы,
Но ведь нам решать, как жить!
Почему же судьбы детские
Рвут и нынче как струну
Те, что бывшие советские,
Под Луганском и Донецком
Вновь разжёгшие войну?
Дети сумерек и полночи
Есть везде.
Таков уж мир...
Но, не выжить им без помощи,
В мире, где доныне сволочи
Делят власть и правят пир…
ноябрь 2013 - декабрь 2014
Здесь бои отгремели когда-то
Над полями несжатыми.
И легли в эту землю солдаты,
Став навечно солдатами.
Мимо мчат неустанно составы
Под гудки голосистые.
Обелиски и слева, и справа –
Чьи-то вечные пристани.
Потускнели от времени звёзды,
Пирамидки не бЕлены.
Лишь акации белые гроздья
Словно саван застеленный…
И сжимается сердце от боли:
Обелиски, не святы ли?
Здесь солдаты лежат поневоле
Без вины виноватые.
Смыта ливнями букв позолота –
Имена не читаемы.
И рвануть за стоп-кран мне охота,
Чтоб у каждого встали мы,
Обновили печальные списки,
И гвоздики оставили...
Вдоль дороги стоят обелиски
Мироздания сваями.
03.07.2013 - 29.11.2014
Январь – февраль 2013
• - Бернауэр штрассе. Улица в центральной части Берлина, которой проходила граница, разделившая Восточную и Западную Германию. Здесь, спустя 50 лет после возведения печально известной Берлинской стены, было решено открыть одноименный мемориальный комплекс – в память о «полосе смерти».
• - Гаштет – нем. (Сленг.) Бар, пивная, рюмочная…
• - Ordnung – нем. Порядок, распорядок, устройство.
• - Крест Узников фашистских концлагерей представляет собой греческий крест с широкими плечами, изготовленный из оксидированного под серебро металла. На лицевой стороне креста в центральной его части помещен равносторонний треугольник, обращенный вершиной вниз, с буквой «P» посредине. Буква посеребренная. На вертикальных и горизонтальных плечах креста изображен фрагмент зонного ограждения из столбов опоры с двумя изоляторами и пяти рядов колючей проволоки…
• - Партизанский крест был учрежден Декретом Польского комитета национального освобождения от 22 декабря 1944 года, как знак военного отличия для награждения участников движения Сопротивления, как поляков, так и иностранных граждан… Знак Партизанского креста представляет собой позолоченный греческий крест, обрамленный по краям с лицевой и оборотной сторон тисненым орнаментом из листьев лавра.
• - В Беларусии было 16 детских концлагерей медленной смерти, где у детей отнимали кровь: Малый Тростенец, деревня Пальковичи, деревня Ала, городской поселок Паричи, поселок Азаричи, деревня Лучицы, город Мозырь, город Брест, деревня Скобровка, деревня Полыковичи, деревня Красный Берег Жлобинского района Гомельской области. Прибывших на германскую территорию белорусских детей нацисты отправляли в концлагеря. Медицинские опыты над ними проводили в основном в концентрационных лагерях Бухенвальд, Равенсбрюк, Освенцим, Дахау, Аушвиц…
• - Келецкое (с 1999 года Свентокши́ское) воеводство - административная единица в Польше. Расположено между рр. Висла и Пилица, на Малопольской возвышенности и Южно-Мазовецкой низменности…
• - С весны 1941 г. боевые отряды польской организации Крестьянская оборона (Chłopska Straż) стали называться Крестьянскими батальонами (Bataliony Chłopskie).
• - БЕЛЫЙ БИЛЕТ. 1. Доревол. Документ, который выдавался солдатам, уволенным в чистую отставку. 2. Разг. Удостоверение о физической непригодности к военной службе.
Подброшена монета:
Что, решка?…
Важно-ль это?
Пока кружит планета –
Всё в жизни – суета.
В ауле с минарета
Давно молитва спета
Во славу Магомета
В день строгого поста…
Два рельса словно бритвы,
А жизнь – как поле битвы,
Лишь скажешь без молитвы
Последнее «прости»…
А пуля – как награда,
Найдёт когда не надо,
И путь к воротам ада
В кровавом конфетти.
Лёг страх под сердцем змейкой.
Он держит, словно шлейка.
А жизнь – одноколейка:
Билет в один конец…
- В помин души, налей-ка!
Ведь нынче рубль – копейка,
И бьёт судьба-злодейка
То пОд дых, то в торец.
Кавказская рулетка* –
На лбу прицела метка…
И солнце – не конфетка,
А жёлтенький патрон.
На шпалах рельсы – клетка,
А снайпер целит метко.
Потом найдёт разведка
В сплошной «зелёнке»* схрон...
Кавказская рулетка –
Дрожит прицела метка,
Легонько хрустнет ветка,
Плеснёт свинцом патрон…
Хоть снайпер целил метко –
Боец – не профурсетка:
Он смерть встречал нередко
И снова выжил он!
•- В настоящее время «Венский Вальс» исполняется в ритме около 180 ударов в минуту, с ограниченным набором движений: перемещение в центр и вращение…
•- Знак ордена Мужества. Он представляет собой равноконечный крест с закруглёнными концами, рельефным бортиком по краю и рельефными лучами. В центре — рельефное изображение Государственного герба Российской Федерации.
•- Кавказская рулетка – вариант жестокой «мужской забавы» с пятью патронами в барабане револьвера из шести, в отличие от так называемой русской рулетки, где в револьвере оставляется всего лишь один патрон в барабане. Вращая его, а потом, поднося револьвер к виску и нажимая курок, «играющий» испытывает судьбу: повезёт — не повезёт?!
•- «Зелёнка» — слово, на армейском жаргоне означающее лесистую местность, густые заросли.
Мы смотрим фильмы о войне,
Но горькой правды знаем крохи.
А очевидцев той эпохи,
Всё меньше, меньше по Стране.
Они уходят в мир иной,
Туда, где чисто всё и свято,
Где пропуск - звание солдата,
И Мир за вечною стеной.
Мой дед не дожил до седин…
Отец «под немцем» был в шестнадцать.
Ох, не любил он распинаться
На эту тему. Пил один,
Держа беспалою рукой
Стаканчик с водкой поминальной.
Его молчанья смысл сакральный -
Сухарик чёрствый за щекой…
И лишь Ефим – сосед еврей,
В наколках, в шрамах, злой, калёный -
Пел про штрафные батальоны,
Куда пошёл из лагерей.
*****************************
Пронёс он через лихолетье
Глухую ненависть к суду:
Был арестован в тридцать третьем,
Голодном, памятном году,
Когда судьбина не щадила
Ни молодых, ни стариков.
Ефимов разум помутило
От вида щуплых колосков...
И, хоть трудягой был, не вором,
И зарекался от тюрьмы,
Пятнадцать лет по приговору -
Под счёт колосьев из сумы.
Потом этап: прощай, свобода -
Встречай, столыпинский вагон;
Клеймом для близких – «Враг народа*»,
Две пятилетки до погон*…
Он чудом выжил в Амурлаге*,
Кровавым потом сдобрив БАМ.*
А после – фронт и две «Отваги»,*
И в снах – вся горькая судьба…
***************************
«За Родину, за Сталина…!»
И рвутся души вверх.
Чернеют не проталины -
Телами выстлан снег.
Метелью степь застелена –
В тылу – расстрельный взвод.
Нам отступать не велено,
Приказ: «Идти вперёд!»
Снежком лицо забелено,
Во взгляде мёртвом - лёд.
А смерть кружит растерянно:
Сегодня - чей черёд?
И выбирать тут нечего,
И обижаться – грех:
Кто доживёт до вечера,
Кто утром ляжет в снег.
Ведь пуля - баба жадная:
Целует всех подряд.
А увернуться – ладно ли?
- Добьёт заградотряд.
А жизнь - как поле минное:
Чёт-нечет…
Нам?
Врагу?
Застыли тени длинные
Распятых на снегу.
****************************
Бойцы сходились в рукопашной -
Где нынче поле, нынче пашня.
И зарастали танков башни
Бурьяном, пятнами по ржи.
Немецкий штык ли грудь проколет,
Шальной снаряд догонит в поле -
А смерть одна, одна - не боле…
Ведь ты не ждал её, скажи?
Когда ты липкий страх отринул,
И пули били в грудь, не в спину -
Ты обвинял Отца и Сына*
И в равнодушье, и во лжи.
Ты проклинал Святого Духа,
Ты в крике глотку рвал до уха,
В бреду стонал ночами глухо,
Но всё равно ты жив, ты жив!
И, как святое – в День Победы,
По стопарю махнёшь с соседом.
А по усам за водкой следом
Слеза горючая сбежит…
**************************
Мы мало знали о войне.
Но мира тоже мы не знали.
И носят мальчики медали,
И жизнь, как прежде, не в цене…
***
*- «Закон о трёх колосках» — принятое в исторической публицистике наименование Постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Данным Указом расхитители колхозной собственности были занесены в категорию врагов народа.
*- 6 января 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР в Красной Армии были введены погоны.
*- Амурла́г (Амурский железнодорожный исправительно-трудовой лагерь) ГУЛАГ НКВД.
Выделен в самостоятельное подразделение в структуре НКВД в 1938 году на базе
расформированного в том же году Бамлага.
*- В 1932 году вышло постановление СНК СССР «О строительстве Байкало-Амурской железной дороги» - сокращённо БАМ. 25 октября вышло второе постановление СНК СССР, по которому строительство БАМа было передано особому управлению ОГПУ. Строительство продолжилось в основном силами заключённых Бамлага и Амурлага вплоть до 1942 года…
*- Медаль «За отвагу» была учреждена Указом Президиума ВС СССР от 17.10.1938 года.
С момента своего появления стала особо популярной и ценимой среди фронтовиков, поскольку ею награждали исключительно за храбрость, проявленную в бою. В основном медалью «За отвагу» награждали рядовой и сержантский состав…
* Бог Отец и Бог Сын — в христианстве две первых ипостаси Святой Троицы
(Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух).
Я лежу.
Леера напряглись вдоль спины.
Я - подводная лодка минувшей войны.
Все задраены люки и слеп перископ,
И надстройка угрюмо нахмурила лоб…
Жаль, всего только раз на коротком веку
Мне сразиться пришлось.
Я с дырою в боку…
Но поодаль, в тени под клыкастой скалой,
Распластался в песке мой противник былой.
Он уйти не успел от торпедной стрелы,
В нём изорванный шрам от кормы до скулы.
На постах боевых вечно мой экипаж,
Занесённый в реестры безвестных пропаж.
Широты с долготой в ваших лоциях нет:
Я в режиме молчания семьдесят лет.
Стаи рыб, да песок - злая стынь глубины.
Я подводная лодка ушедшей страны…
16.05.2010
http://i068.radikal.ru/1005/6c/2b5f01ab8ea0.jpg
И мы застыли, строй сомкнув,
И ощутили вдруг до дрожи,
К войне свою причастность тоже,
И непомерную вину,
Что родились намного позже,
Что не погибли в ту войну…
У обелиска деревца.
Они ровесники ребятам,
Хранящим в сердце под бушлатом
Святую память об отцах,
Что не пришли с войны когда-то,
И здесь стояли до конца.
Огонь немеркнущий зажжён
У основанья обелиска.
Здесь многим вечная прописка,
Кто пулей вражьей был сражён.
Скупые строчки этих списков
Мы в каждом сердце сбережём.
Сапун-гора, Сапун-гора,
Пусть страх сегодня правит миром,
Не станут эти склоны тиром,
Не вздыбят землю как вчера
Разрывы огненным пунктиром.
И в том клянёмся мы...
Ура!
Усталое солнце тянулось к закату,
Цепляясь лучами за ветви берёз,
За холмик земли над могилой солдата,
Что травами буйными густо зарос.
Я сел на скамейку у ржавой ограды,
Задумавшись, грустно смотрел на закат.
А рядом лежал под звездою солдат,
Забвенье живых получивший в награду,
Забвенье живых и счастливых потомков,
Листву пожелтевшую вместо цветов,
Строку полустёртых от времени слов,
Да кучу камней и кирпичных обломков…
Как горько мне было, и было обидно
От чёрствости и равнодушья людей,
Которым всё по…,
И которым не стыдно
Без прошлого жить, без забот, без идей...
Уж ветер вечерний пробрал не на шутку,
И лесом подрезало неба черту.
Подняв воротник стройотрядовской куртки,
Шагал я, вминая в асфальт темноту.
Шагал и курил, матерился от злости,
И фразу твердил про себя, как приказ:
- «Я завтра вернусь!»
Инструменты и гвозди
Венец справедливости…
Здесь и сейчас.
1977 – 2010
* - Таватуй – название озера и одноимённой деревни на северо-западе Свердловской области.
Глубок овраг.
Кто свой, кто враг –
Здесь все теперь на равных…
И равной мерою ветра
Песком укрыли раны.
В бою сюда
Снаряд попал -
В горнило рукопашной…
И здесь разили наповал
Свинец и штык бесстрашный.
Усталый стон…
Мы сотни тонн
Песка перелопатим.
Медаль, жетон, звезда, погон -
Всё меньше тёмных пятен…
Копаем склон.
Им всем поклон,
Тем, без вести пропавшим.
- Скажи, солдат, позор, полон,
Иль смерть на людях краше?
Скажи, за что
Полёг ты здесь
Без славы и причастья?
За хлеб, за мир, свободу, честь,
Иль будущее счастье?
Скажи, скажи…-
Песок молчит.
Никто не даст ответа.
Лишь тяжко метроном стучит
В минуту скорби. Это
Наш век жесток.
В крови Восток,
В тепле и неге Запад…
Лежат бойцы, который срок,
Под треск салютных залпов.
Без рангов, в ряд,
На раз и два,
Лежат отцы и деды.
К чему слова? – Душа жива…
И с нею - День Победы!
06.03 – 06.11.2010
Кто не был в бою, тот не сможет сказать
Как выглядит враг в перекрестье прицела.
На память легко узелок завязать
Лишь пулею вышибив душу из тела.
Осталось их много хороших парней
Лежать в ковылях, и в снегах, и в болотах.
Они высоко. Им оттуда видней…
Но только живые влияют на что-то.
* - Дежурный по низам – офицер, мичман, старшина, возглавляющий службу корабельного дежурства во внутренних помещениях корабля. Подчиняется дежурному по кораблю, а если корабль на ходу – вахтенному офицеру. Отвечает за поддержание внутреннего порядка и несение службы суточным нарядом.
* - Пайол (паёл) – это деревянный настил в трюме грузового судна для предохранения конструкций дна от повреждений в случае падения груза, а также для защиты груза от намокания, состоящий из легкосъёмных портативных секций.
* - Прогары – жаргонное название рабочих кирзовых или кожаных матросских ботинок без шнурков, причём довольно тяжёлых.
Шел первый месяц моего первого дальнего океанского плавания в составе команды Экспедиционного океанографического судна (сокращенно ЭОС) «Диксон», сравнительно маленького металлического островка суши длиною 121,5 метра и шириной по мидель-шпангоуту* в 16 метров, водоизмещением 6 400 тонн, с народонаселением в двести с небольшим человек (считая почти три десятка разного рода флагманских специалистов и штабных офицеров, прикомандированных к кораблю на время похода). Корабль наш входил в шестую эскадру Краснознамённого Черноморского флота ВМФ СССР. В начале мая 1972 года я прибыл на него после окончания Киевского учебного отряда ВМФ по военно-учетной специальности «радиотелеграфист – пеленгаторщик» в воинском звании «матрос».
Под традиционные звуки марша «Прощание славянки» в исполнении духового оркестра штаба Черноморского флота, мы отдали швартовы утром 26 июня 1972 года от стенки «Угольная», что расположена на южном берегу Северной бухты города – героя Севастополя.
Незадолго до этого с интервалом в один день мы проводили в поход своих собратьев - однотипные с нашим кораблём «Баскунчак», «Апшерон» и «Даурию».
Мы шли флагманом* со штабом эскадры на борту.
Уже позади были Чёрное и Средиземное моря, проливы Босфор и Дарданеллы со знаменитыми портами Стамбул и Танжер, Атлантика с её штормами и экватор с Гвинеей на траверзе с левого борта.
Ещё впереди будут первые заходы в иностранные порты: Порт-Луи на острове Маврикий и Коломбо на острове Цейлон, будут незабываемые яркие впечатления от увиденных нами чудес заграничной жизни развивающихся стран так называемого третьего мира. Впереди будет долгое курсирование вокруг американской военной база Диего-Гарсиа в архипелаге Чагос в Индийском океане. Будет гонка через штормы и океанские просторы за американскими же авианосцами «Китти Хок» и «Арискани», которые в составе армады кораблей сопровождения рейдировали в зону своего постоянного дежурства в Персидский залив. Будут Сомалийские порты Магадишо и Кизимайо, порт Аден в Южном Иемене и порт Фритаун в республике Сьерра-Леоне. Что говорить, только экватор за этот поход мы пересекали более тридцати раз, доходя до самых южных широт, где за бортом стали проплывать глыбы серо-голубого льда – осколки айсбергов ...
А до того мы, многонациональные представители тогдашней сверхдержавы СССР, в большинстве своём только мечтали обо всех этих чудесах и видели их лишь в кино да в навеянных морскими романами снах.
Сейчас, спустя более тридцати лет после описываемых событий, рассказами об экзотических странах и товарно-сувенирном их изобилии уже никого в России, наверное, не удивишь. Но это тема для другого разговора.
А тогда на 16 июля за кормой осталось более 4 800 пройденных миль.
Слева по борту – африканское государство Габон.
«Диксон» не вышел ещё в точку боевого дежурства, которую определил нашему кораблю на этот раз Главный штаб ВМФ и в которой всему составу эскадры предстояло провести боевые учения. Поэтому шли мы пока на расстоянии около 200 миль от береговой линии по направлению к Порт - Луи и жили обычной походной жизнью, расписанной на вахты и корабельные хозяйственные работы, отрабатывали задачи по борьбе за живучесть, по взаимодействию всех кораблей эскадры, по выполнению штатных расписаний радио и визуальной разведки.
Пока было только начало морских приключений, было вдохновение от рассказов старослужащих, уже побывавших в дальних походах, были мечты и ожидание чудес. Ведь места мы проходили пиратские, колониальные, известные всем по романам Жюля Верна и Даниеля Дефо.
А какая морская романтика, да ещё в пиратских широтах, мыслима без бутылки рома или на крайний случай, джина?!
Ром с джином, конечно же, были в личном баре нашего «кэпа» - капитана первого ранга Резцова В.В., да и у многих старших офицеров не переводились, пополняясь периодически в иностранных портах. Ведь наш брат матрос, старшины, а тем более офицеры, получали, по меркам тех лет, достаточное количество иностранной валюты при заходе в порт. Для примера - простая арифметика. Матрос по выходу из территориальных вод СССР, помимо основного содержания, исчисляемого в советских рублях в сумме 3 рубля 80 копеек в месяц и получаемого по возвращению из плавания в Союз, также получал при заходе в иностранный порт еще и «морские» в валюте из расчета 11 инвалютных копеек (золотого содержания) в сутки, за количество суток пройденного пути, плюс количество суток хода до ближайшего советского порта. В нашем случае при заходе в Порт - Луи через 37 суток и расстоянии хода до ближайшего советского порта в 15 суток, это составляло полновесных валютных 5 рублей 72 копейки (для соотношения с обычным, «деревянным», рублём умножай на десять). При тогдашнем курсе американского доллара около 83 копеек выходило почти 70 долларов, на которые тогда за границей много чего можно было купить. Кстати, старшина второй статьи получал уже почти втрое больше, а мичманы и офицеры жили вообще кучеряво…
Однако тратить полученную валюту мы могли только на товары и услуги ограниченного перечня, в который спиртное включено, естественно, не было. Инструктаж по правилам поведения и номенклатуре дозволенных к приобретению товаров в иностранном порту мы проходили каждый раз по заходу в порт.
Система контроля за тем, как военные моряки тратят полученную иностранную валюту (и не дай бог, выменивают товары или валюту на прославленные советские фотоаппараты «Зенит» или «Зоркий» и другое пригодное для «ченча» имущество), была тройной.
Во-первых, на берег мы сходили обязательно группами по четыре – пять человек во главе с офицером или мичманом, отвечавшими за наше поведение в иностранном порту головой и погонами.
Во-вторых, в каждой группе, как правило, был, мягко выражаясь, «стукачок», сидевший на крючке у «особиста» – сотрудника КГБ, состоявшего в штате особого отдела штаба эскадры и ходившего в дальний поход в составе команды каждого корабля в обязательном порядке.
В-третьих, по прибытию из увольнения на борт корабля всё приобретенное на берегу предъявлялось к осмотру комиссии в составе замполита и всё того же «особиста».
Система была ещё та…
Ну а в продовольственном трюме и в кладовых у нашего хозяйственника мичмана Влада имелось много чего вкусного и деликатесного, полагавшегося в морском заграничном походе к матросскому столу, до оного, правда, не доходившего. В том числе было и сухое красное вино - обязательное дополнение к рациону питания в жарких широтах каждому члену команды корабля в норме по 50 граммов на брата в сутки. Оборотистый мичман Влад, с подачи замполита и с благословления «кэпа», сухое вино выделял только в офицерскую кают-компанию, а матросам взамен выдавал, правда, ежедневно, по двести граммов натуральных соков, в основном яблочного, виноградного или сливового. Как объяснял эту «кадриль» корабельный доктор (он же «док») капитан медицинской службы Бараненко, положительный профилактический и общеукрепляющий эффект для здоровья достигался тот же, а отрицательные последствия в виде раннего алкоголизма не наступали. Насчет последствий он, конечно, загнул. Но ведь и матросы – народ ушлый: в бытность, когда ещё сухое вино, выдаваемое команде в тропиках, доходило до матросской столовой, пили его по очереди в складчину за весь стол, что получалось с восьми человек 400 граммов каждому один раз в неделю! Тоже арифметика простая и моментально усваиваемая…
В общем, вольнице этой был положен конец.
Некоторым из «годков»* главного корабельного кока Вальки Коломийца, конечно, перепадало и из Владовых запасов. Но то - «годкам», а нам, «салагам», приходилось в первом походе только облизываться да придумывать свои варианты релаксации и избавления от алкогольного голодания. Одеколон «Тройной» и лосьон «Огуречный», припасённые в Севастополе и разрешённые к хранению в количестве не более двух флаконов на человека (лишнее безапелляционно конфисковывалось при обходе корабля замполитом), были истреблены любителями «энтого» дела ещё в первые недели плавания. Меня от вида и запаха разведённого водой «Тройного», похожего в этом состоянии на разбавленное мочой молоко, решительно и окончательно воротило даже без снятия пробы, поэтому нужно было искать более эстетичные и приемлемые по вкусовым качествам варианты напитков.
Поскольку, как известно, трудности стимулируют мыслительный процесс и требуют либо их преодоления, если они имеются, либо их создания, если оные отсутствуют, выход нашелся в очередной мой недельный наряд в матросскую «гарсонку» или, сухопутным языком говоря, раздаточную в столовой, куда матросов всех боевых частей, кроме трюмных машинистов, периодически, до выхода в зону боевого дежурства, назначали для повышения и усовершенствования их квалификации, так сказать...
Пригодились навыки и опыт сельского жителя южных винодельческих районов, где домашнее вино делалось практически в каждом дворе, и не только из винограда. А тут под рукой оказалось столько исходного сырья в виде натуральных соков, что не заквасить с десяток литров было просто грешно. Что я, ничтоже сумняшеся, вскоре и сделал.
Утеплённые и обмотанные для безопасности на случай качки ветошью четыре трехлитровые стеклянные банки с будущим продуктом виноделия были тщательно спрятаны за съёмной переборкой в той самой «гарсонке».
Оставалось только, соблюдая технологию производства, вовремя процедить напиток и ждать его созревания.
Хоть я во избежание утечки информации и соответствующих неблагоприятных для доморощенного винодела последствий о своём эксперименте не сказал ни слова даже своим приятелям, но, как оказалось, ждал этого знаменательного события не только я…
Развязка наступила недели через две, когда продукт виноделия фактически созрел.
После вечернего чая, когда я заканчивал приборку в «гарсонке», туда зашел, поводя по сторонам своим длинным сизым шнобелем (иначе язык не поворачивался назвать его нюхательный орган из-за внушительных размеров), корабельный начхоз - мичман Влад:
- Ну что, бездельник! (Это было его любимое выражение по отношению к матросам срочной службы и своим коллегам сверхсрочникам.) Доставай свою бражку, пойдем к командиру корабля, покажем, как тут матросы вместо того, чтобы службу нести, безобразиями всякими занимаются.
От неожиданности я обмер. В голове моментально высверкнула мысль: «Ну, всё, спишут на берег с первым же попутным кораблём и прощай дальние страны и моря-океаны».
Отпираться, судя по целеустремленности Владова шнобеля, было бесполезно.
Дальнейшие мичмановы разглагольствования о вреде алкоголя и бесстыдстве молодёжи, которая не боится и под суд пойти ради выпивки, сопровождавшие мои судорожные, суетливые действия по раскручиванию переборки и доставанию злополучных заветных банок с хмельным напитком воспринимались как-то отстраненно.
Когда банки появились на свет, Влад тут же засунул в каждую свой нюхательный орган, смачно втянул исходящие оттуда хмельные пары, и удовлетворённо хмыкнул:
- А ты талантливый, бездельник! Ладно, неси всё ко мне в каюту, я подумаю, что с этой гадостью делать.
И он без дальнейших комментариев раскачивающейся длинной жердью прошествовал к себе.
Надо сказать, что время для своего инспекторского визита Влад выбрал удачное: дело шло к отбою, на палубах практически никого не было. Да и каюта Влада располагалась в десятке метров от камбуза и матросской «гарсонки», что позволило без лишних свидетелей переместить мою винодельческую продукцию к указанному месту.
Ночь я провел в горестных думах и кошмарах.
Наиболее вероятных версий было три: или я такой сообразительный и находчивый был, скорее всего, не первый за долгую корабельную жизнь; или нюх у мичмана Влада на выпивку оказался исключительный; или кто-то мою заначку обнаружил и поспешил доложить начхозу.
Правда, была небезосновательная надежда, судя по плотоядному принюхиванию Влада, по весёлым искоркам в его глазах и его шутливо-грозному тону, что до «кэпа» и замполита дело не дойдет…
Да и с мичманом отношения у меня к тому моменту сложились хорошие. Первый серьёзный шторм в Средиземном море, когда больше половины команды корабля, включая и меня, «пугала шпигаты*», зеленея от качки и морской болезни, Влад вытащил меня из каюты буквально волоком и сунул в руки швабру для приборки. Этот инвентарь делается на кораблях из расплетённого швартового конца (каната) и весит в ненамоченном состоянии килограммов пять, а после погружения в морские волны – раза в три больше. Вот с помощью этого «лекарства» часа через два таскания мокрой швабры по палубе да еще на пропитанном солеными брызгами штормовом ветру мне стало значительно лучше. А к концу вторых суток я мог уже без рвотных позывов стоять вахту в «гарсонке» и даже есть.
В общем, наутро мичман Влад заявился в «гарсонку» весёлый и довольный. Игриво ткнув меня в бок пальцем, он сообщил:
- Так, бездельник! Вот ту гадость, что ты вчера принес, мы с мичманом Поляковым вылили…, - сделал многозначительную паузу и закончил: - в раковину умывальника. И голова не болит… В следующий раз поставишь тогда, когда я скажу…
И довольный произведенным эффектом, он вышел.
Я облегчённо перевел дух: «Ну, кажется, обошлось легким испугом!»
С тех пор мы с мичманом Владом задружили. А когда по приходу в Союз стали в док ремонтного завода, Влад всегда брал меня с собой на берег по хозяйственным делам старшиной команды.
Ох, и погуляли мы тогда!…
Но это тоже уже отдельная история.
А того, кто меня Владу сдал вместе с винодельческим производством, я вскоре вычислил. Как говорил известный сыщик: «Это же элементарно, Ватсон!»
Ну не буду же я дожидаться, пока мичман допьёт молодое вино до донышка и даст команду поставить в нишу за переборкой новую партию этого продукта!...
Естественно, что я поменял место своей новой заначки.
Весь вопрос упирался в пустые стеклянные трехлитровые банки, которые должны были по счету сдаваться кладовщику, в отличие от худющего, длинного и краснолицего мичмана Влада, толстому, всегда бледному и всегда что-то жующему старшему матросу срочной службы Мишке Карагодину.
Ну почему толстый и жующий – понятно без комментариев. А всегда бледным он был потому, что, будучи настоящим блондином, боялся прямых солнечных лучей и не вылезал практически на свежий воздух и солнечный свет из своих трюмных кладовых и холодильников.
Вот он-то и доложил мичману Владу о том, что много трехлитровых банок из «гарсонки» на склад не возвращается.
Выводы Влад уже сделал, исходя из своего исключительного хозяйственного опыта и поразительного нюха на то, из чего можно извлечь выгоду, не прилагая каких-либо усилий. За этот его талант «кэп» прощал Владу его прижимистость и любовь прикладываться к бутылке, а также все его финансово-экономические махинации, приносившие блага не только Владу, но и кораблю.
Мишке Карагодину я мелко отомстил во время ближайшего шторма, случившегося при прохождении южной оконечности африканского континента у знаменитого мыса Доброй Надежды, ещё именуемого моряками всех стран и народов мысом Бурь.
В шторм мы вошли, когда океан был ещё относительно спокоен - так, балла четыре - пыль для моряка. Был как раз мой очередной наряд в «гарсонку».
Зайдя на камбуз, я увидел десятиведёрный алюминиевый лагун* с заведённым тестом для хлеба, который на время шторма закрепили за ножку одного из электрических варочных котлов на камбузе во избежание неминуемых травм и разрушений, могущих наступить от этого неуправляемого снаряда. Дело в том, что Мишка был по совместительству ещё и корабельным хлебопёком. Ослабить нехитрый морской узел не составило особого труда и осталось только ждать продолжения.
В общем, с чувством глубокого удовлетворения (как это в те времена общепринято было говорить) минут десять слушал я, стоя на спардеке* под иллюминаторами камбуза, Мишкины вопли и маты, сопровождаемые аккомпанементом бухающего в переборки и об камбузное оборудование лагуна с тестом, верхом на котором Мишка сидел, не успев увернуться от несущегося на него снаряда и приклеившись намертво к тесту пятой точкой.
Качка была килевая.
Места для разгона лагуну с Мишкой в тесте (простите уж за каламбур) было больше чем достаточно – метров восемь, десять.
Весу в этой сосиске в тесте было за двести килограммов.
Единственное, чего я опасался, так это того, что Мишка переломает себе ноги.
Правда, всё обошлось…
Спасли Мишку от увечья подоспевшие на вопли старший кок Коломиец и мичман Влад. Так что к тому времени, когда волнение перевалило за восемь баллов и мы вошли в эпицентр шторма, взбесившийся лагун с тестом был надёжно принайтован* к варочным котлам, а Мишкины синяки и ссадины были обработаны нашим «доком».
Ну а хмелесодержащая заначка моя тот шторм, наверное, самый сильный из всех пережитых мной, не выдержала: все четыре банки разнесло вдрызг. Благо, дело это произошло в грузовом трюме, где хранились тюки с ветошью и другим боцманским имуществом, потому произошедшего никто, кроме меня, не заметил…
*- Мидель шпангоут – линия пересечения наружной поверхности корабля (судна) с вертикальной поперечной плоскостью, проходящей посредине его длины по конструктивной ватерлинии.
*- Флагман – сокращённое название корабля, на котором находится командующий флотом, флотилией, соединением кораблей.
*- «Годки» - жаргонное выражение, означающее старослужащего последнего полугода срочной службы.
*- Шпигат – отверстие в палубе корабля (судна) для удаления скопившейся на ней воды за борт самотёком.
*- Лагун – жаргонное название большой кастрюли, бачка.
*- Спардек – верхняя лёгкая палуба у трёхпалубных судов, в том числе, палуба средней надстройки.
*- Принайтовить (найтовить) - связывать тросом, крепить, привязывать различные предметы, находящиеся на корабле (судне), которые могут перемещаться при качке.
Декабрь 2005 – декабрь 2009 года
В ночь с 15 на 16 ноября 1989 года в микрорайоне «Фабрика» на одной из глухих окраинных улочек на выезде из города Невинномысска, крупного промышленного центра Ставрополья, в частном домовладении было совершено жестокое убийство старика – пенсионера и находившихся у него в гостях двоих его малолетних внуков в возрасте восьми и десяти лет.
Весь городской отдел милиции был поднят по тревоге.
На месте происшествия работала следственно-оперативная группа, в которую были включены три следователя прокуратуры и я, ваш покорный слуга, работавший тогда в должности заместителя прокурора города.
Преступление было совершено в условиях неочевидности.*
Первые результаты осмотра места происшествия и подворный обход дали нам информацию о том, что преступников было несколько человек, и они могут передвигаться на легковой автомашине светлого цвета с номерными знаками другого региона.
Соответствующая ориентировка была незамедлительно передана всем постам ГАИ и нарядам патрульно-постовой службы милиции.
А жизнь в большом промышленном городе тем временем шла своим чередом…
Во Дворце культуры и техники химиков в 22.45 закончился концерт кумира молодёжи тех лет – группы «Ласковый май», и часть сил горотдела милиции была временно задействована для обеспечения правопорядка на данном массовом почти культурном мероприятии.
Никуда от этого было не деться: огромное скопление народа, очумелые фанаты, многие из зрителей навеселе...
Кроме скандальной популярности группы аншлаг был обеспечен ещё и тем, что выступал основной состав сиротского ансамбля во главе с Андреем Разиным.
В 23.20, когда основные массы зрителей и фанатов рассосались и закончился скорый закулисный банкет, организованный для артистов администрацией Дворца культуры химиков, из-за фасада его здания, прильнувшего этим самым фасадом к зарослям одноимённого городского парка культуры и отдыха, прямо по пешеходным тротуарам к площади Дворца вырулили две легковые автомашины.
Оказавшийся на их пути пеший милицейский патруль, состоявший из двух сержантов ППСМ*, сразу же насторожился:
- Автомашины легковые!
- Одна из них светлого цвета!
- Номера других регионов: на одной краснодарские, на второй дагестанские!
- Выдвигаются скрытно, без света фар, по тротуарам!
- А вдруг, те самые, что убили деда с внуками?!
Сержанты ринулись наперерез:
- Стой! Документы!-
Водители послушно остановились: чего рыпаться? Милиция есть милиция, хоть и не ГАИ.
Стандартные вопросы:
- Кто такие?
- Откуда?
- Кого везём?
- Почему нарушаем?
Вроде всё чин по чину. Обычная проверка документов…
Рутинную процедуру нарушили нетерпеливые, привыкшие к всеобщему поклонению и беспрепятственности, как тогда говорилось с высоких трибун, представители творческой молодёжи – артисты.
Первым на авансцену из белых «Жигулей» вышел худощавый, измождённого вида с заострёнными чертами лица длинноволосый молодой человек, сидевший рядом с водителем:
- Я Андрей Разин! Пропустите нас немедленно! Вы не знаете, с кем дело имеете! Полетят ваши головы вместе с погонами!- сразу взял высокую ноту он.
Сержант не спасовал:
- Да по мне хоть Емельян Пугачёв! Я с водителем разговариваю, а не с вами. А правила для всех одни.
Оказалось, что одни, да не для всех…
Восходящая звезда зарождающейся попсы прошлась словесно, и в основном матерно, по милиционеровым матушке и батюшке, а потом, ничтоже сумняшеся, заехала пару раз милиционеру в ухо так, что фуражка по асфальту покатилась…
Тут уж подоспел второй милиционер.
Уже вдвоём они попытались усадить разбушевавшегося артиста в автомашину, простодушно втолковывая ему, что нужно бы составить протокол...
Но какой уж тут протокол!
Когда один из сержантов второй раз пропустил прямой в голову, его напарник взялся за спецсредство, оно же - «демократизатор», она же – ПР-76*.
Разину такое вольное обращение оч-ч-чень не понравилось.
Вырвавшись, он, грозя милиционерам высокими инстанциями и карами неминучими, ринулся в здание ДК, откуда вскоре ретировался с «сопровождающими его лицами» через заднее крыльцо. Через несколько минут, собрав своих артистов, охрану и обслуживающий персонал в гостинице «Кубань», Разин обрывал телефоны городской прокуратуры и милиции, а также их краевые вышестоящие инстанции, поскольку и прокурор города, и начальник милиции находились в это самое время на месте убийства, организовывая осмотр места происшествия и оперативные мероприятия по раскрытию особо тяжкого преступления.
Когда прокурору города доложили о чрезвычайном происшествии у ДК химиков, он, скрепя сердце, отвлёк меня от участия в осмотре и поручил съездить разобраться - что к чему.
Через десять минут я был в фойе злополучного дворца, где находились один из задержанных водителей и часть артистов.
Опросив Шевченко - водителя автомашины, в которой ехал первоначально Разин, и певца – стажёра группы Сухомлинова, я поручил продолжить дальнейший опрос прибывшему со мной следователю прокуратуры, а сам выехал в гостиницу, откуда мне сообщили, что Разин собирается уезжать в сторону Ставрополя, где встретиться с ним уже будет проблемно.
«Сиротки» шумною толпою ждали меня в коридоре.
Близко с представителями новой волны в шоу – бизнесе мне до этого ещё не приходилось встречаться.
Признаюсь, это был шок!
Бледно-синюшные щупленькие «сиротки» в кожано - металлических доспехах и с серьгами в ушах…
В таких же доспехах и с цепями на груди амбалистые качки – явно охрана.
Как - то не вязался их внешний вид с утверждениями их же водителя Шевченко, что Разин теперь приносит доход побольше, чем Алла Пугачёва, и что он официально зарегистрирован как миллионер.
(И где, интересно, этих миллионеров регистрируют?)
От освидетельствования на предмет алкогольного опьянения и наличия телесных повреждений и Разин, и Сухомлинов отказались под предлогом, что не доверяют никому в городе Невиномысске.
Заявление о применении к нему спецсредств сотрудниками милиции Разин тоже писать отказался, пригрозив, что будет обращаться непосредственно в краевую прокуратуру.
Милиционеры же, как законопослушные граждане, заявления об оказании им сопротивления с применением насилия и соответствующие рапорта написали…
Всё ещё находясь под впечатлением от осмотра места убийства старика и детей, я с трудом перебарывал в себе выплёскивавшиеся наружу раздражение и негодование к разошедшимся «звёздным» мальчикам. Ведь разобраться нужно было объективно, несмотря на эмоции.
Пока Разин и остальные очевидцы инцидента собственноручно писали объяснения, я изучал кипу документов, предоставленных мне Разиным. Чего тут только не было! От всяческих краснокожих удостоверений фондов и «контор» до верительных писем на бланках ЦК КПСС и Президиума Верховного Совета СССР.
Где-то в половине третьего ночи, выполнив все полагающиеся формальности, мы отправили «Ласковый май» в полном составе с автомашиной сопровождения ГАИ в Ставрополь.
Хоть и не по чину, как говорится, и не потому, что бумаги были предъявлены сверхавторитетные, а просто чтоб всем спокойней было…
Судмедэкспертиза подтвердила наличие у избитого Разиным милиционера телесных повреждений.
По материалу проверки я вынес постановление о возбуждении уголовного дела по факту хулиганских действий и оказания сопротивления сотрудникам милиции при исполнении ими своих служебных обязанностей по охране общественного порядка.
Уголовное дело было принято к производству следователем прокуратуры города.
Я через пару месяцев уехал на двухмесячные курсы в Харьковский филиал Института повышения квалификации руководящих кадров Прокуратуры Союза ССР.
