Елена Долгих

Берег Надежды. Наблюдашки (Рассказ / миниатюра)

Под моим окошком стоит фонарь. У него классическая прямоугольная шляпа белого цвета. Но вот беда – вмятина на самой серединке! То ли соседний тополь во время урагана неудачно шмякнул старой веткой, то ли во время ремонта крыши сверху упало что-то тяжёлое – кто ж теперь скажет? ДворОвый светило не унывает, не жалуется, горит каждую ночь и надеется, что пятнышки ржавчины не портят красоту его убора. Когда ветра дуют особенно сильно, со стороны фонаря слышится скрип – стиииип, стииип, стииип. Потому я дала ему имя – Степаныч.
Выходя на балкон, я здороваюсь со старожилом:
– Как дела, Степаныч? Всё скрипишь? – Он моргает в ответ лампой и слегка кивает. Ничего не бывает случайным в нашем мире. И однажды я убедилась в этом ещё раз.
В июле стояла жара. Даже ночи не приносили желанной прохлады, хотя короткие дождики проливались над городом каждый день. Безветрие и влажность угнетали. Приняв утренний душ, я вышла на балкон, поздороваться с железным приятелем и открыла рот, но…так и осталась стоять. Боясь пошевелиться, во все глаза смотрела на чудесную и смешную картину. В шляпной вмятине фонаря, где собралась влага ночного дождя, купался воробей! Он радостно чирикал, окунаясь в очередной раз, встряхивал пёрышки, энергично махал крылышками. Рядом на ветке тополя сидели ещё три воробья. Наблюдают за товарищем – решила я. Ничего подобного! Спустя минуту, все они наперебой возмущённо зачирикали, глядя на друга, принимавшего ванну. Тот разочарованно чивикнул и взлетел на ветку повыше. Тут же к воде спикировал следующий. После него сразу парочка. Эти двое тёрли друг у дружки клювиками спинки и нежно переговаривались. Вскоре омовение закончилось, как и вода в так называемой ванне. Я перевела дыхание и рассмеялась:
– Ну, ты, Степаныч, даешь! Ишь, как устроился! И воробьям хорошо, охлаждаются, и тебе здорово – воды нет, ржа не разъедает поверхность. – Фонарь смущённо моргал и качал проводами.

  2.  

Начало октября. Северные ветра нагрянули внезапно, раньше срока. Холода заставили птиц улетать на зимовку, не дожидаясь положенного времени. А воробьям куда лететь? Они зимуют там, где родились.
Вечером я смотрела в окно. Опять пронзительный ветер. Вроде бы и не сильно дует, но прохожие, зябко согнувшись, торопились в тёплые дома. Обозревая двор, заметила шевеление на шляпе Степаныча. Пригляделась – выемка заполнена, два воробышка  нахохлились и тесно прижались друг к другу. Некоторое время я не понимала, почему они расположились практически на открытом месте? Потом дошло! Вмятина хорошо прогревалась лампой снизу, и воробьи находились в тепловой ванне! Даже во время дождя не все капли попадали сюда, поскольку сверху фонарь укрывала раскидистая ветка тополя.
– Однако, Степаныч, твоё милосердие безгранично! – с уважением проговорила я. Он, как обычно, кивнул, и лампа стала светить чуть сильнее, согревая маленьких птичек.

3.

Зима пришла суровыми морозами, снега практически не было. Вечерами воробьи оккупировали вмятину Степаныча, туда набивалось по три, четыре, а то и более птиц разом. Время от времени они менялись местами, в серединке теплее. Фонарь исправно принимал пернатых на ночёвку. Но вскоре прилетели вьюги, на прямоугольной шляпе Степаныча выросла пирамида снега, и воробьи больше не появлялись. Очевидно, за перипетиями птиц и фонаря наблюдала не только я. Однажды из окна кухни я вижу следующее.
К шапке Степаныча от соседнего со мной балкона двигается японский бамбуковый спиннинг, на конце которого что-то вроде лопатки. Несколько умелых движений и поверхность фонаря чиста! Потом удилище втягивается на балкон, но через несколько минут вновь выдвигается с пластмассовой кружечкой впереди. В кружке пшено. Ловкий выверт, и вмятина на шляпе Степаныча наполнена едой для птиц! Воробьи тут же сообразили, что это столовая сделана для них и суетливо зачирикали, собирая родню.
Я тороплюсь на балкон.
– К чему такие сложности, сосед? Можно кормушку на дерево повесить.
– Ага, – усмехается он, – там коты не дремлют, а по металлической ноге Степаныча ни один кот не полезет! К тому же здесь только воробьям хватит места или синичкам, для ворон площадка маловата.
– Ты откуда… – я запинаюсь, – о Степаныче знаешь?
Он ухмыляется:
– Не только ты по утрам на балкон выходишь!