По возвращении узнал, что скандальное уголовное дело в отношении «сироток» из «Ласкового мая» забрала к своему производству краевая прокуратура, где благополучно его вскоре и «похоронила», прекратив то ли за примирением с потерпевшими, то ли ввиду изменения обстановки…
Начальству оно, конечно, видней…
А с Андреем Васильевичем Разиным, возмужавшим и раздобревшим на «сиротских» харчах, судьба свела меня вновь в 1996 году, когда я работал уже заместителем прокурора города Ставрополя.
Заработав деньжонок и известности на шоу-бизнесе, а также на скандалах типа установления родственных связей со своим земляком, экс-президентом СССР Михаилом Горбачёвым, стал к тому времени Андрей Васильевич депутатом Ставропольской краевой Думы.
Шла предвыборная кампания по выборам губернатора края.
Андрей Разин был одним из помощников кандидата на пост губернатора – Александра Черногорова. Тогда они были ещё в одной команде…
Деньги и грязь лились рекой…
Жалобы самих кандидатов в губернаторы и жалобы на них же рассматривались в кратчайшие сроки…
В общем, ничего нового в сфере политтехнологий я вам не открою - это не моя тема, как говорится.
А я в тот период исполнял как всегда обязанности прокурора города на период нахождения моего непосредственного начальника в очередном отпуске.
В один из таких горячих предвыборных дней вламывается в мой служебный кабинет деловой розовощёкий детинушка в чёрном кожаном плаще до пола.
Ни здрасьте вам…
А сходу:
- Я Андрей Разин! Где ответ на мою жалобу?
Ба! Какие люди!
Возмужавши, заматеревши, окрепши, косая сажень в плечах и во всём, что ниже подбородка…
- Здравствуйте, Андрей Васильевич. А мы вообще-то знакомы.
- Это где же, это как же? - удивляется мой визави.
- Да было дело!
- Уголовное!
- В Невинномысске!
- В 1989 году!..
- А по поводу вашей жалобы пройдите, пожалуйста, в канцелярию. Ответ я уже подписал.
Немая сцена.
Зрители аплодируют.
Занавес!
Больше мы с господином Разиным не встречались.
Жалобы от него в прокуратуру города Ставрополя ещё неоднократно поступали и благополучно разрешались, но сам заявитель до тех пор, пока я там работал, носа не казал.
Что тут скажешь - творческая личность!
Какой экспромт выдаст в следующий раз – сроду не угадать…
• - Условия неочевидности — в криминалистике это понятие означает, что отсутствуют свидетели преступления и неизвестны личности преступников;
• ППСМ — патрульно постовая служба милиции;
• ПР-76 — спецсредство резиновая палка.
Апрель 2006 – декабрь 2009 года.
Декабрь 2005 – март 2007 года.
г. Черкесск
Стол к окошку по-братски прижался бочком.
Сыр в тарелке, бокал недопитый…
И приёмничек старый запечным сверчком
О цыганочке пел Кармелите.
Одиночество веткой стучалось в стекло.
Не пилось, не писалось, не пелось…
И вином фиолетовым время текло,
Расслабляя и душу, и тело.
Распласталась торшерная тень упырём –
Так и вмазал бы сдуру дуплетом…
Мы прощальную пили вчера с сентябрём,
С самым лучшим на свете поэтом.
Cвет фонарей мерцающе молочен,
Больших жемчужин вызрели шары.
Пьянит тепло шальной весенней ночи,
Зовёт гулять до утренней поры.
А купол неба розовато–сизый,
Нет ни луны, ни звёздочек на нём.
На фонари туманный шёлк нанизан
И воздух пахнет хвоей и дождём.
Бульвар курортный в ярких серпантинах
Ночных реклам и праздничных гирлянд.
Взметнули крыши на горбатых спинах
Свои антенны, чудо-стапеля,
С которых сходят к людям сновиденья,
И уплывают словно корабли.
А ночь, как пёс, бредёт за мною тенью –
Вспугни её – и скроется вдали…
А купол неба розовато – сизый,
Нет ни луны, ни звёздочек на нём.
На фонари туманный шёлк нанизан
И воздух пахнет хвоей и дождём.
Бульвар курортный в ярких серпантинах
Ночных реклам и праздничных гирлянд.
Распяли крыши на горбатых спинах
Свои антенны, чудо - стапеля…
С которых сходят к людям сновиденья,
И уплывают словно корабли.
А ночь, как пёс, бредёт за мною тенью –
Вспугни её – и скроется вдали…
Лист осины – жёлто рыжий,
Листья клёна – шоколад.
А дубы, себя напыжив,
Медно-красные стоят.
У берёз – поблекли косы,
У платанов – голый торс.
Листьев умерших наносы
Вдоль тропинок.
Жёсткий ворс
Ковыля поник уныло…
Травы выцвели, как ткань,
Что при стирке тёрли мылом,
Превратив наряды в рвань…
Шестипалые ладони
У каштанов съела ржа.
Стаи шумные вороньи
Над деревьями кружат.
В лужах ржавая водица –
На листве настой густой.
Осень рыжей кобылицей
Попросилась на постой…
Хочет (зря) из луж напиться:
Горек вкус, да тяжек хмель.
Лишь напьётся – превратится
В ведьму старую…
Поверь!
Ей вплетает ветер в гриву
Паутинок седину.
А она шумит игриво:
- Не шали, с листвой стряхну!
Тянут сеть по небосклону
Два гусиных косяка.
В тёмных лужах солнце тонет.
Стынь предзимья в облаках…
18 - 25.10.2014
Деревья в парке пахнут мёдом
И терпкой горечью утрат.
А под печальным небосводом
Кружат прощальным хороводом
Две стаи птичьи, и кричат,
Кричат, зовут меня сорваться
С креста, на коем я распят…
Зовут крылатые собратья,
Встать на крыло. Но плен распятья
Сильней их зова во сто крат!
А крест – семья, дела, квартира,
Где нет тепла который год…
Осенний сплин царит над миром.
И липнут листья старым сыром
К подошвам.
Вот, так бутерброд…
15.10.2014
15.10.2014
Расписные, озорные,
В жёлто-розовом цвету
Листья-платьица резные
Просквозило на ветру.
Рвёт развратник сарафаны,
Залезает под подол…
Ах, бесстыжий! Ах, незваный!
Поиграл, и вон пошёл.
А в сторонке, а в сторонке
Два дородных молодца –
Клёны в яркой одежонке
С медью в пятнах багреца.
Расхрабрились, поклонились –
Дескать, можно ль пригласить?
В хороводе закружились,
Как бывало на Руси…
Хороводы, посиделки,
Вечеринки у сосны…
А потом - скорей под грелку
Снеговую, до весны…
10.10.2014
Жаль, что редко удаётся
Выйти так вот, утром в парк…
Наводят лоск на здешнюю красу.
Рыбёшки волн шуршащей чешуёю
Всё спинки трут о Куршскую косу.
Непостоянна здешняя погода:
То серый день, то солнышко глядит.
Средина лета, середина года
И середина жизни позади…
Слушаю музыку. Плачет труба -
Грустно и мне... И на сердце тревожно.
Дым сигаретный пристыл на губах
Горечью вязкой. В окно осторожно
Ветер стучит. А старушка Луна
В небе висит оттопыренным ухом.
К музыке, жаль, равнодушна она:
Бог обделил её, скорбную, слухом…
Погоде переменчивой сродни
Меняется и наше настроенье.
Тревожнее и суетнее дни,
И в душах непонятное томленье.
Лёг иней на деревья, невесом.
За Дмитрием грядёт Анастасия*,
И осень за тележным колесом
В последний раз прокатит по России.
* - Покров - 14 октября. По Покрову судили о погоде: «Если в этот день ветер с севера - быть холодной зиме…».
* - Дмитриев день - 8 ноября, Анастасия – 11 ноября.
В сентябре все краски свежи,
Соки терпки и пьяны,
Только солнце - реже, реже…
Чаще тучи – валуны
Небосвод загромождают,
Влажный глянец льют дожди
На червлёные медали,
Что у клёнов на груди.
Листья стали восковыми
И духмяными, как мёд.
Работяги - мостовые
Ветер – труженик метёт,
Беспокоится, хлопочет
Словно дворник поутру,
Оборвать с деревьев хочет
Листвяную мишуру.
От бессилья часто злится
Младший братец зимних вьюг,
Только осень-чаровница
Нынче властвует вокруг:
- Ты, ветрище, злишься зря:
Много тайн у сентября…
Мчит яхта на крейсерской скорости.
За бортом - мельканье чудес.
И лишь облака в невесомости
зависли под сводом небес.
Термометры снова зашкалило
от жара июльских лучей.
И вдруг - налетело, зашквалило,
плеснуло, блеснуло:
-Эгей!!!
Весь мир потерял равновесие
от яростной пляски волны.
А мне беззастенчиво весело:
- Играй, диксиленд - три струны!
А ливень тропический, бешеный
Не в шутку водой захлестнул.
На ниточках мокрых подвешенный,
кораблик похож на блесну:
Взрезает пространство стремительно,
Бликует от молний металл.
Ах, лето! Ты так упоительно!
Жаль, дождик идти перестал…
«Ветер всхлипывал, словно дитя…»
(Николай Рубцов)
Ветер всхлипывал, словно дитя,
Бился в форточку птицей продрогшей.
То слабел он, то вновь обретя
Злую силу, швырялся порошей.
Словно пудрой присыпал дома,
Тротуары, дороги и скверы.
Так внезапно на город зима
Опустилась. По улицам серым
Час назад было грустно идти.
Грай ворон предвещал потепленье.
Разбросала зима конфетти*,
Отмечая своё наступленье.
Закружил над землёй карнавал:
- Новогодние маски в продаже!
В старом парке мороз раздавал
Деревцам ледяные плюмажи…
•- Слово конфетти — итальянское (итал. confetti) и означает «изделие из сахара». Раньше участников карнавалов осыпали сладостями, например, орехами в сахарной глазури.
Сорвав с берёз и тополей
Остатки листьев прошлогодних,
По ниткам парковых аллей
Гуляет ветер - старый модник.
А небо просит журавлей,
А сердце бьётся всё тревожней…
Цветы в кувшине на столе –
Пока тепличные. Но всё же
Почти прозрачны облака,
И лёд трещит на реках гулко.
И Марта детская рука
Ведёт Весну по переулкам.
Здесь утром зябким часты росы,
Туман распадками космат.
Берёз нечёсаные косы
Полощет ветер – шалый брат.
Здесь сосен розовые свечи
С янтарным воском в складках пор
Лохматой буркою на плечи
Легли могучим джинам гор.
Здесь ковыли текут по склонам
Курганов древних, и Эльбрус
Вознёс вершины непокорно,
Весь белоглав и седоус.
Здесь реки буйны, речи сладки,
А ночи пьяны и черны…
Вагон домчит без пересадки
С любой окраины страны.
И хоть душе здесь тесно флотской –
Прилип к вершинам неба край.
Вернусь в прохладу Кисловодска,
В нарзанно - сувенирный рай!
Люблю цветные витражи из солнца, зелени и неба,
Когда природа обнажит всё то, что прятала под снегом,
Когда распустятся цветы, и загремят шальные грозы,
А воздух полон чистоты, и по утрам медово – розов.
На ветках птичья кутерьма, а в головах сумбур кромешный…
И листья шепчут: «Это май…». А солнце тянется неспешно
За неизбежный горизонт, внезапных тучек строй ломая.
Вот снова дождик. К чёрту зонт! Пойду по лужам и по маю…
В деревне тихо по ночам. Лишь лай собак покой тревожит.
Луны оплывшая свеча деревьев голых тени множит.
Узор морозный на стекле порой срисован с карты неба…
Приятно нежиться в тепле, и руки греть краюхой хлеба,
Что только-только из печи. И о стакан с горячим чаем…
Горят созвездия в ночи. Мы Рождество с тобой встречаем.
Сбежав от шумной суеты, забот и стрессов непомерных,
Добреем мы от красоты и очищаемся от скверны.
Мой дом на семи ветрах открыт и дождям и солнцу.
Летит он на всех парах, ловя облака в оконца.
Распахнута настежь дверь. Я радостна и беспечна…
Ты в дом загляни ко мне, и я поцелуем встречу,
Приму от тебя цветы, лицо от смущенья пряча…
Как жаль – это лишь мечты! А в жизни - совсем иначе.
А в жизни – жара и смог, и август в кольце пожаров,
И ты забежать не смог, и каша опять сбежала…
Невесомо позёмка внизу
Закипает молочною пеной,
А вверху - бесконечной Вселенной
Серебрится спираль. Бирюзу
Источает небесный алтарь.
И в воздушных незримых потоках
Поднимаются искры с востока,
Где чуть теплится солнца фонарь.
Веет холодом вечным февраль,
Расправляя морозные крылья.
Пишет иней алмазною пылью
Бесконечной зимы пастораль.
* - ВЕЖДЫ, 1. вежд (ед. вежда, вежды - малоупотр.), ж. (церк.-книжн. устар. поэт.). Глазные веки. 2. Глаза.
В теснинах гор киргизского Тянь-Шаня
Весна ручьями талыми бурлит,
И на пути преграды сокрушая,
В кувшин вода вливается вдали...
Большой кувшин зернистого гранита –
Давным-давно сваял его Творец.
Весна ушла. В сосуд вода налита…
Ну, кто придёт напиться, наконец?
- …И грянет гром. Тяжёлыми шагами
Из тьмы ущелий выйдет великан,
И, разогнав туман над берегами,
Воды черпнёт в свой каменный стакан.
Осколки льдин сверкают в той водице,
А соль земли в ней – силу придаёт.
Напьётся Дэв*, и в горы возвратится,
В кувшин с водой обратно ссыпав лёд.
А с новым днём - уйдёт вода в долины,
В пустынный край, в пески Такла-Макан. -
Вот так поют про озеро* акыны,
И песнь уносит времени река...
• - Дэв - «великан»; — в фольклоре народов Кавказа, Малой и Средней Азии, Западной Сибири и др. — злой дух, главным образом великан антропоморфного или зооморфного вида.
• - Имеется в виду исчезающее озеро Мерцбахера.
Тополя в пуховых бурках
Пастухами на пригорке.
В блюдце горкою окурки,
На душе осадок горький.
Пузырятся маслом лужи
На асфальтной сковородке.
Я несчастен, я простужен
И напьюсь сегодня водки.
Старой форточки напильник -
Шкряб, да шкряб по голым нервам.
Мой случайный собутыльник –
В телевизоре, на «Первом».
Нахлобучивает тучки
Тополям на кроны ветер.
Безысходностью измучен,
По второй налью, по третьей…
Слово-серебро припрячу,
Молча выпьем и по пятой.
Отсыпает дождик сдачу
За молчанье, то, что злато…
А где-то выше звёздный мир,
А где-то солнце в небе бродит
И светом делится с людьми –
Всё как положено в природе…
А где-то есть весна, капель,
Цветы, не в вазе - на поляне,
Умытый солнышком Апрель…
(Он Май припас в своём кармане).
А где-то стайкой у реки -
Девчонки белые ромашки.
Плетут нарядные венки
Алёнки, Машеньки, Наташки…
А где-то лето…- Где же, где? -
Гудит в трубу холодный ветер.
Круги замёрзли на воде...
И вновь зима на целом свете.
С одеждою зимней рюкзак
Уже наготове в прихожей.
Сынишка – разбойник, казак
Весёлые санки стреножит.
И вот - позади перевал,
Река Теберда вдоль дороги.
Мороз в серебро заковал
Её берега и пороги.
Здесь собранным будь, не лихач –
У гор ведь характер не райский.
По курсу ледник Эль-Таркач,
Ну, точно медведь гималайский.
Здесь колкое солнце в глаза,
Не кружит позёмка слепая…
Ну, что вам ещё рассказать
О гордых красотах Домбая?
Кольцо недоступных вершин
Замкнуло долину в объятья.
И здесь на равнинный аршин
Не мерят ни души, ни платья.
Вчера здесь лавины сошли,
Сметая столетние сосны.
И речка в алмазной пыли –
Горянка в одеждах морозных.
Пора! Погуляли – домой!
Жаль, день световой здесь короток.
Вагончик скользнёт по прямой,
И скоро Домбая ворота
Закроет шлагбаума плеть.
Да, здесь не Париж и не Лондон:
Увидеть – и не умереть,
Пожив хоть немного свободным...
Ветер распахнул ночное небо...
В струях мирового сквозняка
В вышине стремительно и немо
Падают на звёзды облака.
1976 год.
Огонь костра загадочно тревожен,
И друг сегодня странно молчалив.
Сверкает месяц, как клинок без ножен,
Который кто-то в небо уронил.
Мне сон не в сон, хотя усталость валит,
И завтра снова дел невпроворот.
Пою я песню о своей печали,
Пою о той, что разлюбив не ждёт.
И здесь, вдали от суеты и пыли
Мне так легко под тяжестью забот.
Вот только ту тоску не пересилить
По разлюбившей, что давно не ждёт.
1972 год.
Но вот, от волны только пена,
солёные брызги у ног...
И в жизни всё так же мгновенно,
как волн - миллиарды дорог...
Стою у обреза причала.
Там парус вдали легкокрыл...
Ах, если б прожить всё сначала -
я снова бы всё повторил!
«Достигнув конца того, что следует знать, ты окажешься вначале того, что следует чувствовать.»
Д. Джебран
«Три пути у человека, чтобы разумно поступать: первый, самый благородный,- размышление, второй, самый легкий,- подражание, третий, самый горький,- опыт.» Конфуций
Из письменного объяснения зоолога-инфекциониста Буденовского противочумного отделения Петра Николаевича Коржова:
“…Экстренную дезинфекцию, подвергшихся нападению чеченских боевиков объектов, мне довелось проводить с 20 по 26 июня, то есть сразу после того, как разбойники покинули город. Работал вместе с другими специалистами из Буденновска и Ставрополя.
Начали с центральной районной больницы, где боевики почти пятеро суток удерживали заложников. Учитывая важность работы, прибыли рано утром. Полагали, что нас ждут, и будут поторапливать: все-таки лето, несносная жара, быстро разлагающиеся трупы. Но постовые на воротах (рядовые да сержанты) на все наши доводы отвечали одно и то же: “Никого пускать не велено!”.
А доводы наши и впрямь были “убийственные”:
- разлагающиеся, кишащие червями и мухами трупы людей – реальные источники опаснейших инфекций;
- бандиты могли привезти с собой ампулы с чумой, сибирской язвой, холерой, сапом и прочими инфекциями могли, а покидая больницу разбить их здесь;
- нам было известно, что на территории Чечни еще до нападения на Буденновск, выявлены дифтерия, холера и некоторые другие инфекционные заболевания. Не исключено, что среди террористов могли быть носители этих инфекций;
- наконец, бандиты согнали в одно помещение людей, больных разными заболеваниями, в том числе и инфекционными…
Только после двухчасовых хождений от одного начальника к другому, нудных разговоров и убеждений нам позволили заехать на территорию больницы, обработать морг, пищеблок и подвалы. К обработке главного корпуса мы смогли приступить лишь спустя двое суток, поскольку там работала оперативно-следственная группа. В главном корпусе больницы мы работали с 22-го по 24-е июня.
Продезинфицировали все помещения главного корпуса кроме подвальных: там работали саперы и следователи, а главное – не было света.
Жуткие картины представали перед нами. Всюду страшный погром. Отделения реанимации и функциональной диагностики сгорели полностью. Медицинское оборудование, мебель, постельные принадлежности - все разбросано, разбито, покорежено. Бинты, одежда, простыни, подушки – в крови. На полу в коридорах и палатах – остатки гниющей пищи, фекалии. Стены испещрены пулевыми пробоинами. В некоторых помещениях не осталось даже оконных рам – зияли лишь проемы.
На одной стене я увидел надписи: “Аллах Акбар”, “Свободу Чечне!”, “Исламские горные волки”. А ниже всего этого рукой заложника крупно и четко выведено: “Суки!”
Позже пришлось обрабатывать машины-рефрижераторы и больничный морг. Хорошо еще, что обработку трупов и мест, где они лежали, произвели, в общем-то, вовремя. Иначе бы дней через 7-10 из червей вывелись бы мухи, и понесли заразу по городу. Не найду подходящих слов, которые бы передавали весь ужас от увиденного и пережитого. Бывало, у трупа волосы вместе с кожей отваливаются от головы, кожа студнем сползла с тела, зловоние непередаваемое…
О, Русь Святая, в кои веки ты переживала такие ужасы?!”
В таких условиях пришлось работать следственно-оперативной бригаде Генеральной прокуратуры РФ сразу после освобождения больницы от боевиков.
1.
Следственно-оперативная бригада зашла на территорию Буденновской больницы со второй попытки.
Первая оказалась неудачной.
Накануне руководство бригады разбило её на следственно-оперативные группы, части которых поручалось отрабатывать потерпевших и свидетелей, а другой части предстояло произвести детальный осмотр последнего места происшествия – территории и корпусов больницы. Затем протоколы осмотра отдельных объектов, участков территории и помещений будут сведены в единый, масштабный протокол осмотра места происшествия.
Сложности с осмотром территории, объектов и помещений больницы возникли сразу же, как только следователи и криминалисты прошли первые метры по ее территории. Дело в том, что боевики, а затем и заложники выходили из больницы одними и теми же проторенными тропинками, чтобы не подорваться на оставленных басаевцами повсюду разнообразных боеприпасах, штатных минах и самодельных минах-ловушках, так называемых растяжках.
Растяжка – это часть самодельного взрывного устройства, состоящее из куска шнура или проволоки с жестко закрепленными концами, один из которых соединен с чекой гранаты, взрывателем мины или фугасного снаряда. Все это, конечно, маскируется в рельефе местности, под предметами или трупами.
Примерно так…
Тронешь труп или неприметную на первый взгляд вещь – и считай, что нашему полку на небесах прибыло…
Знающие люди утверждают, что этот подлый способ минирования придуман душманами в Афганистане. Что ж, им виднее! Оказывается, восток – дело не только тонкое, но и подлое. Но тем, кто шел первыми по нашпигованной подобными «подарками» больничной территории, от этого было не легче.
Растяжки были обнаружены в котельной, в здании морга и на кислородной станции.
Опытный, прошедший не одну горячую точку прокурор-криминалист Саша Сучков обнаружил первую растяжку под трупами расстрелянных боевиками лётчиков, рядком уложенными в кузове тоже расстрелянного боевиками в первый же день захвата больницы и сгоревшего, приспособленного под грузовые перевозки бортового «Москвича» - пикапа, стоявшего недалеко от ворот, а также под аналогичными жертвами боевиков, сваленными ими на полу в помещении больничного морга.
Раздувшиеся, кишащие червями, черные от копоти, разложения и злого, беспощадного июньского степного солнца тела эти словно вцепились скрюченными пальцами рук и впечатались в металлические борта кузова «Москвича» и в бетонный пол морга, не желая сдвигаться с места, оставаясь и после смерти верными воинскому и человеческому долгу и предупреждая о таящейся под ними смертельной опасности.
О наличии растяжек сразу же доложили прокурору края и руководству следственно-оперативной бригады.
Команда «Всем стоять, не двигаться!» сразу охладила пыл следователям, криминалистам и операм, очумевшим от жары и бездеятельности в ожидании окончания штурма больницы и освобождения заложников и ринувшимся делать дело, как только последняя вереница измученных, истерзанных людей выползла за ограду больницы.
Было принято решение всех удалить с территории и сначала очистить больницу от штатных мин и растяжек, а затем только разрешить работать следственным группам. Кроме безопасности членов следственно-оперативной бригады, её руководство волновала и безопасность жителей города, так называемого гражданского населения, которое, несмотря на воинские и милицейские посты оцепления и постоянные предостережения в средствах массовой информации, проникало на территорию больницы. В основном это были искавшие приключений и военных трофеев дети и взрослые мародеры.
2.
Следственные группы откатились за территорию больницы.
Дождались сапёров.
Пока суть, да дело - занялись осмотром прилегающей территории, допросами свидетелей и потерпевших, число которых вскоре перевалило за тысячу...
Отделение сапёров, выделенное командованием армейского штаба контр - террористической операции - четверо юных, худеньких, необстрелянных мальчишек-первогодков во главе с их начальником, сержантом - сверхсрочником, вооружённых пожарными баграми, шестами с металлическим стержнем на конце – щупами да двумя рамками допотопных миноискателей - сутки бороздило территорию больницы и расстрелянные, закопченые и местами ещё чадящие её корпуса.
Самым простым и безопасным способом обнаружить и заодно обезвредить смертоносную ловушку - было металлической «кошкой» на тросе сначала сдернуть с места каждый обнаруженный труп или подозрительный предмет. «Кошку» зацеплял эксперт-криминалист, потому что солдатики боялись трупов. А саперы потом тянули трос…
Тела погибших с кузова «Москвича» сдёрнули БТРом, привязав их тросом за ноги. Хоть и кощунство это было с одной стороны, но мёртвые последний раз послужили живым, спасая их от таящейся под телами смертоносной закладки. Иначе разминировать было рискованно: не подобраться, да и трупы уже сильно разложились…
Таких же, а то и более изощрённых «подарков» от боевиков набралось вагон и маленькая тележка. Растяжки были практически повсюду. Так, в подвале №3, где выгружался «КАМАЗ» террористов с оружием, было сразу две растяжки: по низу и по верху - в расчете, что хоть одну из них просмотрят. Особенно сильно была заминирована кислородная станция, взрыв которой мог разнести всю больницу.
К 23 июня разминирование было полностью закончено. При этом обезврежено порядка двадцати пяти растяжек и штатных мин. В общей сложности при осмотре территории больницы и ее помещений были обнаружены более десятка гранатомётов и гранаты к ним, автоматическое стрелковое оружие, десять килограммов взрывчатки и средства взрывания, детонаторы, мины и другое оставленное боевиками вооружение.
Как и полагается, следователи с участием криминалистов всё осмотрели, описали и, отобрав необходимую часть в качестве вещественных доказательств и образцов для криминалистических экспертиз, в тот же вечер, 23 июня, произвели подрыв остальных обезвреженных боеприпасов в овраге за городом, о чем Сучков А.М. с саперами составили соответствующий акт.
3.
Во второй раз на территорию больницы следователи уже шли с опаской: мало ли что затаилось под грудами горелого мусора, стреляных гильз, битого шифера, кирпича, искорёженного металла и много чего другого, того, что оставляет после себя война…
На сапёров надейся, как говорится, но и сам не плошай.
Разделились на группы по количеству объектов для осмотра. Как только сапёры докладывали об окончании разминирования очередного объекта, следующая следственная группа приступала к осмотру.
Группа под руководством Саньки Сучкова пошла в главный административный корпус больницы, туда, где во время штурма располагался штаб Басаева.
Когда ступили на площадку второго этажа, то от неожиданности шарахнулись в разные стороны: прямо перед лицами промелькнула чёрно-белой молнией невесть откуда взявшаяся ласточка. Странно, что тут было делать этой пугливой вольнолюбивой чистюле в грязных, обгорелых коридорах больничного корпуса?
Разгадка оказалась рядом, у входа на этаж. На кафельных плитках площадки лежали трое недавно вылупившихся из яиц и выпавших из гнезда птенцов. Ласточиное ажурное гнёздышко прилепилось в углу под потолком коридора. От этих птенчиков и отвлекала самоотверженно ласточка пропахших потом, железом, пороховой гарью и опасностью людей.
- Возьми в кадр! – велел Сучков криминалисту с видеокамерой.
- Останется для истории.
- Надо же и как она здесь уцелела, не испугалась ни огня, ни дыма, ни стрельбы, ни взрывов? - изумлялись бывалые «следаки» и опера, повидавшие всякого за свою практику, но такое чудо увидевшие впервой, водружая птенцов с помощью подручных средств - стола и двух стульев - обратно в их саманный домик.
А вот и третий этаж, где во время осады и штурма располагался штаб главного террориста - Басаева, волею безмозглых и беспринципных высокопоставленных чиновников отпущенного из Буденновской больницы живым на свободу - гулять и сеять дальше смерть и горе до тех пор, пока его, почти одиннадцать лет спустя, не остановит и не разнесёт в клочья тонна тротила.
Из обстановки – тумбочка с телефонным аппаратом, обрывки телефонных проводов, матрацы, несколько разломанных пулями и осколками стульев, бумаги, окровавленные бинты и тряпки, пепел, горы мусора и кирпича. Хищно зияют щербатыми ртами с зубчатыми осколками стёкол черные провалы выбитых окон с обгоревшими деревянными рамами, а посередине, как маленький памятник, как монумент – издёвка: горка кирпичей под грудой окровавленной одежды с воткнутой в навершие почти не увядшей кроваво-алой розой…
Сразу на неё не обратили внимания: устали у ребят глаза от вида крови, замылились.
Криминалист машинально захватил эту композицию в объектив видеокамеры и, не поняв вначале, что там такое, «наехал», увеличив кадр трансфокатором.
- Во, бля, чудеса, неужто уже кого успели помянуть? – не удержался он от изумлённого возгласа, оторвавшись от видоискателя камеры и тыча в сторону неожиданной находки пальцем.
Вся следственная группа и понятые разом отвлеклись от собирания разбросанных бумаг, стреляных гильз и вещей и сгрудились у импровизированного монумента.
И быть бы на том месте действительно потом монументу или памятной мраморной доске с именами всех участвовавших в осмотре, не заори в хрип всё тот же многоопытный Сашка Сучков: - Не трогать! Не трогать! Мать вашу…!
Все мигом отхлынули в стороны, заторможено осознавая, что были, возможно, на расстоянии вытянутой руки от мгновенной гремучей смерти…
Толстую, мясистую и шипастую ножку розы туго и незаметно обвила змеистая жилка медного позеленевшего провода, уползая под основание кирпичной пирамиды. Как прошли мимо и не заметили растяжку сапёры – выяснять было бессмысленно: оно и так понятно, что времени у них было в обрез, а опыта и того меньше.
Под этой пирамидой вызванные по рации сапёры обнаружили ту самую, мгновенную и неминучую, гремучую смерть - связку осколочных противопехотных гранат Ф-1.
Верным себе остался циничный и коварный Басаев - пошутить решил на прощанье, надеясь, что кто - нибудь из неопытных и сентиментальных следователей или сапёров попадётся на его «подарок» - ловушку!
А я с тех пор, покупая розы, выбираю только белые или кремовые цветы. И не люблю заранее приготовленных букетов с кустиками всяческой прочей, проволочного вида, растительности…
«У правды нет урочного часа.
Ее время всякий раз наступает тогда и
только тогда, когда она кажется самой
несвоевременной».
А. Швейцер
События в г. Будённовске Ставропольского края в июне 1995 года, спустя более пятнадцати лет после кровавой драмы с захватом города и нескольких тысяч заложников бандой террористов во главе с Шамилем Басаевым, давно уже стали историей, много раз переписанной как очевидцами этих событий (к числу которых относит себя и автор этих строк), так и профессиональными журналистами, сотрудниками правоохранительных органов, экспертами, специалистами по антитеррору, депутатами и разного рода политиками и политиканами.
Я умышленно не акцентирую внимание на этнической принадлежности террористов, поскольку спустя годы мы, наконец - то, пришли к очевидному выводу, что терроризм не имеет ни национальности, ни конфессиональной принадлежности.
О Басаеве сегодня известно достаточно много, хотя и тогда, в июне 95-го он уже зарекомендовал себя активным участником «чеченской революции» 1991 года; находился в розыске как организатор и участник угона самолета из аэропорта Минеральные Воды в Турцию в ноябре 1991 года; участвовал в боевых действиях в Карабахе на стороне Азербайджана в конце 1991 – начале 1992 года, возглавляя так называемый «абхазский батальон».
14 июня 1995 года банда террористов, возглавляемая Басаевым, была остановлена сотрудниками милиции в пути следования в сторону аэропорта Минеральные Воды на выезде из степного провинциального городка Буденновска, что расположен на перекрёстке дорог из Чечни, Дагестана, и Калмыкии на юго-восточных границах Ставропольского края. Изменив свои первоначальные планы в соответствии со сложившейся обстановкой, террористы попытались захватить здания УВД, администрации, узла связи и других значимых объектов города. Затем, понимая, что в стратегическом отношении эти объекты расположены для них не очень выгодно, они, захватив более 1500 заложников, укрепились в здании центральной районной больницы, где удерживали оборону вплоть до 16 часов 19 июня, когда последний автобус с боевиками и добровольцами – заложниками выехал за пределы территории расстрелянной и горящей больницы.
Общее число погибших мирных жителей, включая четырёх бойцов спецподразделений, составило тогда 127 человек. Нанесённый бандитами материальный ущерб в ценах 1995 года составил сумму более 186 миллиардов рублей.
О событиях того горячего во всех отношениях лета написано много слов шокирующей правды, и откровенной лжи. Год от года воспоминания некоторых очевидцев приукрашивались новыми, неизвестными ранее подробностями; росло число лично застреленных рассказчиками боевиков, выведенных ими из захваченной больницы заложников; увеличивалось и количество героев буденовской эпопеи…
Идея написать книгу о буденовской трагедии возникла незадолго до памятной даты: в июне 2004 года, когда я встретился с одним из непосредственных ее участников – Ихваном Герихановым. Встреча состоялась в Екатеринбурге на торжествах по поводу двадцатипятилетия окончания Свердловского юридического института, студентами которого мы оба в свое время были.
Вначале идея оформилась в зарисовку на тему воспоминаний о наших встречах с Герихановым, где события в Буденновске являлись одним из связующих эпизодов. Но, по мере углубления в историю, я все отчетливее стал ощущать потребность сказать больше. Помимо желания поделиться личными воспоминаниями о трагических событиях июня 1995-го мне захотелось рассказать и о некоторых неизвестных фактах и моментах истории этих событий. Кроме этого я преследовал и другую цель: описать оставшийся за рамками многочисленных газетных публикаций, книжных исповедей, за рамками сухих и четких оборотов обвинительных заключений и приговоров, самоотверженный труд следователей прокуратуры, ФСБ и милиции, оперативных работников, технического персонала. Людей, благодаря стараниям которых лица, виновные в совершении преступлений в процессе бандитского нападения на Буденновск, в большинстве своем, оказались установлены, а многие из них задержаны и преданы суду. И, прежде всего, мне захотелось рассказать об особенностях расследования возбужденного по факту терроризма уголовного дела, беспрецедентного по своей сложности из-за огромного количества эпизодов, подозреваемых и обвиняемых, потерпевших и свидетелей; из-за самого масштаба происшествия, местом которого стал целый город.
Преследовал я так же и цель поделиться с нынешними прокурорами опытом профессионалов, принимавших непосредственное участие в организации расследования данного уголовного дела. Некоторые из них продолжают работать в органах прокуратуры. Многие, как и автор этой книги, приняли решение поменять сферу приложения своего профессионализма по тем или иным объективным или субъективным причинам. Но это тема отдельного разговора и, наверное, другой книги…
Надо сказать, что в апреле месяце 1991 года я, работая в органах прокуратуры Ставропольского края, был назначен Буденовским межрайонным прокурором и исполнял эти обязанности вплоть до декабря месяца 1995 года, когда до истечения установленного прежним законодательством пятилетнего срока полномочий был переведен на должность заместителя прокурора краевого центра - города Ставрополя.
Для воплощения своей идеи в жизнь мне пришлось проехать не одну тысячу километров по дорогам Ставропольского и Краснодарского краев, по дорогам России; изучить не один десяток томов архивных и процессуальных документов, газетных материалов; просмотреть десятки лент видеозаписи и сотни мегабайт иной информации. Конечно, самое ценное – это личное общение с людьми, которые были причастны к описанным событиям.
Описывать все ужасы и тяготы, выпавшие на долю заложников и других участников буденовской трагедии я не собирался. В этом не было необходимости, поскольку за прошедшие годы об этом написано уже достаточно много. К тому же, боль и горечь воспоминаний бывших заложников невозможно передать словами – их можно почувствовать только сопереживая…
Довольно подробно и достоверно буденовские события 1995 года изложены в книге Т.И.Ревяко «ТЕРРОР И АНТИТЕРРОР: Покушения, взрывы, убийства». – Мн.: Литература , 1997.- ( Энциклопедия преступлений и катастроф), в главе «ТРАГЕДИЯ В БУДЕННОВСКЕ». Автор дал достаточно точный анализ причин и условий, способствовавших совершению бандитами преступлений, анализ ошибок, допущенных в ходе переговоров с боевиками и при проведении силовой части операции по освобождению заложников, в том числе, с точки зрения авторитетных экспертов по терроризму.
Добавить что-либо существенное к мнению экспертов довольно сложно. Хотя несколько основных уроков Буденновска лежат на поверхности:
- Отсутствовала концентрация в одних руках специалиста – профессионала по вопросам антитеррора всех властных полномочий по руководству операцией по освобождению заложников и захвату, либо уничтожению террористов;
- Не было четкого плана операции и приоритетных задач ее проведения, что не позволило принять адекватные меры и применить соответствующие ситуации спецсредства и оружие, в результате чего погибла часть заложников;
- Слишком долго формировался состав Главного штаба операции. Его руководство проявило непростительную медлительность и нерешительность в выборе приоритета действий – штурмовать больницу, либо добиваться мирного разрешения ситуации, позволило террористам укрепить свои позиции, использовать в свою пользу «синдром заложника»;
- Бюджеты всех уровней - от местного до федерального не имели специальных целевых средств на антитеррористическую деятельность, что существенно осложняло материально-техническое и продовольственное обеспечение задействованных в операции сил, в частности, работу следственно-оперативной бригады по расследованию уголовного дела, возбужденного по факту вооруженного нападения и захвата заложников.
Вскоре после трагических событий, в 1996 году, в издательстве «ПРИКУМЬЕ» вышла книга «БУДЕННОВСК. ЧЕРНЫЙ ИЮНЬ 95-го». Её авторы А.М. Апалькова, А.С. Кабалалиева, Л.П. Медуница, Н.М. Назаренко, И.А. Пасько, А.Д. Сердюков и М.В. Сосина - жители многострадального города, очевидцы и в большинстве своем непосредственные участники тех событий. Книга эта очень эмоциональна по содержанию, а потому противоречива с точки зрения логики и четкой хронологии уголовного процесса, субъективна в оценке действий, как террористов, так и заложников, а особенно, Главного штаба по ликвидации чрезвычайной ситуации и освобождению заложников, представителей депутатского корпуса, должностных лиц Правительства России и Администрации Ставропольского края.
Впрочем, все это вполне понятно и объяснимо. Дело в том, что последние впечатления, по утверждениям психологов, могут оказаться самыми сильными и временно заблокировать, либо гипертрофировать все ранее отложившиеся до неузнаваемости. Таким свойством человеческого восприятия пользуются политики в период предвыборных кампаний, а также создатели рекламных клипов. Я помню, как заложники, покидавшие освобожденную, едва не ставшую братской могилой, больницу, находясь в шоковом, почти невменяемом состоянии, неистово ругали федеральные войска и рассказывали при этом о доброте и человечности чеченцев, державших их почти пять суток в душных расстрелянных палатах под дулами автоматов. Мол, те давали больным лекарства, приносили воду в баночках из-под анализов, угощали детей шоколадками, советовали укрываться от пуль и осколков матрасами…
Это и есть так называемый «синдром заложника», или «Стокгольмский синдром».
Пройдет несколько дней, месяцев, а то и лет, и восстановившаяся память вернет им воспоминания о том, как и по чьей злой воле, они оказались в заложниках; о том, как детей и стариков прикладами и автоматными очередями сгоняли на площадь перед администрацией города, гнали по его улицам в больницу, расстреливали непокорных и немощных, а затем и всех, кто вызвал подозрения или чем-то не понравился.
Тем не менее, это коллективное произведение реально воссоздало атмосферу боли, горя, ужаса и позора, окутывавших те трагические события, пережитых не только заложниками и их близкими, но и всем российским народом. Авторы поведали практически обо всех сторонах событий «черного июня 95-го». Это был взгляд изнутри.
Я попытался взглянуть на те же события не только, как непосредственный их участник, но и отстраненно, аналитически, как прокурор и юрист-профессионал.
Поскольку хронология событий, конкретные действия практически каждого террориста расписаны в обвинительных заключениях по направленным в суд уголовным делам, а так же в приговорах судов в отношении установленных и задержанных членов банды Басаева, это значительно облегчило мою задачу. Однако отдельных эпизодов трагедии с соблюдением хронологии событий мне пришлось все же коснуться, поскольку все описанное мною не художественный вымысел, а реальные факты, ставшие историей и положенные в основу уголовных дел.
Фамилии всех участников событий настоящие.
Трудно было воздержаться от критических высказываний в адрес политики Российского государства, а национальной особенно. Ведь без анализа сложившейся внутриполитической обстановки того времени не понять основных, глубинных причин возникновения в России терроризма. Не случайно именно политическими мотивами пытались прикрыть свои преступные действия в Буденновске Басаев и его боевики.
Однако, это совсем другая тема, для отдельной книги и, честно говоря, дело неблагодарное и чреватое для меня обвинениями в некомпетентности: я не политик, а прокурор, хоть и бывший. (Правда, профессионалы, говорят, бывшими не бывают…)
Все по тем же причинам не стал я глубоко анализировать и ошибки в проведении антитеррористической операции. Да и сколько их, эти ошибки, впоследствии не анализировали, а в результате были в нашей жизни и Дубровка, и Беслан; остались Ингушетия и Дагестан; а в конечном итоге, виноватым в череде повторяющихся ошибок и просчетов оказывается пресловутый «человеческий фактор»…
Каждый автор претендует на приоритет в правдивости и точности изложения Буденновской трагедии, при этом каждый по-своему прав и неправ.
Почему? А всё предельно просто. Когда я опубликовал впервые книгу воспоминаний «Будённовск. 10 лет спустя. Воспоминания прокурора», многие читавшие её, потом с изумлением спрашивали, почему так мало плохого сказано автором в адрес министров и генералов, руководивших антитеррористической операцией по освобождению заложников и захвату бандитов?
В таких случаях я всегда отвечал одно: - «Дерьма и грязи вылито на всех без исключения, как истинных героев, так и «героев» за прошедшие годы столько, что хватит на многотомную энциклопедию из серии «Жизнь не совсем замечательных людей». Я хотел рассказать только правду, а оценку пусть даст каждый её прочитавший сам…»
А один из «виновников торжества», милицейский полковник в отставке, бывший начальник Буденновского РОВД, а затем глава администрации этого города, от коего в некотором роде зависел вопрос о проведении презентации моей книги в дни траурных мероприятий, всерьёз обиделся на то, что в книге отведено столь мало места его персоне и его «хождениям по мукам» по воле подлых высоких милицейских и прокурорских чинов.
Ну не мог понять человек, что книга не о нём геройском, а о других, более или менее известных…
Здесь я с удовольствием приведу историю, рассказанную любимым мною и одним из непревзойдённых современных мастеров в жанре рассказа Михаилом Веллером в его литературно-эмигрантском романе «Ножик Серёжи Довлатова». Это история – притча, о том, как испанский живописец-сюрреалист Сальвадор Дали ответил на вопрос своего старинного приятеля кинорежиссёра Луиса Бунюэля о мотивах и причинах его нелицеприятных отзывов о себе в мемуарах Дали.
«Луис! – сказал он, - ты ведь понимаешь, что эту книгу я написал, чтобы возвести на пьедестал себя! А не тебя…»
Ну, это так, к слову.
А презентацию книги о Буденовских событиях пришлось проводить в другом городе…
Вообще сам по себе жанр исторических воспоминаний, мемуарный жанр, более близок к публицистике, к жёстким рамкам и канонам журналистского расследования, что естественно не позволило мне в той, посвящённой проблемам антитеррора, книге, раскрыть более широко образы и характеры отдельных участников трагедии.
Хотя личности, встретившиеся мне тогда в Будённовске, в большинстве своём были интересными, колоритными и запоминающимися.
Кто чем: кто настоящим героизмом и талантом, кто бездарностью и скандальностью…
О чём мне и захотелось сказать именно так, как оно виделось с моей колокольни…
Этими соображениями я и руководствовался и в первую, и во вторую очередь, возвращаясь вновь к истории событий.
2.
Серафим Петрович Коноваленко, Танин отец, был типичным образцом начальника советской эпохи ударных комсомольских строек. Он руководил передвижной механизированной колонной, с привычной тогда аббревиатурой - ПМК, входившей в крупный строительный трест, являвшийся основным подрядчиком Всесоюзной ударной комсомольской стройки – Большого Ставропольского канала, призванного донести благодатную воду рек Кубань и Маныч через Ставропольскую равнину до засушливых степей Калмыкии.
В конце концов народные деньги и вода ушли в землю, но это совсем другая история.
Мужчина небольшого роста, но широкий в плечах и в талии, с «директорским» солидным брюшком, с венчиком всегда стоящих дыбом светлых с проседью волос вокруг основательной круглой лысины и с крупным мясистым носом на пухлощёком лице, с громким командным голосом, он одним своим появлением наводил трепет на обветренную, обожжённую солнцем строительскую братию.
Побаивались его и дома, в семье.
С потенциальным зятем Серафим Петрович уже был знаком. Дочка приводила его домой на смотрины, иначе сидеть бы ей вечерами дома безвылазно: с кем попало шестнадцатилетней директорской дочери не пристало якшаться.
Знакомство тогда прошло успешно, экзамен на доверие был сдан.
Теперь Шурка был удостоен доверия во второй раз.
Процедура оформления на работу много времени не заняла.
Молодому трактористу выделили стоявший в ремонте свободный колёсный трактор Т-40.
Поломка гидроусилителя рулевого управления была делом поправимым.
Проконсультировавшись со своим отцом, человеком опытнейшим и авторитетным по части техники, Шурка через неделю, к удивлению механика и всего гаража, вывел исправный трактор из бокса, получил наряд на обеспечение дальнего объекта строительства привозной водой, навесил одноосный прицеп – бочку и выехал в первый рейс. То, что новые дефицитные сальники на гидроусилитель, взамен вышедших из строя, Шурке достал отец, обменяв их на бутылку водки в колхозных мастерских, осталось его тайной (хотя, честно говоря, это никого и не интересовало…)
Дело пошло.
Работа была довольно однообразной. Через неделю Шурка мог проехать свой маршрут хоть с закрытыми глазами: четыре рейса в день – туда, обратно…
После работы, отмывшись от пыли и мазута и наскоро поужинав, он спешил на свидание к Татьяне.
3.
Был конец августа 1971 года.
Для школьников заканчивалось вольное и раздольное время летних каникул, когда гулять позволялось часов до десяти вечера, а то и позже.
Эту последнюю неделю до начала занятий в школе у Тани гостила её двоюродная сестра Галина из Нальчика. Все дни стояла ясная, жаркая погода, и девчонкам разрешили спать под лёгким навесом в беседке, в саду.
Сад этот был гордостью Серафима Петровича, взрастившего своими руками более двух десятков различных плодовых деревьев и целые заросли малины и смородины вдоль высокого деревянного забора, опутанного двумя рядами колючей проволоки. Желающих снять пробу с мичуринских достижений Коноваленки было хоть отбавляй...
Обычно к установленному родителями времени, сохраняя подобающую прилежность, Татьяна уходила с улицы домой. После одиннадцати часов вечера, когда родители, как правило, укладывались спать, наступала вторая часть свидания с бегством боевитой девчонки из дома через окно спальни или через забор детского садика, чья территория прилегала к задней, южной части Коноваленковского земельного участка.
Минут тридцать, сорок, а то и час Шурке приходилось ожидать подружку на скамейке у соседнего дома либо в детсадовской беседке.
Заросшая тополями, сиренью и вишней улица, на которой жила Татьяна, протянулась вдоль заилевшей, мелкой речушки Томузловки и была поделена ею надвое. Редкие уличные фонари через заросли деревьев почти не просвечивали, поэтому если старший Коноваленко приезжал с работы поздно, опасности попасться ему на глаза практически не было.
Да Шурка к этому и не стремился…
4.
В этот день Серафим Петрович возвратился домой поздно, около 11 часов ночи, и шансов увидеться с подружкой у Шурки становилось с каждой минутой уходящих суток всё меньше и меньше. Но уйти, не попрощавшись с девушкой, он не мог, поэтому продолжал упорно бродить под окнами её дома, прячась в густой ночной тени деревьев и кустарников, которыми поросли берега речки.
Вскоре свет в доме Коноваленко погас, а ещё через пол часа тихо скрипнули и отворились створки окна таниной комнаты, и в его проёме призывно высветилась белая девичья ночная рубашка.
Шурка был тут как тут.
- Приходи через часик в беседку, мы там будем спать с Галкой, - быстро шепнула ему Татьяна и, опасливо оглядываясь в комнату, замахала рукой: «Уходи, мол, скорее!»
В саду у Коноваленко Шурка бывал не один раз и дорожку туда через забор детского сада проложил и замаскировал сам. Но в беседку пробираться ему было впервой, да и страшновато как-то: с одной стороны пугала опасная близость дома с грозным таниным папашей, а с другой – неизвестно как встретит его злющий, кривоногий и гавкучий дворовый пёс по кличке Лапчик, подружиться с которым у него до сих пор ни как не получалось.
Скоротав время в детсадовском павильончике у забора коноваленковского сада, Шурка в назначенный час, вытащив предварительно давно расшатанный гвоздик, отодвинул широкую доску, пролез через дыру в заборе и стал пробираться через заросли малины и смородины в сторону беседки. Близость цели обозначил предупредительный глухой рык Лапчика, занявшего наблюдательную позицию под кроватью, на которой спали сёстры.
Чтобы болтливая сестрёнка быстрее уснула и не помешала свиданию, Таня вначале притворилась спящей, а потом незаметно под шушуканье Галины и сама задремала. Разбудило её лапчиково рычание. Успокоив пса и убедившись, что сестрёнка крепко спит, девчонка выскользнула из-под одеяла (ночи уже были довольно прохладные, росные) и спряталась в шуркиных жарких объятьях.
Для влюблённых время летит быстро и незаметно. Уже ковш Большой Медведицы на северном небосклоне стал опрокидываться, капля за каплей выливая в бесконечность уходящее время. Светился сквозь листву садовых деревьев льдистыми осколками звёзд неведомый и манящий в дорогу Млечный Путь. Воздух повлажнел, и листва как-то незаметно быстро покрылась испариной утренней росы.
Близился рассвет.
И тут в доме Коноваленко вначале скрипнула, а затем обиженно стукнула о косяк какая-то дверь, и послышались вначале кряхтенье, а затем скрип половиц под тяжёлыми ступнями и шарканье растоптанных домашних тапочек. Это Серафим Петрович собственной персоной, не дождавшись утра, решил прогуляться до общеполезного и нужного места, располагавшегося в сельской усадьбе, как правило, в глубине садово-огородного участка.
Лапчик, убаюканный присутствием хозяйки, повизгивал во сне под кроватью.
Шурка со своей возлюбленной сидели всё это время на кровати, где рядом мирно посапывала во сне Галина.
Поцелуи да объятья – занятие увлекательное, поэтому услышали они надвигающуюся опасность слишком поздно.
Бежать было смерти подобно.
Лезть под кровать к проснувшемуся в верноподданническом порыве Лапчику – тоже было чревато непредсказуемыми последствиями.
Таня приняла быстрое и самое правильное решение: нырнув под одеяло, она перед этим пихнула туда ошалевшего Шурку и притиснула его к горячему боку Галины. Шурка втянул живот и как будто вытянулся в длину, утончаясь до предела и пытаясь исчезнуть из этого опасного мира в параллельный или подспудный…
Серафим Петрович тем временем, выйдя на крыльцо, постоял с минуту, вдыхая густой, чистый и влажный утренний воздух. В бликах света от уличного фонаря, пробивающегося через листву винограда, густо заплёвшего крыльцо, его плотная приземистая фигура в белой майке и длинных, до колена «семейных» трусах, со вздыбленными со сна волосами, выглядела как явление из другого мира: ну прямо шестикрылый Серафим…
По-хозяйски осмотрев с крыльца темневший сад и скрытый во мгле двор с новенькой личной автомашиной ГАЗ-24, он протопал к беседке. Подошел к кровати, на которой спали девчонки, и заботливо поправил наползшее на дочкин нос одеяло.
Шуркино сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки, и, казалось, громкий его стук был слышен на весь коноваленковский сад…
А Татьяну, наоборот, разобрал смех, и она даже прикусила зубами край одеяла, чтобы не прыснуть…
Сколько прошло минут три или пять, сказать трудно, но для Шурки с Таней они показались вечностью. И только когда за Серафимом Петровичем захлопнулась наконец входная дверь в дом, они смогли вздохнуть свободно, полной грудью, стараясь не рассмеяться во всеуслышанье и не перебудить весь дом.
Как ни заманчиво было ещё понежиться в жаркой девичьей постели, но пора было уходить.
Девчонки отоспятся до обеда, Шурка же вздремнёт, пока будет заправляться водой из артезианской скважины бочка, и потом, уже на объекте, пока её не опорожнят строители.
5.
Пришлось Шурке прятаться от своего начальника под одеялом и второй раз через несколько недель, уже в сентябре, когда у Татьяны начались занятия в школе, а Шурку вызвали в районный военкомат для прохождения медкомиссии перед скорой отправкой в армию.
Ну да всё по порядку…
Повестка в военкомат не была неожиданностью для Шурки, он даже знал предварительно, в какой род войск его приписали – в войска ПВО, противо воздушной обороны!
Показав накануне повестку механику гаража, Шурка в назначенный день с чистой совестью прошёл медкомиссию, подтвердившую свой предыдущий вывод: годен.
Вся процедура заняла от силы час времени.
Повестку ему отметили на весь день!
Гуляй, призывник!
Особо гулять в селе было негде, да и подруга ждала дома в слезах и расстройстве в предчувствии скорой и долгой разлуки. Поэтому Шурка поспешил к Тане, у которой занятия в школе были во вторую смену, с четырнадцати часов.
Танина мать была на работе в техникуме, где преподавала, кажется, химию.
Сама Шуркина подруга занималась в это время уборкой в доме, заправляя кровати в родительской спальне.
Пока Шурка рассказывал о том, как прошла медкомиссия, да успокаивал девчонку, осушая ручейки слёз своими губами, под окнами рыкнул двигатель уазика, затем хлопнула калитка, и раздался приветливый лай Лапчика.
- Отец чего-то приехал! – испуганно встрепенулась Татьяна, - прячься, а то будет нам!
Ситуация и впрямь получалась неприятная. Мало того, что подчинённый фактически прогуливает на работе, так он ещё и с начальниковой дочкой в родительской спальне прохлаждается!
Бежать было поздно и главное некуда!
- Принесла ж Серафима нелёгкая! До обеда ещё часа три! А объяснять ему что-либо бесполезно. Крут! - Всё это вихрем пронеслось в Шуркиной голове, и он, уже не соображая, что делает, поддавшись охватившей Татьяну панике, послушно полез, как был, в нарядной по случаю одежде, под груду матрацев и одеял, что были сложены на одной из двух стоявших в комнате кроватей.
Обмершая Таня без сил опустилась на вторую кровать, в смятении теребя в руках чистый пододеяльник, что собиралась застелить.
Серафим Петрович, не встретив никого в доме, прошествовал по всем комнатам и, обнаружив наконец дочь в спальне, сразу обратил внимание на её необычное поведение:
- Что случилось, Танюша? Не заболела ли?
Он заботливо потрогал рукой её лоб:
- Температура нормальная. Ладно, уберёшь потом, а пока быстренько собери мне портфель в дорогу. Ну, сама знаешь, самое необходимое на два-три дня. Я в командировку уезжаю в Волгоград.
И Серафим Петрович присел на соседнюю кровать, отодвинув в сторону, чтобы не испачкать, матрацы и одеяла, под которыми, замерев, ни жив ни мёртв лежал взмокший от страха и жары Шурка…
Таня, обомлевшая вначале от страха, наконец пришла в себя и потащила отца за рукав пиджака прочь из спальни, приговаривая:
- Пойдём, пойдём, покажешь, что класть, а то я потом буду виновата, если что не так!
Ещё с полчаса лежал Шурка в жаре и тесноте, боясь шевельнуться и, не дай бог, чихнуть от щекотавшей нос и глотку едкой, давно не выбивавшейся матрасной пыли.
Наконец вновь брякнула калитка, взревел мотором служебный коноваленковский уазик, и в спальню вбежала, нервно хохоча, Татьяна:
- Вылазь, Ромео! Мавр уехал!
Шурке было не до смеху.
Добежать бы до туалета, да чтобы Лапчик, паразит, штаны не порвал…
Как милы вы, забавы юности беспечной!
Декабрь 2006 – декабрь 2009 год.
«ПЕРВЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ. ПОЖАТЬ РУКУ БАСАЕВУ?»
В Будённовске действовал также милицейский штаб по организации обеспечения общественного порядка и решения вопросов оперативного сопровождения работы оперативно-следственной бригады. Возглавлял его тогдашний начальник ГУВД Ставропольского края генерал – майор милиции Виктор Константинович Медведицков. Он же был и членом главного штаба контртеррористической операции. И заметно выделялся среди других генералов какой-то безоглядной смелостью, независимостью суждений и принимаемых решений. Высокий, худощавый, отчего постоянно несколько сутулился, он много и часто курил. Головные уборы Медведицков, видимо, не любил, ходил и в жару с непокрытой головой, с загоревшей до черноты лысиной, не прикрывавшейся редкими выгоревшими на солнце волосами. Жёсткое, с обтянутыми кожей калмыцкими скулами, со щёткой прокуренных, подбитых сединой усов лицо генерала говорило о недюженной силе воли. В Ставропольской милиции его уважали, и побаивались генеральского крутого нрава, любовно называя за глаза Батей. Как там у классика: слуга царю, отец солдатам?
Утром 15 июня Виктор Константинович первым пошёл на переговоры с террористами. С собой он взял бывшего министра внутренних дел Чеченской республики Ваху Ибрагимова. Их встретил на втором этаже главного корпуса больницы сам Басаев (террорист №1 был легко ранен в ногу). На Ибрагимова он даже не смотрел, говорил сквозь зубы. Виктор Константинович, много лет проживший на Северном Кавказе, хорошо знал обычаи горцев. Подав для приветствия Басаеву руку, он понимал, что если ответного рукопожатия не последует, то можно поворачиваться и уходить - переговоров не будет. Басаев выдержал паузу секунд в тридцать, после чего на рукопожатие ответил. Лед тронулся…
Дышать было нечем от гари и жары. Виктор Константинович присел на стул у выбитого окна. Это чуть было не стоило ему жизни - не выдержали нервы у кого-то из федералов, и внезапная автоматная очередь переросла в шквальный огонь из всех видов имевшегося у осаждавших оружия. Несколько пуль пролетело чуть выше головы Медведицкого. Пришлось падать на пол. Когда генерал по рации высказал армейскому штабу всё, что он о нём думает, стрельба прекратилась.
После обсуждения требований обеих сторон Медведицков возвратился из больницы с четырьмя заложницами. В осаждённую больницу он ходил по нескольку раз в сутки.
На переговоры Медведицков ходил с двумя рациями, обеспечивавшими ему связь с главным штабом во главе с Ериным, и со штабом внутренних войск, возглавляемым первым заместителем министра внутренних дел М.К.Егоровым. Егоров руководил всеми объединенными силами спецподразделений МВД, а так же практически силовой частью спецоперации (командный пункт замминистра располагался в здании детского сада в ста метрах от главного корпуса больницы). Так вот еринскую рацию Медведицков, как правило, отключал - чтобы не мешали…
Кампания «перевода стрелок» после буденовских событий коснется и В.К.Медведицкова. С должности начальника краевого ГУВД СК ему придется уйти. Унизительную коллегию МВД РФ, где происходили «разбор полётов» и «раздача пряников», он без крепких слов впоследствии не вспоминал, да и не хотелось её вспоминать, потому что закончилась она его отстранением от должности, нервным срывом и долгим лечением в больницах.
«100 ГРАММОВ ДЛЯ ПОДНЯТИЯ БОЕВОГО ДУХА. АТАМАНЫ НОСЯТ «рыцаря чести» НА РУКАХ»
«Вчера, прервав участие в работе Совета Федерации, глава администрации края Е. Кузнецов прибыл в Буденновск, где с начала событий находятся первый заместитель главы АСК П. Марченко и зам. Главы администрации А. Коробейников, руководители краевых силовых структур».
Ближе к утру первых суток антитеррористической операции атмосферу неопределенности и ожидания в штабе нарушило появление главы администрации Ставропольского края Е.С.Кузнецова (ныне покойного). Человек крупного телосложения, громкоголосый, шумный (внешне он чем – то даже напоминал президента Ельцина),он с ходу начал «казаковать», обвинив присутствующих в нерешительности и бездеятельности.
Сразу бросилось в глаза то, что Евгений Семёнович был, мягко говоря, в состоянии сильнейшего подпития (такая слабость за ним наблюдалась, тем более что пример для подражания восседал тогда в Кремле).
Резкий в высказываниях и вспыльчивый О.И. Гайданов сразу же осадил Кузнецова, потребовав покинуть помещение чрезвычайного штаба и не мешать работе. В случае повторения инцидента Гайданов посулил о поведении Кузнецова доложить на заседании Совета безопасности России.
И доложил…
Второй инцидент с участием Е.Кузнецова произошел 16 июня в день прибытия в Буденновск депутата Госдумы России и правозащитника Сергея Адамовича Ковалева.
Сам я свидетелем этого инцидента не был. Утром 15 июня, возмущенный атмосферой безынициативности в работе главного штаба, в котором моя роль сводилась фактически к адъютантской, я обратился к прокурору края Ю.М. Лушникову с просьбой предоставить мне возможность заниматься исполнением своих непосредственных служебных обязанностей - участвовать в проведении наиболее важных следственных действий. Просьба моя была удовлетворена, и я немедленно покинул штаб.
Правозащитник С.А. Ковалев в 1994-1995 гг. получил широкую известность как последовательный и резкий критик политики Кремля в Чечне (за что был награжден Д.Дудаевым в начале 1995 года орденом «Рыцарь Чести» непризнанной чеченской республики Ичкерия). Он прибыл в Буденновск как политический представитель Егора Гайдара в основном с целью заработать политический капитал в преддверии предстоящих в декабре 1995 года выборов в Государственную Думу.
Что же произошло в штабе с приездом «рыцаря чести»? Вот почти дословный рассказ об этом бывшего прокурора края Ю.М.Лушникова:
«Недовольный тем, как к нему отнеслись в штабе операции, Ковалёв при всех позвонил Гайдару и начал высказывать свои претензии. Один из присутствовавших в штабе генералов, обутый по причине жары в домашние тапочки, как бы невзначай зацепил ногой телефонный провод и вырвал его из розетки. Ковалев еще долго под смешки присутствующих пытался докричаться до Егора Тимуровича, но безуспешно. Наконец, присутствовавшему в штабе губернатору края Кузнецову эти крики надоели. Он встал и, обращаясь ко всем присутствующим в штабе, сказал:
- Господа, я считаю присутствие здесь Ковалева неуместным. Я требую, чтобы его отсюда вынесли!
Ковалев возмущенно стал требовать прокурора, а Кузнецов скомандовал присутствующим в штабе казачьим атаманам из своей свиты:
- Атаманы выполняйте!
Подоспевшие казачьи атаманы с удовольствием выполнили это указание, поскольку Ковалев популярностью на Северном Кавказе, а особенно у воинствующих казаков, не пользовался. Все знали политические мотивы, которые им двигали, когда он фактически давил на штаб, требуя немедленного выполнения условий террористов Басаева о прекращении боевых действий в Чечне и выводе оттуда войск».
Сложно сказать, какой из описанных мною инцидентов повлиял впоследствии на решение Президента Ельцина Б.Н. об освобождении Е.С.Кузнецова от должности главы администрации Ставропольского края по непопулярному п.1 ч.1 ст.254 Кодекса законов о труде Российской Федерации - за однократное грубое нарушение трудовых обязанностей руководителем. (Указ Президента Российской Федерации от 30 июня 1995 года № 659).
По другим версиям, распространенным тогда в СМИ, Кузнецов подпортил в глазах Москвы свою репутацию «надежного провинциала» независимыми суждениями о причинах сложной социально-экономической ситуации в стране. И довольно резкими заявлениями об откровенном стремлении ряда политических деятелей на старте предвыборного марафона удачно засветиться на фоне буденовских событий. В действительности такой уход Кузнецова от конкретики задач спецоперации к чисто политическим вопросам имел тогда место. Так это или иначе, ответить смогут только бывший Президент России и те, кто готовил проект Указа.
Но, ах, как сильны были ещё тогда в России старые проверенные установки и принципы работы компартии, и сильны были ещё многие выходцы из КПСС. А один из основных работавших тогда принципов гласил: «Партия кадрами не бросается! Сняла с одной руководящей и ответственной работы – переведёт на другую не менее ответственную…» Уже 6 июля 1995 года формулировка президентского Указа в отношении Кузнецова «по просьбе общественности» была изменена на «освобожден от должности по собственному желанию». Евгений Семёнович был назначен торговым представителем России в Аргентине. Потом был общественным представителем и советником губернатора Ставропольского края Алкександра Черногорова. 3 ноября 2005 года Е.С. Кузнецов нелепо погиб под колёсами милицейской автомашины на одной из улиц Ставрополя.
«ДЕПУТАТЫ. «Вы почему не делаете штурм»? Бутылка «Жириновки» для настоящего полковника. «Чудотворец из депутатов», или «Депутат из чудотворцев».
К вечеру 15 июня в Буденновск прибыли депутаты Госдумы РФ В. Курочкин, Ю. Рыбаков, В. Борщев, О. Орлов. А ночью нагрянул В.В. Жириновский в окружении крепких парней в белых рубашках, каких-то генералов, корреспондентов.
Жириновского, в отличие от других депутатов, узнали и пропустили в главный штаб сразу. Как позднее рассказывал мне Ю.М. Лушников, войдя в помещение, Жириновский с полководческим апломбом сел на стол, закинул нога за ногу и стал верховодить:
- «Ну, какого хрена вы тут штурм не делаете?!»
Владимир Вольфович предлагал уничтожить всех боевиков вместе с родильным отделением, в котором они засели: дескать, для великой России ничего не жалко: разбомбить больницу и конец проблеме...
Ему тактично объяснили, что в больнице две тысячи заложников и если “делать штурм” без подготовки, то погибнут люди – в основном женщины и дети.
Присутствовавший в штабе заместитель начальника ГУВД Ставропольского края полковник Николай Кривцов попытался разрядить атмосферу шуткой, впрочем, довольно мрачной: мол, он перед штурмом положит в карман записку о том, что в случае смерти он просит считать его членом ЛДПР… (Н.М. Кривцов трагически погиб в авиакатастрофе спустя десять лет после описанных событий).
Довольный Жириновский рассмеялся:
- А, вот это слова настоящего полковника, давайте сюда бутылку!
Адъютанты из его свиты принесли бутылку водки «Жириновка», огромное количество которой они привезли с собой и раздаривали налево и направо. Кривцов потом эту наградную бутылку всем показывал в штабе.
Порассуждав ещё на тему о том как надо штурмовать больницу Владимир Вольфович вышел на крыльцо и, собрав вокруг себя большую толпу, указал на здание штаба:
- Вот там сидят подлецы, которые хотят штурмом взять больницу! Я не допустил этого, я сказал, что если они это сделают, погибнет две тысячи человек!!!»
В ответ толпа принялась восторженно скандировать:
- ЖИ – РИ – НОВ - СКИЙ! ЖИ-РИ-НОВ-СКИЙ!
Теперь, когда я слышу расхожее мнение, что политика – грязное дело, то всегда вспоминаю эту историю.
Кстати, в больницу на переговоры с Басаевым лидер ЛДПР идти отказался: мол, много чести этому негодяю Басаеву, чтобы я к нему пошёл. После бесславного штурма, когда погибли часть заложников и несколько бойцов спецподразделения “Альфа”, команда Жириновского покинула город.
В отличие от Владимира Вольфовича, одного из членов его команды, снискавшего громкую славу целителя и чудотворца, лавры миротворца прельстили. Накануне телевидение сообщило о желании молчаливого психиатра и народного целителя, депутата Госдумы от фракции ЛДПР Анатолия Кашпировского прибыть в Буденновск из Старого Оскола и лично уладить все проблемы с террористами до вторника 20 июня.
В главном штабе операции по освобождению заложников он со своим помощником появился во второй половине дня 17 июня и с порога заявил, что хочет разделить судьбу заложников. На что Ю.М.Лушников ему посоветовал воспользоваться историческим шансом пойти в больницу вместе с журналистами и с помощью своего уникального дара внушения усыпить бандитов. Мол, если такое удастся, то ему благодарное Отечество поставит золотой памятник.
Кашпировский начал говорить, что дело это очень сложное и непростое, но он попробует. И он действительно пошел в больницу с группой депутатов и журналистов, где просил у Басаева дать ему вывести несколько заложников, чтобы оправдать свой приезд и принадлежность к депутатскому корпусу. Но Басаев ему отказал и, смеясь, словно подслушал слова прокурора края, предложил подействовать на них своими паранормальными способностями экстрасенса и целителя. Как и следовало ожидать, «чудотворец» из депутатов, или «депутат из чудотворцев», ничего не смог сделать.
Когда делегация собралась из больницы уходить, он попросил дать ему вывести хотя бы двух-трех детей, на что Басаев сказал, что даст, если Кашпировский переночует с ними в осаждённой больнице.
Те из женщин, которые были уже выпущены на свободу, да бывший председатель Конституционного суда Чеченской республики Ихван Гериханов, присутствовавший в это время в больнице с миссией парламентёра, а также освещавшие буденновскую трагедию журналисты рассказывали, что Анатолий Кашпировский, общаясь с заложниками, сначала пообещал остаться вместе с ними. Однако затем ему стало плохо в тесных, с удушливым воздухом больничных коридорах, и он покинул больницу на руках своих коллег, сопровождаемый возгласами испуганных женщин:
- Куда же вы?!
В тот же день Кашпировский уехал из Будённовска. Правда, напоследок успел, захлебываясь от восторга, рассказать любопытствующему народу о том, что не такие уж террористы «страшные и жестокие». За что едва той же публикой не был избит.
ГЕРИХАНОВ ЛЕТИТ В БУДЁННОВСК. КОРИДОР ДЛЯ БОЕВИКОВ. РАСПИСКА СО СМЕРТЕЛЬНЫМ ПРИГОВОРОМ.
“Менее чем через час мирное соглашение было подписано. От чеченцев подпись поставил, конечно, Шамиль Басаев, от российского правительства - Ковалев, Рыбаков и я. Под документом так же подписались Сергей Попов /от администрации Ставропольского края/, Олег Орлов от “Мемориала” и Джабраил Хангошвили от имени чеченской диаспоры. Но насколько я помню, в больнице был бывший председатель Конституционного суда Чечни Ихван Гериханов, он и составил текст соглашения, который я потом переписал начисто в трех экземплярах. Басаев удостоверил свою подпись печатью с надписью: “Чеченская Республика Ичкерия. Разведывательно-диверсионный батальон. Вооруженные силы”. Рядом поставил время и дату: 10 часов 03 минуты, 18 июня 1995 года”.Виктор Васильевич Курочкин, “Миссия в Чечне”, Москва, 1997.
Депутат Госдумы РФ В.В. Курочкин был абсолютно прав: в переговорах с Басаевым во время проведения операции по освобождению заложников из Буденновской больницы в числе полномочных представителей Правительства России участвовал Ихван Баудинович Гериханов - бывший председатель Конституционного суда Чеченской республики и мой однокашник по очному отделению Свердловского юридического института имени Р.А. Руденко (ныне Уральская государственная юридическая академия),
Шел 1975 год. Мы с Ихваном учились в параллельных группах первого курса института. Объединяло нас многое. Прежде всего, земляческое братство: оба с Северного Кавказа, оба ночами подрабатывали: Ихван -сторожем в детском садике, я - грузчиком на овощной базе. Активно занимались общественной работой - я в комитете комсомола института, Ихван - в профсоюзном комитете. Ходили в студенческое научное общество, где под руководством доцента П.Г. Щекочихина “грызли” Советское государственное право. Ну и, наконец, писали курсовую работу мы с Ихваном по одной теме: “Является ли Грузия федеративным, либо унитарным государством?”, поскольку оказались оппонентами по этому государственно-правовому вопросу. Я защищал позицию советских государствоведов со сталинской концепцией унитарности грузинского государства, основанной на единстве этнических и культурных корней населяющих Грузию народов. Гериханов отстаивал концепцию федеративности Грузии, основанную на непонятной многим тогда идее национального самоопределения и независимости народов, противоречащей великодержавной политике Советского Союза.
Кто мог тогда предсказать, что идеи эти подтолкнут центробежные тенденции в развитии союзного государства, развалят его до основания, а братские некогда народы будут отстаивать свою национальную идею с оружием в руках. Кто мог тогда предвидеть где и на какой стороне баррикад окажется Грузия с её автономиями через два десятка лет, где окажемся мы сами с Ихваном...
Я с июля 1987 года стал работать в органах прокуратуры Ставропольского края и к дню трагических событий июня 1995 года и нашей новой встречи с Герихановым пятый год как исполнял обязанности Буденовского межрайонного прокурора.
Ихван же после окончания института вернулся в Грозный, где, пройдя длинный путь от адвокатской конторы до Дворца правосудия, стал депутатом Парламента Чеченской республики, возглавив комиссию по этике. В начале 1993 года Гериханова избрали председателем созданного в Чечне Конституционного суда республики.
Во время буденновских событий Ихван, приехавший навестить семью в Москву, через своих земляков получил приглашение министра по делам национальностей Правительства РФ Николая Михайлова вылететь на Ставрополье и принять участие в переговорах с Шамилем Басаевым. Утром 15 июня Гериханов встретился с Н. Михайловым, который, подтвердил свое предложение, сославшись на поручение премьер–министра Правительства России В.С. Черномырдина.
Надо сказать, что Гериханов знал Басаева с 1992 года, да и Басаев хорошо был осведомлен о Гериханове как одном из высших должностных лиц Чеченской республики. Необходимо было использовать любую возможность для спасения невинных людей. Считая себя морально ответственным за это, Гериханов, не задумываясь, согласился и в тот же день отправился в аэропорт “Чкаловский”. Там его уже ждал самолет, в котором находился В.В. Жириновский со своей командой.
В Буденновск самолет приземлился около 12 часов ночи 15 июня. Потом были встречи и консультации с членами штаба по освобождению заложников Егоровым, Степашиным и Медведицковым, были неопределённость, тревога и ожидание развития событий. А когда боевики, не дождавшись встречи с журналистами, расстреляли пятерых заложников, обстановка стала еще более нервозной.
Гериханов предложил главному штабу свои услуги в переговорах с Басаевым. Его попытались убедить, что Басаев после того, как в переговорах пытался принять участие его двоюродный брат, в случае появления в больнице кого-либо из земляков грозился расстрелять ещё пятерых заложников. Но Гериханов настоял на своём под тем условием, что предварительно согласует свои действия с Басаевым.
Он позвонил в больницу из штаба. Трубку взял один из заместителей Басаева Асламбек Исмаилов, или, как его называли, Асламбек - младший. И хотя он хорошо знал Гериханова, но разговаривал очень сухо, пообещав лишь, что о звонке доложит Басаеву.
Басаев встретиться отказался, доверив ведение переговоров своим помощникам. Гериханов пошел в больницу вместе со своим сопровождающим Джабраилом Хангошвили. Встретил их Асламбек-младший. Гериханов изложил, в чем заключается главная их миссия - сохранить жизнь заложникам и узнать мотивы действий и цель тех, кто взял в заложники невинных людей. На этом переговоры закончились - террористы отказывались от диалога без представителей депутатского корпуса и журналистов.
По возвращении в штаб разразился большой скандал по поводу того, как Гериханов мог пойти в больницу без санкции вице-премьера правительства Николая Егорова. Но после беседы с Ихваном, Егоров изменил своё отношение к нему и попросил Гериханова продолжить переговоры. При этом Егоров заявил: “Сами мы в переговорах участвовать не будем, наша задача уничтожать бандитов…”
18 июня Гериханов дважды с группой депутатов, журналистов и представителей штаба ходил к боевикам. Басаев в очередной раз высказал заранее заготовленные требования - прекратить боевые действия в Чечне, вывести оттуда федеральные войска и сесть за стол переговоров с Дудаевым. Парламентерам вручили написанные рукой Басаева требования. В ходе обсуждения и пришло решение - отвести от осажденной больницы войска, создать коридор для отступления боевиков и дальше продолжить переговоры. Документ подписали: Ш. Басаев, Д. Хангошвили, О. Орлов, Ю. Рыбаков, В. Курочкин, С. Ковалев. Затем его по сотовому телефону зачитали Черномырдину, и тот его одобрил.
После того, как соглашение было подписано, Басаев дал команду отпустить еще часть заложников. С Герихановым из больницы вышло более ста человек женщин и детей, а депутаты и журналисты остались в больнице до утра следующего дня. Больше суток ещё уточнялись нюансы ухода боевиков в Чечню - их прикрытие, сопровождение, обеспечение транспортом, водой, продовольствием, медикаментами и многое другое. Парламентеры приходили в больницу еще несколько раз, и Басаев разрешал небольшим группам заложников покидать больницу вместе с ними.
После принципиального достижения соглашения об освобождении всех заложников Гериханов, считая свою миссию выполненной, направился в аэропорт «Минводы». В голове засела фраза Басаева:
- Помни, что ты чеченец. Если в пути с головы моих бойцов упадёт хоть один волос, отвечать будет весь твой род!
В это время появился провокационный документ, предложенный, якобы министром внутренних дел В. Ериным, чуть было не погубивший результат всего переговорного процесса. Был подготовлен бланк расписки, смысл которой состоял в том, что покидающие согласно договоренности больницу боевики, сопровождающие их заложники, депутаты и журналисты добровольно входят в преступную группировку Шамиля Басаева. Фактически, в случае непредвиденного развития ситуации, это означало смертный приговор каждому подписавшему этот документ.
По дороге в аэропорт Гериханова догнала машина с посланцем от С. Степашина с просьбой возвратиться в Буденновск - переговоры под угрозой срыва, помощник Басаева Асламбек- большой заявил, что без председателя Конституционного суда Чечни дальнейшие переговоры вести не будет.
Возвратившись с полдороги, Гериханов с негодованием потребовал у В.Ерина объяснений. В ответ министр заявил, что расписка предназначена на тот случай, если в дороге с боевиками и заложниками произойдет что-либо непредвиденное, и он не желает из-за случайностей рисковать своими погонами. Из разговоров в штабе стало известно, что по дороге в Чечню планировалась очередная силовая операция по захвату боевиков. Обо всем этом Гериханов сообщил по телефону В.С. Черномырдину, который тут же аннулировал провокационную расписку. Переговоры вновь продолжились.
Когда автобусы с боевиками и сопровождающими готовились к выезду, Ихван решил зайти в Главный штаб антитеррористической операции. Но его не пустили даже в здание РОВД, а дежурный подполковник с ненавистью произнес:
- Да ты не лучше боевиков...