4.

Наступила вена, зашелестели тополя. Воробьи суетливо сновали, устраивали гнёздышки. Вскоре вылупились малыши и забот у родителей прибавилось. Воробьята быстро подрастали и требовалось всё больше еды. Вечерней порой птичий родитель торопился с очередной порцией в гнездо. Сверху на него неожиданно спикировала здоровущая ворона. Воробей не растерялся и мгновенно упал на шляпу фонаря, сжался на дне вмятины. Клюв разбойницы прочертил рядом, едва не задев маленького летуна. Пока ворона делал разворот, воробьишка мигом скользнул в гнездо. Пронесло! В очередной раз фонарь спас маленькую птичку. Я улыбнулась:
– Степаныч, ты просто Берег Надежды для наших воробьёв! – Он согласно мигнул, и сипло проскрипел: «Стиииип…»

Кукушата (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Мы расплодились на Земле,
Что кукушата!
Забыли дом родной в селе,
Живёт душа там.
И вот кукуем в городах,
Где сердцу душно.
Живём любовью лишь в мечтах
Души кукушной.

А нам недолго куковать
Ещё осталось.
Судить, кто прав, кто виноват,
Не может жалость.
Соединиться бы пора
Душе с душою.
Жизнь – не забава, не игра,
Не фильм, не шоу!

Песни ветра печальны (Стихи, не вошедшие в рубрики)

На струнах тёплого дождя... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Музыка осени (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Сто шагов до рая (Стихи о животных)

Февраль отговорит и станет мартом,
Отступят снег, морозы, холода
Грачи вернутся с непрерывным гвалтом,
И будет любоваться двор тогда,
Как по дорожке троица, играя,
С весёлым смехом убегает вдаль…

Есть сто шагов от холода до рая –
Мальчишка победил седой февраль.

Как появляется чудо? (Рассказ / миниатюра)

«Как здесь одиноко! – подумало Чудо. – Как темно и тесно!» Чуть погодя заинтересовалось: «А где не так?» Оно потянулось, исследуя окружающее пространство, почуяло с одной стороны тепло и решительно направилось туда.Вскоре на пути встретилось нечто плотное, почти непроходимое. Лабиринт! Пришлось поплутать. Уже совсем отчаявшись, Чудо вынырнуло из темноты и обомлело от света и тепла.

Ранним майским утром девочка, идущая рядом с мамой, наклонилась, погладила бутон маленького одуванчика:
– Мам, посмотри какое Чудо! Цветочек сломал асфальт!
– И как умудрился? – удивилась та. – Здесь, возле канализационного люка, самый толстый слой.
Они полюбовались, восхищаясь, и поспешили дальше.

А Чудо неспешно развернуло листочки, раскрыло бутон, чтобы через несколько дней из жёлтого пятачка превратиться в пушистый шарик со множеством семян.  В этих асфальтовых пустынях Города просто необходимы Чудеса…

Я отдала вам сердце... (Лирика / стихи о любви)

Журка (Сказки / сказки для взрослых)

На циферблате судеб (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Несостоявшаяся встреча (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Вздыхал на берёзе уставший скворечник,
И думал, как сложно людей понимать.

Ода русской женщине (Поэмы и циклы стихов)

И детишек, и брата, и мужа
Всех постылые взяли в полон.
Нет для женщины долюшки хуже.
Вся деревня черна от ворон...

Поднялась: расплелись русы-косы.
Вся в пыли, но уже всё равно.
И сказала она через слёзы:
"До неволи дойду ,всё одно!"

Веселится в саду утром рано
Гордый хан, и вино своё пьёт.
И ему доложила охрана,
Что, мол, русская ждёт у ворот.