Назревала взрывоопасная ситуация. Готовая устроить самосуд, бурлила разъяренная толпа горожан. Доведенные до исступления кровавыми событиями этих дней люди, были недовольны исходом переговоров и тем, что Правительство России пошло на поводу у террористов. Страсти к тому же подогревали казаки, требующие взять в заложники всех проживающих на территории города и района чеченцев, либо выдворить их за пределы Ставропольского края.
С Ихваном мы случайно встретились на дорожке у здания РОВД. Его невысокую, коренастую и крепкую фигуру борца я узнал издали. Обнялись. И хотя не виделись 16 лет, обстановка не располагала к расспросам о жизни, семье, делах, да и времени не было. Я не без труда оттеснил Ихвана от толпы в сторону. Гериханов коротко рассказал о своей миссии в Буденновске и попросил организовать встречу с директором ФСБ Степашиным.
Поручив бойцам из оцепления отсечь делегацию чеченцев от толпы горожан, я быстро нашел в штабе Степашина, и передал ему просьбу Гериханова. Перед отъездом в аэропорт «Минеральные Воды» Ихван зашел ко мне в прокуратуру попрощаться, после чего чеченская делегация на трех выделенных Степашиным машинах уехала.
В 2004 году мы вновь встретились с Ихваном в Екатеринбурге на торжествах по поводу 25-летия окончания Свердловского юридического института. Годы практически его не изменили: те же неповторимые, неподражаемые, как у прославленного командарма Буденного, усы, та же щегольская нотка в одежде. Разве что в чёрных смоляных волосах седин прибавилось, да макушку украсила ранняя залысина.
Как оказалось, Гериханов ведет кочевую жизнь беженца, не имеет собственного жилья, отказавшись по этическим соображениям от предложенной ему после командировки в Буденновск квартиры в Москве. С должности председателя Конституционного Суда ЧР он давно подал в отставку, и несмотря ни на какие беды и невзгоды он остался тем же, что и 25 лет назад - идеалистом и порядочным человеком.
Май 2006 – май 2009 года.
«САМОУЧИТЕЛЬ» ДЛЯ МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. СЫЩИКИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ
«Для непосредственного руководства операцией по обезвреживанию бандформирований в город Буденновск прибыли заместитель председателя правительства России Николай Егоров, министр внутренних дел Виктор Ерин, директор ФСБ Сергей Степашин и командующий Северо-Кавквзским военным округом Анатолий Квашнин…».
Шли первые сутки проведения антитеррористической операции по освобождению заложников и задержанию боевиков. Руководство операцией было сконцентрировано в так называемых оперативных штабах. Всего в те дни их было пять.
Центральный, или главный, штаб по проведению антитеррористической операции и освобождению заложников располагался в здании Буденновского РОВД и состоял из силовых министров, полномочных представителей Правительства РФ. Отсюда по прямой связи докладывали о ситуации лично премьер-министру Виктору Черномырдину, а также вели переговоры с боевиками. Задача штаба прежде всего состояла в аккумуляции и анализе всей поступающей оперативной информации, координации действий силовых структур, задействованных в проведении операции и принятии основных тактических решений. От решительности, компетентности и согласованности работы центрального штаба зависел успех всей операции и жизнь сотен и даже тысяч людей. Официально руководителем этого штаба являлся министр внутренних дел России генерал армии В.Ф.Ерин.
По указанию О.И. Гайданова, заместителя Генерального прокурора России, я с первых часов трагедии был определён в главный штаб и, находясь в гуще событий, имел возможность наблюдать за генералом Ериным.
Нужно было принимать активные и адекватные меры к освобождению заложников, предотвращению их расстрелов, чем не переставал угрожать Басаев. Только- только сдвинулся с места переговорный процесс с террористами. В него включились официальный представитель правительства России заместитель главы администрации Ставропольского края А.В. Коробейников и начальник краевого ГУВД генерал - майор милиции В.К. Медведицков, а также некоторые другие представители краевых и центральных структур власти.
В.Ф. Ерин, погружённый в думу, молча сидел в уголке, но в тоже время и как бы во главе большого стола для совещаний. Вокруг него все ходили с таким видом, словно боялись разбудить министра. Для силовика был он как-то несообразно вял и потерян. Бездействовали и многие другие представители Москвы.
Живым и активным был только Сергей Степашин. Его плотная невысокая фигура, веснушчатое непроницаемое округлое лицо, короткий ёжик рыжеватых волос мелькали то тут, то там. К нему постоянно заходили с докладами крепкие ребята в камуфляже, с которыми он общался вполголоса, чтобы не мешать тем, кто находился на телефонах прямой оперативной связи. Был он похож на вездесущего, хитрого лиса перед большой охотой - профессия всё-таки накладывает свой отпечаток…
Дым от сигарет стоял сплошной завесой. Не спасали даже настежь открытые окна и несколько вентиляторов. Напомню, что днём жара стояла неимоверная - до 35 - 40 градусов в тени, и некоторое облегчение наступало только с утренней прохладой, да и то ненадолго.
Ближе к утру инициативу, наконец, решил проявить Виктор Ерин:
- Ну, что, прокурор, - заметно картавя и кривя раненную когда-то щеку, обратился он ко мне, - в каком месте штурмовать будем?
И без перехода попросил набросать приблизительный план расположения корпусов больницы и обозначить подходы к ним. К тому времени сотрудники местной милиции, не найдя руководства Бюро технической инвентаризации города (потом выяснилось, что почти весь персонал БТИ оказался в заложниках), взломали двери в архивные помещения и все необходимые документы – карты города и поэтажные планы корпусов осаждённой больницы - доставили в главный штаб. Я показал генералу на карте примерные маршруты, по которым нескольким заложникам удалось сбежать из больницы, но от советов по поводу штурма воздержался - это дело специалистов, а не прокурорских работников.
Зуд активной полководческой деятельности у министра с утра заметно прогрессировал: он вызвал к себе начальника Буденновского РОВД Н.А. Ляшенко. Николай Андреевич рассказывал, что застал Ерина листающим самоучитель игры в бильярд, найденный в книжном шкафу кабинета, где расположился штаб. Для начала генерал поинтересовался количеством сотрудников уголовного розыска, имевшихся в отделе. Их насчитывалось 27 человек. По задумке генерала армии, сыщики должны были, переодевшись в белые халаты и спрятав под ними оружие, на нескольких автомашинах «скорой помощи» под видом медбратьев войти в первый контакт с боевиками и отвлечь их от главной ударной силы – «Альфы». Такую операцию мог навеять только бильярдный самоучитель, поскольку накануне террористы уже расстреляли две «скорых помощи», пытавшихся проехать на территорию больницы.
«В ПОИСКАХ «СТРЕЛОЧНИКА». ПО ПРЕЗИДНТСКОМУ ВЕЛЕНИЮ, ПО СВОЕМУ ХОТЕНИЮ»
Многие руководители края и региональных структур и большинство грамотных и думающих сотрудников оперативных и специальных подразделений выступали против штурма больницы, при котором минимальные потери личного состава могли составить 30, а среди заложников - до 90 процентов.
Однако решающее слово было за руководителями главного чрезвычайного штаба, хотя их действия, как мне кажется, были заранее предопределены на самом высоком уровне.
- Решение о штурме главного здания больницы в Буденновске предварительно было принято с министром внутренних дел Виктором Ериным еще до моего отъезда в Галифакс, - сообщил Борис Ельцин журналистам в Канаде. - Мы договорились подождать день-полтора и подготовиться, чтобы не натворить что-нибудь во вред.
Но, даже несмотря на эту предварительную установку, брать на себя всю полноту ответственности за силовое решение проблемы никто из высокопоставленных членов главного штаба не спешил. Руководителям операции явно был нужен повод для штурма, на который они могли бы сослаться в случае неблагоприятного исхода операции. С этой целью на вторые сутки в главный штаб пригласили Ю.М. Лушникова, бывшего тогда прокурором Ставропольского края и предложили ему… потребовать от руководства штаба исполнения данных Лушниковым санкций на арест террористов, личности которых уже были установлены. То есть краевого прокурора пытались, по существу, назначить «стрелочником».
Между тем переговоры продолжались. Помимо основного их предназначения – попытаться освободить как можно больше заложников, переговоры с Басаевым, по сути, маскировали подготовку к штурму, позволяли тянуть время и сбивать напряженность и агрессивность в стане террористов. При разработке плана силового захвата либо полного уничтожения террористов с одновременным спасением заложников оперативники УБОП при ГУВД края и спецназовцы предусматривали минимальное применение оружия широкого поражающего спектра – пулемётов, гранатомётов, автоматических пушек, поскольку боевики выставили в окнах в качестве живого щита заложников. Однако этот вариант операции одобрения министров и генералов не получил. И кто тогда лично одобрил план штурма, который привёл к многочисленным жертвам, сейчас остаётся только догадываться. Как установлено материалами предварительного следствия, при штурме погибли примерно 20 заложников.
Позднее, 29 июня 1995 года на Совете безопасности России Б.Н. Ельцин дал такую оценку работы штаба: «Сегодня мы должны определить виновных за события в Буденновске… Россиянам, всему миру продемонстрирована низкая способность наших спецслужб выполнять возложенные на них задачи...»
Уроки и выводы из трагедии в Буденновске были жесткими. Указами Президента РФ были освобождены от занимаемых должностей: заместитель председателя Правительства РФ, министр по делам национальностей и региональной политике Н.Д. Егоров; министр внутренних дел генерал армии В.Ф. Ерин; директор Федеральной службы безопасности генерал-лейтенант С.В. Степашин. Все расстались с должностями по собственному желанию…
«ДЫРКИ В ЗАБОРЕ ДЛЯ СНАЙПЕРОВ. ДЕЙСТВУЙТЕ ПО СВОЕМУ УСМОТРЕНИЮ…»
Еще один штаб – армейский, возглавлял командующий Северо-Кавказским военным округом генерал-полковник Анатолий Квашнин. Сразу же по прибытии в Будённовск Квашнин высказал мысль, что нужно поднять в воздух вертолёты и расстрелять больницу. И вообще, мол, возня с террористами и заложниками – дело милиции, армии здесь делать нечего. Один из очевидцев событий, заместитель начальника ГУВД Ставропольского края полковник Н.М.Кривцов, рассказал мне позже, как в первые дни операции по освобождению заложников он зашел в штаб Квашнина. Тот спрашивает: сколько у нас снайперов и где они? Человек пять, отвечает Кривцов, и все расположены вокруг больницы. Тогда Квашнин предложил расставить снайперов вдоль бетонного забора, опоясывающего территорию больницы, и проделать в заборе отверстия, чтобы только ствол винтовки пролез. И таким образом уничтожать боевиков. Для человека понимающего, что собой представляет снайперская винтовка, у которой работает не только ствол, а больше всего важна оптика, все понятно без комментариев…
Характеристика самому себе – любимому, данная Анатолием Васильевичем Квашниным три года спустя после описанных мною событий, говорит сама за себя: «Если Генштаб – мозг армии, то я – главная извилина».
( «АиФ», 1998, № 23)
Пришлось близко столкнуться с руководителем армейского штаба и членам следственно-оперативной группы Генеральной прокуратуры РФ, которая по возбужденному по факту бандитского нападения на город уголовному делу проводила осмотры места происшествия. В первую очередь следовало произвести осмотры трупов убитых при штурме здания РОВД девяти сотрудников милиции, шести боевиков и четырнадцати жителей города, которые были свезены во двор здания УВД.
Руководили проведением осмотров трупов старший помощник прокурора Ставропольского края, начальник отдела по надзору за расследованием особо важных дел прокуратуры края Ю.И. Змиевский и начальник методико-криминалистического отдела прокуратуры края А.М. Сучков (позднее присоединился к участию в проведении этих следственных действий и я).
Все следственные действия в обязательном порядке фиксировались помимо протоколов еще и на фото - и видеокамеры. И тут возникла проблема с работой видеокамеры - шла наводка сигнала от высокочастотных кабелей связи (во дворе РОВД стояла автомашины спецсвязи командующего СКВО).
Александр Михайлович Сучков поднялся в штаб к командующему и, представившись, попросил временно отключить радиостанцию. Квашнин, хотя и не сразу, но согласие все же дал. Однако связисты, видимо, хорошо знавшие крутой и непредсказуемый характер своего генерала, отказались выполнять устное распоряжение, требуя письменного приказа. После повторного обращения криминалиста, Квашнин «разрешил» ему «действовать по своему усмотрению», хотя письменного распоряжения вновь так и не выдал. И когда прапорщик-связист в очередной раз отказался выключать радиостанцию, Александр Михайлович «по своему усмотрению» просто обесточил её, открутив фишку силового кабеля...
Осмотр продолжился.
1.
Басаевцы прочёсывали центр города, охватив его несколькими группами, словно живым гигантским и беспощадным тралом, стягивая концы к середине, к площади перед зданием сбербанка и администрации Будённовска.
Под окнами сбербанка догорали две расстрелянные легковые автомашины и бензовоз.
Разношёрстная толпа людей, захваченных этим тралом, обезумевшая от страха, безысходности и неверия в случившееся, сбилась в тесную кучу, словно эта близость к таким же несчастным могла им помочь выжить, сохранить остатки рассудка и веры…
Людмила Чебрикова, следователь Буденновского РОВД, молодая женщина с яркими и выразительными восточными чертами лица, судорожно искала подходящую щель между бетонными плитами площади, чтобы спрятать туда служебное удостоверение. Знала, что террористы расстреливают сотрудников милиции и военных на месте, без лишних разговоров. Хорошо, что сегодня она была не в форменной одежде, а в лёгком по погоде платьице, облегающем её невысокое, плотное и складное тело. Вот жаль только, что не было у неё с собой никакой косынки или шарфа, чтобы прикрыть густые чёрные волосы, спадавшие расплавленной немилосердным солнцем волной на спину. Глядишь, и приняли бы чеченцы за свою, за мусульманку…
Захватили её на выходе из здания администрации, куда Людмила пошла перед самым обеденным перерывом, чтобы отнести пару запросов по уголовному делу. Процессуальные сроки поджимали, а так, не по почте, было быстрее…
2.
Время приближалось к полудню, и Александр Андреевич Пантюшко - директор семейного детского дома - спешил. В его автомашине на заднем сиденье с тяжёлым приступом аппендицита лежал в полубессознательном состоянии приехавший погостить на пару дней давний товарищ по альпинистскому братству – Дима Гриднев. Приступ скрутил его пару часов назад там, в селе Архангельском, где в лесу на берегу реки Кумы расположился летний лагерь детского дома. Пока Александр Андреевич возил друга в фельдшерский пункт, пока старенький, глуховатый фельдшер осматривал больного, время ушло.
Диме становилось всё хуже и хуже.
Фельдшер безапелляционно выставил диагноз: «Острый прободной аппендицит! Срочно оперировать, иначе - перитонит и смерть!»
До буденновской районной больницы было километров тридцать.
В приёмном покое сориентировались быстро и профессионально.
Гриднева увезли в операционную.
Александр Андреевич нервно ходил у приёмного покоя хирургического отделения и курил, ожидая результатов операции, когда со стороны ворот больницы раздались автоматные очереди, звон разбитого стекла, а затем несколько взрывов.
«Учения, что ли?» - подумал машинально Пантюшко и тут же увидел, как к приёмному покою бегут увешанные оружием чернобородые с повязками на головах и одетые в камуфляж люди.
Первый из подбежавших, низкорослый, желтолицый и узкоглазый, похожий то ли на калмыка, то ли на казаха, злобно ощерясь, без разговоров ударил Александра Андреевича прикладом автомата наотмашь, метя в лицо.
Альпинистская сноровка спасла Пантюшко от стопроцентного перелома челюсти и сотрясения. Он успел среагировать, отклонившись в сторону, и удар пришёлся в плечо. Охнув от боли, Александр Андреевич прислонился к стене здания, медленно оседая вниз, чтобы не провоцировать на продолжение расправы.
Узкоглазый пробежал дальше в приёмный покой, а к Александру Андреевичу подбежали двое бородачей, судя по лицам, ещё довольно молодых людей, и наставили на него автоматы:
- Вставай! Кто такой? Милиционер? Лётчик? - посыпали они наперебой вопросами.
- Да нет, учитель я, из Архангельского. Привёз больного друга на операцию, - рассеял их насторожённость Пантюшко.
- Заходи внутрь! - подтолкнули его к двери боевики.
То, что это боевики, сомнений у Пантюшко уже не было. Вот только откуда они здесь взялись, в степном Будённовске? С этой мыслью он и вошёл в стены больницы, которые на долгие пять суток станут для него и домом и тюрьмой, а для кого-то и последним приютом…
3.
Полуторатысячную колонну заложников боевики пригнали где-то через час после захвата больницы их передовым отрядом. Быстро рассортировали заложников на несколько групп, выдёргивая из плотной людской массы подозрительных, после чего загнали людей в больничные корпуса.
Начинался второй этап коварного басаевского замысла привлечь к войне в Чечне и к его персоне лично общественное мнение, а также вынудить Правительство и Президента России прекратить боевые действия на территории Чеченской республики и действовать по его сценарию…
Как это происходило за стенами захваченной больницы, теперь в мельчайших подробностях знают практически все, благодаря рассказам журналистов, очевидцев и участников тех событий из числа военных, милиционеров и сотрудников спецподразделений.
Как это происходило там, внутри этих больничных стен, мы до конца не будем знать ещё долго: бывшие заложники предпочитают об этих днях не вспоминать, а если и приходится вспомнить – больше молчат, вновь и вновь прокручивая про себя, как киноплёнку, события ушедших дней. Большинство боевиков во главе со своим предводителем Шамилем Басаевым уже мертвы и ничего не скажут, остальные, почти все из оставшихся в живых боевиков, даже после суда предпочитают молчать о своих «подвигах»…
4.
Так уж получилось, что Александру Андреевичу вместе с группой других заложников боевики определили местом расположения большой холл коридора перед ординаторской. Снаружи ещё не стреляли, а то бы он выбрал более защищённое от пуль и осколков место. Это и предрешило дальнейшую его судьбу. Внешне спокойного, интеллигентного учителя с аккуратно подстриженной чёрной с сединой бородкой басаевцы сразу выделили из серой, нервно всплескивающейся криками, плачем и стонами людской массы, велев ему пройти в ординаторскую. Там расположилось что-то вроде малого штаба террористов во главе с рослым бородачом по имени Асламбек. Он, как и все его товарищи, был в камуфляжной армейской форме, в разгрузочном жилете, набитом гранатами и рожками к автомату. Голова его была повязана зелёной повязкой с какой-то надписью, исполненной, вероятно, арабскими буквами. Кроме короткоствольного автомата, висевшего у него за плечами, Асламбек не выпускал из рук ручной пулемет.
Высверкнув из-под густых чёрных бровей оценивающим взглядом, он без церемоний, гортанно рубя фразы, спросил у Пантюшко:
- Кого знаешь в прокуратуре? Мы её не нашли. Звони. Пригласи к телефону старшего!, - и подал Алесандру Андреевичу телефонную трубку.
Заторможено подумав, откуда они знают, он машинально посмотрел на стенные часы, висевшие в ординаторской и, беря трубку, отметил про себя время - 15 часов 30 минут. Поколебавшись, набрал знакомый номер…
Это был номер телефона в кабинете его жены Людмилы, работавшей помощником прокурора в межрайонной прокуратуре.
О том, что это было простое совпадение, не знал никто…
Людмила Ивановна потом скажет: «Это судьба!»
А за минуту до этого звонка она, чудом избежав захвата в заложники перед городской площадью, где оказалась по пути из нотариальной конторы, позвонила в Архангельское, в детский дом, и с ужасом узнала, что её муж на собственной легковой автомашине незадолго до обеда повёз больного товарища в Будённовск, в районную больницу, которая теперь захвачена боевиками.
С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, не выдать себя ненароком, Александр Андреевич стал слушать…
Трубку сняли после первого же гудка, словно ждали…
А Людмила Ивановна действительно ждала и молила бога, и всех святых угодников о том, чтобы Саша позвонил…
Крика и слёз она не сдерживала, когда услышала родной голос. Только обмерла, когда поняла откуда муж звонит…
- Здравствуйте, моя фамилия Пантюшко, я звоню из районной больницы, - сразу севшим голосом проговорил Александр Андреевич, - я учитель из села Архангельского. Пригласите к телефону кого-нибудь из руководства прокуратуры. С ними хотят говорить…
Он замялся, не зная как представить Асламбека, и посмотрел в его сторону.
- Помощник командира специального диверсионного батальона Шамиля Басаева, - подсказал террорист.
- Помощник Шамиля Басаева, - повторил в трубку Александр Андреевич, крепче прижимая её к уху и отворачиваясь в сторону от Асламбека, чтобы тот не услышал плачущий голос жены и не увидел его дрожащие руки и перекошенное судорогой душевной боли лицо.
- Всё нормально! - только и успел он добавить в трубку, когда Асламбек вырвал её у Пантюшко из рук.
- С кем говорю?! Слушай внимательно! А если ты мужчина, приходи, поговорим здесь! – без обиняков начал Асламбек.
Благо, что прущая из боевика наружу гордость от сознания того, что он причастен к свершению захвата целого города и многих сотен заложников, и надменность перед лицом поверженного врага, притупили его наблюдательность. Асламбек не заметил странности поведения учителя. Он любовался собой, продолжая рубить в телефонную трубку короткими, жёсткими фразами ответившему на том конце провода заместителю прокурора. Террориста такой уровень для ведения переговоров не устраивал. Он описал сложившуюся волей Аллаха и стараниями его бойцов обстановку и потребовал для переговоров представителей власти и журналистов.
Александра Андреевича с началом переговоров из ординаторской вывели.
5.
Чеченцы относились к заложникам, как к выгодно приобретённому имуществу, с видимой доброжелательностью. Они перед началом первого штурма больницы даже укрывали и успокаивали заложников, вели задушевные разговоры о жизни, о детях, о политике, угощали женщин и детей «сникерсами» и лапшой быстрого приготовления из своих сухпайков. Были и песни под гитару, и даже танцы, было доведенное до сведения каждого распоряжение Басаева под угрозой расстрела исключить сексуальные домогательства в отношении женщин-заложниц.
Людмила Чебрикова оказалась вместе с несколькими сотнями заложников в главном административном корпусе захваченной больницы. Среди них было много знакомых: две женщины Нина и Тамара, работавшие помощниками прокурора в межрайонной прокуратуре (их спасут, по очереди выведя из больницы в течение четвёртых суток осады), Лена Симонова - статист РОВД (погибнет во время первого штурма, когда здание, в котором они первоначально находились, загорится, и заложники станут перебегать в соседнее крыло), Кравченко из налоговой полиции, военком Болдырев (сможет спастись, выпрыгнув со второго этажа во время штурма), девчонки из БТИ и из администрации. Их всех не расстреляли только потому, что те, кто их знал, не выдали…
Из тех, кто вместе с Людмилой еще находился в комнате, бывшей кабинетом заместителя главного врача больницы, практически все знали, кто есть кто. В какой-то момент, вглядываясь в лица товарищей по несчастью, она с содроганием и испугом узнала среди заложников парня, который являлся обвиняемым в совершении злостного хулиганства по уголовному делу, которое она расследовала и недавно направила в суд для рассмотрения по существу…
Когда боевики, перед тем как распределить заложников по кабинетам, потребовали сообщить, есть ли среди заложников работники прокуратуры, милиции, администрации или военнослужащие, никто не дрогнул, не сподличал, не предал, а этот парень, кажется, Варданян Рустам Грачикович, наоборот, заслонил Людмилу собою, чтобы её не было заметно…
В основном заложников распределили по комнатам по внешнему периметру здания, откуда ожидался штурм. В первый же день всех всколыхнуло и ужаснуло известие о том, что террористы расстреляли пятерых захваченных лётчиков и милиционеров. Заложников расстреливали со стороны двора, но информация моментально передалась по коридорам. Женщины самоотверженно стали прятать своих мужей и просто знакомых под столы и кровати.
За свою судьбу Людмила как-то особенно и не переживала. Всё заслонила тревога за мужа Сергея, работавшего оперуполномоченным уголовного розыска, и бывшего в день нападения террористов на службе, да за оставшихся дома двоих малолетних детей: десятилетнего сына Славку и шестилетнюю дочь Катюшку. Молва быстро разнесла весть о том, что бандиты в первую очередь захватили райотдел милиции, и при этом погибло много сотрудников РОВД.
Первый и второй штурм больницы она помнила обрывками, как кошмарный сон. Коптящее пламя от всего мыслимого, что может вокруг гореть, грохот выстрелов с обеих сторон, взрывы, свист и сочные шлепки пуль и осколков в деревянные переплёты рам и в мебель, в штукатурку стен, известковая и кирпичная пыль, гарь и дым, кровь, плачь и крики живых, стоны раненых, вечное молчание мёртвых…
Из расстрелянной и горящей больницы её вывел ранним утром 18 июня начальник шестого отдела УБОП ГУВД СК Володя Попов, друг семьи и оперативник, что называется, от бога. Людмила даже не удивилась, увидев его, заросшего русой бородой, в камуфляже, в наголовной повязке, ничем не отличавшегося с виду от боевиков, в сопровождении помощника Басаева – Асламбека. Пока она и ещё несколько освобождённых из басаевского плена женщин быстро шли в сопровождении Попова к расположению федеральных войск, пригибаясь от шальных пуль, Людмила всё порывалась спросить его о муже, но натыкалась на предостерегающий взгляд…
А когда за воротами больницы за рядом бронетранспортёров, их обессиленных подхватили под руки свои бойцы, и Володя наконец смог открыто, не скрывая своего знакомства, подойти к ней, она по его взгляду, по лицу поняла:– случилась беда!
- Где? Когда? - только и смогла вымолвить она, прислоняясь спиной к горячей шершавой броне боевой машины.
- В первый день здесь, во дворе больницы, попал под огонь снайперов. Узнал, что тебя нет ни среди живых, ни среди убитых и что ты перед нападением уходила в администрацию. Понял, что ты оказалась в числе заложников, и сломя голову рванул на вашей «шестёрке» сюда, под пулемёты…, - устало и скупо выдавил из себя Попов, участливо обнимая Людмилу за плечи и прижимая её голову к пропахшему потом и гарью камуфляжу.
- Ты поплачь, легче будет, - погладил он её по голове.
Легче не стало ни тогда сразу после страшного известия, ни через девять, ни через сорок дней, ни через год…
Только боль в душе притупилась и обжигала вновь, когда всё приходилось вспоминать в очередной раз.
6.
Александра Андреевича судьба охранила от пуль и осколков, что летели со стороны федералов. Охранила она его и от пуль чеченских. Вышел он из больницы 19 июня 1995 года с колонною освобождённых заложников, обессилено ползущей под палящим солнцем сквозь оцепление вооружённых, одетых в бронежилеты и каски солдат и милиционеров в большую, проделанную взрывом в железобетонной ограде больницы дыру. За оградой в числе встречающих была и его жена Людмила Ивановна, не скрывавшая слёз радости, осунувшаяся и похудевшая от бессонных, тревожных дней и ночей, что провела у телефона в приёмной прокуратуры, ожидая любой новой весточки от мужа или о нём…
Погиб он ровно через год в нелепой, сминающей и рвущей, как бумагу, даже железо, автомобильной катастрофе на трассе Будённовск – Минеральные Воды.
Две судьбы пересеклись в огне и горе, а потом пошли рядом, в вечность…
Декабрь 2006 - май 2009 года.
Картинно, с форсом площадным
разлёгся Кисловодск.
Черкесской дикой лошади
природный гордый лоск
в обличье этом грезится
на первый, свежий взгляд.
А ближе – вижу лестницу
в фонтанах, променад;
парк старый с терренкурами,
с гуляющей толпой.
Зайду под ели хмурые
«косыгинской» тропой.
Потом – на «Красно солнышко»,
а после – пить нарзан!
В речушке видно донышко –
водичка - что слеза.
У мостика «капризного»,
где Лермонтов грустит,
лицо водичкой сбрызну я,
чтоб бодрость обрести.
Купчишкой разухабистым
у парковых ворот
куплю «зелёных» за полста
на масле натюрморт.
Затарюсь сувенирами,
чурчхелы прихвачу,
хычинов с мясом, сыром и
грамм двести коньячку.
Грамм двести – во спасение,
(не пьянства ради пью).
Суббота с воскресением
Прошли как час в раю…
Туманной дымкой скрадывался Сочи,
На рейде вахту нёс сторожевик,
Буйки мотались шлейфом многоточий.
Пригладилось волненье только к ночи,
И пал закат под облаком в крови…
Безудержно пиликали цикады,
Как будто ткали тысячи станков…
Шторм выдохся. Ни ветра, ни прохлады.
Аверс луны утерянной наградой
Вдруг заблестел меж рваных облаков…
02.08.2015
В пять утра блеснуло море
Серебристый рыбкой робкой
В серых гребнях волноломов,
С поплавками кораблей.
«Тири - так» колеса вторят.
С глупой радостной улыбкой
Я смотрю в окно вагона
На такой парад-алле…
А к полудню все поблекло:
Пляж гравийный, ноги сбиты…
Это вам не Коста – Браво,
Не Египет, не Тунис…
И стоит такое пекло!
Много пива и «Мохито»,
Грязь, бардак, еда – отрава.
И кричит душа: «Вернись!»
02 - 12.07.2014
Щекочут волны ласково
Подошвы обожжённые.
Бикини мажут красками
Натуры обнажённые.
Затерян под Жироною
И утомлён экзотикой,
Бреду седой вороною
Среди голов и зонтиков.
Лежат Мадонны томные
С презрительными минами.
Есть белые, есть тёмные,
Есть - очень даже милые...
У них свои компании,
И все они со свитами.
Для них - как дом Испания
С быками и Лолитами.
А мне милей Алёнушки...
И сразу сердце ёкает:
Хочу к другому солнышку,
Степному и далёкому!
Испания.
09.07.2012
В курортном парке саксофон
Выводит с грустью неизбывной
Старинный вальс «Осенний сон»,
Звуча чуть хрипло и призывно.
«…Солдатам стало не до сна…» -
Кружат меня знакомо такты.
В цвету и зелени весна,
А на душе печально как-то.
Присяду рядом, на скамье,
С немолодым саксофонистом.
И он «на бис» сыграет мне
«Осенний сон» светло и чисто.
И вздрогнет струнами душа
Созвучно вальсовым аккордам.
А ветер, волосы ерша,
Дохнёт в лицо холодным нордом
.
И вслед за солнечным лучом
Умчится прочь по тропкам старым...
Рекою пёстрою течёт
Людской поток по тротуарам.
Но, только редкая рука
Монетку бросит в дань таланту.
В глазах тоска у старика,
Лишь саксофон сияет франтом.
Бурлит курортный променад,
Не замечая серых буден.
Так было год и век назад,
Так будет снова, если будет…
Апрель – август 2012.
Поля в щетине бодяка,
Поля пустые – слева, справа…
Давно привычным стало, право,
Не видеть в поле мужика.
И деревеньки вдоль дорог
Стоят в разрухе – справа, слева…
Горят рябины в гроздьях гнева:
- Эх, кто б понять Россию смог?!
05.11.2011
Я вновь спешу к заветному причалу,
Где утомлённо дремлют корабли,
Где всех дорог извечное начало,
Начало моря и предел земли.
Упала ночь искрящейся вуалью
На плечи волн, на крепость, на дома,
На тонкий шпиль, что с царственной печалью
Над грешным миром ангела вздымал.
Санкт-Петербург – опальная столица,
Где соль ветров балтийских на камнях.
Хочу назад к тебе я возвратиться -
Прими, простив, заблудшего меня.
Я – пароход, морская единица
В сухих реестрах Ллойдовских контор.
Но этот шпиль всегда мне будет сниться,
И звать домой штормам наперекор.
Эх, где хозяин твой, где сила,
и кто в помойку превратил?!
* Парша́ (фавус, от лат. favus) у людей и животных — собирательное название заболеваний кожи…
01.07.2009
02.07.2009
Вот так и было в нашей хате
Лет шестьдесят тому назад:
Подушки горкой на кровати,
Диван, с лампадой Образа,
Комод с салфетками из кружев,
Машинка «Зингер», круглый стол,
Готовит мама скромный ужин,
Склонясь привычно над плитой…
Морозом белены оконца,
До искр плита раскалена,
И словно маленькое солнце
Её чугунная спина.
Гудит огонь в печном застенке,
Отец, смешно ерша усы,
Качает сына на коленке…
Ах, счастья детского часы –
Неповторимо безмятежны!
И всё, как будто бы вчера.
Коснусь усов колючих нежно,
Тайком. Пожалуй, мне пора…
Да, были ценности другие,
Мы жили проще, но дружней.
И сжала сердце ностальгия
И ничего не сделать с ней.
Нам дорога о близких память,
Они - частица, соль земли!
Вчера цветы отцу и маме
Мы с братом вместе принесли…
Но счастье, почему-то, как в тумане:
Забрезжит рыжим солнышком – и нет...
За горизонт обманчивое манит.
Туда ж идти – не хватит ног и лет!
Вот и гадает, в чем секрет таится:
Ждать журавля, синицу ли ловить?
Или, вздохнув, напиться и забыться...
Ну, есть же всё!
Ан, нет былой любви...
*- Настойка «Стрижамент» считается традиционным, легендарным напитком Ставропольского края. Изготавливается она уже более сорока лет на одноимённом заводе на Ставрополье. Напиток был изготовлен ко дню двухсотлетия края в сентябре 1976 года по инициативе М. С. Горбачёва, бывшего тогда первым секретарём крайкома КПСС. В состав настойки входит девять трав Кавказа, а именно: мелисса, тысячелистник, душица, зверобой, дягиль, мята, полынь горькая, иссоп, донник. Все травы настаиваются исключительно на лучшем алкоголе, это смесь коньяка с очищенной молоком водкой. Помимо этих ингредиентов, в рецепт настойки «Стрижамент» входят: натуральный яблочный сок, липа, корень солодки, дубовая кора…
А время немеряно для размышлений –
Лежи себе бревнышком, плюй в потолок…
Ты сам себе Троица, Троцкий и Ленин.
Клинком ледоруба – стола уголок.
И символы века
Фонарь и аптека,
И тень человека с фамилией Блок…
А зеркало кривится, корчит мне рожи:
- Ты принял мельдоний? Привет и физкульт!
Разбить его хочется жутко, до дрожи,
А после – хоть в топку, хоть «alles kaputt»!
И веко от тика
Вдруг дёрнется дико
Боясь, что рисунок случайно сотрут…
Я сущности нынче и правлю, и множу,
Сдирая как кожу тщеславье свое.
Так часто мы все же друг с другом похожи,
За миной хорошею пряча вранье.
В зиянье квадрата
Двойник Герострата –
Подобно себе отраженье мое…
Растекаются лавой
с моей Фудзиямы
и слетают слова злые камни.
Я не балован славой,
не предан друзьями,
не простак, хитрован, муракаменн…
За окном интернетным
рассветная плазма
слепит ум и глаза. Жаль, стихами
я не стану бессмертным.
Стихи – как оргазмы…
Только жизнь – как слеза высыхает…
05.02.2016
Он будет жить в своих стихах,
В сердцах друзей, родных и близких,
Тех, кто в его заветном списке
Любви, служенья и греха…
Что плоть? –
В конце концов труха.
И лишь душа и память вечны.
В реке далёкой, звёздной, млечной
Они не будут затухать,
Они вольются в макрокосм
И станут частью мирозданья.
По вере, делу и страданьям
Нам всем воздастся.
И без слёз
Мы сквозь года глядим назад,
Где было всё: любовь и счастье,
И бед непрошенных ненастье,
Так, что хватило – за глаза…
Свой час узнаем мы навряд,
Но, верим, верим без сомненья,
Что жив поэт в стихотвореньях:
Стихи и мысли не горят!
Он будет жить в своих стихах,
И глас его, как Пимен звонкий
Над ставропольскою сторонкой
Звучать останется в веках!
13-14.10.2015
В бой поднимает музыка стиха,
Когда звучит солдатскою трубою,
Когда вскипает кровь от ритмов боя,
И, расставаясь с жизнью и судьбою,
Идут бойцы без страха на врага.
Есть и такая музыка стиха,
Что наплывает ласково и нежно,
Как океан, могучий и безбрежный,
Скрывая вмиг под пеной белоснежной
Песок души, спокойна и тиха.
Слезу рождает музыка стиха,
Что запоёт скрипичною струною,
Пронзительной, надрывной и больною,
Пронзая сердце спицею стальною,
След оставляя жгучего штриха.
Нас окрыляет музыка стиха,
Что бабочкой прозрачно-невесомой
Порхает, чудо - крыльями несома.
И, откликаясь каждой хромосомой,
Готовы вслед мы птицами порхать…
Бывает разной музыка стиха,
Как песня, что никем ещё не спета…
Нет в этом однозначного ответа:
Поэзия для истого поэта –
Как тайна первородного греха!
И только там поэзия глуха,
Где без сомнений скажут графоманы,
Любови прославляя и туманы,
Из слов нагромождая вороха,
Что знают всё о музыке стиха!
07 - 08.10.2014
2."На Чёрной речке"
«Погиб поэт! — невольник чести, —
Пал, оклеветанный молвой…»
М.Ю. Лермонтов. «Смерть поэта».
На Черной речке белый снег
Хранит безмолвие и святость.
Берёз печальная распятость
Взывает к памяти.
Для всех -
Здесь на дуэли пал Поэт,
Сражённый пулей пистолетной.
Деревьев скрип – как скрип каретный,
Через долину дней и лет.
До смерти – несколько шагов…
Взлетает хриплое: «Сходитесь!»
Дантес настроен не к защите,
И в мыслях видятся его
Расчет холодный и кураж:
- Сейчас умрёт заложник чести!
Они шагнули в вечность вместе:
Стреляет «Ульбрих»!*
В снег - «Ле Паж»!...
Застыли строем фонари,
Как гренадёры в карауле.
Мне слышен свист дуэльной пули…
Как пятна крови – снегири.
******************************
Доныне споры: чья вина –
Жены, завистников придворных…
А мне среди деревьев чёрных
Душа мятежная видна.
Чуть розоват гранита цвет -
Все обелиски словно братья.
Закрыв глаза, прочту опять я
В стихах тропарь – «Погиб поэт».
* - Роковой поединок Александра Пушкина
и Жоржа Дантеса хорошо исследован историками,
но не все едины в том, из каких пистолетов
стреляли на дуэли поэт и его противник.
Одни утверждают, что они пользовались оружием
немецкого мастера Карла Ульбриха, другие -
француза Ле Пажа.
- Дуэльный набор Дантеса действительно
был произведён в ателье оружейника Карла Ульбриха
при арсенале немецкого Дрездена.
- Пара дуэльных пистолетов с личным клеймом
знаменитого парижского оружейника Ле Пажа,
из которых, как предполагают, стрелял 175
лет назад на Черной речке Александр Пушкин,
выставлена во Львовском историческом музее.
3. "Закован в лёд февральской стужей..."
Закован в лёд февральской стужей
Екатерининский канал.
И город словно занедужил,
Как будто снова вспоминал
Ту ночь на Мойке, дом двенадцать,
Тот поминальный треск свечей,
И тех, кто с Пушкиным прощаться
Пришёл без пафосных речей.
Метель читала отпеванье,
И белым саваном мосты
Перестилала на прощанье
Перед дорогой в монастырь.
Пуста Конюшенная площадь,
И мнится: дробный стук подков,
И тащит в ночь гнедая лошадь
В санях печальных седоков...
• - «Три руки» - У многих народов священными являются важнейшие инструменты, используемые в кузне. Это - наковальня, клещи и молот. Они именуются "три руки".