И насупились чёрные брови.
"Привести!" - снизошёл пьяный хан.
Сколько ж пролито здесь русской крови,
Сколько русских погибло от ран?

Привели - в ноги женщина пала:
"Без родных как на свете мне жить?"
И слезами ковёр поливала,
Умоляя своих отпустить.

Хан нахмурился строго, сурово.
И недобро сверкнули глаза.
"Так", - сказал, - "Хорошо, моя бова ,
Одного забери, всех нельзя!"

Повели по зорам , по темницам.
Шла, шатаясь, боясь не узнать.
Увидала родимые лица
Дети бросились мать целовать.

Целовала их нежно и гордо,
К мужу кинулась: "Милый, прости!"
И сказала охранникам твёрдо:
"Только брата хочу увести!"

Ошарашенный воин процедил:
"Этих русских никак не поймёшь!
Здесь же муж твой и вот твои дети.
Почему же ты брата берёшь?"

Отвечала: "Найду себе мужа.
Будет муж - нарожаю детей.
Мать с отцом здесь погибли в неволе.
Брата мне не родит уж никто."

А у брата свои будут дети-
Не затихнет у нас детский смех.
И когда-нибудь хан ваш ответит
За детей и за мужа, за всех!"

И на брата плечом опираясь,
Шла, а сердце рыдало у ней.
И смотрели ей в спину, прощаясь,
Муж и двое погодок - детей.

Солнце красное к низу клонилось.
Как могли, шли до дому скорей.
В ноги женщине Русь поклонилась,
Обняла и заплакала с ней.

Дневник отца (Поэмы и циклы стихов)

Запись №1.Брат влюбился

Мы всегда вдвоём с братишкой
Коротали время с книжкой.
Мы любили пообщаться с ним вечернею порой.
А теперь он вечно занят,
Виновато бросит: «Саня,
извини, никак братишка не могу побыть с тобой…"

Он совсем от рук отбился –
Представляете, влюбился!
Ладно, если бы в какую королеву красоты!
Нет же, в рыжую, худую,
Непонятную такую –
Вечно лезет обниматься! В общем, полные кранты!

Он идёт в кино с соседкой,
И за детскою беседкой
Вместе с нею после фильма до полуночи сидит!
А она, лиса такая,
Пальчиком руки касаясь,
Улыбается лукаво и в глаза ему глядит!

Одиноко мне и горько…
Я спросил братишку: «Сколько
Ты ещё влюблённым будешь в эту рыжую лису?»
Брат ответил: «Во вселенной
Нет чудеснее Елены!
Для меня она всех лучше – заруби ты на носу!»

«Эх, Борис, хоть дружбы ради,
посмотри, ведь мы в разладе!
Я тебя совсем не вижу, ты всё время только с ней!»
Брат в ответ: « Необъяснимо
Притяжение к любимой…
Знаешь, Сань, меня к ней тянет с каждым часом всё сильней!»

«Затянулась ваша ссора», -
Мне сказал отец. «Но скоро
Вы помиритесь – Елена станет Бориной женой!»
Маме с папой непонятно,
Что потерян безвозвратно
Для мужской серьёзной дружбы навсегда братишка мой!

Запись №2.На свадьбе брата

Вчера женился брат мой – Борька.
На свадьбе им кричали: «Горько!!!»
Все радовались, ели, пили,
И обо мне совсем забыли…

А я сидел напротив брата,
Смотрел на ту, что виновата
В разлуке между мной и ним,
Мне Борька так необходим!

Теперь на всех девчонок злюсь!
Уж я-то точно не женюсь!

Запись №3.Утром после свадьбы

С утра на улице всё чисто,
Вот только два мотоциклиста,
И каждый на «коне» своём,
Смеются весело вдвоём.

Они, как призраки, похожи –
Костюмы их из чёрной кожи,
На шлемах – солнца отраженье,
Красивы оба без сомненья!

Один завёл легко «коня»
И едет прямо на меня.
Откинув шлем, он засмеялся:
«Что, брат, со мной не попрощался?

Вот, нам на свадьбу подарили,
И мы с Еленою решили:
На мотоциклах рвать на юг.
Как, Санька, одобряешь, друг?»

Струится пот, язык немеет:
« Она на «мотике» умеет?»
«Умеет, Сань, она такая,
Моя "подруга боевая"!