• - Сварог - древнеславянский бог-кузнец.
• - Охолонуть – то же, что и охолонуться, остыть, освежиться (после жары, бега и т.п.).
• - «Маме нёс цветы отец…» - так было на самом деле…
01.12.2012
«Погиб поэт! — невольник чести, —
Пал, оклеветанный молвой…»
М.Ю. Лермонтов. «Смерть поэта».
На Черной речке белый снег
Хранит безмолвие и святость.
Берёз печальная распятость
Взывает к памяти.
Для всех -
Здесь на дуэли пал Поэт,
Сражённый пулей пистолетной.
Деревьев скрип – как скрип каретный,
Через долину дней и лет.
До смерти – несколько шагов…
Взлетает хриплое: «Сходитесь!»
Дантес настроен не к защите,
И в мыслях видятся его
Расчет холодный и кураж:
- Сейчас умрёт заложник чести!
Они шагнули в вечность вместе:
Стреляет «Ульбрих»!*
В снег - «Ле Паж»!...
Застыли строем фонари,
Как гренадёры в карауле.
Мне слышен свист дуэльной пули…
Как пятна крови – снегири.
******************************
Доныне споры: чья вина –
Жены, завистников придворных…
А мне среди деревьев чёрных
Душа мятежная видна.
Чуть розоват гранита цвет -
Все обелиски словно братья.
Закрыв глаза, прочту опять я
В стихах тропарь – «Погиб поэт».
08.02.2012
* - Роковой поединок Александра Пушкина и Жоржа Дантеса хорошо исследован историками, но не все едины в том, из каких пистолетов стреляли на дуэли поэт и его противник. Одни утверждают, что они пользовались оружием немецкого мастера Карла Ульбриха, другие - француза Ле Пажа.
- Дуэльный набор Дантеса действительно был произведён в ателье оружейника Карла Ульбриха при арсенале немецкого Дрездена.
- Пара дуэльных пистолетов с личным клеймом знаменитого парижского оружейника Ле Пажа, из которых, как предполагают, стрелял 175 лет назад на Черной речке Александр Пушкин, выставлена во Львовском историческом музее.
Почему, всем смертям вопреки,
Я воскрес в безнадёге больничной,
Побывав самозванно и лично
У Хароновой мёртвой реки.
Возвращалась по капельке жизнь
Покатетерно и подключично.
Потолок белизны необычной
Кинолентой крутил миражи.
Обновлённую плоть взволновал
Санитарки короткий халатик...
Я в постылой больничной палате
Вкус желаний былых познавал.
От уверенных рук медсестры
Исходило тепло. И реальность
Возвращалась, тесня инфернальность,
За предел, в забытьё, за костры...
Отогрелась бродяга-душа,
И под сердцем растаяли льдинки.
Был апрель. Залетали дождинки
В приоткрытые окна, шурша…
Где расплескали ковыли
Холодный шёлк под небом знойным.
Где величаво и спокойно
Курган в обветренной дали
Стоит, одетый в латы камня,
Как скиф из древнего преданья,
Чьи племена давно ушли…
Где обожжённый травостой
Щетиной жёсткой кроет склоны.
Где я, беспечный и влюблённый,
Вдыхал таинственный настой
Полыни, чобора и мяты,
И, нежной робостью объятый,
Девичий локон золотой
Ласкал. Там жирной запятой
Пятнало солнце лист заката.
И мысль, крамольная когда-то,
Пронзает истиной простой:
Всё было в юности прекрасно,
И прохожу я не напрасно,
В который раз дорогой той…
28.09.2011
Прости, мой брат, что не сказал
Прощальных слов на панихиде.
Прости, что так и не увидел
Твои весёлые глаза.
К другим, печальным берегам
Плыви, моряк, в ладье Харона,
Туда, где маршей похоронных
Не слышат вечные снега,
И вдруг наступит тишина
Так неожиданно жестоко.
Мы, как всегда, не знаем срока,
Кода с косой прийдёт "ОНА"...
Горим, взрываемся, пылим,
Спеша поймать жар-птицу счастье.
И, вдруг, уходим без причастья,
Итог помножив на нули.
Не прав был тот, кто говорил:
- Мы допоём, и мы долюбим...
Любовь нужна при жизни людям!
Ты для живых добро твори.
Прости, мой друг, за косность фраз,
За скупость слёз и слов неточных.
Иди, моряк, в поход бессрочный,
Увы, теперь уже без нас...
21.08.2011
г. С-Петербург.
Ведь в жизни все - как принято в природе:
Приходит лето следом за весной,
И осень в закоулках где-то бродит,
Ведь всё, увы, не вечно под луной.
У всех времён есть чудные моменты,
Жаль только, их не ценим мы порой.
И кажутся былые сантименты
Никчёмной прошлогодней мишурой.
И, кажется, что всё уже случилось:
Достигнуты вершины, рубежи.
И жизнь, как будто, полной получилась -
Такой, как сам мечтал её прожить:
Есть дети, внуки, дом и сад у дома,
Душе отрада - верные друзья.
Вот только – всё привычно и знакомо,
И пылью покрываюсь тихо я...
Нет, всё ж-таки, весна - непреходяща,
Хоть годы к серединке подвели,
И осень жизни бабкою ледащей
Глумливо улыбается вдали…
Блуждать во тьме привычен род людской.
И Моисей, конечно, свой найдётся,
И поведёт. Так было. И такой
Сюжет известен. Летопись ведётся…
Царям, вождям, пророкам несть числа!
Ну, а народ - заложник лицедеев.
На свете нет древнее ремесла,
Чем ремесло героев и злодеев…
Так повелось: заблудится народ,
Ища дорогу верную к Синаю,
И на пути готов явиться тот,
Что сотворит кумира, ибо знает,
Как Аарон создал поводыря
Из золотых нательных украшений.
И все пойдут, Тельца боготворя,
Тропой надежд, исканий и лишений...
Но в том пути конец один всегда:
Война и кровь, и меч, что брат на брата…
«Не сотвори…» - у вышнего суда
Всегда готовы счёт, весы и плата!
Но, пока я дышу - мне любовь освещает дорогу.
И о ней я пишу – ничего мне не нужно взамен.
За любовь я отдам свою душу и чёрту и Богу.
Жаль, уходят года в пустоту, в безвозвратность и тлен.
И пока я люблю, ты не властно, жестокое время.
Я себя тороплю всё успеть, всё испить до конца.
А не станет любви - безысходности тяжкое бремя
Туго стянет петлю, краски жизни сгоняя с лица...
И тогда я умру – ни к чему жизнь транжирить бездарно.
И когда поутру огляжусь я, уже не дыша,
Бесполезная жизнь оборвётся струною гитарной,
И костром на ветру запылает над телом душа.
Ну, а если умру - соберитесь друзья на прощанье,
Сбросьте всю мишуру, позабудьте про горесть утрат.
Не спешите рыдать, мол, последнее наше свиданье…
Вы придёте опять! И словам буду вашим я рад.
Наша жизнь коротка: горький миг до конца от рожденья.
Наша жизнь как река - всё сметающий бурный поток.
Пусть не дрогнет рука на последнем стихотворении!
И пишу я пока - знать, не вышел отмеренный срок...
1998 - 2011
Кто умирал - тот знает жизни цену.
Кто полюбил – тот знает счастья вкус.
Не говори, что ты простишь измену,
Пока её не пережил укус.
Мне от судьбы не нужно снисхожденья,
Пока крылам покорна высота.
Я рад, что есть сегодня вдохновенье.
Всё остальное – прах и суета.
Страшна не смерть, а неизбежность смерти.
Грешна не жизнь, а лишь никчёмность в ней,
Что иссушает, словно знойный ветер:
И есть вода, а жажда всё сильней…
Пока живу – любовью полню чашу,
Пока люблю – ты в радость, жизнь моя.
«Чем больше пьёшь, тем жизнь милей и краше!» -
Так говорил любезный мне Хайям.
Под птичий гвалт над стрехами апрель расцвёл над миром
В тот год, когда развеялась космическая тьма.
Сказав лишь раз: «Поехали!», - для всех он стал кумиром
И человечьей вехою в поэмах и в умах.
Да, он мечтал о космосе, смоленский парень русский,
С глазами чуть раскосыми, с улыбкой, что в веках
Для всех людей запомнилась, когда дорожкой узкой
Он шёл по Красной площади, в приветствии рука…
Я помню, как напрасно мы до слёз смотрели в небо,
И все наивно верили, что видели «Восток».
И жизнь предстала сказкой, а смерть казалась небылью,
Хотя судьба отмерила единственный виток.
А как непросто, знаете, быть первым на планете,
И как остаться в памяти, растаяв в вечной мгле?
Пешком к своей обители, космической ракете,
Простые небожители шагают по земле…
Серебрятся, блестят зеркала,
В отражениях вязнет движенье.
Стала комната слишком мала
В мириадах моих отражений.
Сделал шаг – и эффект домино…
Снова шаг – и дробится сознанье.
И, ей Богу, совсем не смешно
Перед ломкою призрачной гранью.
Я один в зазеркальных мирах,
Заблудившийся, загнанный странник.
И умноженный, мечется страх,
Как в трамвайной разборке карманник.
Не найти в отражениях суть,
В нас и так многоликость безмерна.
Разобью зеркала, выбрав путь
По осколкам - хоть больно, но верно…
Закован в лёд февральской стужей
Екатерининский канал.
И город словно занедужил,
Как будто снова вспоминал
Ту ночь на Мойке, дом двенадцать,
Тот поминальный треск свечей,
И тех, кто с Пушкиным прощаться
Пришёл без пафосных речей.
Метель читала отпеванье,
И белым саваном мосты
Перестилала на прощанье
Перед дорогой в монастырь.
Пуста Конюшенная площадь,
И мнится: дробный стук подков,
И тащит в ночь гнедая лошадь
В санях печальных седоков...
Крупицу правды показать
Под шелухой пустого брёха
Порой сподобится иной,
Ещё не знавший правды цену.
У правды – крылья за спиной,
Но по крылатым бьют прицельно…
Вспухает взрывами Кавказ.
Его трясёт в жестокой ломке.
Лезгинку пляшут напоказ
Шамиля дерзкие потомки.
И смотрят бывшие друзья
Друг - другу с ненавистью в спину…
Пройдёт и это…
Верю я!
Когда найдут первопричину...
Мне противен с врагами альянс:
Враг врага – ну, какой же он друг?
Жизнь, увы, не игра в преферанс,
И она не прощает «без двух».
Я привык в поединке – на «Вы»,
Ну, а друг – это всё-таки, друг…
Может, тактики в чём-то правы.
Я – не тактик, и мне недосуг
Наводить политесов туман,
Разбираться, кто должен кому.
А врагов мне,(капризы ума...),
Всё ж достойнее бить самому!
10.08.2010
Бесспорно, что милы и хороши
Париж и Прага, Питер и Одесса.
Отыскивая гавань для души,
Я был влюблён как уличный повеса
В Святых Мадонн на Карловом мосту,
В задумчивых гаргулий Нотр-Дама,
И в тот «Бульвар Французский, весь в цвету»,
Что нежные в душе оставил шрамы,
В державный облик Питерских дворцов,
Атлантов незабвенную античность…
Но всех милей родимое крыльцо,
Где всё привычно, просто и статично.
Куда и возвращаюсь я всегда
Из странствий и обыденных вояжей.
Чужие мне не снятся города,
Но лишь один мне душу будоражит…
********************************
И каждый год июньскою порой
В кошмарном сне, полынном и тягучем,
Я вижу город, сплавленный жарой,
И просыпаюсь, болью дикой скручен.
Я видел, ставший ДОТом* райотдел,*
Заложников измученных колонны,
Десятки изуродованных тел -
Рядами, без рыданий похоронных…
Расстрелянных бандитами – по пять,
Под стенами Буденновской больницы…
Во сне, конечно, проще воевать.
Но, лучше бы такому и не сниться!
Другие мне не снятся города –
Такая вот причуда подсознанья.
Но память всё ж доносит иногда
Тот горький дым на грани осязанья…
20.05.2010
* - ДОТ - Долговре́менная огнева́я то́чка (Материал из Википедии);
* - Районный отдел милиции (РОВД) г. Будённовска, первым подвергшийся атаке боевиков Ш.Басаева в июне 1995 года.
Нас отделяют годы от войны,
травою заросли воронки-раны,
а во дворе играют пацаны
опять в неё…
И снова ветеранам
всё снятся те жестокие бои,
всё снятся те безусые ребята,
что рядом были,
те, что не дошли,
погибнув в высшем звании солдата.
А во дворе в атаку пацаны
стремглав бегут…,
и крестятся старухи:
«Не дай нам Бог ещё одной войны,
не дай нам Бог ещё одной разрухи!»
И той беды навязчивая тень
траншеями морщин перечеркнула
их лица.
А война давно минула,
но люди долго помнят о войне.
В ней безвозвратно сгинули сыны,
в ней континенты плавились и страны…
В других врагов стреляют пацаны,
да от того не легче ветеранам.
Ведь их всё меньше с каждою весной
в почётном карауле в День Победы.
Они не постояли за ценой,
а нам её до сути не изведать…
Из всех игрушек помню я одну –
зазубренную дедовскую шашку.
Я с нею пацаном играл в войну.
Тогда мы были - души нараспашку,
а нынче мы в себе и для себя,
родство своё забывшие Иваны.
Взирают на играющих ребят
и тягостно вздыхают ветераны…
Запоздалый ответ Ветру...
Ты вошел в мою жизнь, как большой, жизнерадостный Ветер,
как мечтатель поэт, жизнелюб, нараспашку душа.
Ты заранее знал, то, что смерть надо ждать на рассвете,
и спешил всё успеть, жизнь свою словно грифель кроша.
Ты ушёл навсегда. Позвала в иномирье дорога.
Ты до срока ушёл, недопил, недопел как хотел.
Много песен и тем, и стихов было сложено много.
Ты был Ветром для всех, и как ветер по жизни летел.
И кружится земля без тебя, но с тобой, как ни странно.
Да, конечен наш путь, но идти суждено до конца.
Знай, что память жива! Только долго рубцуются раны,
и от шрамов потерь так похожи все наши сердца.
22.03.2010
Сорвав оставшийся листок,
Откроем новую страницу.
Жизнь словно селевый поток
Несёт, швыряя грязью. Мчится,
Кружит, ломает, а потом -
Наверх, как можешь выбирайся:
Ползи, карабкайся, винтом
Крутись, но не сдавайся.
И так опять, из года в год
Кружит судьбы спираль тугая.
Когда-нибудь поток сомнёт,
В пучину мрачную свергая...
Вся жизнь – ирония судьбы
Из катастроф, побед, свершений,
Приобретений и лишений,
Надежд, сомнений и борьбы.
И нескончаема игра –
Весь мир театр, а мы актёры.
Есть вдохновенье для пера –
Пиши, поэт, отбросив шоры!
Сорву листок календаря,
Вина бокал налью беспечно…
Писали древние не зря:
"Жизнь коротка,
Искусство вечно!"
28.12.2009
Который год дожди свинцовы,
И снег кровав, который год.
И сам с собою бьётся снова
За Русь, за Матушку народ...
А ночь – как день в огне и гари,
Металл разит со всех сторон.
В шинелях серых комиссары.
В шинелях серых белый фронт.
В ночи сошлись непримиримо
Здесь грудь на грудь, и длань на длань.
И смерть неистово и зримо
Опять свою сбирает дань.
Под не остывшими телами
Земля горит, и больно ей.
Они приникли к ней, как к маме,
Но каждый с правдою своей,
И здесь остались в поле чистом…
(Другим чуть больше повезло,
Кто не попал в подвал к чекистам
И выжил всем смертям назло.
Их ждут Харбин, Шанхай, Европа,
Тоска по Родине святой,
А через тридцать лет окопы
И смерть уже в войне другой...)
…………………………………
Мы с детства верили в те сказки,
Легендам праведным сродни,
Про «штурмовые ночи Спасска»,
И «Волочаевские дни».
И эти песни строевые
Про подвиг «пламенных борцов»
Мы пели, зная, что живые
Сыны в ответе за отцов.
Но с тайн срываются покровы.
Мы крохи правды узнаём...
Оно жестоко и сурово,
Россия, прошлое твоё.
С кого спросить за то, что было?
От тех вождей – лишь прах и тлен.
И кровь, и гарь дождями смыло.
Дым сдули ветры перемен.
Тела бойцов землёю стали.
На сопках - пеплом ковыли,
Да обагрёнными перстами
Багульник рвётся из земли...
И пусть, истории уроки
Порой нужны лишь нам одним,
Не вышли давностные сроки,
Коль память в сердце мы храним!
29.10.2009
Мы собирались чинно у стола,
Садились в ряд с отцом и младшим братом.
Ложилась скатерть, ломка и бела,
Стол обнимая складчатым квадратом.
Гудела печь под натиском огня.
Как махаон мелькала сковородка.
И кот Василий – добрая родня
К столу спешил хозяйскою походкой.
А мама раскраснелась у плиты.
Движения расчетливы и чётки.
И раз за разом жаркие пласты
Слетали к нам на стол со сковородки.
И всем хватало, только успевай!
Три пёрышка гусиных нам подмога –
Блины топлёным маслом поливай,
Сметаны миска им смягчит дорогу...
..................................
Взгляну порой назад на сорок лет –
Мы дружно жили, хоть и небогато.
Родителей давно уж рядом нет,
Они остались там, в шестидесятых...
Воспоминанья эти так нужны,
Хотя и тень печали навевают.
А солнечные мамины блины
И душу мне, и сердце согревают...
16.10.2009
Был певцом полей пшеничных,
Думал, это – навсегда…
C детства жил среди привычных,
Может, в чем-то необычных,
Но простых, людей труда.
Помнят труд крестьянский руки.
Но, судьбы извилист путь…
И уже не знают внуки
Тех забот и той науки,
И буханки хлеба суть.
* * *
Над книжной полкой – фото в ряд.
На них – отец и мать,
Как будто - «Здравствуй!», - говорят,
Лишь стоит рядом встать.
У мамы не было наград –
Да не о том печаль!
А у отца – как на парад,
Рукою тронь – звучат…
На тёмном поле пиджака,
Теснясь ребром к ребру,
Медалей ряд блестит слегка,
И чернь по серебру.
За позолотой орденов
Тяжёлый труд - как рать.
И это первый долг сынов,
Им жизнь вторую дать…
Отец устало смотрит вдаль -
Сюда, через года.
И вехой каждая медаль -
Побед, утрат, труда.
Водил он в поле трактора
С четырнадцати лет.
А десять минуло вчера,
С тех пор, как Бати нет…
Пред глазами, как в кино,
Мелькают кадры дней:
Страда, горячее зерно,
И жажда всё сильней.
Как муравей за муравьём -
Комбайны держат строй.
И я – мальчишка, за рулём,
И занят - не игрой!
Металл расплавиться готов,
Забился ветер в тень.
Глотаем с пылью сто потов,
Пока в разгаре день.
Зерно патроном боевым
В обойме колоска.
И мы под солнцем полевым
Как после марш броска…
* * *
Я не стал, как отец, хлеборобом.
Так уж вышло, так сам выбирал:
После службы матросскую робу
Я сменил на пиджак.
На Урал
Променял Ставропольские нивы,
А на книги сменил трактора.
И лесов изумрудных разливы
Мне милей, чем степная жара.
И в селе я бываю нечасто,
Но всегда - на родительский день.
Три медальки надену – похвастать:
- Знай, мол, наших! Мы тоже в труде…
Вспомним близких. И в светлой печали
Помянём их в дни памятных дат.
Я храню ордена и медали…
В тусклом блеске отцовских наград
Часто вижу далёкое детство,
Отчий дом и сирень у крыльца.
Ну, а если подольше вглядеться -
То, бывает, увижу отца,
Как на фото прильнувшего к маме
Жёстким срезом крутого плеча…
Перед ними я светел, как в храме.
В них – истоки, начало начал.
1971 – 2010 – 2012
1997-2010.
27.11.97
19.10.96
И птицы умолкли, совсем не поют,
Родные покинули гнёзда.
Как будто один я стою на краю,
Где солнце погасло и звёзды.
Где чёрная ночь, беспроглядная мгла
Без берега и без причала.
Была ли любовь? Да, конечно была,
Но только других повенчала...
01-07.08.2009
21.07. - 07.08.2009
Ставрополье — хлебный край:
Медь пшеницы, да курай,
Пот рубахой утирай -
На току всё в злате.
Помню хату, да сарай,
Сад — что хочешь выбирай.
Балалаечник, сыграй
Как когда-то Батя...
Вырос в этом я краю.
И наивен был, и юн.
Прозывали — Гамаюн
Всех в седьмом колене.
Батька крепкий был казак,
И суров, коль что не так;
Из Хопёрских был рубак,
Что не гнут колени.
Был скупым он на слова,
Мог, часами, однова,
Засучивши рукава,
Промахать летовкой.
Размахнулся раз и два -
Валко стелется трава.
Сталь, увы, всегда права,
Коли машут ловко.
Пестроцветие в лугах,
Травы буйные в стогах,
Правда-матушка в ногах,
А вечор далече.
Цвет с пыльцой на сапогах,
Солнце в радужных кругах,
Выжимает каждый мах
Пот и соль на плечи...
Сколь дорог с тех пор прошли
Мы по щиколки в пыли?
На курганах ковыли
Помнят все свиданья.
Помнят звёзды, что вдали
Васильками расцвели,
Как мы трепетно могли
Там шептать признанья.
Эх, как годы пронеслись,
Как деревья разрослись,
Как и мы — и вширь, и ввысь,
Только не седеют...
От гнезда оторвались,
Ран, да шишек набрались...
«Да,- сказал бы Батя, - жисть,
Что поделать с нею?»
21.07.- 06.08.2009
Мужчина должен всё успеть:
Детей взрастить,
и дом построить,
и полюбить,
и поумнеть,
а то чего ж он будет стоить?
Мужчина должен всё стерпеть:
и боль,
и горечь пораженья,
успехов головокруженье,
тоску,
нужду,
и близких смерть.
Но, только лишь - не униженье,
Но, только - не измены плеть,
что хлёстко бьют на пораженье.
Держать удар –
не песню спеть!
Мужчина должен...
Ах, долги!
От них несчастья все и беды.
Отдать достойно их смоги,
иль не копи.
Ну, а победы -
не главное,
и не итог
всему тому,
что в жизни смог...
01-13.07.2009
То ранняя боль, то чужая война,
То горечь утрат, что испита до дна –
Да мало ли разных бывало причин?
Но мы ведь из стойких, пожалуй, мужчин.
Не продана честь, а в бою спасена.
Мы живы невзгодам назло, старина.
И не надевали мы лживых личин -
Ведь мы из порядочных, всё же, мужчин.
За всё в этой жизни платили сполна:
Порой непомерной бывала цена,
Тоска подступала – хоть криком кричи!
Но мы из числа настоящих мужчин.
И радует лето, тревожит весна,
И в сердце любовь, что бывает одна.
С ней хочется новых достигнуть вершин.
Ну, что ж, мы не хуже обычных мужчин.
Заботы, работа, семья и жена,
И дом, как положено – чаша полна.
Мы сами ковали от счастья ключи,
В себе возрождая Мужчин из мужчин…
22-23.06.2009
А мы аморфны и безвольны:
ну что поделать - "C,est la vie".
И от того тягуче больно,
и яд бессилия в крови.
От безысходности уходим
кто в штопор, кто в предел иной,
и так, как принято в народе,
мосты сжигаем за спиной.
Но он ведь есть искомый выход,
он где-то в нас, он где-то здесь
начертан непонятным штрихом.
Но каждому ль дано прочесть?...
Над северным тропиком жаркое солнце,
И Боги «Ослят»* непослушных пасут,
И жидкое золото медленно льётся
По капле, по кванту в незримый сосуд.
Под тропиком Рака пьянящие танцы,
И пряностей дух, и ночей колдовство,
И золотом тусклым горят померанцы,
С природой живой отвергая родство.
Здесь в звёздных скопленьях легенды и мифы,
Здесь люди – как дети наивно просты.
Парят над вершинами снежными грифы,
Надменно взирая на мир с высоты.
По тропику Рака летят самолёты*,
И бьются рекорды, и бьются сердца…
И душу щемит непонятное что-то
При виде дорог без начал и конца.
* - звезды γ и δ Рака иначе называются «Ослята»;
* - В соответствии с правилами Международной авиационной федерации, для установления рекорда скорости в кругосветном перелёте самолёт должен максимально быстро пролететь не меньше длины тропика Рака, что составляет 36787,559 км.;
(Поётся на мотив Домбайского вальса...)
1.
В море – волна за волной.
В небе плывут облака.
Дальней знакомой звездой
Берег манит моряка.
Припев:
Гаснут огни маяков.
Здравствуй, простор голубой!
В море всегда нелегко.
Мы это знаем с тобой.
2.
День убегает за днём.
К солнцу плывут корабли.
Если взгрустнётся – споём
Про ожиданье земли.
Припев:
3.
Пенится след за кормой,
Чаек не видно давно.
Если нам трудно порой –
Мы напеваем одно:
Припев:
Сон навязчив.
Ищет борт рука.
Я тону. Вот-вот покинут силы…
Захлестнули волны облака,
И стихия солнце погасила.
Тянет бездна,
Глубь её темна.
Вязкий страх заполнил до предела
Мозг и душу. Страха пелена
Как свинцом оковывает тело.
Привкус крови
Солон на губах,
А в воде горчащий привкус смерти.
Теплохода дымная труба
Буквы SOS на небе хмуром чертит.
Крен на борт.
Заклинило рули
И ревун разносит звук аврала.
Чудом жизнь матросскую спасли
Руки друга. Память обыграла
В сотый раз
За тридцать восемь лет
Этот шторм, что небо вниз обрушил:
Вверх тянул спасательный жилет,
Друг спасал - не просто жизнь, а душу…
Пишу тебе, моя Элизабет!
Я, капитан «Летучего голландца»,
Тот, кто ушёл в безвременье болтаться
На долгих десять выстраданных лет.
Я, как Харон, вожу свой скорбный груз
Через моря на самый край рассвета,
Где есть река мифическая – Лета,
Чьих вод холодных жадно я напьюсь
И вспомню всё. Будь проклят, Дейви Джонс,
И сталь клинка, пронзившего мне сердце!
Мне никуда с посудины не деться,
И трап последний к берегу сожжён.
Но есть наш мир, наш остров на двоих,
И целый день, подаренный богами,
И тот песок жемчужный под ногами,
И наша близость, краткая как миг...
И есть сундук. В нем сердце ты хранишь.
Его тебе доверил я без страха.
Готов сложить и голову на плаху,
За день, тому, прожитому сродни…
Дождись меня, моя Элизабет!
Настанет день, когда в волнах прибоя
Мы непременно встретимся с тобою,
И пусть на час задержится рассвет…
А после вновь замкнётся вечный круг.
Но будет сын утехою пирату.
Письмо в бутылке ты найдёшь когда-то.
Уилли Тёрнер, верный муж и друг…
17.04.2011
Кораблям, как и людям, отмерян свой век.
Им впривычку разлуки и встречи.
Стапеля придают им начальный разбег,
Имена им дают человечьи…
Уготован им путь сквозь шторма и моря,
А родимый причал – как награда.
Жаль, что тонут они, и порою горят,
Ведь огонь и вода ходят рядом…
Когда, исполнена покоем,
Идёт подлодка по волнам –
Всё хорошо, не будет боя,
И на душе спокойно нам.
Нас ждут родители и жёны,
И незнакомки, может быть,
Родной причал, берёзы, клёны…
Такое как тут позабыть?
Нас ждут земли родной просторы...
А коль не ждёт кто - что с того?
Мы в тридесятом дальнем море
Искали счастья своего!
Скучаем - это наша доля.
Уходим снова в океан...
И милый русский лес, да поле
Зовут назад из дальних стран.
Порт не спит, расцвеченный огнями.
Рейд закрыт для входа до утра.
Прилегли размытыми тенями
На воде балтийские ветра.
У причалов баржи – как трамваи,
Борт о борт притёрлись – не разнять…
Теплоходы, склянки отбивая,
Ожидают завтрашнего дня.
Якорь-цепи – струнами, врастяжку.
На швартовых – чаячий базар.
И надвинул город, как фуражку
Клинья крыш по самые глаза…
Горбят спины краны- исполины.
Им любые грузы нипочём.
Кёнигсберга дремлют равелины –
Здесь давно не бряцают мечом…
Не каждый мальчишка мечтал о морях,
Но все мы играли в пиратов…
«Весёлого Роджера» - с черепом флаг
Я прятал от младшего брата:
Братишка безумно любил голубей
И к книжкам был индифферентен.
Он флагом пытался не раз, хоть убей,
Шугать голубятню. Но эти
Проказы его забывались тот час,
Как снова призыв раздавался:
- Поднять якоря! Ждут красавицы нас.
С добычей. Натягивай галсы*! -
В крапиве хранили мы свой арсенал:
Кинжалы, пистоли и сабли.
И каждый мальчишка, наверное, знал,
Где спрятан наш славный кораблик.
Нам гаванью бабушкин был огород,
А шхуною - старая тачка.
С задором сражался ребячий народ,
И были: и штормы, и качка,
И ядрами тыквы летели в кусты,
Свистели фруктовые пули…
И с ветрами странствий мы были на «ты»,
Страшась только грозной бабули…
Мальчишечье братство крепчало в боях –
Надёжное братство пиратов!
Ведь если мы вместе – не страшен нам враг.
(Бабуля не в счёт, это - свято!)
И пусть, возмужали мальчишки уже,
Под бременем лет и карьеры -
Романтика моря осталась в душе...
- Поднять якоря, флибустьеры! -
• - Галсы – это часть такелажа парусных судов, простые тросы, которыми оттягивают к носу шкотовые или галсовые углы косых парусов и крепят их.
02.09.2010
Шипит прибой у самых ног,
И гальку волны жадно лижут,
Устав от штормов и дорог.
А солнце ниже, ниже, ниже…
Серьгой цыганскою луна
Блеснула в тучках чернокудрых.
Сиянья лунного волна
Качает золотую пудру.
Вдали, в горах – Бахчисарай,
Легенд и тайн пласты и срезы…
Как дивный сон Тавриды край.
И здесь я был, любил и грезил.
И этой древней красотой
Вновь успокоен и обласкан.
Такой закат рождён мечтой,
В такие ночи пишут сказки…
Минута, две пройдёт от силы,
и раздаётся на корме:
-"Бери на гак*, не стой стропилой,
а отдохнёшь на Колыме...!"
Зажав в кулак обрывки нервов,
тяну швартовый я на шпиль*.
Наш боцман после Бога - первый,
а моряку мозоли - пыль:
усвоишь флотскую науку
с кровавым потом - будешь жив!
Ведь море, брат, такая штука:
не любит слабых на разрыв...
*- штаг - снасть стоячего такелажа, поддерживающая мачты, стеньги и паруса;
*- гак - стальной кованый крюк для крепления тросов, канатов и т.п. Имеет более 10 разновидностей;
*- шпиль - палубный механизм лебёдочного типа.
Солнце Африки –
Плазменный факел,
Беспощадно как ярость раба.
Беспощаднее только судьба,
Ещё – пуля в последней атаке…
Люди Африки –
Цвет был вам горем.
Для меня же, каков он ни есть,
Если сердце большое, как море –
Человек ты!
Пою в твою честь!
1973- 2009
1974 год.
- леер - поручень на сходнях (трапе);
- "держать краба" - рукопожатие на флоте (жаргонное выражение);
- "Славянка" - марш "Прощание Славянки";
- "отбивать склянки" - сигналы корабельного колокола - рынды, указывающие на время суток.
Чужие страны, вахты без конца
Уже в привычку, как весной капели,
Как голос популярного певца,
Чьи песни, уж признаться, надоели.
На берег сходим мы, отвыкнув от земли,
На женщин смотрим жадными глазами,
А к вечеру спешим на корабли,
Что нас к себе надолго привязали.
Пусть стали мы немножечко грубей
От соли трёх великих океанов,
Встречали нас Коломбо и Бомбей
Рекламами запретных ресторанов.
Мы пишем письма и не ждём ответ,
Ведь океан - не тёплая квартира.
А за кормою пропадает след -
Тропинка, оборвавшаяся к миру...
А тучи низкие, косматые, сырые
Касаются измученной волны.
Их ветра ураганного порывы
Швыряют, не жалея седины.
Шесть сотен миль дожди без перепада:
Экватор - не Кавказ, и не Сибирь.
А мы дождю и рады, и не рады:
Воды хватает в глубину и вширь.
1973 год.
Мало места за столом.
Вспоминаем о былом,
Чувств согреемся теплом,
Дружбой жаркой.
От улыбок так светло!
Души все – к крылу крыло…
Всяким горестям назло
Сдвинем чарки!
Собрались мы снова тут…
Вспоминаем институт.
И не важно, кто как крут
В нашем братстве!
Много лиц родных вокруг.
Будь здоров, мой старый друг!
Пьём за дружбу без заслуг –
Вот богатство!
Дай же, Бог, лет через пять
Всем нам встретиться опять,
Друга верного обнять,
Стиснуть плечи!
Этой встречи яркий свет
Будет греть нас много лет,
Ей, поверь, забвенья нет.
Пьём за встречу!
28.06.2014
Г. Екатеринбург
Все одной в бригаде масти:
Молдаване, да хохлы…
- Перекур!-
И тянет мастер
Портсигар из-под полы.
От замеса – до замеса
Полчаса. Не грех - присесть.
Две скамейки под навесом -
Всей бригаде место есть!
Кто «свои» достал неспешно,
Кто «стрельнул», как повелось,
Кто - «по пиву»: делом грешным
«Перебрать» вчера пришлось…
Сели рядом, закурили,
Затянулись дружно, всмак…
Лишь потом заговорили
Виноградарь и чумак.
- Нынче руки крутит что-то, -
Старший начал не спеша…
И пошло - о всех заботах,
И о чём болит душа:
О загубленном здоровье,
Да о газовой войне,
О Москве, о Приднестровье,
О труде, что не в цене…
Разговор – за словом слово,
Но, окончен перерыв.
- По местам! –
Взметнулось снова,
Общий гомон перекрыв.
И опять скрежещет ротор,
Ловит миксер щебень ртом.
Есть бетон, и есть работа –
Остальное всё – потом…
Мы распевались в школьном хоре,
И дружно пели «Журавлей»,
Про труд и май, про сине море,
Про всё, что было нам милей…
А после шуток и распевки
Ватагой шумной шли домой.
И узнавали псы и девки
Со всей округи голос мой.
И мы куражились не спьяну,
Ловя девчонок шалый взгляд.
Но мне одна из них - Татьяна
Была наградой из наград…
Я Таньке пел про «кари очи",
Про звёзды, горы и любовь.
И под покровом южной ночи
Мы целовались вновь и вновь.
Жаль, песни лучшие не спеты
Про юность звонкую мою:
Я раньше плохо пел куплеты,
Теперь их вовсе не пою…
Гаданья создал женский ум
Давным-давно, в жестоком веке,
Когда бессильным человеком
Случайность правила.
От дум
Уйти пытаясь, объяснить
Пытаясь, всё что ни случалось,
Решили разом обвинить
Во всём
Всё эту же
Случайность.
А дальше – больше…
Наконец,
До звёзд добрались понемногу.
Досталось и чертям, и Богу.
(Чуть не преставился Творец…)
И так проходят день за днём.
Кто сам себе шлифует грани,
Кто, в карты глядя, тихо вянет…
Ну, что же, каждому своё!
1976.
По улице моей который год
Бредут одни разлуки и печали.
В саду давно деревья одичали,
И обветшал мой дом от непогод.
Не светит покосившийся фонарь,
Под ветром, словно маятник качаясь.
И тополя с поникшими плечами
Забытые мне шепчут имена.
На стенах репродукции картин,
Да выцветшие лики фотографий.
Запутались навязчивые страхи
В тенётах прошлогодних паутин.
Но, сгинут безысходность и тоска,
Лишь звёзды в небе высветятся ночью.
Они своим бескрайним многоточьем
Надежду посылают свысока.
И кажется: с заоблачных вершин,
Где путь земной кончается навеки,
Глядят на нас былые человеки,
И мама - средоточие души.
Как в детстве с нею я поговорю,
Облегчу душу, и уйдут печали...
А вы хоть раз такое ощущали?
Скажите маме: "Я тебя люблю!"
Ведь добродетелен террор,
С врагами краток разговор!
У Революции топор –
И тот, народный.
Падет в корзину голова.
Правы, Дантон, твои слова:
Уйду я следом в известь рва,
Как пёс безродный.
Писал стихи для милых дам,
Транжирил время по судам
И нёс Свободу городам,
И в братство веру.
С мечтой о Высшем Существе
Ничуть не легче голове,
И не пройтись уж по траве
Мне, Робеспьеру…
Внизу безумствует народ –
Кровавой жертвы снова ждёт.
В экстазе выгнет эшафот
Как шлюха спинку.
У гильотины нож остер,
От крови жертв дымит костер.
А Бог с лица вселенной стер
Звезду - слезинку…
04-06.01.2016
Я хотел бы увидеть друзей и детей:
Как живётся им там, в суете и заботах?
Вдосталь хлеба и денег, и есть ли работа,
Не остался забытым, иль брошенным кто-то…?
В иномирье, увы, не приходит вестей.
Я хотел бы любимой коснуться рукой,
Заглянуть ей в глаза, поиграть волосами,
И на замки взглянуть, те, что строили сами.
Как измерить утрату, какими весами?
Жаль, что годы текут безвозвратно рекой!
Я хотел бы узнать, есть ли Мир на Земле,
И жива ли она – колыбель человечья?
Мы конечно не боги, мы смертны, не вечны…
И минуты, и годы мы тратим беспечно,
Всеми силами тщась удержаться в седле.
Я хотел бы, хотел…
А пока - я живу!
Пусть от мыслей порою и веет печалью,
Я не чувствую прожитых лет за плечами,
Только крылья, что так мне мешали вначале...
И траву под ногами, живую траву…
XXVI
"Lorsque tu fermeras mes yeux a la lumiere,
Baise-les longuement, car ils t'auront donne
Tout ce qui peut tenir d'amour passionne
Dans le dernier regard de leur ferveur derniere..."
Эмиль Верхарн
(Стихотворный перевод с французского)
Когда закроешь ты
глаза мои навек,
и долгий поцелуй
коснётся хладных век -
запомни светлый взгляд
негаснущей любви.
Жаль, не вернуть назад
былое: C'est la vie.
Склони своё лицо
ко мне в последний раз,
чтоб образ милый твой
вобрал я в память глаз,
чтоб в вечной темноте
могильного холма
меня он согревал,
и отступала тьма.
Но прежде чем сомкнёт
объятья саркофаг,
я встречу рук твоих
тепло в своих руках.
К холодному челу
на бледной простыне
прильни в последний раз,
доставь усладу мне.
С печалью уходя
в безмерно дальний путь,
я сердцу прикажу
прощально полыхнуть.
Коснётся этот жар
ушедших в мир иной.
Пусть он хранит тебя,
ведь ты всегда со мной.
06.02.2011
Из живого в округе – лишь мы с тобой,
Ты - легенда из прошлого, Чёрный Сталкер.
А вокруг – Механоиды…
Будет бой!
Это дело привычное в нашей спарке.
А железные вОроны – «карр», да «карр»…
Этих чёрных мутантов, исчадий Зоны,
Не пугают ни пули, ни копья фар,
Ни кислотная морось, ни яд озонный.
Мы идём подземельями.
Выше – смерть:
Сухо щёлкает счётчик рентген и жизни…
Одичавшие роботы рушат твердь:
Прогремят ступоходы, да привод взвизгнет…
Но, мы всё же вернулись, пришли назад!