И мотоцикл водит лихо!
Но никому об этом, тихо!
Вернёмся, всё расскажем сами.
Не говори пока что маме».

Махнул мне весело рукою
И дым, оставив за собою,
Он резко, с шиком, развернулся.
Не зря ли я на Ленку дулся?

Запись №4.Как я влюбился

На улице сегодня жарко,
Один на лавочке сижу.
Смотрю, соседская овчарка
Опять пристала к малышу.

Я отогнал её в сторонку,
Оттёр от грязи малыша.
У клёна увидал девчонку.
Она шагала, к нам спеша.

Была легка её походка,
Сквозь волосы струился свет,
И я уразумел вдруг чётко,
Что девочки прекрасней нет!

Мальца тихонько обнимая,
Кивнула ласково: «Спасибо!
Давай знакомиться. Я – Рая».
Глядит в упор. Молчу, как рыба!

В груди комок какой-то стылый,
Вдохнуть и выдохнуть нет силы,
А от её улыбки милой
Под ложечкой противно ныло!

Давным-давно её я знаю,
Одна такая егоза.
Теперь же словно открываю
На свет по-новому глаза.

Она, взглянув недоумённо:
«Скажи, ты проглотил язык?»
Плечами, дёрнув удивлённо,
Пошла к подъезду напрямик.

Так вот, как это всё бывает!
Мир на мгновение застыл.
Теперь я только понимаю,
Про что мне Борька говорил!

Запись №5.Молодожёны вернулись

Молодожёны наши с юга
Вернулись смуглыми вчера.
Брат хитро щурится: «Подруга
Тебе звонила, Сань, с утра!"

Елена хмыкнула в сторонку:
« Кто говорил, влюбляться - бяка?
А сам-то классную девчонку
Ты подцепил себе, однако!»

Я пробурчав: « Не ваше дело!»
Уже по лестнице бежал,
Где на стене шершавой мелом
Сосед сердечко рисовал.

Жара спускалась постепенно,
С Раисой мы легко шагали.
А на балконе Борька с Леной
Большие пальцы вверх держали!

Запись №6.Как я стал дядей

Промчались летние недели,
В дневник уже поймал я двойку.
Елена с Борькой улетели,
Их позвала Сибирь на стройку.

Вчера опять письмо прислали,
Всё восхищаются природой.
И, между прочим, написали,
Что сына ждут через полгода.

Мать охнула, всплеснув руками:
«Вот вам и памятка о лете!»
«Пускай они решают сами!» -
Сказал отец. «Уже не дети».

Мне вечером звонила Рая,
Я ей сказал, в окошко глядя,
«Прикинь, на праздник Первомая
Вполне возможно стану дядей!»

Раиса вмиг защебетала:
«Кто будет? Девочка? Мальчишка?»
И целый вечер «доставала»:
«Как здорово!» Ну, даже слишком!

P.S.

Прошли полгода без помарок.
Всё кончилось, в конце концов.
Елена родила в подарок
Братишке пару близнецов!

Всё хорошо, в одном промашка,
Борис перезвонил сейчас:
«Назвали – Машка и Наташка!
Мальчишку – в следующий раз!»

Запись №7.Поездка к брату

За Первомаем - День Победы,
Жизнь, как обычно, не стоит.
Отца мамуля кличет дедом,
Он ей – бабуля – говорит!

Четырнадцать уже мне стало,
Я паспорт получил вчера.
Елена в гости приглашала,
Ведь скоро летняя пора.

А что? Недолго собираться!
Готов я ехать поскорей,
С племянницами пообщаться,
Увидеть знатный Енисей!

Раиса хлюпала немного:
«Одна на лето остаюсь!
Такая длинная дорога,
Ой, Сань, чего-то я боюсь!»

Аэропорт: прощанья, встречи,
Часа четыре перелёт.
А в Красноярске – тихий вечер,
И, улыбаясь, брат идёт:

«Подрос-то как!» Жмёт крепко руку:
«Пошли, такси не будет ждать»,
А у порога дома: « Ну-ка!»
Елена стала обнимать.

Две крошечных очаровашки
Сопели в качке на крыльце.
Что у Наташки, что у Машки –
Совсем нет разницы в лице!

"Пойдём",-сказал Борис. «Салатом
Тебя накормим. Не простым!»
Как здорово быть снова с братом,
И чувствовать, что ты любим!

Запись №8.Каникулы закончились

Три месяца я отдыхал у брата,
С ним набродились по тайге сполна.
Сибирь грибами, ягодой богата,
Пленила своей щедростью она!

Попробовал бруснику и морошку.
И шанежки, и омуль, и голец,
Из черемши вкуснющую окрошку,
Сибирские пельмени, холодец.

Но вышел срок - пора, пора обратно!
Мой голос зазвучал уже баском.
Целую малышей, жму руку брата,
Кивнул Елене и в такси бегом.

Посадка, взлёт, вот я уже и дома!
«Как повзрослел!», - целует в щёку мать.
«В плечах раздался, смотришь по-другому», -
Отец стал неуклюже обнимать.

Перекусив, я вышел прогуляться.
Чего греха таить, хотелось мне
Перед Раисой чуть покрасоваться
Плечами, что раздались в ширине.

Стук каблучков, душистые ладошки
Глаза прикрыли, нежный голосок:
«Походка у тебя, ну, как у кошки!
Ты не сменил, случайно, адресок?»

Я повернулся, что случилось, Боже?
«Не может быть! Раиска, это ты?»
На Афродиту юную похожа
Девчонка небывалой красоты!

Пропал кураж, растерян не на шутку,
Куда девалась Райка – егоза?
Уехал ненадолго, на минутку!
От прежней девочки одни глаза!

Зеленоглазая глядит серьёзно,
Как будто на вопросы ждёт ответ.
Не знаю, будет ли теперь возможно
Общаться с ней, как прежде. Если нет?

Запись №9.Разлука

Год пролетел, нам с Раей по пятнадцать.
Экзамены без троек – как закон!
Сегодня с нею будем мы прощаться –
Они переезжают за кордон.

Она ревёт. Промокла вся рубашка,
А в голове не умолкает звон.
«Я не смогу там без тебя жить, Сашка!»
«Раиса!», - мать зовёт. «Иди в вагон!»

Я шёл домой безмолвным автоматом,
В отчаянье, как в омуте, тонул.
«Ну, что, сынок, жить дальше надо как-то», -
Сказала мама, я в ответ кивнул.

Три месяца прошли, я выжил, вроде.
Посмотрим, что там будет впереди.
Но рана от разлуки не проходит,
Всё ноет, ноет и болит в груди...

Запись №10.В Чечне

Я жил на полувздохе, полувсхлипе,
Три года для меня слились в один.
Проблемы появлялись, как полипы,
А жизнь напоминала поле мин.

Сначала мать сгорела словно свечка,
Торжествовал победу страшный рак,
И у отца засбОило сердечко,
За мамой следом он ушёл во мрак...

Не помню, как экзамены сдавали,
Потом пришлось сменить своё меню.
Такие в институт не поступали:
Одна была дорога – на Чечню!

Мы только с эшелона – сразу в пекло!
Повсюду бушевал кромешный ад.
Душа моя от вида смерти слепла,
Но не было уже пути назад.

Атака за атакой. Взрыв! Накрыла,
Как одеялом, чёрная земля...
Вдруг надо мною мама наклонилась:
«Вставай, сынок! Лежать никак нельзя!»

Очнулся весь в крови, и ноги стынут.
Темно. Где батальон? Куда шагать?
Нас гнали в эту бойню, как скотину.
Нас просто отправляли умирать.

От боли – шок! Сознание теряя,
Почудилось, как будто наяву,
Идёт ко мне Раиса, улыбаясь,
А я, что было сил, её зову…

Потом больница, медсестра седая,
Всё говорила: «Потерпи, сынок!»
Борис и Лена, нежно обнимая
Шептали: «Ничего… Живут без ног…»

Я не хотел ни жить, ни подниматься.
На том бы поле лучше умереть.
Я разучился плакать и смеяться,
А научился одному: терпеть.

Но как-то раз, лицом уткнувшись в стенку,
И молча плача над своей судьбой,
Почувствовал, как слабую коленку
Погладил кто-то бережно рукой.

Откинул руку, глаз не открывая:
«Кто там ещё?» Вдруг слышу голосок:
" Ну, что ж, начнём по- новому. Я – Рая!
А ты уже забыл меня, Санёк?»