Злобно скалятся здания арматурой:
Это нас послеядерный, новый ад,
Из похода последнего встретил хмуро.
Только зря пропахали мы сотню вёрст:
Там, за Мёртвым Туманом, сплошная свалка.
Мы идём с Чёрным Сталкером в полный рост,
Мы своё отбоялись!
Гражданских жалко…
Понравился?
……………..Мы все играли в нём
Заученные, маленькие роли,
Как звери, приручённые в неволе,
Что терпят испытание огнём.
А знаешь?
…………....Нет, не знаешь, ты пока,
Что не однажды в людях ошибёшься,
И с высоты незримой расшибёшься,
Пытаясь сесть верхом на облака.
А помнишь?
……………... Это стоит вспоминать -
Как жизнь не раз ломала о колено,
Как жгло твоё запястье имя Лена.
Другие будут, парень, имена...
Поверь мне!
………….......Словно день пройдут года.
Но, не грусти о том, что в жизни было.
Жаль, что друзей так много уходило
Непоправимо рано, навсегда.
Будь стойким!
………………....... И достойно проживёшь.
Ведь нам, браток, отмерено не мало.
Даст Бог, ещё лет сто до перевала.
До встречи.
(На меня ведь ты похож).
Но если и не встретимся, так что ж.
Твой Имярек, (как мама называла…)
P.S.
Запомни!
………….Раз предавший – да предаст.
И это тоже всё, увы, случится:
И в спину нож, и слёзы на ресницах,
И боль разлук.
Не спрашивай – когда…
Коль что забыл – так это не беда.
Не обессудь: закончилась страница.
«Служенье муз не терпит суеты» -
Писал Поэт собратьям по Лицею.
Не чаял он: коварная Цирцея
Уже плетёт тенёта красоты,
Готовя чар изысканный букет,
И яд обманов подлых, и измены.
И скоро плач печальный Мельпомены
Всех известит: «Ушёл к богам Поэт…»
В последний раз рванёт он удила,
И вздыбив белоснежного Пегаса,
Умчит к вершине дымчатой Парнаса,
Лишь прошептав: «Воздастся по делам…».
Ничто, увы, не вечно под луной -
Крылатых фраз избитая банальность
Меня опять затянет в инфернальность*
И мчит Пегас, теперь уж вороной…
И горек нам истёртых истин мёд:
Напрасно ждём, когда ж оно «воздастся».
И так порой за Фаустом податься
В объятья зла желание толкнёт!
* - Инферно - Википедия (англ. Inferno, буквальный перевод «ад», от лат. inferno — «низший… »). Обычно, применительно к человеческой жизни, означает низость, несостоятельность, духовный мрак. Замкнутый круг мучений (обычно неявных).
Инфернальность (лат. infernalis) – самоисключающее самозабвенное состояние, разность мер возможных объективных состояний человека без взаимодействия с внешним миром и с таковым.
Когда в городе гаснут праздники,
Затихает трамвайный звон,
Едут красные чудо-всадники,
Смотрят в бельма пустых окон.
Вниз по площади, от Василия,*
Прочь от храма, что льёт елей.
Твердокаменны, как Бастилия,
И сгустившейся мглы темней,
Это - души сгоревших заживо,
Революции злая дань.
По брусчатке копыт адажио
Тишины разрывает ткань.
Души веривших в дело правое,
В предначертанность перемен…
А вослед им - заря кровавая,
Да бойницы кремлёвских стен.
В мире всё повторилось заново:
Жизнь опять победила смерть,
Небеса поднимают занавес —
Роли сыграны. Круговерть…
* - Собор Василия Блаженного
Чужая жизнь - таинственна, душа чужая - тьма.
Посередине истина: что ждёт - сума, тюрьма?
…………………………………………………
Я шёл полночной улицей, я весел был и пьян.
Ледок хрустел на лужицах, луны желтел банан.
Прикрыты окна ставнями, ворота - на засов.
Вдруг, повстречалась стая мне – бродячих, злобных псов.
И мысль трусливо вертится, и снег в глазах кружит:
- Когда опасность встретится, уйди - и будешь жить...
Но, мне ли труса праздновать, когда в кармане нож?!
В бою нельзя опаздывать – иначе пропадёшь.
Кровавел снег. Озоновый хотелось воздух пить.
Решенье соломоново: убей – и будешь жить...
И нет печальней повести: гордишься ты собой,
И ножик - вместо совести, и враг тебе – любой.
……………………………………………………
«Казнить нельзя помиловать»… Задачка не проста:
Решить порой не в силах мы, где истины черта.
Но, коль судить приспело вам – не причиняйте зла:
От чёрного, до белого, оттенков – несть числа…
Веселюсь и дурачусь я жадно,
Распевая смешные стишки.
И порой получается складно -
Ведь не боги ж лепили горшки?
Я простой Арлекин, не задира,
И дурачусь я в меру, ей-ей!
Средь чужого веселья и пира -
Я о шкуре забочусь своей.
А от злобных угроз и нападок,
Что хитрить – сберегает колпак.
Лишь в душе остаётся осадок,
Горький привкус печати: ДУРАК!
Пусть! Я знаю, что многих умнее,
Я шутник, музыкант и поэт.
В общем, это пустая затея -
Рисовать Арлекина портрет…
12.04.2011
Ступени всюду. Посмотри -
Три мира в плоскости наклонной.
Но тесно, тесно нам внутри!
Триумфом вечного закона
Наш дом раскинул этажи.
Живём мы в нём, как в клетке мыши.
Широких окон витражи
Немые лики тянут к крыше.
Шершавых стен прохладна плоть.
Плотней воды воздушный омут.
Мутнеет взгляд. Хрустит стекло,
Клокочет кровь. Течёт по дому
Муаром красочным песок,
Покрыв ступени невесомо.
Монетки абрис – колесо…
Сомнений путь - прообраз дома.
Иду с трудом, как будто вверх,
Ищу конец своей дороге.
Герой, без Бога в голове,
Вернусь ли к горнему порогу?
Гулять по клетке – что в тюрьме:
И здесь, и там - кругом решётки.
Твержу неистово в уме:
- Меняю дом на место в лодке!
С трудом взбираюсь, а итог
Того не стоил. Губы в пене…
Не ждал в конце дороги Бог:
Богам не нравятся ступени.
Звонок трещал настойчиво
На весь квартал как – будто,
Как пулемёта очередь
В упор расстрельным утром.
Субъекты в чёрных кожанках
С размаху били в двери.
Шарахались прохожие,
В дорогу взгляды вперив.
И гнулась дверь закрытая,
И ужас полз по стенам:
- На милость не рассчитывай,
Вскрывай скорее вены.
Не выходи из комнаты,
Не совершай ошибку!
Запястья бритвой вспороты,
И свет расплылся зыбко,
И запестрело красками,
И затянуло в омут…
Но свора комиссарская
Пришла совсем к другому…
Огнями залито кафе.
В костёр подброшены поленья.
Сегодня – аутодафе:
Я жду свиданья, как сожженья.
В окне мелькнувший силуэт,
Тревожный импульс узнаванья...
А дождь танцует менуэт -
Неспешный танец расставанья.
Как круг спасательный, цветы
Держу обеими руками.
И чудо! – Вновь смеёшься ты,
И виден свет за облаками…
Оранж-малиновый коктейль
Разлит гарсоном на асфальте.
Нам подадут имбирный эль
В бокалах радужных из смальты.
Течёт сиропом свет с афиш.
Глаза в глаза: - Постой, мгновенье!
Был сон мой окнами в Париж,
А ночь - короткой, к сожаленью…
Мчит скакун, роняя пену,
Чуя шпоры седока.
Не от пули, не от плена
Он уносит казака.
Не полынь, не даль степная
Парню голову кружат –
Впереди, траву сминая,
Рыжий конь, игриво ржа,
За курган с невестой скачет…
Ну, а правила просты:
Догони, поймай удачу,
Призом взяв венок с фаты.
Ну, а если люб девице –
Не ускачет, всё одно:
В поцелуе жарком слиться
Двум влюблённым суждено.
Кони мчат, презрев обычай,
Стремя в стремя на закат.
Рядом жинка - не добыча,
А судьба для казака.
Хлопкороба судьбина одна:
Пот солёный с зари - дотемна.
У дехканина дыры в халате,
Да от тяжестей ноет спина.
Книга судеб давно прочтена.
Туркестан – не кишлак, не страна...
Рукотворные горы из хлопка -
И богатство твоё, и вина.
По настилу дорога трудна,
Чашу горькую выпьем до дна.
Жидким золотом капает солнце,
"Белым золотом"* жизнь нам дана.
С гор хлопчатых долина видна,
Жёлтой дыней на небе луна.
День окончен. За соль, и усталость -
Может быть, мы получим сполна…
* - "белое золото" - троп, речевой штамп, усиливающий выразительность значения понятия "хлопок".
Художник Сергей Опульс (Павлов). Картина "Хлопок. Туркестан.2002"
Ровен бег ахалтекинца.
Дремлют снежные вершины.
Конь стрелой летит, а птица –
Словно сжатая пружина.
Миг – и поднята перчатка:
Будет славная потеха.
Кровь добычи манит сладко,
Крик добычи множит эхо.
Птица – призрак урагана,
В поднебесье мчит высоко.
Над отрогами Чимгана*
Мой товарищ верный - сокол.
Нас сроднила жажда битвы,
Наша цель одна – добыча…
Клобучок* и должик* витый
Вновь наденет сокольничий.
Когти вцепятся в перчатку,
Звякнет жалобно бубенчик*…
Бьётся сердце куропаткой.
Вкус победы так изменчив…
* - Чимган – горный массив в Узбекистане, в западной части Тянь-Шаня;
* - клобучок – кожаный колпачок, надеваемый на голову ловчим птицам;
* - должик - поводок, которым сокол пристёгивается к перчатке;
* - бубенчик – обязательный атрибут соколиной охоты; привязывается соколу под хвост, или на ногу; служит для облегчения отыскания птицы с добычей в кустарнике.
23.11.2010
У солнца Арала лучи - как ножи
Пустыня украла у моря всю жизнь
От влаги былой не осталось следов
Кусты саксаула - живучей садов
Усталый погонщик, вода в бурдюке
И намертво повод привязан к руке
От солнца и пыли спасает тюрбан
Степенно верблюжий идёт караван
Баркасы застыли на вечном посту –
Они не доплыли всего лишь версту…
Но в память о милях и синей волне
Бездонное небо висит в вышине
Мы встретились - это угодно судьбе,
Но каждый останется сам по себе
В пыли якоря, и копыта в пыли -
Мы разных стихий и времён корабли…
Песок под ногами, песок в небесах
Сыпучее время в песочных часах.
Песком между пальцев уходят года.
Быть может, вернётся обратно вода…
В казематах ума – я сиделец пожизненный.
На замках аксиом многолетняя ржавь.
Я навязчивый мат заменю эвфемизмами,
Не ища переправ, жизнь форсирую вплавь.
В казематах души – семь кругов уже пройдено,
И пора надевать мне два белых крыла,
Чтобы всё же найти эту нашу прародину,
Что в безмерной вселенной бесспорно была…
В казематах любви – мы Сальери и Моцарты –
Дирижёр и скрипач, всё в едином лице…
Здесь окошки светлы, а решётки узорчаты,
И два солнца сплелись в обручальном кольце.
Каземат наших тел – ненадёжно узилище:
Для ума, для души, для любви - так мало…
Я подстилку надежд от напраслины вычищу -
Всё же будет теплей непогодам назло.
17.10.2010
Путь не знает середины,
И конца дороге нет…
Бес в ребро, в виски седины –
Не блондин и не брюнет…
Невзирая на ландшафты,
На погоды и на сплин,
Автобаном, или трактом
Выбиваю клином клин.
И когда в сторонке дальней
Мне кричат: «О, рюсс…, привьет!»
Улыбаюсь не скандально,
Ручкой делая в ответ.
И хотя вокруг чужие
И природа, и закат,
Пожелаю: «Чтоб вы жили…!»
Позавидовав слегка
Куртуазности Европы,
Пёстро-гордой как фазан.
А потом направлю стопы
Под родные образа.
Там набравши сил и веры,
Двину дальше, на Восток,
Где изысканность и мера -
Горной свежести глоток.
Мир – кольцо, земля – арбузом,
Жизнь - спиралью завилась…
Где ползком, где в шаг, где юзом,
Но всегда дорога – всласть!
16.10.2010
Где-то там, под шатром океанских глубин
затонувший наш дом, словно каменный джинн,
что в чеканном сосуде упрятан навек,
(только вряд ли добудет его человек…)
Там лежит Атлантида - последний причал,
белокаменный идол, начало начал,
позабытый богами, седьмой континент.
Мы – песок под ногами, но нас уже нет.
Переплавлены души в кристаллы слюды,
Мы - лишь узники суши в застенках воды.
Мы - былые атланты, мы – скорбная тень,
что за камешком каждым, и в каждой плите…
Словно косточку вишни, космический шквал
вдруг с орбиты привычной планету сорвал.
Дверь вселенского ада слетела с петель,
и погасла лампада…, и мир на ките
окунулся в пучину без координат.
И не важны причины. И знание – ад…
Лишь кораллы и вечность, лишь рыбы и мгла.
В никуда,
в бесконечность
комета ушла…
09-22.09.2010
Я бреду по лесным закоулкам -
От забот отдохнуть, от жары.
Вдалеке равномерно и гулко
Перелесок крушат топоры.
В унисон надрывается сердце:
Рубят лес – значит, щепки летят.
Не люблю полутонов и терций,
Не хочу бесполезных утрат...
Рвут подошвы туристских ботинок
Нежный наст лепестков и травы.
Сброшу сеть кружевных паутинок
Словно нимб со своей головы…
То ли сон, то ли явь бредовая -
Куст жасмина в лохмотьях одежд...
Снова вывела тропка кривая
К перекрёстку напрасных надежд.
Перекрёсток – распутье, я знаю,
Символический образ креста…
Дальше площадь – полянка лесная
В монументах пеньковых застав.
В красный бархат стоит разодетый
Мухомор - кардинал, а не гриб.
Может здесь отыщу я ответы,
На проспектах из сосен и лип?
Я по кругу бреду, словно леший,
Заплутавший в чащобе спьяна.
Не поможет ни конный, ни пеший,
Пробудиться от этого сна.
Будь, что будет – напьюсь из копытца:
Не найти мне в чащобе ручья…
Пробуждение может присниться?
В чём отличие сна от вранья?
От досужих и глупых вопросов
Не спасают ни сосны, ни лес…
Жалят мысли дурные, как осы
Под ехидным прищуром небес.
01-18.09.2010
«Среди миров, в мерцании светил...»
(Иннокентий Анненский)
Среди миров в мерцании светил
Кружил один я долго и грустил:
Нет ни одной залётной колымаги,
И никого, кто б встретился в пути.
Мне астероид выдан на прокат,
В тридцатом веке чёрт тебе не брат:
За три минуты выправят бумаги –
Лети, дерзай, свободен и богат…
И мы бежим от суетной Земли,
И мы уводим в космос корабли.
Одна печаль – нет дров и с водкой фляги,
Чтоб развести костёрчик мы смогли…
А на костёр – ушицы котелок,
И чтобы дым – под звёздный потолок,
И чтобы пели вечные бродяги
Про целину, любовь и пыль дорог…
И так в мечтах мой отпуск протекал,
Но вот одно я знал наверняка:
Вернусь домой – и под хмельком отваги
Махну теперь уж в отпуск на Байкал!
11.07.2010
Карабкаюсь на дерево познанья,
Сдирая в кровь и руки, и живот.
Закручиваю время в рог бараний,
Надеясь, что однажды повезёт -
Свои откроет тайны мирозданье
И выдаст мне бессмертья эликсир...
Но слишком безнадёжно ожиданье -
Бессмертен только этот Божий мир,
А мы в нём - неприметные частицы,
Сгорающие в пламени времён.
Вперёд летим, хоть нам не возвратиться.
(А, может быть, не вспомнят и имён…)
Состаримся – известная банальность.
Научимся – и это не вопрос.
Отсвечивает тускло инфернальность
В неброском серебре моих волос…
06.07.2010
под натиском скверны проблем и невзгод
возводим мы стены по брёвнышку в год
за драмою - драма, за строчкой – строка,
и дом этажами ушёл в облака…
из каждой каморки окошко в рассвет -
но грустно, и горько, и выхода нет:
из дома на сушу сгорели мосты
здесь падшие души, осколки мечты…
у каждой двери поминальный костёр,
где совесть горит, опаляя простор
и время течёт как горячий свинец
что нечет, что чёт – неизбежен конец…
над бездной парят безысходность и страх
всё тщетно, всё зря, всё развеется в прах
наш спичечный домик на острове грёз,
он медленно тонет в пучине из слёз
волна за волною смывают следы
лишь мусор и пена у кромки воды…
июнь 2010
Она идёт, как в море шлюпка,
Качая бёдрами слегка,
И вьётся клетчатая юбка
Как флаг на штоке челнока.
Слегка откинута головка,
Улыбка – ниткой жемчугов.
Стреляет глазками плутовка,
И чёткий звук её шагов
Дробится эхом в переулке
И улетает в рикошет…
Девчонка просто на прогулке,
И ей всего семнадцать лет.
Греет ноги толстый плед,
Влагой морщится стекло.
Виски с содовой - в обед,
Трубка, чай – at five o’clock.
Поздний ужин при свечах,
Стопка лондонских газет…
Тот же плед, но на плечах.
Мистер Холмс - сомнений нет!
Ночь рекламами пестрит,
До утра закрыт музей…
Я иду по Бейкер Стрит –
Ни знакомых, ни друзей.
Тот же в сполохах туман,
Как и сотню лет тому…
Неоконченный роман:
Лондон, Темза, скрипка, му…
Бесприданницей быть не желая,
Вышивала она рушники…
Два платочка, рубашка ночная,
Блузка, юбка, да половики –
Вот и весь незатейливый прикуп,
Всё, что было в её сундуке…
До сих пор я никак не привыкну –
Баба Ира теперь вдалеке…
Мне досталась в наследство подушка –
Кошка-рысь улеглась на кровать.
Ну, а пяльцы остались игрушкой:
Не понравилось мне вышивать…
В чёрной рясе поп-расстрига,
Крест, наган и пулемёт…
Анархистская квадрига
По степи несёт вразлёт.
В алых маках Дико поле –
Буйство крови по весне.
За анархию и волю
Вождь в папахе и пенсне.
Злобно рвут постромки кони.
Белый, красный – всё равно!
Вновь уходим от погони
Вместе с Батькою Махно…
Лечу! Неведом мой маршрут –
Я одуванчик-парашют.
Глазаст, воздушен, невесом
Кручусь над полем колесом.
Увижу мир с больших высот,
Пусть вверх и вдаль меня несёт.
Вот лес, вот речка, вот… труба…
Ах, как изменчива судьба!
Полёт, восторг, и вдруг удар –
Валюсь ничком на тротуар.
Конец возвышенным мечтам,
Прощай полёт и высота!
Лежу в пыли. Мой купол смят.
Мольбы, надежды полон взгляд:
А вдруг, прохожий, пёс иль кот
Меня до клумбы донесёт?!
За Дагестан, Беслан, Дубровку,
За слёзы жён и матерей.
Эх, жаль, я сдал свою винтовку,
Уйдя из Горных Егерей.
Не для меня завет Христовый –
Не подставляю я щеку.
Готов идти в поход крестовый,
Доверив жизнь свою клинку.
У моего максимализма
Есть подоплёка – сердца боль.
А страх всемирный - только призма,
А справедливость – жизни соль.
Там с протянутой рукою:
- Христа ради, -
Нищие.
Стану рядом, в веки кои,
За духовной пищею.
Кто пройдёт – тот бросит слово,
Что ни слово – золото.
Сдую с зёрен слов полову -
Всё в муку размолото…
Будет хлеб, и будет пища,
Будет кладезь мудрости…
Да обрящет, тот, кто ищет
(Хоть, порой, по дурости.)
Не бродяга, не художник,
Не убогий калика…
А рисунки смоет дождик,
Посрамив охальника.
Под церковною стеною,
Под мостом ли каяться –
Коль нет крыльев за спиною,
Век в дороге маяться.
18.03.2010
18.03.2010
Звезда полей во мгле
Заледенелой птицей
На сломанном крыле
В чертог зари стремится,
Чтоб там найти приют,
Согреть крыла и душу...
Её повсюду ждут -
Над морем и над сушей.
Сгорит звезда к утру,
Чтоб вновь с зарёй вечерней
Сказать: - «Я не умру!
Ко мне тропа из терний…»
С орбит сводя умы,
Зазывно и глазасто,
Поёт она из тьмы:
- «Per aspera ad astra».
Прибавилось морщин на склоне лет, и голову покрыло сединой.
Прошедшее, как кадры кинолент, но словно бы во сне и не со мной.
Луна глядит в промёрзшее окно – забытая, как старый канделябр.
И старое скрипучее перо выписывает снова кренделя.
А в памяти всплывают голоса и лица позабытые анфас,
Кочует по знакомым адресам надеждами навьюченный Пегас,
И юности пытливые глаза преследуют упорно по ночам,
Покрывшиеся пылью образа подмигивают трепетным свечам,
Уходят от причалов корабли на кладбище разбившихся надежд,
Усыпаны осколками любви, обрывками истлевшими одежд,
Оставленные в прошлом города и улицы далёких палестин…
Я детство вспоминаю иногда, расстроенный мой старый клавесин,
Короткое зелёное пальто с беретиком и лямками погон,
Упавшую звезду за горизонт, последний переполненный вагон…
04.03.2010
Мне глоток терпко-синего неба
Вмиг обжёг и гортань и сознанье.
Отдышаться, зажмуриться мне бы,
Но в глазах голубое мерцанье…
Лёд с огнём – переход в иномирье,
А полынная вязь послевкусья
Наполняет небесною ширью,
И в неё с головой окунусь я.
Оседают на донышке льдинки,
Меньше, меньше абсента оконце…
Улетают осколки-грустинки
К облакам, где свобода, где солнце!
Как хочется любить
Светло и безнадёжно,
Однажды позабыть
Всё то, что помнить дОлжно.
Как хочется сгореть
От искорки случайной,
Писать стихи и петь
Безумными ночами.
Как хочется взорвать
Спокойствие привычки,
И глупые слова
Шептать…
Сергей
*********
Он мимо проходил,
Он снова не заметил,
Что для меня один,
Один на целом свете,
И что горит душа
От голоса и взгляда,
И можно не дышать,
Когда он просто рядом...
Ласкать его стихи -
Хитросплетенья строчек,
Над сумасбродством "i"
Не расставляя точек,
И только в миг, когда
Желание запомнив,
Беспечная звезда
Уляжется в ладони,
Так "хочется взорвать
Спокойствие привычки,
И глупые слова
Шептать…"
Ната
Не бойся сказок. Бойся лжи.
И с правдолюбцем не дружи.
И ложь и правда ходят рядом,
Как по пустыне миражи.
Не верь посулам. Верь делам.
И помни — деньги это хлам.
Ведь нищета с богатством сёстры,
А счастье — с горем пополам.
Знай, толку нет от глупых просьб.
Кто хлеб в тебя — в тех камнем брось.
Вода и хлеб с щепоткой соли
Всегда надёжней, чем авось.
Не верь, не бойся, не проси -
Завет известный на Руси.
Коль от сумы зарока нету,
Тюрьмы чурайся, Гой Еси,
И от небес не жди щедрот:
Лишь тот, кто ищет - тот найдёт.
Пока живёшь — живи и здравствуй,
А смерть, уж точно, заберёт...
26.01.2010
Упрямо я стремлюсь ко дну,
Ведь я ныряю, не тону,
Но у фигуры я в плену –
Такое дело!
Уроки дайвинга беру,
Начхав на братьев по перу,
Но что-то рано поутру
Не тонет тело…
Во всём виновен лишний вес.
В гидрокостюм я еле влез.
При всём при том, попутал бес –
Я выпил много!
Потуже пояс затяну,
Про чёрта всуе вспомяну,
И с камнем вновь нырну ко дну:
- Прощай, Серёга! –
Зачем воткнула в колёса гвоздик?
Таким весёлым был паровозик.
Зачем ты мячик мой отнимала,
Девчонка плакса и приставала?
Ведь я не дёргал твои косички,
И даже в шарик не тыкал спичкой.
Зачем Андрюшку ты целовала,
Девчонка плакса и приставала?
Я видел всё сквозь дверную щёлку,
Ведь я и сам в ту влюблён девчонку...
Елена – капелька елея,
Дым, уголёк, что долго тлеет.
Елена – пальчики в росе,
Елена – блуд во всей красе.
А Сергий – серые печали,
Степные конники с мечами,
И скифский каменный курган,
И стылый холод по ногам.
Витает рок над именами
И даже жутко временами,
Когда который раз в судьбе
Они в единстве и борьбе,
Когда до судорог хмелея,
Друг другом до смерти болеют.
И, разойдясь на миг, навек,
Сольются вновь как русла рек.
И губы сладостно елейно
Прошепчут радостно: - «Елена!»
И уголёк запалит степь,
И затрещит кургана крепь,
И скиф, сердитый как стихия,
К ногам как дань швырнёт стихи ей.
А если дань не принята –
Была любовь, да вновь не та…
04.09.2015
И я умел неистово любить
И ревновать, сжигая душу в пепел.
Но, где теперь та чувственная нить,
В груди пожар, и сердца буйный трепет?
Душе усталой чужд адреналин
И редок пульс, и падает давленье…
Такой бедой страдали короли,
Испив отраву мирного правленья.
И доктора, наверное, правы:
Долой покой! Да здравствует движенье!
Пора сказать, что я «иду на Вы»,
Избрав любовь достойною мишенью.
И голова давно уж в седине,
И бес в ребро – всё по закону жанра…
Лишь не ищу я истину в вине:
Она в любви!
Жаль только, убежала…
Я знаю, я истово верю,
Что держится мир на любви.
Но ревность, подобная зверю,
Жестоко грызёт - C'est la vie!
Причудливо жизни плетенье:
Взахлёб и безумно любя,
Ревную тебя даже к тени,
К работе ревную тебя.
И, мучаясь этим недугом,
До встречи считая часы,
Ревную к семье и подругам,
И к радужным каплям росы,
Что льнут спозаранку бесстыдно
К твоим обнажённым ступням...
Ведь так, понимаешь, обидно,
Что ты далеко от меня!
Где-то там, на «чёрном» континенте,
В малярийном мареве болот,
О текущем думая моменте,
Загрустил однажды бегемот.
И не то, чтоб жизнь его заела,
Иль какой-то местный паразит –
О судьбе души своей и тела
Думал он, раскинувшись в грязи…
Много лет его растила мама:
(Пять, иль шесть – не так уж важен счёт).
Сорок лет живут гиппопотамы,
Жизнь – как речка медленно течёт.
Поневоле в тёплом водоёме,
Под спокойный шорох тростника,
Год от года в знойной полудрёме
Всё один и тот же возникал
В голове огромной бегемочей,
Как пиявка каверзный вопрос:
Почему, при смене дня и ночи
У него всегда влажнеет нос?
От раздумий долгих и бесплодных
Разевал пещеристую пасть…
И ложился грустный и голодный
В тростники, чтоб только не упасть.
Скрутит мир по Мёбиусной ленте,
Иль в спираль туманную завьёт -
Где-то там, на «чёрном» континенте,
Снова рот разинет бегемот…
26.01.12
Я от дверей не отойду -
Ведь ты ушла в пургу и стужу
Одна, к собачьему стыду,
Без поводка, лишь нос наружу...
Я лягу здесь же, у дверей,
На старый коврик разноцветный.
Вздремну.
Так ночь пройдёт быстрей,
А там и ты порой рассветной
Вернёшься.
Хвостиком вильнув,
Я, подвывая, брошусь в ноги.
А ты курить пойдёшь к окну,
Роняя вещи по дороге.
Тут всё понятно даже псу:
Любовь без боли не даётся.
Тебе я тапки принесу,
Не плачь, хозяйка!
Он вернётся…
Вновь перроны опустевшие вокзалов,
Вновь в окне черты любимого лица.
Нас разлука неизбежная связала
И хлестнула горькой плетью по сердцам.
Но, такая вот беда – уже бывала.
Ради встречи мы её переживём!
Вспоминаю, как меня ты целовала,
Как желанней становилась с каждым днём.
Всё пройдёт: и расставанья, и печали,
И тоска. И злая горечь неудач!
Пусть любовь расправит крылья за плечами.
А захочется – от радости заплачь…
Да, у тебя талант –
На зависть Мата Хари:
Я в пять минут сгорел,
Попавшись на «любовь»,
Тянул счастливый фант
И был в хмельном угаре,
И яд амурных стрел
Мою дурманил кровь.
Я, безусловно, знал,
Что есть конец у сказки,
Но, знай, читал Басё,
И пел про корабли.
Но, как жесток финал
Циничностью развязки:
Ты разменяла всё
На евро и рубли.
Тебя ни боль в груди,
Ни деньги не насытят,
И страсти пароксизм
Не тронет вдругорядь.
Услышав: - «Уходи!».
Я всё искал эпитет,
(Прости за эвфемизм),
К простому слову «б…дь».
Улыбнись и посмотри чуть-чуть лукаво
Васильками так любимых мною глаз.
Обними покрепче нежными руками
И уйдут от нас напасти все тотчас.
Ничего, что злится ветер за стеною,
И сугробы у деревьев намело.
Словно ангельские крылья надо мною -
Твоё ласковое женское тепло!
И снова ночь,
И снова я один.
И снова жизнь как будто в зазеркалье.
Тупая боль
Занозою в груди,
Звезда Полынь на донышке в бокале...
И снова мысли
С дымом сигарет
Умчатся ввысь к Астральному Порогу.
Ни смысла в жизни,
Ни покоя нет,
И нет пути ни к дьяволу, ни к Богу.
В холодных струях
Млечного Пути,
Как звёздный Страж сверкнёт Кассиопея.
Успеть сказать:
«Любимая, прости!»
В последний раз я, может быть, успею…
20.10.96 – 14.06. 2011
Мне скажите, всегда ль,
Возвращаться – плохая примета?
Не изведана даль
Непрожитых мгновений и лет.
Навевает печаль
Мне река под названием Лета.
Где ты лодку ни чаль -
Не получишь обратный билет.
Но я всё же вернусь,
Потому что не верю в приметы.
Поутру обернусь
Птицей Сирин, что сладко поёт.
Прочь ненужную грусть:
Мы – вдвоем, и любовью согреты.
Счастье призрачно - пусть,
Но судьба нам надежду даёт.
Лишь луна мерцает в вышине,
Да из окон,
Свет из окон.
Ты, родная, вспомни обо мне,
Мне сегодня очень одиноко!
И ещё так долго до утра -
Мне б забыться,
Мне б забыться!
Рядом ты была ещё вчера,
А сегодня будешь только сниться…
Под завесой густой ресниц
Затаилась хорьком тоска.
Мне не радостно пенье птиц,
Не ложится в строку строка.
И совсем неохота мне
Ни страдать, ни мечтать, ни жить.
Утоплю я печаль на дне…
Жаль, настоян абсент на лжи:
Он горчит и горит во рту,
Он уводит тоску в вираж
За опасную ту черту,
Где ты сон, ты фантом - мираж,
Где событий прервётся нить,
Где раскаянье - просто жест…
Я бы мог не блажить, не пить
И нести на плечах свой крест,
Но скучна и бесцветна явь
Без любви, без огня и ран.
Кувыркается жизнь моя
Как гранёный пустой стакан…
Где от вечера и до рассвета -
Всё брожу, словно старый сатир…
Всё ищу безнадёжно ответы
На вопросы, что вечны как мир.
Ореол миражей и обмана
Замерцал в огоньках фонарей.
Это ночь под покровом тумана
Провожает меня до дверей…
Драпированы листьями клёна
Очертанья заветной скамьи.
Целовал здесь когда-то влюблённо
Я озябшие пальцы твои…
Обречённо поникли берёзы
Под незримою тяжестью лет.
Я бреду.
То-ли дождь, то–ли слёзы
На щеках осушает рассвет...
1982-2010
Что-то сердце так болит по сумасшедшему.
Сколько лет, скажи, отнимет день прошедший?
Сколько радостей и бед уже не сбудется,
Потому что в мае снег идёт на улице.
У любви, как у природы - столько крайностей!
От случайности живём и до случайности.
Вот и нынче ты в продрогшей неизвестности
От любви моей далёко и от нежности…
И вдруг, остался одинок,
Не нужен, предпочтён кому-то,
Глухим презрением окутан,
За то, что стать другим не смог.
За то, что был опорой, силой,
Надёжной, крепкою стеной,
За то, что крыльев за спиной
Не отрастил. Я не мессия –
Не мне судьбу твою иначить,
Не мне предсказывать её,
Увы, но каждому своё…
И вот мой дом постыл и мрачен!
Лукавство, право, не грешно,
когда к любви нужны приправы…
Свеча горит.
Ты спишь давно.
Твой Дон Жуан у стенки, справа…
Я забросил срочные дела –
Дождь идёт, ну как сидеть под крышей?
Мокнет ночь, прохладна и светла,
Фонари гулять со мною вышли…
Я бреду по ниточкам аллей
Мимо окон через пятна света.
В розоватом комнатном тепле
Где-то ждут меня, я знаю это!
Стоит только просто сделать шаг,
Позвонить,
(Смешны порой терзанья…),
Ощутить на встретивших губах
Вкус разлук, тоски и ожиданий.
Сделать шаг…
Но я бреду опять
Через ночь, промокший и усталый.
Как мне нелюбимых целовать,
Если ты судьбой моею стала?
Жаль, что ты сегодня не придёшь.
Мы тебя так ждали, я и дождь…
Как хочется побыть с тобою рядом!
Невольно прикоснувшись к волосам,
По-детски вдруг поверить в чудеса,
И в волшебство потупленного взгляда.
Как хочется забыть про всё на свете,
И окунуться в омут синих глаз!
Мне кажется, ты думаешь сейчас
О том же…
********************
Было розовое счастье
Не виденьем, и не сном.
Проходя, ты скажешь:
- Здрасьте!
Как погода за окном? –
Проходя, ты смотришь в ноги,
Пряча взгляд зелёных глаз.
Ты мне жалкой и убогой
Просто кажешься сейчас.
Ты любовь мою попрала,
Я ж весь мир тебе дарил…
Что ж, сама ты выбирала
Мир с постели – до двери.
О том, другом, которого не знаю;
О том, что был желанней и нужней;
О вихре тех минут, часов и дней,
Последнего, не сбывшегося мая...
Мне кажется, что ты меня жалеешь,
Не думая, а стоит ли жалеть?
Пью одиночество запоем, не хмелея.
Вино разлито кровью на столе.
А синие, тревожные глаза
Всё снятся, безнадёжны и далёки.
Всё чаще, чаще складываю в строки
Слова, что так боюсь тебе сказать.
1978-2009
Май 1978
Я - слабак,
Слюнтяй,
Мальчишка…
Ну, зачем ты позвала?
От твоей зажёгся вспышки
И сгорел,
Сгорел дотла!
Боль - тебе,
Себе – презренье.
Где слова?
Как объяснить?
Как сказать, что то мгновенье
Не могло, не смело быть!
Не поймёшь!
Ты возвратила
Силу мне,
А с ней и боль
Прежнюю, что отпустила,
Давнюю,
Что вновь и вновь
Рвёт меня и одиночит.
Не прощай,
И не кори
За хмельные дни и ночи,
А пойми!
Не говори
Слов поспешных и обидных.
Я сгорел,
Сгорел дотла,
Но не смог отдать, как видно,
Ни огня, и ни тепла…
Всё…
Устал…
Виском об угол!
Ни назад, и ни вперед.
Нет, не жить нам друг для друга:
Ты не та?
Нет,
Я - не тот!
Январь 1977
Дыханье чаще…
Где же губы?
- Как сладко, пей меня до дна!-
А ветер рвётся, свищет в трубы.
А рядом – нежная она…
А рядом пламя! Рядом…
Рядом…
Друг к другу ринулись тела!
Под охмелевшим сразу взглядом
Кровать куда-то поплыла...
А страсть сильней,
Объятья крепче,
И губы не остановить.
Целую грудь, целую плечи
И что-то дикое в крови
Кипит, играет…
Бьётся ветер
С остервенением в окно.
- Любимая! –
И всё на свете
Вдруг закружило, понесло…
Луна в окно – немой свидетель,
Уставилась. Ещё темно.
И больше не стучится ветер:
Устал и он. Ты спишь давно…
Сегодня странно мы утешены...
Над головой часы – «Тик-так»,
Окошки плотно занавешены,
Портьеры в вычурных цветах.
Торшерной лампою подсвечены
Твои глаза – аквамарин.
И пролегла дорога млечная
Ложбинкой между двух вершин...
«Тик-так» - стучат часы беспечные,
Нас кружит времени река.
«Тик-так» - секунды быстротечные,
И тонким мостиком рука.
Мы в той реке два разных берега –
Две половинки: Инь и Ян,
Две сути жизненного дерева,
Две хрупких льдинки – ты и я.
У переправы кони спешены,
Ты спишь, головку отстраня.
Сегодня странно мы утешены –
Без слёз, без страсти, без огня...
Какие песни без любимой?
В пустой квартире грусть и пыль…
И время будто мчится мимо
В объятьях брошенной судьбы.
А время так неумолимо
Отсчитывает наши дни.
Какие песни без любимой? –
Всегда печальные они…
Мы решили с тобой дружить,
Мы отбросили все условности.
Будет ветер листву кружить
С паутиною в невесомости.
Очень жаль, что любовь ушла,
Поменяла и вкус, и качество.
Ипостаси добра и зла
Под листву золотую прячутся.
Мы не вздорим - так легче жить.
Что случилось - капризы возраста.
Мы решили с тобой дружить -
Затухает костёр без хвороста.
В нём как прежде нам не гореть -
Так отравлена кровь усталостью.
Будет дружба надёжно греть
Уголёчками нас до старости.
Осень жизни сыпнёт листвой,
А зима уже стала в очередь...
Мы решили, но выбор твой,
Что бы звёзды нам ни пророчили...
04.09.97
- Немалые отныне жертвы будут
И с нашей, и с гавайской стороны.
Из Кука на второе вышло блюдо,
А на десерт дошло и до войны…
Хоть, право, командор пророком не был,
Но, словно в воду тихую смотрел:
Гавайское безоблачное небо
Изжарилось на жертвенном костре.
И надолго британская корона
Своей накрыла тенью острова…
Мораль проста: не кушайте патрона!
И Кука жалко, и мораль права…
А под клёном, из бурьяна
Тот же клич несётся пьяный.
И друг друга лупят рьяно
Принц, Кощей и Бегемот.
Нынче пятница, ребята,
День рожденья супостата,
И число, что всеми клято,
Если память мне не врёт.
Хают зря число тринадцать!
Что зазря зубами клацать –
Лучше под гитару сбацать,
Чёрной пятницы блюзон.
Да, не любят эту дату
Те, кто сами же рогаты,
Те, кто сыты и богаты,
Те, кто духом не силён.
Этой ночью пахнет серой,
Кошки как обычно – серы,
А котяры – кавалеры
Злей волков. Не подходи!
Здесь тебя в объятья примут,
Скрутят, скурят вместо «Примы».
И залёг змеёй голимой
Скользкий страх в твоей груди.
А луна, размежив веки,
Слёз янтарь роняет в реку,
Цапнет рак за руку Греку, -
Впредь наука дураку!
Да плеснёт волною Лета,
Запечатав рот поэта…
Лишь рассеет морок этот
Хриплый глас: «Ку-ка-ре-ку-у-у!»…
Взрезает тьму кинжал состава
Как ноздреватый мягкий сыр.
Огни мелькают слева, справа,
Чередованьем сырных дыр.
Вагон, как принято, качает.
В купе дремотно и тепло.
Вдруг, сквозь дремоту, замечаю –
Виденье тихо в дверь вошло:
Впорхнула юная фемина –
Попутчик славный. Вот сюрприз!
И я притих, подобно Джинну,
Бесплотной тенью. Сверху вниз
Смотрю с волнением растущим:
Ни чувства страха, ни стыда…
Вот, пояс верности распущен,
Снята одежда без следа…
Какое чудное виденье!
Ключицы, грудки, кожа плеч –
Манят. И каждое движенье
Так и толкает рядом лечь,
Прижаться истово и нежно
Губами к ягодкам сосков,
Найти горячую промежность
С кудрявой горкой волосков,
Пройтись, дразня, по всем ложбинкам
Сухим, горячим языком,
По ягодичкам и по спинке,
Знакомясь с каждым позвонком!
И, предвкушая пик желанья,
У влажной щелки замереть…
Вонзить свой меч в одно касанье
И вместе в пламени сгореть…
Вагон тряхнуло словно сито,
И сна просыпалась мука:
В купе один я, дверь открыта,
И пахнет мускусом слегка…
На дворе январь - Крещенье,
А как будто бы весна:
Снег растаял, ощущенье
Пробужденья ото сна!
Солнце ярко, дни погожи,
К речке тянутся ручьи.
Вот и кошка наша тоже
Песни вспомнила свои.
Кошка вышла прогуляться –
Благо, высох тротуар.
- «Посмотри, какая цаца», -
Возмутился пёс Мухтар!
-«Здесь котам совсем не место:
Здесь – собачий променад.
Этот дворик наш с невестой.
Брысь! Спасай свой тощий зад!»
Трое псов с Мухтаром рядом –
Явно, свадебный кортеж…
Со своим собачьим прайдом -
Жучка с шерстью цвета беж.
Пять собак для кошки – слишком.
И она, махнув хвостом,
Забралась на дуб вприпрыжку:
- «Мяу! Встретимся потом…»
17.01.2014
- С виду я – простая репка.
Крест покорно свой несу.
В чернозём засела крепко,
Пряча девичью красу.
Крутобока, пышнотела…
Чем я Бабке не мила?
Извести меня хотела –
Всех дворовых позвала.
Тут и Внучка, тут и Жучка,
Тут и Кошка, блох ей в хвост!
Тут и Мышь - как мусор в кучке,
Как на репице нарост…
А старик-то…
Вот же слякоть!
Холил, гладил по ночам,
А теперь – ну как не плакать:
Подлый, в роли палача!
Ишь, схватил косу девичью,
Тянет, тужится злодей,
Рожу наглую набычил
И кряхтит, прелюбодей…
А ночами - хвост павлином,
Бородёшка вся в слюне…
Жемчуга, шелка, сатины
Обещал за ласки мне.
Вот и верь теперь мужчинам,
Тем, которым бес в ребро…
Выйдет всем моя кручина
Боком. А моим добром
Пусть подавится старуха!
Не пойду я ведьме впрок:
Ей, уж точно, вспучит брюхо.
Мне же, сироте – урок!-
2. Монолог Деда
- Ну, вот и всё! Прошла любовь!
Созрела Репка в огороде.
Давно уж собрана морковь.
Пора на этом корнеплоде
Поставить толстый жирный крест.
Не зря ночей не спал я долгих.
Теперь – невеста из невест…
В степях от Дона и до Волги
Таких не сыщется окрест -
Дородных, сочных, крепкотелых.
Семья за год её не съест.
Да и не в этом, в общем, дело:
В заготконтору сдам я плод.
(Есть тонны две в подружке веса.)
Мои в ней соки – кровь и пот,
Мои труды, волненья, стрессы…
Куплю обновы для жены,
И внучке сделаю подарки.
Дадут за Репку три цены:
У девки титьки - как цыбарки!
Себе возьму автомобиль –
Рено, Тойоту, или Шкоду.
Свою телегу сдам в утиль,
А то, от шуток нет проходу.
Ну, взялись враз!
Пошла, пошла...
Вот это чудо! Гиннес плачет!
Смотреть сбежалось полсела –
Пойду…
Давленье что-то скачет…
3. Монолог Бабки
- Нет!
Ну, надо ж?
Старый хрен…
Спал и дневал в огороде.
Не хочу семейных сцен,
Да ещё при всём народе.
Эту кралю изведу.
С глаз долой! И прочь с дороги.
Народилась на беду.
Поломала все бы ноги,
Если б было что ломать.
Зенки б выдрала бесстыжи.
Знала б всё евона мать –
Померла бы не от грыжи…
Ладно, Ванька, подержись
На прощанье за подружку.
Счастья нет!
Ну, что за жисть?
Эх! Неси-ка, внучка, кружку…
4. Монолог Внучки
- Мне уже шестнадцать лет.
Перспектив в деревне нет.
Парни пьют, да травку курят –
На семь бед – один ответ:
Ехать надобно мне, дуре,
Поступать в ниверситет…
Обещал деньжонок Дед
На прокорм, и на билет,
Да пальто джерси в подарок
С парой новеньких штиблет.
Будет с репы, чай, приварок
На серёжки и браслет…
Тошно слушать Бабкин бред
И спросонья, и в обед…
Всё кричит об адюльтере,
Пилит старого чуть свет.
Ну, а я дедуле верю –
Всё интриги и навет.
Вот, бегу за Бабкой вслед.
Дёрнем Репку – и привет!
Вон, и Жучка наготове:
Хвост торчит, как пистолет.
Репка та – на честном слове
Еле держится в земле…
5. Монолог Кошки
- Грела я на солнце спину,
Снился с сыром бутерброд.
Тут примчалась эта псина,
И зовёт на огород…
Дескать, Внучке на подмогу -
Деда с Бабкой разнимать…
Ей за ложную тревогу
Нужно рёбра наломать!
Прибежала с перепуга –
Что за шум, а драки нет?
Все схватились друг за друга,
Рвут рубахи на спине…
Хвост в репьях у этой Жужи!
И за что б схватить её?
(Что в серёдке – то снаружи:
Всюду грязное бельё.)
Оказалось всё как в прозе:
Дед какой-то корнеплод
Сдуру высадил в навозе,
И теперь настал черёд
Агромадное растенье -
За ботву, да в закрома.
Только к дедову хотенью
Недостало им ума…
Вот теперь - кряхти, малышка,
Отдувайся за троих!
Эй! Не дрейфь, цепляйся, Мышка!
Репку мы осилим вмиг. -
Так уж в мире подлунном устроено:
Всё что плавало – ляжет на дно.
Сдуйте щёки вояки и воины,
Ожидает в итоге одно:
Хоть летай ты, хоть ползай, будь в статике,
Пей ты воду, кефир ли, вино –
Всё сравняет эффект перистальтики,
Естество превращая в г…но.
Облапошат и обмишурят,
И накаркают – не мечтай!
На своей испытал я шкуре
Весь цыганский шалтай-болтай.
А случилось со мной такое:
Скоро поезд, а тут – беда…
Обступили, галдят толпою:
- Эй, фартовенький, рублик дай!
Я усатой кричу цыганке:
-Отвали, я клиент не ваш!
И иду напролом, как в танке,
Волоча за собой багаж.
А она:
- Не спеши, красивый!
Руку дай. Всё как есть скажу.
И не трать понапрасну силы,
Отдавая их багажу.
Я рублишек нарыл в карманах:
- Погадай на любовь, раз так!
Кто звезда моего романа?
Прочитай мне судьбу с листа.
А цыганка взметнула юбки:
- Зря мне ручку позолотил.
Возвращайся к своей голубке,
Поезд твой уж давно в пути…
Так и было.
Поплёлся прочь я,
Проклиная цыганский род.
Позабыл, что минувшей ночью
Стали жить мы на час вперёд…
«Как карта ляжет...» – вечный наш «авось»!
Куда – не знаешь, вывезет кривая.
Повсюду клин, хоть как пятак ни брось.
И я к удаче ветреной взываю -
Быть может, в этот раз мне повезёт
Найти решенье прОклятой задачи:
В сто первый раз роняю бутерброд,
Он маслом вниз ложится – не иначе!
Но переломным будет сто второй:
Перехитрю я "принцип бутерброда" -
Кусочек хлеба вымажу икрой,
"заморской", кабачковой, (для народа...)
-Что в имени тебе моём?-
Спросила смерть над изголовьем.
-Теперь навеки мы вдвоём,
Оставь заботы о здоровье,
Забудь мирскую суету,
Обиды, страхи и наветы…
Я воплощаю темноту,
А темнота – дорога к свету!
Поллукс и Кастор – братья близнецы.
Увы, но были разными отцы:
Царь Тиндарей и Зевс – владыка неба
Любили Леду* оба, хитрецы!
Войдёт к ней царь в супружеский альков -
Исполнит долг, другой... И был таков.
А мудрый Зевс такой обузой не был:
Слетая птицей* белой с облаков…
В реке любви без дна и берегов
Смешалась кровь и смертных, и богов,
Когда детей на свет явила Леда.
Сияет в небе звёздная река -
Там Близнецам обитель на века.
И так ли важно, чья была победа?
• Леда – жена спартанского царя Тиндарея;
• По легенде - великий громовержец Зевс, покорённый красотой Леды, превратился в белоснежного лебедя, стрелой полетел с высот Олимпа в Спарту и проник к Леде через окно…
За бортом Кассиопея в пышной пене облаков.
Пламя дюз сдувает пену, но вода - не молоко…
Как боялись мы обжечься о чужой и странный мир,
Улетая с болью в сердце, карты вытерли до дыр:
Выпадали Туз с Валетом и разлука - Дама пик,
Но чудесная планета светлый свой открыла лик
И встречала нас цветами под напевный звук фанфар,
И восторженно взлетали в воздух чепчики. А в дар
Нам вручили сто три тома их истории в стихах,
И теперь везём до дому впечатлений столько… – «Ах!»
И пока к Земле дорога, словно скатерть – так чиста,
Нам поведать нужно много, и задача не проста:
Всей командой мы слагаем не отчёт и не доклад, а
Чем занятна жизнь другая на земной и русский взгляд.
На планете вечно лето, и тепло как на Югах.
Невеличка та планета – лёгкость в теле и ногах.
И живут аборигены лет по триста! (Браво, бис!)
Покопались, видно, в генах, словно Мендель или Фриз…
В городах ни грана пыли, им неведом чадный смог,
И летят светомобили по стеклярусу дорог.
И живёт в прозрачных реках Чудо-юдо рыба-кот…
- Эх, туда бы человекам просто ездить на курорт!
А детишки – вундеркинды: что там Гёте и Ампер.
(Нам, ребята, было стыдно приводить кого в пример).
Знал бы правнук Ганнибала, (душу, Бог, его прости),
Что «Онегина» читала кассиопка лет шести…
В общем, наш командный Нестор, всё опишет от и до…
Долго нам лететь до места - до своих, земных садов.
Хоть в гостях и рай небесный, (ну, почти – что, как в Кремле),
Только дома, как известно, всё же лучше на Земле!
Привычны в космосе сады
Для века двадцать пятого.
Планета третья от звезды
Цветением запятнана.
На Бета-три буянил Март,
И массою критической
Он слишком много спутал карт
На станции космической.
Ведь в этот високосный год,
Не испугавшись искуса,
Ушёл в загул наш Васька – кот
От тёплых стен и Whiskasa.
Нашлись амурные дела
У блудного Василия:
Не кошка Ваську увела,
А тигро-крысо-птилия.
За Мартом следом шёл Апрель
Походкою упругою.
Через одиннадцать недель
Вернулся кот с подругою…
И малышами восемью
С раскраскою комической
Они пополнили семью
Флотилии космической.
Мышей не слышен перепляс -
Конечно, не до танцев им:
Теперь усатый ловелас
В любимчиках на станции.
[/URL]Художник: Николай Бессонов. «Цыганский табор». Х., м. 1993г.
На кургане, на кургане
Под галдёж и тарарам
Ставят свой шатёр цыгане,
А с рассветом – по дворам:
- Поднесите, Христа ради,
Восемь деток, в чём душа…
Проморгаешь – дом обкраден,
И в кармане – ни гроша!
И в селе, за крепким тыном,
Жгут сигнальные костры.
Кто с лопатою, кто с дрыном
Стерегут свои дворы.
У цыган глаза чертячьи,
Руки ловкие быстры.
Не до нежностей телячьих,
Коли ножики востры…
И село – в осаде крепость:
Всё надёжно, без затей,
Смотрит издали свирепо
На непрошенных гостей.
На кургане, на кургане
Скор и краток был совет:
- Традес чавалэ, цыгане!
Здесь ромалам толку нет.
Зорьки алая полоска
Вновь в дорогу позвала…
И ползут в рассвет повозки
Прочь от злобного села.
********************************************************************************
«С места происшествия изъят след от подошвы ботинка…»
«Назначить по настоящему делу трасологическую экспертизу для разрешения следующих вопросов:
1. Пригодны ли для идентификации личности следы обуви. Если да, то какого типа и размера данный след обуви принадлежит…»
(Из постановления о назначении экспертизы следователя СО Ленинского РОВД г.Ставрополя)
«…так как мы оба ранее судимы, Рыбенский оскорбил меня обидным словом, указывающим на моё достоинство. Я потребовал от него доказательств и объяснений по данному вопросу..."
(Из объяснения)
Заявление
«Требую привлечения к ответственности семьи: Ксенофонтова-Исаева-Мезенцева-Данилова (Бублика)-Дудко-Дудина-Лунёва (Бондаря) за использование компьютерной глухо-слепой связи в г. Ставрополе против членов моей семьи в течении всех лет моего проживания здесь путём манипуляций лицами глухими, слепыми и косыми. Используя глухо-немую и слепую связь, которая основана на радарно-компьютерном управлении, выше названными (соматиками и параноиками) в городе строятся преднамеренные ситуации и спектакли.»
(Автор не известен)
Красногорский районный народный суд
Г. Каменск-Уральск Свердловской области
---------------------------------------------------------
Истец: Сулейманов Турсункул 1929 года рождения
Прож. Тадж. ССР Ленинабадской области
Пролетарский р-н. с\\с Дигмай ул. Ленина д.2, кв 1
Ответчик: Сулейманов Толибжон Турсункулович 1956 г. р., прож. Г. Каменск-Уральский. УАЗ, ул. Билинский д.71. кв.15.
Исковое заявление
(О взыскании алиментов в порядке ст.77 Кобс РСФСР)
Сулеманов Толибжон Турсункулович 1956 года рождения является мой родной сын, который данний время проживает по вышеуказанному адресу и работает в УАЗ слесарем, получает хорошую заработок.
В данный время я проживаю по вышеуказанному адресу, работаю в а\\б №32 и получаю маленькую заработок, т.к. плачу алименты на четвертый детей, а сын Толибжон не оказывает материальное помощь на моим содержание. Я его вырастил до восемнадцати лет, таскал его на своих плечах и всегда оказал ему материальное помощь. В данный время я как отец и необходимый затруднительный ухудшающей материальном положение очень нуждаюсь материальной помощью.
Поэтому исходя из изложенного руководствуясь ст.77 КОБС РСФСР прошу народный суд взыскать алиментов с ответчика на суммарном порядки в мою пользу для моих содержание. Одновременно прошу суда затребовать свидетельство о рождение т.к. этих документи находятся у ответчика и прошу суда дело рассмотреть без моего участия т.к. ввиду отдаленности в моей место жительство для дороги средства не хватает. И прошу суда выслать меня копия решения суда.
Истец:------------------ Сулейманов.
1980 год
«Владеет вредными привычками: курит, замечен в воровстве, склонен к бродяжничеству».
(Из характеристики)
«Увидев стоящую около дома машину «Жигули» Проданов решил на ней проехать, чтобы ветром проветрить свою голову» (Из обвинительного заключения)
«Зима подошёл к Павлюк и беспричинно нанес несколько ударов кулаком руки в присутствии молодёжи и несовершеннолетних» (Из протеста прокурора)
«В начале августа 1985 года Щукин тайно похитил быка в возрасте 6 месяцев, принадлежащую гр. Савченко, которого спрятал в сарае своего домовладения, стоимостью 200 рублей и содержал около двух недель». (Из приговора суда)
«Слышу, кто-то тяжёлыми ступнями поднимается ко мне наверх…» (Из заявления)
«В это время Косилов оттолкнул Авагимян, и во дворе они сцепились и обоюдно трепали друг друга».
(Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела)
«Гришкова уволили за не пригодностью. Посчитав себя оскорблённым он выпивает для храбрости горячительной, сует за пояс топор (как в старые времена замордованные крепостниками крестьяне) и пошёл выяснять отношения с начальником…
…Кто же такой Гришков?
Русский труженик, человек с русским характером. И проступок его имеет национальный оттенок. Вскипел и натворил!»
(Из жалобы)
«Куда и к чему мы идём? В гражданскую войну говорили: «Вот разобьем белых, жизнь пойдёт!» В отечественную войну говорили: «Вот разобьём фашистов, жизнь пойдёт!»
Вопрос: А кого теперь разбивать, чтобы жизнь пошла?» (Из жалобы Магеррамова)
«У меня болела рука, хирург направил к невропатологу. Приём длился около 40 минут. Доктор попросил меня раздеться до плавок, хотя у меня болело под мышкой. При осмотре особое внимание уделил груди, затем положил меня на кушетку и произвёл осмотр живота, затем полез ко мне в трусы, предварительно объяснив, что большинство болезней у женщин по гинекологической части и потому он обязан всё осмотреть досконально и как гинеколог…»
(Из протокола допроса потерпевшей по делу Балахонцева)
«Затем Есаулов сказал, давай в очко. Женщина не соглашалась. Тогда Есаулов вылез из под неё, пристроился в заде и стал её дрючить». (Из явки с повинной Борзова)
«Как же я мог догадаться, что она малолетняя, встретив её в одиннадцатом часу ночи, приодетую, тем более, что она не носила лифчика?» (Из жалобы осужденного Белянского)
«Мой тесть рассказывал, что Маханёва рассказывала, что участковый говорил, что моего отца ударила по голове утюгом мать…» (Из протокола допроса)
«Большую волну возмущения в народе вызывает стена чиновничьего равнодушия, так любовно выстраиваемая должностными лицами, которые в целях такого трясинного благополучия собственного существования переустроились, укрепились и благоденствуют в мягких креслах, ради чего толкают различных возмутителей их спокойствия на неумолимые жернова беззакония, желая перемолоть, подчинить их своим низменным инстинктам и стремлениям к сытой, бездетной жизни за счёт простого труженика…» (Из жалобы Конопко)
«Я пришёл к знакомому по имени Иван. С этим Иваном мы выпили спиртного. Дети этого Ивана играли в квартире в мяч, и мяч каким-то образом упал с балкона пятого этажа. Я прыгнул за этим мячом с балкона и как результат, оказался в больнице». (объяснение Мончева С.П.)
«На вещах стоит стеклянная ёмкость на 1 литр в форме пузырька…» (Из протокола осмотра)
«У неё действительно есть двоюродный брат в Каспийске. Его отец из народностей Дагестана, а мать его – родная сестра матери Кузнецовой Н.Н.. Но он к этому отношения не имеет…» (Из заявления Василенко П.И.)
«Потом он потащил меня за шиворот через магазин в задний двор магазина, где оскорблял и физически и матом…» (Из жалобы Кочергина В.А.)
«В результате того, что Семёнов В.И. находился в сильной степени опьянения, в это время он обстоятельства факта по делу не помнит. В общем плане Семёнов согласен, что там произошла драка, хотя подробности он не помнит. Учитывая показания свидетелей, в действиях Семёнова имеется состав преступления, предусмотренный ст. 206 ч.2 УК РСФСР».
(Из постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Дознаватель Филь Н.Н.)
«Шерстнёва является моей тёщей. В последнее время она стала часто изменять своему мужу. Нашла себе любовника при живом то муже!» (Из объяснения Ковтунова А.В.)
«Уголовное преследование в отношении Бредихиной Т.А. по факту добровольной выдачи продукции Завода бытовой химии прекратить».
(Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела)
«В действиях гражданина Белова А.А. усматриваются признаки присвоения личного имущества граждан. Данная категория дел рассматривается в нарсуде в порядке частного обвинения».
(Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела)
«Протокол написан саморучно».
(Из протокола допроса)
«От столкновения велосипедиста видимо подбросило, и он своим затылком ударил мне по голове, и я потерял сознание. И мы видимо катились на мотоцикле…»
(Из протокола допроса обвиняемого в
ДТП)
«Затем он заболел, и его положили в психбольницу. Со слов матери я знала, что врач ему посоветовал либо жениться, либо поступить учиться…» (Из протокола допроса)
«В сберкассе нам выдали 38960 рублей. Деньги положили в портфель, принесли домой и поставили. В воскресенье в 7 часов утра звонок в квартиру… Муж взял портфель и выбросил в окно. Эти деньги, мне кажется, взяли работники ОБХСС. Их начальник Рощин запретил их искать, а портфель исчез…»
(Из протокола допроса Кривенко по делу о взятках в Ставропольском филиале ВЮЗИ, 1997 год.)
«26 сентября в районе Нисков я не был. С 11 до 2 часов я находился дом и больнице. Какие то бабки и дедки с остатками представители соседствующих лиц доказывают что в это время я находился в районе Нисках и разбил бабушку сотресени мозгов. Прошу разобраться в данном случи и наказать виновных и подстрекателя, который в данном этапе нарушает закон…» (Из объяснения Довмалян Г.С.)
«…она услышала плачь ребёнка, который лежал в коляске. И женщина этого ребёнка тоже хотела взять пива…»
(Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Дознаватель Верба)
«Между Гуровой и женщиной возникла ссора, в которой незнакомая женщина нечаянно зацепила Гурову бутылкой пива по правой стороне лица…» (Из того же постановления)
«По разговору, т.е. по слову «Сука», что он сказал, я поняла, что это не муж Плотниковой, так как у него совсем другой акцент разговора». (Из протокола допроса)
«Дуров С.А., будучи в состоянии алкогольного опьянения на личном мотоцикле возвращался от родственников домой, чем нарушил требования п. 2.5 Правил дорожного движения».
(Из обвинительного заключения)
«28 мая я отнесла деньги в милицию, а 14 июня меня ещё раз вызвали и их изъяли. Но деньги я отдала 28 мая…» (Из протокола допроса)
«Я скрываюсь от него, как будто он мне муж, а он мне никто!» (Из заявления)
«Я, Свинина А.Г. в присутствии соседей по дому и моей 8 летней внучки была морально и физически избита во дворе своего дома.» (Из заявления)
«Я конечно выпиваю, но я же ещё не алкоголик! И выпиваю на свои, у вас не прошу. Судился я за кражу. В настоящее время пока не ворую, в крайнем случае, вы меня не поймали…» (Из объяснительной)
«Субботин ударил меня кулаком по лицу, но ударил он меня не сильно, ладошкой…» (Из объяснительной)
«Бил и бью я её за её плохое прошлое. А, кроме того, у неё не совсем чистое настоящее: она, кажется, гуляет…» (Из объяснительной)
«Журавлёв стал кричать мне вслед, что всё равно меня убьёт, и при этом нецензурно выражался в мой адрес по женской линии…» (Из протокола допроса)
«Осенью 1977 года он снова избил сожительницу по тому же адресу, палкой по телу…» (Из обвинительного заключения)
«Невдалеке от перекрёстка мотоцикл совершил наезд на автомобиль ГАЗ-51. После чего он развернулся и уехал. В коляске у него находился пассажир. Оба были без мотошлемов. При столкновении пассажир выпал из коляски, был в крови. Водитель мотоцикла положил его в коляску, пассажир выпал, и уехал…» (Из объяснительной)
«Если бы я не был бы человеком, то у меня не было бы семьи…» (Из жалобы Рагимова)
«В то время, когда Оля у нас ночевала, у Сергея с нею были интимные отношения. После этого я сыну начала говорить, что у него на ногах аппараты Елизарова и во время интимной близости с Олей простыни от аппаратов рвутся, и сказала ему, чтобы Оля носила свои простыни. А он обиделся и стал меня бить…» (Из протокола допроса)
«Старшина Фоменко В., работая в ГАИ, 1 октября в ночь 10 часов за мной гнался, и, прижав нашу автомашину, при этом ключая надзирающи душу собачьи вопли…» (Из жалобы Довмаляна Г.С.)
«Изучая на протяжении многих лет Советские законы Ленинского собрания сочинений в полном издании, возможности того, что меня обвиняют, как невиновного не могу отрицать, хотя и был судим на длительный срок…» (Из жалобы Сурмилова)
«С нами товарищ сильно опьянел, ну и попросил довезти до дома. По доброте я решился и вот результат, думал, пронесёт…» (Из протокола допроса обвиняемого)
«После ремонта Таран В.Д. сел в машину, для того, чтобы прослушать двигатель, и расслабившись под музыку мотора, заснул. Очнулся через сутки в реанимационном отделении, таким образом, получив острое отравление угарным газом».
(Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Дознаватель Филь.)
«На заправочную колонку подъехала автомашина ВАЗ -21011. Сзади стали сигналить другие автомашины. Водитель Жигулей открыл дверь и выпал…» (Из протокола допроса)
«Дело стал восстанавливать на ноги сотрудник ОБХСС товарищ Малозония…» (Из объяснения Семёновой)
«Если я повторно появлюсь за рулём пьяным, моё водительское удостоверение можете деть куда хотите!» (Из объяснения Промского)
«Умысла на убийство или причинение телесных повреждений сожительнице у меня не было, в чём я глубоко раскаиваюсь…» (Из объяснения Старчевого И.П.)
«Где по вечерам находилась моя дочь, я не знаю, т.к. я по вечерам и ночам находилась около мужа…» (Из протокола допроса Хачанян)
«Прошу рассмотреть мой иск к т. Семенченко А.Ф. за то, что он сам не работает, а поёт с чужого голоса. А мне говорящий попугай в лице мэра города не нужен…» (Из жалобы Кислого)
«Ерёменко приводил меня в чувство ногами, пиная меня в район поясницы…» (Из объяснительной)
«Выдана настоящая справка Прокуратура о том, что в городе Евлахе имеется 116 улицы на название имя «Хошлар»».
(Справка паспортного стола РОВД г. Евлаха Армянской ССР)
«Я увидел троих незнакомых мне ребят. Как я впоследствии узнал, одного из них звали Матвеев Владимир, другого зовут Вадиком, а третий был выше всех ростом…»
(Из протокола допроса. Дознаватель Филь Н.)
«Я её ещё при совместной жизни заставал в туалете с мужчиной. Что они делали, я не знаю, но ничего хорошего в этом всё же нет…» (Из протокола допроса)
«Трагической смертью умерла моя сестра Ульянова А.А. К новому году решила выкупаться, и в ванне стало плохо: сердце потеряло сознание…» (Из жалобы Колесниковой)
«Сапожник (армян) уже за 30 лет. Маленький и чокнутый, потому что 2 раза сидел за убийство и 4 раза за другое. Многострадальный народ говорят. А я так говорю: (пиз) дострадальный народ. Занимается развратом молодых девчонок. Они идут сапоги заказать, а он их приглашает домой, обещает деньги и сапоги, а потом ничего…» (Из жалобы Колесниковой)
«Прождали прокурора с 2 часов до 7 часов вечера, а он уехал через задний проход. Вот так с нами обращаются!» (Из жалобы Колесниковой)
«В это время вошла Чижикова и начала со мной разговаривать криком…»
(Из протокола допроса. Дознаватель Филь Н.)
«Мотороллер передним колесом вошёл между коляской и мотоциклом, при этом повредил себе правую ногу…» (Из объяснительной)
«Правоохранительные органы закрыли глаза и спят крепким сном в свою пользу…» (Из жалобы Ярчукова)
«В ходе разговора между Юрчук и Абрамовым возникла ссора, переросшая в драку, в ходе которой каждый из дравшихся одновременно нападал и защищался от действий нападавшего, то есть, каждый из участников драки находился в состоянии необходимой обороны…»
(Из постановления о прекращении уголовного дела.
Дознаватель Филь)
«Прошу принять меры к розыску лиц, которые совершили кражу в ночь с 21 на 22 марта сигареты Мальбара и Манты Карло…» (Из заявления Евдокимовой)
«Скотники Б., Ц. и Л. По предварительному сговору совершили хищение 1 головы тёлки 1989 года рождения…»
(Из постановления о привлечении в качестве обвиняемого)
«…Я ему отказала, и после этого он стал рвать на мне халат и улыбаться…» (Из протокола допроса)
«В данном случае водителем Н. нарушены Правила дорожного движения, поскольку наезд на пешехода произошёл в месте, отведённом для этого, и обозначен знаком «Пешеходный переход»…»
(Из постановления о возбуждении уголовного дела)
«Я прошу установить, является ли Дьяченко С. учащимся средне-специального медицинского колледжа, или другого заведения, так как он уже научился приёмам и навыкам избивать ногами и кулаками стариков…» (Из заявления Павлова)
«Куплю сделки-продажи я произвёл правильно…» (Из жалобы Соколова)
«В соответствии со ст. 186 УПК РСФСР получил от Гаджиева Самира Гурбан оглы образцы – женские бельё - трусы…»
(Из постановления следователя Братухиной)
«Со знакомым я выпил много спиртного. С собой я вёл велосипед, так как ехать не мог. Я держал велосипед, а велосипед поддерживал меня…» (Из объяснения Крынина)
«Ко мне он (племянник) вернулся около 24 часов, со своей матерью и обнаружил меня в постели со своей (его) женой, которая была без нижнего белья…» (Из объяснения Кузякина Л.М.)
«Беляев грубо отказал, а я повесился. Это последняя капля перед моим суицидом. Ответ мне в могилу не нужен. За меня соседи ещё напишут, если Беляев отделается только испугом на 9 день погребения…» (Из заявления Солохович Н.М.)
«Во время распития спиртного Охлопков крикнул мужчинам, что они «голубые», но это слово Охлопковым было сказано нецензурно. Мужчины промолчали, но через пять минут к нам подошёл один из мужчин и сказал, что мы презервативы. Это слово он также сказал нецензурно…»
(Из протокола допроса. Следователь Слюсаренко)
«Забежав в помещение закусочной, парень стал бросать камни. При этом он почти молчал, лишь сказал несколько нецензурных слов…» (Из объяснительной Погорелова А.А.)
«В свёртке я обнаружил растительную массу зелёного цвета. Я догадался, что в свёртке находится наркотическое средство марихуана, так как видел её по телевизору и решил оставить её себе с целью показать своим родителям и брату…»
(Из протокола допроса обвиняемого Рябчунова А.В.)
«Я болен, стар, малоподвижен, тупой…» (Из жалобы Патотосова П.М.)
«…Я же держал свои нервы в сжатых кулаках и стиснутых зубах. И это спасло меня…»
(Из той же жалобы)
«Осмотр места происшествия проводился в течении 50 минут. Изъята сим-карта, и 5 использованных презервативов. По данному факту возбуждено уголовное дело по ст. 161 ч.2 УК РФ».
(Из оперативной сводки УВД г. Н-ка за 11.05.04 г.)
«После предупредительных выстрелов мною было применено табельное оружие ПМ…»
(Из рапорта о\\у ОУР)
«Принимая во внимание, что а\\м ВАЗ 21099 служит средством для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела, её необходимо признать и приобщить к настоящему уголовному делу в качестве вещественного доказательства». (Из постановления следователя)
«На расстоянии 3,65 метров западнее фонарного столба на проезжей части обнаружена и изъята кепка серого цвета. На расстоянии 34 метров севернее от вышеуказанной кепки у крайней восточной обочины проезжей части лежит труп мужчины…»
(Из протокола осмотра места происшествия)
«Уничтожены: инородный предмет в форме пули, извлечённый из тела Т. Путём закапывания в землю…»
(Из акта об уничтожении вещественных доказательств)
«На кровати Л. совершал половой акт с девушкой. В это время К. встал с печки и присоединился к Л…. В это время М. бегал вокруг них, и не знал, куда ввести свой половой член, а затем дал ей член в руку…» (Из приговора суда)
«На полу лежит футболка красного цвета с прорезью на уровне 6-7 ребра справа сзади…»
(Из протокола осмотра места происшествия)
«Прошу принять меня на должность контролёра по оплате за воду, предназначенной для полива земельных участков, мойки автотранспорта, поения скота КРС, в счёт погашения долга за оплату воды по квартире…» (Из заявления Грибановой)
«Суд считает, что мера пресечения, избранная в отношении М. подтверждена достаточными данными и основаниями её применения. При этом суд исходит из собственной оценки обстоятельств по делу и анализа всего комплекса вопросов, связанных с переходом уголовного судопроизводства в стадию судебного разбирательства, отсутствие появления новых оснований, послуживших применению меры пресечения…»
(Из постановления о продлении срока содержания под стражей)
«Нормы Законов РФ одной частью суд исказил содержанием и смыслом, другой же частью подлежащие применению нормы права от применения суд утаил. Названные выше и наличествующие в действительности факты обнаруживают следствие – судья превысил функции судьи, судебный орган обнаружил компетентность и добросовестность недостаточного состояния…» (Из жалобы Ишимова)
«…с показаний Б. ясно, что именно он открыл дверь, при этом повредив механизм типа крючок…» (Из жалобы Тарасова)
Видным парнем на деревне
Был когда-то, лет тому…
А теперь, как старец древний,
Больше с книжкой, на дому.
Ах, как нравился девчатам
Мой нахальный баритон!
Уходил я во-солдаты,
Напевая «Sixting tons».
Было времечко такое:
Джаз, Битлы и Рок-н-ролл…
Но, мозолистой рукою
Хворостиной дед порол
За клеша, чуприну «коком»,
За рубаху в «петухах»,
За науки, что наскоком,
За побасенки в стихах…
Нынче я, увы, с плешинкой,
И в джинсе не от «кутюр»,
И с закаточной машинкой
Пялюсь я на юных дур…
А жена взглянёт с упрёком:
- Всё туда же, старый хрен!
Выйдут дурню девки боком!-
(Ну, а с рифмою – катрен.)
Да, забыл про крепость духа,
Доброту и кроткий нрав,
Про улыбку, что до уха,
И про стыд, когда не прав…
Тренажёр и физзарядку,
Кухню, стирку, огород;
Про гитару и двухрядку…
В общем, явно - не урод!
Тут хоть режь, хоть клей, хоть это –
Ну, табличку прибивай…
Да, последний штрих к портрету:
Больше трёх – не наливай…
В общем, так мечтаю как-то,
Нажимая на педаль…
* - имелся в виду Комитет ВЛКСМ Свердловского Юридического института…
1976-2010
Выпил до гущи всё, перевернул,
глянул – какая-то рожа…
Взял, и тарелку в окошко пульнул –
будет потеха прохожим!
Вскоре от трелей зашёлся звонок.
Дверь открываю…
Жестоко!
В вечер крещенский - сам чёрт на порог:
тёща в кофейных подтёках.
Дальше подробности все не важны:
стоны, упрёки, скандалы,
«скорая» - тёще, бойкот от жены,
мне по макушке шандалом.
Вот и не верь в достоверность примет:
зря чертыхался и плюнул
в чёрную кошку, когда в туалет
битую чашку засунул…
19.02.2010
Против правды не грешу -
Чистым воздухом дышу,
По ночам стихи пишу
Иногда.
После всяких процедур
Развлекаюсь на ходу,
И смотрю на местных дур -
Ерунда...
В общем, отдых - хоть куда:
Есть и время и еда,
Только б съехать навсегда,
Да,да,да!
Надоело мне шалить,
Шкуру солнышком палить.
Не с кем и поговорить,
Вот беда!
Скоро сяду в паровоз,
Съем котлетку, вытру нос,
И забуду всё всерьёз
Словно сон.
А когда курорты с глаз -
Всё уж в прошлом. А сейчас,
Где ты, родина Кавказ?
Я спасён!
01.08.2009
Люблю свободу всей своей натурой
И без забот особых бытиё.
Грозят стрелой досужие амуры,
Да всё напрасно: всё моё – моё!
Зарою чувства сахарною костью,
И буду ждать изнеженную гостью…
- Не погнушаетесь – тогда прошу к столу!
Прощай, прощай, свобода, без обмана!
Под стать друг другу были два гурмана,
А вся одежда - в куче на полу…
Те ж благосклонны к эфиопам…
Девиц загадочна душа!
Пускают всех к шикарным попам,
Порою даже без гроша!
Российский юг и заграница -
Курортный бум, самцовый рай...
Девицам есть где порезвиться:
Какого хочешь выбирай.
- Ах, для чего душе сонеты,
Коль юны мы и неодеты? -
Хитро кокетки говорят.
- Хоть олигархи и поэты
Проблему видят в разном свете,
А западают все подряд…-
- Час сижу, жую кулич
Под зелёной ёлкою.
Где там этот старый хрыч –
Борода метёлкою?
Тут недолго околеть,
Иль припрутся волки…
Как бы мне не заболеть…
Хряпну самогонки!
Вот, теперь уже теплей!
А старик замучил:
Всё налей ему, налей -
Больно приставучий.
Жаль, маманя редко бьёт
Старого охальника.
Настька, вон, совсем не пьёт –
Вроде и не маленька...
Да, святая простота:
С виду –
Дура-дурою,
Женихов же до чертА!
(С тощею фигурою…)
И с довесками взяла
Три ларЯ приданного.
Бородатому дала...
О!
Слышу окаянного!
Снег скрипит и треск идёт,
Птички осыпаются…
Видно, дед меня не ждёт.
Ох, как ошибается!
- Эй!
Дедуля!
Ну-ка, стой!
Поделись богатствами!
В глаз получишь!
Деда!
- Ой!
Вот какое гад-ст-во-о-о-о то...
Но турист находчив, право –
Сварит суп из топора.
К топору пойдёт в приправу
Всё что найдено с утра:
Мухомор, бычок, опята,
Два груздя и ягод горсть,
Банка шпрот, сапог, лопата,
Макароны, ржавый гвоздь...
Полотно – осада Крыма:
От костра и ночь светла;
Много шума, много дыма,
Плохо пахнет от котла...
А довольные туристы
Выскребают котелки:
- Эх, ещё бы грамм по триста,
И к девчонкам, мужики!-
Ребёнок первый был калека -
Стоял нетвёрдо на ногах,
Поскольку три их было. Ах,
Винить не стоит дровосека,
И столяр тут не при делах.
Метаморфозы табурета,
(Ведь, несомненно, речь о нём),
Мир удивляли с каждым днём.
А сколько поп и смрадных ветров
Он претерпел. Ну, да – замнём…
И трон, и кресла, и диваны -
Предназначенья суть одна:
Чтобы не горбилась спина,
Покой, удобство и нирвана,
И для работы и для сна…
Ну, в общем, как на ветке почки
Седалищ дружная семья;
Как гимн, как песня соловья,
Апофеоз для пятой точки,
Венец карьер и бытия!
В резьбу и ткани упакован,
Стул даже сейфом послужил.
А скольких дам он обнажил…
Сижу на пне, спина подковой -
Радикулит себе нажил…
"Хочется и просто, и толково,
Жить, коптя Вселенную не зря,
А, как говорится, по Пруткову -
Непременно всюду в корень зря..."
Я сточил и зубы, и подковы:
Всё бродил по матушке-земле,
И искал по Кузьке, по Пруткову
Корень зла в репьях, да в конопле.
Перерыл все степи и посадки,
Не жалея ног своих и рук.
Даже в поэтические грядки
Затесался мой надрывный «пук».