С минуты этой всё перевернулось.
Бывают чудеса и наяву!
Ко мне моя любовь опять вернулась!
Ребята, я не умер! Я живу!

Запись №11.Жизнь продолжается!

Я наткнулся на тетрадку ,
Это был дневник отца.
По ночам, один, украдкой
Всё читаю без конца.
Сколько радости и боли
Уготовила судьба,
Но хотел иной он доли?
Нет, наверно. Жизнь – борьба.
Хорошо, что мама рядом,
Есть поддержка для отца,
Согревает словом, взглядом,
И улыбкой в пол-лица.
Мне исполнилось семнадцать,
Подрастает младший брат.
Только стало вдруг казаться,
Что вернулось всё назад,
И меня зовут Борисом,
Брата - Сашкой, вот дела!
Я с Алёнкою –актрисой
Познакомился вчера.
Неужели вновь по кругу?
Нет! Судьбу переломлю!
Брат и я - мы друг за друга!,
Как себя, его люблю.

Положу дневник на полку.
Сгиньте, мысли-виражи!
Что тревожиться без толку?
Впереди большая жизнь.

Без рубрики

Ноябрь (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Ноябрь, что зеркало кривое
Моей загубленной судьбы…

Как бы сюр... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Сбиты все прицелы (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Онлайн (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Затянула онлайн-игра,
Еле выжила…всё…в кровать….

Под вечер... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

А за речкой шумел камыш,
Да бежали секунды мимо…

Лишь бы снова... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

А иной раз цветёт в груди
Пламя нежности… и покой,
Словно шепчешь так: «Приходи-и-и…»
Словно гладишь нежной рукой
Лишь меня, а не всех подряд…

Что такого в твоих глазах?
Где запрятан любви фетиш?
Только глянешь – разбита в прах
Вся стена защиты. Молчишь?
Очевидно, вновь копишь яд –

Яд улыбок, тепла, мечты,
Яд уверенных тёплых глаз.
У последней стою черты,
Между прочим, не в первый раз,
Лишь бы снова ловить твой взгляд…

Перед расстрелом (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Как холодно. Крещение…морозы...
Солдаты и винтовки на прицел.
Прошу Вас, улыбнитесь. К чёрту слёзы!
Живите так – с улыбкой на лице.

Никто не видел и не оценил... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Зачем ругаться? Для чего пинать?
Мне неизвестно, где твоя зарплата!
И хватит в разных бедах обвинять
Надёжные простые банкоматы.
Обычный супермаркет, турникет,
Здесь пятый год всем выдаю банкноты,
И лишь однажды был такой момент,
Когда возненавидел я работу.
Под Новый год малышка лет пяти,
Засунув карту (очевидно, мамы!),
Сказала: «Помогите мне найти,
Родного папу. Он мой самый-самый!»
Доверчиво нажала «Получить»,
Лицо улыбкой радости светилось…
И так сиреной захотелось взвыть!
Увы, но нет во мне волшебной силы…
Я выдал надпись: «Не завершено»,
Мигнул и карту выдвинул обратно.
А серый день тянулся за окном,
И снег стекла касался виновато.
Малышка заревела в три ручья,
Охранник подбежал, собрались люди.
И, не жалея более себя,
Я написал: «ОН ОЧЕНЬ СКОРО БУДЕТ!»
Никто не видел и не оценил…
Сгорели схемы, месяц на ремонте…
Теперь я обновлён и полон сил,
И вы меня, пожалуйста, не троньте.

В защиту мира (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Мир всем вам, господа и дамы!
Я сегодня пришла сюда
Обнажить перед вами шрамы,
И сказать: «К нам пришла беда!»
На пороге войны Россия,
Хоть и Африка далека.
Наблюдаю опять в бессилье,
В сердце мается вновь тоска.
Вспоминайте, всё это было –
Смерть, пожары и детский плач,
Не закопанные могилы,
Усмехающийся палач.
Неужели допустим снова
Свист шрапнели, разруху, боль?
Неужели вы все готовы
Дать такую детям юдоль?
Я прошу вас, оставьте споры,
И услышьте глас матерей,
Ведь война начинается споро
Ненавистная… Сыновей
Хоронить, уж поверьте, страшно…
Дай вам Бог, не увидеть как
Вмиг седеют виски, и влажный
Зажимает отец кулак…
И солдаты неровным строем…
И тоскующий стон: «Сынки!»
У меня на погосте трое,
Им четвёртый носит венки.
Умоляю вас, заклинаю,
Не пустите на землю мрак!

Всё сказала, как понимаю…
Вы простите, коль что не так.

Судьба клоуна (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Как обычно, весной (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Развелись... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Лишь на фото смеётся невеста
и торжественно важен жених.
Как же вышло всё так? Неизвестно,
и уже не расспросишь у них.

Разошлись без обид и печали,
верность памяти, не храня,
а в могиле любви закопали
неродившегося меня…

Душа, летящая во тьму (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Из женских уст, прекрасно-алых
на малыша вовсю лилась,
грозя похоронить в обвалы,
духовно-речевая грязь…

Макушку опустив, мальчонка
не видел, как над головой
снижалась чёрная воронка
почти накрыв его собой.

А тем, кто мимо шли степенно,
не догадаться никому,
как угасает постепенно
душа, летящая во тьму...

Для детей

Я стану капитаном! (Стихи для детей)

Вот вырасту и стану
Бродить по океанам.
И скажет гордо мама:
«Я - мама капитана!»

Не сбылось... (Стихи для детей)

Окликнула мама:
«На ужин, сынок!»
Бумажный кораблик
Поник и промок…

Уплыву в сказку (Стихи для детей)

Меч пластмассовый со мною,
Я спасу принцессу!
Закую дракона злого
На опушке леса.

Подружусь с Ягой и Лешим,
Ну, а что такого?

…Улыбнулась мама: «Вова?
Размечтался снова?»

Вот так и живём...

Мне так не хватает... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Мне так не хватает твоих объятий!
Детских искренних обнимашек…
Я помню однажды, проснувшись в кровати,
Ты мне подарила их полный кармашек…

Время - паяц (Авторская песня)

В любви до самой смерти... (Лирика / стихи о любви)

Я дожила в любви до самой смерти…

Я потеряла туфельку (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Я потеряла туфельку. Не так,
Иначе начинаются все сказки,
И на кону не золото, пятак,
Не королевич суженый – дурак,
И стрижка коротка для Златовласки…

Вернуться в край радуги (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Мы все из любимой сказки (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Не могу тебе соврать (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Конечно... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Новогодняя позёмка (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Новогодняя позёмка…
Календарь висит пустой…
Окна в инистых бахрОмках…
Отмечаешь праздник с той,
что кокетничает ловко,
и приветлива со мной.
Врёт легко в глаза, плутовка,
и смеётся за спиной…
звон бокалов… бой курантов…
сердце вспомнило, заныло…
вечер выпускной курсантов,
где у нас с тобою «было»…

Новогодняя позёмка…
Делаю вина глоток…
Где произошла поломка?
Где закончился поток
страсти той, что ураганом
в наши ворвалась сердца?
Знаешь, ты своим обманом
душу рвёшь мне без конца…
Встречу Новый Год достойно.
Хватит! Попрошу развод!
…шепчет дочка беспокойно:
«Мам, а папочка придёт?»…

Заложники собственных страхов... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Свободными стать и отныне
кошмары – обманный мираж…
но страх, словно ветер в пустыне,
выходит на новый вираж…

накроет опять с головою,
бросая песчинки в лицо…
здесь как бы остаться собою,
чтоб жизнь не замкнулась в кольцо.

На страшную дрожь не взирая,
сумейте себя повернуть –
и медленно, всё понимая,
в лицо своим страхам взглянуть…

Тогда лишь уляжется ветер
у ног утомлённой собакой.
Всё просто – нет страхов на свете!
…и как это сложно, однако…

Надели меня, Господи... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Вот так и живём... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Живём наскоками... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Любовь - Загадка (монолог) (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Я знаю, что мне надо (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Горечь разлук, обид  и упрёков,
горечь, что на других не похожа.
Горечь непонимания сроков
быстрой любви и любви расхожей…

Но изменять себе больше не стану,
душу кроить подо всех не хочу.
Солнечным утром проснусь я рано,
крылья расправлю и в небо взлечу!