Мне в привычку дёргать и лопатить,
Вспоминая «этакую мать».
Всё пытаюсь зло законопатить,
А источник «пуков» разломать…
Только все мои потуги безнадёжны:
Неискоренимы сорняки…
С ними жить, конечно, тоже можно –
Ну, а как без «пука», мужики?
05.03.2012
"В России брак законный: бизнес-крыша.
Всему везде они отец и мать,
И кто об этом никогда не слышал,
Тому на палец дело не поднять..."
C времён былинных – русская находка:
Разбойников с купцами крышевать.
И в этом марафоне даже водка
На первенство не может уповать.
А кто всегда летает выше крыши,
И кто всему везде – отец и мать?
Не мучайте извилины: не мыши,
А Змей-Горыныч!...(Надо понимать!)
Ему лишь все тропиночки известны,
Привык терять он головы и кровь…
Зато мужик - отзывчивый и честный:
Не променяет дело на любовь.
Три рожи - и клыкасты, и рогаты,
И в ранах огнестрельных чешуя.
Тут не идут в сравненье депутаты
С подобным корифеем ни ф…я!
И тайн особых здесь не разглашу я –
В России нам привычней без фэн-шуя!
05.03.2012
"Ждёт напрасно на лавке гармонь,
Не звенят меж столбов провода,
И огонь мне уже не огонь,
И вода мне уже не вода..."
Я забросил под лавку гармонь,
Потому, что бездарно худа,
Да развёл на погосте огонь –
Может, сдуру свернёт кто сюда.
Я, как тот, всем известный барон,
Из любых передряг выхожу.
Не Мюнхгаузен я, но как он
Под крестом одиноко лежу…
Пусть теперь приударит мороз -
Мне метели с пургой не страшны.
Поменяю с зюйд-вестом норд-ост
И, глядишь, протяну до весны.
Не беда, что в лице худоба,
И в субботу не выпить теперь.
Не страшна мне проруха-судьба,
Что у носа захлопнула дверь.
Я придвину подошвы к огню,
Лёд растает и будет вода.
Я судьбу и людей не виню,
А себя похвалю как всегда.
Оборву меж столбов провода,
Чтобы звон их мне спать не мешал.
Прорастает беда-лебеда
Там, где бронзовый колос шуршал.
Я пройду как Христос босиком
По терновым кустам и стерне.
Быть мессией, увы, не легко.
А поэтом – труднее втройне…
13.04.2011
"Увидеть взбешенную кровь
я не хочу - признаться
влечёт во вражескую боль,
в ней глубже ковыряться..."
Признаюсь вам как на духу -
К врагам я беспощаден.
Мне безразлично who is who:
Я до расправы жаден.
Врага на нервы расплету,
Порву его на тряпки,
За удовольствие сочту
Засунуть в гланды тапки.
А после – спину утюгом
Приглажу вдохновенно...
Не стоит быть моим врагом:
Хреново и говенно…
Хренее только бытиё,
Да пуля-дура тоже…
Эх, дайте мне моё ружьё,
Чтоб пнуть стволом по роже…
"Солнечным ветром-шифоном окутанный,
Шёпот деревьев награды искал.
С нами, поспешно целуясь минутами,
Смело прощалась безлюбья тоска..."
Толстым брезентом – палаткой укутанный,
Я под деревьями тихо лежу.
И от безлюбья целую минутами
Смело и трепетно носик ежу.
Он под брезентом тихонько приластился
Так неопасливо, словно родной.
Знал бы, колючий, зачем я колбасился,
Тратя без жалости свой выходной:
Мне это княжеской будет наградою -
Жду я ключи от заветных ворот…
Снять часовых мне под платьицем надобно:
Там - буду первым, а враг не пройдёт!
Я, полусогнутый в коленях
И полускошенный в мозгах,
Кладу в очаг тоски поленья -
Нет правды в жизни и в ногах…
Кипит котёл страстей могучих,
И ядра тяжестью полны…
Вновь надо мной сгустились тучи,
И страх блуждает вдоль спины:
А вдруг опять конфуз случится –
Надгробьем станет пьедестал.
Зря с детства не хотел учиться –
Конец бездарности настал…
«Пень дубовый
вялой коркой
душу согревал…
………………
Лоб педальный
в мир цветений
прибыл с топором…»
(нечто народное)
На полянке дуб вековый
Соком истекал.
Громко звякнули подковы –
Коник прискакал.
Не простой конёк – педальный,
С топором в руках…
Он кентавру родич дальний,
И похож слегка…
Жаждой крови обуянный,
Он копытом бьёт.
Может сдуру, может спьяну –
«Перлы» выдаёт:
- Эх, сожгу, развею ветром,
В падаль превращу!
Пять дубовых кубометров
К дому утащу. –
И стоят пеньки, как вдовы
В черненьких платках.
Чешет коник лоб дубовый –
Чубчик в завитках.
Не поймёт никак скотина:
Лес, ведь чей-то труд!
А за «перлы» - рупь с полтиной,
Больше не дадут…
"Сидит на балконе милашка,
Выпущена с длиной косой,
Над нею довлеет ромашка,
Потрогал – не пахнет весной…"
На балкончике милашка
Косу длинную плетет.
А в косе её – ромашка
Чахнет что-то, не цветёт.
Я её горшком уважу –
Трахну, проще говоря.
И, карая, суну в сажу –
Чтоб не пялилась зазря.
А милашка – как завоет,
Ну, царица, вот те, ей!
Видно что-то с головою
У милашки, у моей.
Посажу её в подполье
И прикрою лопушком.
Мне ведь нравятся всех боле
Девки с белью и душком…
По-над полем, по-над лесом
Громко песня раздаётся.
То в ночи резвятся бесы,
Им орётся, им поётся,
Их корёжит и колбасит:
Обкурились, видно, травки.
Им поэт – почти что классик,
Пишет тексты, как малявки.*
Он давно в авторитете
Среди нечисти рогатой.
Не читайте это, дети:
Это пошло и чревато…
Там развесистая клюква,
(Или вишня с баобабом…)
В небе брякнет, в небе грюкнет –
И примчится в ступе баба!
У неё страшны глазищи,
В попе – два крутых мотора.
Он имел таких с пол-тыщи
В поле, в речке, под забором…
Ничего, что руки-крюки,
Не беда, что с бигудями,
Но зато, какие трюки
Баба делает с грудями:
То как юрты их поставит,
(В холода нет жарче крова),
То меняет их местами,
То оттянет – будь здорова!
Чертовщину эту Классик
Сам придумал ненароком –
Пошалить, размяться с часик,
Только шутка вышла боком:
Баба Классика Живого
До утра любила вволю…
Дальше, братцы, право слово,
Тайну выдать не позволю…
* - Малявки – записки (см. Словарь тюремно - лагерно блатного жаргона)
Ты ушёл нагишом с отраженьем зари, тихой сапой.
Не успела сказать о любви – нелюбви. Только влёт
Запустила в полет твою чашечку с кофе. Растяпа!
Ты назвал меня Сашкой. И даром такое тебе не пройдёт!
Ты забыл провода оборвать напоследок, зараза!
Я пущу по ним ток. Будешь мёртвый, холодный как лёд.
Тело скроет песок. Я посыплю его терракотовой грязью,
И кофейной золой, что на вид и на вкус - тараканий помёт.
Будет ревность терзать ещё долго, немая, глухая.
И к чужим именам будет чувственно - нервна спина.
Чёрт с тобой! Чёрт с тобой! Поэтесса ведь я неплохая,
А привиделось что-то - так это, дружок мой, спьяна…
Две подружки вечерком
как-то тешились чайком.
- Ох, замучил муж, каналья,-
громко молвила Наталья,
- всё не нравится мой вес,
и интим мой без чудес. -
Отвечает ей Лариса:
- Муж твой мускусная крыса!
Понимал бы он в телах,
да в интимных, блин, делах!
- Что ты, что ты, он ведь прав!
У него не вредный нрав.
Нам пора худеть, ей Богу.
Где б диету взять в подмогу?-
-Ладно, праздники отметим,
оттортуем, отконфетим,
наедимся холодца…
Что нам, воду пить с лица?
Ни к чему нам эти стрессы,
да диеты поэтессы…
Мужичок в расцвете лет -
лучше всяческих диет!
Выключай-ка, самовар,
да поехали в стрипбар! -
Сказка – вздор, да в ней намёк,
красным девицам урок.
Правда есть и в этой сказке:
действуй, девки, по подсказке!
08.01.2010
Черти в столовой построились в два ряда –
Блюда привычны: поджарка, да винегрет.
Толку копыта в корыте мыть, когда
Все интерьеры покрашены в красный и чёрный цвет.
Кто в тридцать три скукожился, кто – в пятьдесят.
И не спасли ни лекарства их, и ни власть.
Чёрные демоны кружатся и висят
Там, за плечом твоим, ищут, куда б упасть…
Так что, старайся почаще туда плевать:
Пусть, промахнёшься – главное, не свисти,
Денег не будет, а будет японамать,
Та, что отсыплет горестей из горсти…
Всем нам одно отмерено - серый тлен,
Да на цветочки красные – чёрный креп.
Помни, в падении главное – встать с колен,
И не спеши ты к ангелам в их вертеп.
Снова крутит, привычно, постыло, запойно, осенне
Мужиков по пивнушкам. Их рожи кирпично красны.
Наплевали на баб, не валяют, как прежде бывало - на сене,
А деды и подавно: им только б дожить бы весны…
Ни вздохнуть, ни забыться, ни дать себе волюшку-волю:
Мы всё тянем - потянем, скрипя, бабьей доли обоз.
Мужики - под заборами. Мы - как положено, в поле
Подмороженный инеем месим вонючий и липкий навоз.
Вон, какой-то страдалец с похмелья отбросил копыта,
И глоток самогона его, несомненно, сегодня спасёт.
Не единожды жизнь эта крепким словечком покрыта,
И лишь только кураж нас по проклятой жизни несёт…
07.09.2010
Недавно в одной из тропических стран
Чудак подарил крокодилу стакан.
Недолго натужил мозги крокодил –
Стаканом в сердцах в чудака запустил.
Чудак от испуга свалился как куль,
И долго потом раздавалось – «буль-буль»…
А страшный зубастик рычал от тоски:
- Хорошую речку зас…т дураки! -
06.09.2010
Зачем я влез башкой в опару,
Зачем я ползал по стене,
Зачем кривую стеклотару
В ларьке с бухлом продали мне?
Теперь и сам я окривевши,
Всю ночь, не раз спалив запал,
Царапал череп ниже плеши,
И свежачок в тиши кропал.
Измученный томленьем странным,
Я несусветное понёс…
И только лишь поУтру рано
Словесный кончился понос.
Мораль проста как та селёдка,
Что на закуску мне пошла:
Ну, ни к чему поэту водка,
Коль муза погостить зашла!
В небе повисли ванильные облака.
Сливочным кремом испачканы руки и щёки.
Два апельсина сжимает в экстазе твоя рука.
На апельсинах останутся кровоподтёки.
Брось, успокойся, возьми вот овечий сыр.
Лучше его подави, уходя в нирвану.
Ты хоть и плоская, но всё равно не абыр,
И колотить об стол я тебя не стану.
Кружка литровая пивом живым полна.
Пена пузырится. Хлопья её душисты.
Где ты, абыр?
Выпиваю опять до дна.
Как без ыбыр пиво пьют эти там, Фосисты…?
Я теряю присутствие духа –
По ночам всё преследует сон,
Словно я уж не Миха, а муха,
И вхожу в казино без кальсон…
Очумело сбежалась охрана,
Предрекая печальный финал.
Мне б проснуться пора, только рано:
На стене ждёт развязки кинжал.
Всё по Чехову. Близится драма
К апогею. Без сил я лежу.
Вот взметнулся кинжал…
- Где пижама?
Я проснулся!
Я жив!
Не жужжу…
Вот же, блин! Запузырила водки –
Флегматичною стала как брошь.
Занесло на прогулочной лодке
К Чукотке…
На Аляску пешком не дойдёшь.
Надо всё же питьё разбавлять,
А иначе - весь отпуск впустую.
Помню, кажется, вышла гулять…
Ан, глядь -
К неизвестным причалам швартуюсь.
Не помог ни чертА скарабей.
Может, всё ж, разрешима дилемма?
Говорила мне мама: «Не пей
До соплей,
И не будет инферно проблемы».
Вдохновившее произведение здесь:
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/159817/
Иду, надутый, как жеваник.
В потоке средь прохожих-льдин.
Мой стыд зубастится в кармане,
Штаны топыря впереди.
Воспоминанья - словно шляпа.
Мозги кипят, страстей полны.
Ещё чуть-чуть, и мозг закапал,
Стремясь безудержно в штаны.
И затвердел в паху упруго,
Не то, что там какой-то воск…
Плевались спины вслед друг другу
И явно целились мне в мозг.
В конфузе нет моей вины –
Мозг не в ответе за штаны…
06.07.2010
Полулепетом, полуприсядкой,
Полулёжа и полупонятно
Закопала стихи я на грядке,
Но слова что-то лезут обратно.
Я насильно толкаю их в строки,
Головой, кулаками и пяткой…
Не дружу я со слогом высоким
И рифмую слова без оглядки.
Я насыплю в ведёрко затрещин
И полью полуямбы какашкой…
Из простых я, но трепетных женщин,
С полукрашенной в меру мордашкой.
В полусне дошепчу, дорифмую,
Но не знаю, поймёшь ли нетленку,
Полувнятную, полунемую?
Неодетая полу…,
Еленка.
Вот попал, так попал:
Я колодец копал,
Метров тридцать нарыл до водицы.
Глянул вверх – о-го-го!
Не видать берегов,
Только звёздочка в небе искрится.
Вроде лезу назад,
Протираю глаза:
- Где я, братцы, не уж-то Канада?
Вон - индеец в пере,
Вон - лососи в ведре,
Небоскрёбов каких-то громада…
Только плюнул в сердцах,
Сразу в ухо - ба-бах!
Видно, это ковбойские штуки.
Убираться пора,
Уж воде я не рад,
Побыстрей надо брать ноги в руки.
Это рока рука:
Мне поддали пинка.
- Ну, теперь погодите, иуды!
К хамству я не привык.
Вот возьму дробовик,
И тогда покажу вам Бермуды…
Когда работал трубочистом,
Любил лежать я в поле чистом,
Любил в носу поковырять
Ножом столовым. Вот же, б@…дь!
И смысла нет…, и в жизни счастья…
Ух, разлетались тут. Ну, здрасьте!
Хотел помудрствовать умно,
А тут коровы,
И оно…
«В ту ночь волненья и страданья
Она в слезах сидела у окна.
В туманной ночи сновиденья
Ждала его, его лишь у окна…»
А на дворе стояла осень,
А под горою – эшафот.
Он не пришел, конечно, в восемь,
Он обманул, подлец. И вот
В твоих руках верёвка, мыло,
И табуретка всем назло…
- Я не нужна! Прощай же, милый!
Мне так с тобой не повезло! –
Кричит она в порыве страсти.
Но так изменчива судьба:
С ней не случилося несчастья –
Она упала со столба…
В ту ночь волнений и страданья
Туман ушёл, взошла луна.
Вздохнул поэт, сдержав рыданья,
И камнем рухнул из окна.
07.01.2010
Погибнуть насмерть - это просто!
не нужно быть и стихотворцем,
и даже не большого роста,
тем более, с усами горцем.
Легко местами переставить
и междометьями раздвинуть
слова. Но как себе представить,
что я погиб наполовину...?
Я насмерть точно не погибну,
благодаря своим твореньям.
А от раздумий тихо всхлипну,
прочтя своё стихотворенье.
26.11.2009
- Какого цвета лето?
Спросили детвору.
- В зелёное одето,
Как сосенка в бору!
Загомонили дружно,
Кричат наперебой:
- Сравнить нам лето нужно
С ромашкой полевой!
- Пшеницей золотистой
Увиты две косы!
- В серебряных монистах
Блеск утренней росы!
- Вишнёвые серёжки
Конечно же в наряд,
И красные сапожки
Как ягодки горят.
- Глаза - озёрной сини,
Воде и небу в цвет...
Такого как в России
На свете лета нет!
Смеются ребятишки
И счастье в их глазах:
Девчонкам и мальчишкам
Потерь неведом страх.
И пусть им лето будет
Всех радуги цветов.
И пусть их просто любят,
Как лето!
Есть за что…
То попрыгал на диване,
То по лестнице бежит…
Потолок у тёти Ани
Словно палуба дрожит.
Ведь квартира у соседки
Там, на нижнем этаже.
Тётя Аня пьёт таблетки
И почти не спит уже.
Возит по полу мальчишка
Самосвалы, тягачи.
Всё бросает шалунишка –
Ручки, кубики, мячи.
Лишь когда сестричка Соня
Подключает Интернет,
Наш Серёжа - вновь тихоня,
И его как будто нет.
И тогда, взглянув на это,
Мама только и вздохнёт:
«Поскорей пришло бы лето!
Может это нас спасёт…
Дома в тумане – как из миража:
Их силуэты призрачно бесплотны.
Всё та же речка – юности межа,
Металл моста, давно изъела ржа -
Года, увы, идут бесповоротно…
Но память, как и вечная душа
Жива, светла и не стареет вовсе.
И мысли, словно речка, не спеша,
Страницы лет ушедших вороша,
Текут, текут и в прошлое уносят.
Друзья, любовь и первые стихи,
И до утра прогулки под луною…
И отчий край, и предки от сохи,
Как и мои свершенья и грехи –
Они всегда, пока я жив, со мною!
А тополя, хоть им уже полста,
Ровняют строй, как бравые солдаты.
И в дождь, и в снег им не уйти с поста…
Февраль. Седьмое. Улица пуста,
А я домой шагаю, как когда-то!
08-09.02.2015
25.11.2012
Вот и знакомая сторонка.
(Волнуюсь я, не без того…)
Хвостом вильнула собачонка,
Учуяв рядом своего.
Морозно скрипнуло крылечко,
Пахнула дверь парным теплом,
Сырым углём стрельнула печка…
Семья вся в сборе за столом.
Вот чудеса: я – в нашей хате,
Лет пятьдесят тому назад…
Подушки горкой на кровати,
Диван, с лампадой Образа,
Комод с салфетками из кружев,
Машинка «Зингер», круглый стол,
А в сковородке – скромный ужин,
В стакане водка – граммов сто…
В кисейных юбочках оконца,
До искр плита раскалена,
И словно маленькое солнце
Её чугунная спина.
Гудит огонь в печном застенке,
А дед, смешно ерша усы,
Качает внука на коленке…
Ах, счастья детского часы -
Неповторимо безмятежны!
И всё, как будто бы вчера.
Коснусь усов колючих нежно,
Тайком.
Пожалуй, мне пора…
А дед, внучка схватив в охапку,
Прижал, усами щекоча.
И я, в порыве сдёрнув шапку,
Проснулся.
Ночь.
Луны свеча…
19/01/2012
Я – могучий рыцарь грозный
И сегодня час мой звёздный.
Вмиг возникли над столом -
Замок, лошадь под седлом.
Не забыты и доспехи,
Меч для рыцарской потехи:
Я найду в лихом бою
Славу дерзкую свою.
И не стойте на дороге
Вовка, Димка и Серёга!
За Наташкин добрый взгляд
Я сразить любого рад…
Даже злого Великана -
(кличка Витьки хулигана).
Пусть запомнит наперёд -
С ним Наташка не пойдёт!
Бьётся сердце, конь резвится.
С кем бы мне ещё сразиться?
Не успел: звонок звенит...
Завтра буду знаменит!
Я два дня его искал,
Перерыл весь пляж три раза.
От горячего песка
Покраснели оба глаза.
Я кокосами пропах,
(Их в песке давил случайно).
У слоновых черепах
Вкус яиц необычайный...
Ты, дочурка, не чуди,
Ешь яйцо, лежа в тенёчке. -
Так папаша крокодил
Говорил зубастой дочке.
И не важно, кто и где
Повторял словечки эти.
Быть капризными в еде,
Любят все на свете дети…
Рыбка - раз, и рыбка – два:
На троих не делится…
Где тут хвост, где голова?
Дайте-ка прицелиться.
Я в рыбалке новичок,
Но скажу уверенно –
Ни к чему коту сачок,
На мышах проверено!
Тут не надобно спешить,
Портить всё ошибками.
Лишь бы не упасть в кувшин
С золотыми рыбками…
На улице Советской,
где на углу часы,
с собачкой в сумке детской
вошли отец и сын.
Кондуктор – тётя Тома,
завидев малыша,
забыв всю совесть дома,
вскричала, злом дыша:
- Платите за собаку!
Быть зайцем не к лицу!
- Всё ясно! Тётя – бяка! –
Сказал отец мальцу…
Зачем воткнула в колёса гвоздик?
Таким весёлым был паровозик.
Зачем ты мячик мой отнимала,
Девчонка плакса и приставала?
Ведь я не дёргал твои косички,
В воздушный шарик не тыкал спичкой.
Зачем Андрюшку ты целовала,
Девчонка плакса и приставала?
Пусть, отошёл я тогда в сторонку -
Я сам, наверно, влюблён в девчонку...
Очень нравится играть на продленке нам
В "чепуху", и можно даже с картинками…
Раздербаним мы тетрадочку Лёнькину,
А листочки сложим все четвертинками.
Марь Ивана, как Пилат – гром и молния!
Но вопросы задаёт подростковые:
- С кем ходили вы в детсад? Где Япония?
Что на яблоне растёт? –
Бестолковая…
На вопросы отвечать – дело плёвое:
- Что давали на обед? -
- Борщ с тефтелями.-
- Не шуметь и не кричать! Сядь-ка с Лёвою!
Записали свой ответ?
Что хотели вы?…-
По рукам идут листочки с ответами,
Загибаем уголок, пишем гадости:
"Миша выловил биточки штиблетами..."
Визг и смех под потолок!
Столько радости…
Так и прожито полдня чепухастово…
За обедом - будет полдник с ватрушками
Спросят вечером меня – я похвастаюсь,
Как играли мы сегодня с подружками.
Ночь наступит как всегда – после мультика
Мне приснится чепуха: мёд с селёдкою,
Щуку скушают Балда вместе с Фунтиком…
Жизнь, ей Богу, не плоха…
Жаль – короткая!
01-18.09.2010
В далёком созвездии Тау-Кита
Нет садика детского, вот красота!
Нет этих, привычных для бедных детей,
Невкусных обедов и глупых затей,
Нет нудной опеки и строем ходьбы.
(Вот только подружку сюда мне, кабы...)
И мама, и папа в разведке полдня,
Но это совсем не пугает меня.
Я занята делом: готовлю обед
На спутнике малом одной из планет.
Из звёзд и песка напеку куличей.
Песка здесь навалом - он, в общем, ничей.
И пусть в звездолёте в достатке еды –
Я всё ж для потомков оставлю следы!
За планетой Бета-Три
Пояс астероидный.
Там ночами жгут костры
Братья гуманоиды.
На планете, вот беда,
Нету скорой помощи.
Вот и мчимся мы туда,
Чтоб спасти сокровища…
Корабельный Айболит
Не в контакте с пушками.
- Что тревожит, что болит,
Что с хвостом, что с ушками?-
На ушиб положит лёд,
Ранка? – Пластырь разовый…
Он всегда язык найдёт
С братьями по разуму.
Гипс и шина? Не вопрос!
- Дайте-ка, конечности.-
Свяжет звёзды «Альбатрос»
Духом человечности.
Я зимой катаю с горки
Хулигана Мишку.
Не ношу я лишь пятёрки
В дневнике, да книжки.
Но зато, на всякий случай
Есть моток бечёвки,
Пистолет большой, трескучий,
С кучей мелочёвки:
Есть отвёртка, есть рогатка,
Есть хороший ножик;
Спички, болтики, перчатка,
Пара красных рожек…
Отдохну я только летом
От лентяя Мишки.
Хорошо - у Мишки нету
Младшего братишки…
И на всём подлунном свете
Бродят пары не спеша.
Спят в своих кроватках дети,
В кулачки теплом дыша.
Спят в своих кроватках дети,
В кулачки теплом дыша.
Спит и мой малыш беспечный
И, конечно, видит сны
Об открытиях и встречах
Первой сбывшейся весны.
Об открытиях и встречах
Первой сбывшейся весны.
За окошком мечет ветер
Тополиный пух в стекло,
Словно чудо-птица вечер
Распушил своё крыло.
И на всём подлунном свете
Тихо, грустно и тепло.
То проскользнул осторожно в окошко -
Пощекотать ребятню поутру,
То поиграл с разомлевшею кошкой
И с детворой пробежал по двору,
То, заблудившись в решётках оконных,
Снова пугливо рванул в небеса,
То, ослепляя водителей сонных,
В стеклах бегущих машин заплясал.
В зеркальца луж заглядевшись, смутился,
Очень на маму похожий пострел.
А на закате усталой жар-птицей
К мамочке-солнышку спать улетел.
Мои институтские приятели: Шурка, Бобёр, Молодой, Анискин и Старый жили в большой угловой комнате на третьем этаже старого студенческого общежития Свердловского юридического института на ул. Комсомольской, 21.
Кроме пяти кроватей с тумбочками, в комнате стоял большой платяной шкаф и письменно – обеденный стол, используемый в той или иной ипостаси - в зависимости от возникающих потребностей её жильцов.
Кстати, о жильцах.
Шурка Заднепровский – жилистый и сухой как куст саксаула из Исилькульской степи, что раскинулась на границе Омской области с Казахстаном, и откуда он был родом, желчный и язвительный, был ленинским стипендиатом, полиглотом и вундеркиндом.
Бобёр – Славка Грицацуев, смуглый, черноволосый увалень из Кокчетава, бабник и лодырь, прозванный Бобром за свою редкостную шерстистость и сонливую неповоротливость.
Молодой – Вовка Шарабанов, приехавший из Оренбурга, самый младший из нас по возрасту, не служивший в армии, белобрысый стиляга и спортсмен, восходящая звезда лёгкой атлетики и опора институтской сборной, редко появляющийся на занятиях из-за участия в различных соревнованиях.
Славка Аничкин – коренастый и по-цыгански чернявый, флегматичный и спокойный до невозможности, бывший участковый сотрудник милиции из Нижнего Тагила, прозванный нами за эту его страницу в биографии Анискиным.
Ну и, наконец, главная фигура описываемых событий и мой закадычный друг Вовка Антохин, он же - Старый, он же – Потомок Колчака, прозванный так прежде всего за свой возраст ещё на рабфаке: в 28 лет он был одним из самых старших среди студентов подготовительного отделения. Вовка имел довольно солидную автобиографию: в период службы в армии на советско- китайской границе он оказался участником вооружённого конфликта на полуострове Даманский, поработал токарем на Омском танковом заводе и имел пару медалей и депутатский значок – память о его избрании народным депутатом Омского городского совета… Потомком Колчака мы его называли за любимую им присказку, вспоминаемую всегда в состоянии подпития: - «Да, я потомок Колчака! У меня конь в тайге стоит, и шашка закопана! Что не так - порубаю всех к едрене фене!» При всём при том Вовка был ещё и парторгом нашей академической группы.
2.
Началась зимняя экзаменационная сессия. Назавтра группе предстоял зачет по финансовому праву – предмету сколь мудрёному, как китайская грамота, столь студентами и не любимому.
Поэтому все, за исключением Старого, зубрили свои конспекты. Он же, благоразумно заметив, что от чтения конспекта совсем все перепутается в голове, улёгся спать.
Моё появление было встречено обитателями комнаты молчаливо настороженно: время было довольно позднее – около 22 часов; жил я на съёмной квартире на другом конце Свердловска, в районе Верх – Исетского металлургического завода; был к тому же старостой группы и если появлялся в общежитии в столь неурочное время, то грядущему вечеру предстоял один закономерный конец...
Дело в том, что любимым вечерним занятием нашей дружной компании была игра в покер. А «расписать партейку» - значило засесть за стол с картами минимум часа на три – четыре.
На стук входной двери, никогда не запиравшейся, головы повернули все, кроме безмятежно спящего Старого…
- Привет, мужики! Хорош грызть гранит науки! Зубы сломаете!, – возопил с порога я, водружая на стол прихваченную с собой «на всякий случай» бутылку «Столичной» за четыре двенадцать, взятую по причине позднего времени в долг у моей квартирной хозяйки - глухой, как токующий тетерев, бабки Лизы.
Винные отделы продовольственных магазинов в застойные семидесятые работали до 19 часов. Покупать спиртное у таксистов было опасно, а в ресторане дорого…
Зато у бабки Лизы всегда в запасе была бутылочка – две, с условием обязательного восполнения её заёмного банка не позднее следующего дня, иначе кредит прекращался. А непредвиденные и экстренные случаи, такие, как сегодняшний, бывали, чего греха таить.
Сегодня я рассорился с Маринкой, моей девушкой. Сидеть в квартире с глухой бабкой мне было тошно. Зубрить конспекты было не в моих правилах: учеба давалась мне достаточно легко. Выпивать ни пристрастия, ни особой охоты тоже не было, но не ехать же в общагу с пустыми руками?
На мой откровенный и провокационный демарш первая реакция была практически одинаковая у всех жильцов комнаты:
- Ну не хрена себе! - вымолвил сожалеюще восхищённо Анискин.
- Да, уж…! - поддержал его саркастически Шурка.
- Я пас! - открестился Бобёр, схватил пачку сигарет с тумбочки и с конспектом подмышкой демонстративно пошаркал разбитыми домашними тапочками в сторону общей кухни - от греха подальше.
Молодой оставил моё действо без комментариев, отвернувшись с конспектом к стене.
Шурка, верный себе, ехидно ухмыляясь в предвкушении продолжения, расставил акценты в ситуации:
- Эй, Старый, просыпайся, к тебе пришли!-
Старый не заставил себя повторять дважды и, открыв глаза, сразу же правильно оценил обстановку. Резво поднявшись с кровати, он одобрительно крякнул и, потирая руки, направился к столу:
- О, а вот и Серёжка пришёл! Щас будем ужинать!-
- Выпивать вы будете, а не ужинать, - критично резюмировал Шурка, - а есть у нас нечего!
- Как это нечего?! - вскинулся Старый, - а курочка, что Молодому на прошлой неделе прислали?!
- «Подгуляла» давно курочка, уже позеленела, - не сдавался Шурка.
- А эт – то дело поправимое, - поставил точку в споре Старый, подходя к окну и доставая из форточного проёма хозяйственную авоську с каким-то свёртком. Надо понимать, это и была та самая «подгулявшая» курочка. Отварная курица «задохнулась» ещё в пути, в посылке, переданной из дома с оказией Вовке Шарабанову, поэтому к ней никто не рискнул притронуться, хотя и выбросить сразу посчитали кощунством, засунув свёрток в импровизированный холодильник – в хозяйственную сетку за окно, где температура уже давно была минусовая. Там же на подоконнике нашлась и огромная «семейная» сковорода, с которой Старый возвратился с общей кухни минут через двадцать, распространяя на всё общежитие вполне аппетитные запахи. К решению проблемы он подошёл практично, хорошо промыв курицу проточной водой, а затем обжарив небольшими кусками до румяной хрустящей корочки.
- А под водочку ва–а-ще хорошо пойдёт!- констатировал свою кулинарную победу Старый, водружая шкворчащую сковороду на стол и доставая из тумбочки стаканы.
- Ну, кто с нами?
Желающих всё же больше не оказалось.
Ужин на двоих получился по высшему разряду.
Мы со Старым умиротворённо отвалились на стульях, догрызая косточки.
Чего-то не хватало…
Ситуацию опять первым прочувствовал Шурка.
- А не слабо кому-то съездить в Кольцово? – срежиссировал он, хитро поглядывая в нашу сторону и ожидая ответной реакции.
(К сведению, Кольцово – это аэропорт, в двадцати километрах от Свердловска, где ресторан работал всю ночь, в отличие от городских питейных заведений, закрывающихся в полночь).
А время уже было около двенадцати ночи.
А душа требовала продолжения праздника.
- А червончик до стипендии займёшь? – тут же отреагировал на Шуркину провокацию Старый.
- А займу! - не сдался Шурка, всегда имевший наличность в запасе, доставая из тумбочки кошелёк.
Вопрос разрешился сам собой: едем в Кольцово!
Такси обойдется где-то в два пятьдесят – три рубля по счетчику. Это уже было проверено.
К моим джинсам у Старого нашлись рубашка с галстуком и пиджак. Свой знаменитый депутатский значок он перецепил на другой пиджак, и мы практически через пятнадцать минут были готовы, а ещё через пять минут, провожаемые подбадривающими репликами и шутками друзей, вышли на улицу ловить такси.
3
С такси в Свердловске даже ночью проблем не было. Уже минут через сорок мы чинно входили в депутатский зал аэропортовского одноимённого ресторана. Пропуск в рай в виде депутатского значка победно багровел на лацкане Вовкиного пиджака. Вся интрига заключалась в том, что в общем зале ресторана после 24 часов из спиртного подавались только коктейли, а вот в депутатском зале обладателю заветного значка в зависимости от его вкусов или содержимого кошелька полагались водочка либо коньяк в количестве символических ста граммов на человека…
В отличие от прокуренного и шумного общего зала, в депутатском зале было безлюдно. За дальним угловым столиком скучали две упитанные, раскрашенные в боевой раскрас не первой молодости официантки. При нашем появлении одна из них величаво и томно прошествовала навстречу и, удостоверившись в нашем неоспоримом праве присутствовать в этом зале, отошла, ожидая заказ. Полистав для солидности тощую папочку меню, мы заказали по дежурному салату «Оливье» и, само - собой, по сто граммов водочки на душу.
За разговором время пролетело незаметно, но, где–то к четырём часам утра, после трехкратного повтора депутатской нормы, официантка демонстративно отказалась нас обслуживать, убедившись, что мы никуда не летим. К тому же, из имевшейся у нас обоих наличности осталась сущая мелочь.
Прочувствовав ситуацию, мы со Старым валкой походкой поднявшихся из забоя и смертельно уставших шахтёров направились к выходу.
На такси денег уже не было. Билет до Свердловска в рейсовом «Икарусе» стоил сорок копеек. У нас набиралось только на один билет…
Решение пришло сразу, как только пожилая грузная женщина - кондуктор в синем кителе с блестящими металлическими пуговицами и алюминиевыми крылышками на лацканах, и с билетной сумкой через плечо пошла по салону. Мы с другом безуспешно стали шарить по своим карманам, надеясь обнаружить завалявшийся рубль, и тут Вовкина рука наткнулась в кармане на нежданный подарок!...
Где-то с неделю назад гостили в общежитии Вовкины земляки из Омска, работавшие оперуполномоченными уголовного розыска и приехавшие в командировку по своим оперативным делам. Опера на прощальной вечеринке в общежитии так крепко нагрузились, что нам пришлось буквально запихивать их в такси. Из-за этого перебора кто-то из них забыл в комнате общежития штатное спецсредство - арестантские наручники, которые накануне демонстрировал любопытным студеозусам.
Имущество было номерное и казённое, поэтому Старый наручники прибрал в карман своего парадно-выходного костюма, надетого им сегодня по случаю.
При поиске денег наручники он и обнаружил…
Пристегнуть меня за левую руку к своей правой заняло у него ровно полминуты, и когда кондукторша потянулась к нам за деньгами на билеты, Старый гордо высыпал ей в ладонь сорок копеек, одновременно демонстративно вскинув сцепленные наручниками наши братские руки.
- Этот со мной! – твёрдо и безапелляционно заявил он.
Тётка от неожиданности шарахнулась было назад, ойкнула, а потом, бочком протиснувшись мимо, замахала испуганно руками:
- Конечно, конечно! Бог с вами! Дело такое!…
Я, стоически сдерживая смех, корчил жалостливую и одновременно зверскую рожу, изображая якобы рецидивиста.
Народ благоразумно и дружно перекочевал с ближайших сидений в сторону выхода из автобуса.
Так в комфорте и в наручниках мы и доехали до города.
Но дальше было уже не до смеха: ключи от браслетов остались у омского опера…
Так и шли мы по улице от ближайшего перекрёстка, где вышли из автобуса, до самого общежития, рука об руку, примкнутые проклятыми наручниками, весело вспоминая прошедшую ночь и довольные жизнью и собой.
Зачёт по финансовому праву мы оба успешно сдали с первого раза…
А историю с депутатскими ста граммами и наручниками вспоминаем вот уж более тридцати лет при каждой нашей встрече…
Розыгрыш тиража состоялся в конце мая.
К неописуемой зависти всего института и к непроизносимым вслух проклятьям Серёги Бычкова на один из билетов распространенной им пачки выпал главный выигрыш – автомашина «Волга» ГАЗ – 24, стоимостью девять тысяч двести рублей… (Деньги по тем временам, особенно для студентов, огромные!)
И выигрышный билет Серёга собственными руками отдал Толе Колыванову!
Друзья неделю не показывались на занятиях в институте, обмывали нежданно привалившее счастье.
От нескольких выгодных предложений представителей солнечного Кавказа, обучавшихся в институте, продать выигрышный лотерейный билет втридорога Толя с Бобом наотрез отказались по одной, ведомой только им, причине.
Лотерейный билет они сдали в сберкассу, разделив причитающуюся сумму выигрыша по-честному – пополам.
Толя благоразумно положил полученные денежки на сберкнижку под проценты, в рост…
Боба подвела непомерная любовь к спиртному: свою долю выигрыша он пропил ровно за три месяца и по результатам первой осенней сессии на втором курсе был с треском отчислен из института. Где-то с месяц ещё он ошивался по деканатам и ректорату, пытаясь восстановиться, а потом, заняв денег на билет у своего друга Толи, уехал к себе на родину, то ли в Петропавловск, то ли в Петрозаводск…
А Толя стал по студенческим меркам чуть ли не миллионером.
К четвёртому курсу он прирастил свой капитал, и выиграл труднейшую шахматную партию с серьёзным противником по имени Жизнь эффектным и пробивным ходом, в просторечии называемым – ход конём.
Чтобы в должной мере это осознать и понять, нужно напомнить, что шёл 1979 год. Советская страна и общество жили строго по начертанным партией (тогда это была КПСС), пятилетним планам. Плановыми были и экономика, и политика, и образование. И не дай Бог кому бы то ни было эти планы нарушить!...
Студенты ВУЗов, получив дипломы, обязаны были отправиться к месту своей будущей службы или работы в строгом соответствии с государственным распределением. О том, как происходило это распределение и по каким критериям – разговор отдельный.
Толя Колыванов получил предварительное распределение в прокуратуру Красноярского края. А в какую Тмутаракань пошлют его дальше – не могла предсказать ни одна гадалка…
И там, где бессильны были даже большие деньги и наделённые властью партийные дяди, неожиданно победила капризная и непредсказуемая дама по имени Любовь!
Оказалось, что Толя долго и не безуспешно ухаживал за рано овдовевшей, дородной и молодящейся обладательницей трёхкомнатной квартиры в самом центре Свердловска преподавательницей английского языка Любовью Ивановной…
Толино предложение руки и сердца она приняла не колеблясь, поскольку достаточно уже пожила в одиночестве, а все достоинства и недостатки своего суженного, как материальные, так и физические знала досконально…
Победили достоинства!
На свадьбу Толя, теперь уже Анатолий Михайлович, никого из бывших товарищей студентов не пригласил: другой, понимаете, уровень и круг общения...
Поговаривали, что дружком на церемонии бракосочетания был его единственный друг Боб Бубенец, но эта информация оставалась на совести рассказчиков.
А штамп о регистрации брака и Свердловская постоянная прописка в Толином паспорте стали бесспорными доводами в пользу его перераспределения в органы прокуратуры по месту жительства.
Любовь оказалась всесильной…