Пусть говорят, что я аномальна,
Пусть все кричат: «Разобьёшься в прах!»
Только одно для меня нормально –
вкус родниковой воды на губах…

Прощание (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Что? Откуда деньги? Всё в порядке,
я вчера зарплату получила.
Да, купила книги и тетрадки…
Кто сказал? Откуда выходила?
Мам, с ума сойти! Из ресторана?
Я там не была ещё ни разу!
Ну, конечно. Правда. Без обмана.
(Продала соседка! Вот зараза!
Я ж ей помогаю постоянно!)

Хочешь пить? Ну, что ты я не плачу…
(Слёзы высохли назад лет пять…
Когда я поехала на дачу…
На леченье деньги «доставать»…
Папа веселился с молодухой,
ты болела, Лешка дома ныл…
А на мне толстяк какой-то с брюхом
два часа елозил…всё любил…
слава Богу, я была «под мухой»…)

Да, отец звонил…там всё отлично…
Деньги передал, тебе - привет.
(Если б увидала его лично,
то с понюшку был бы ему свет…)
Нет, я не сержусь… Люблю, конечно.
(Хоть бы раз, скотина, позвонил!)
Мамочка, твоя болезнь не вечна,
у тебя на всё достанет сил!
(Он меня назвал бесчеловечной…)

Ляг, поспи чуть-чуть, моя родная,
я тихонько покемарю рядом.
(Ночью мне работать, дорогая…
Как обычно, это будет адом…
Ничего, всё выдержу, сумею…
Врач сказал, что жить тебе немного…)
Дай-ка, руки я твои согрею…
(Помолись ТАМ за меня у Бога…
Видно, такова моя дорога…)
..........................
Она шла по солнечной аллее,
мать тихонько ей крестила спину:
«Господи, и дочери и сыну
помоги, прошу, ведь я болею…
знаю я, что мне осталось мало,
знаю, грех на доченьке какой…
но за все грехи я отстрадала,
и легко пойду на упокой…»
По щеке её слеза сползала…
Дочка, оглянувшись, помахала
на прощанье матери рукой…

Ко мне пришла подруга... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Так просто, так сложно... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Любовь, НЕ любовь –
мы долго решали.
Где «ON», а где «OFF»
поймём уж едва ли –
сломался навеки
наш переключатель.
Сомкну снова веки,
а сердце – предатель
начнёт вразнобой
мне считать, что осталось…
…любовь…НЕ любовь...
привыкание…жалость…

Но весь этот счёт
закончил наш сын –
по венам течёт
передоз…героин…

Врач вскинул глаза,
жест рукой: «Мы не Боги…»
Вернуться б назад,
на начало дороги,
где с мужем вдвоём,
наклонившись над качкой,
мы песню поём
и считаем удачной
ту встречу, что нас с ним
соединила.
Прости меня, сын…
что-то я упустила…

Расставлены точки… и всё так не важно…
…а сердце сыночка боролось отважно
за жизнь и за свет, за совместное «наше».
И вот его нет…без него мы-то как же?

Кризис среднего возраста (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Одиночество руку с улыбкой протянет,
отшатнусь от него, озираясь по кругу.
Смех мой звонкий уже никого не обманет,
растеряла года, потеряла подругу.
Кризис среднего возраста. Горечь разлуки…
Все проблемы собрались в одно снежным комом.
Бормочу, как во сне: «Ну! Возьми себя в руки!»
Кризис среднего возраста? Я с ним знакома…

Вновь из мыслей тебя изгоняю… (Лирика / стихи о любви)

Свяэь (Лирика / стихи о любви)

Монолог (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Всё для любимых деток

ЗА БАРЬЕРОМ (Стихи для детей)

Золотого детства дни... (Стихи для детей)

ЖЕЛАНИЕ (Стихи для детей)

ЖИВАЯ ПОДУШКА (Стихи для детей)

ВОЖАК (Стихи для детей)

Дочка нашего соседа (Стихи для детей)

Нелегко в двенадцать лет
от девчонки слышать: «Нет!»

Грибы-грибочки (Стихи для детей)

Если неказист на вид,
Прячется умело,
Это самый вкусный гриб
Под названьем «белый»!
Осторожно его срежь,
Положи в корзину,
Маринуй, соли и ешь
До весны, всю зиму!

А на стареньком пеньке
Дружно, как солдаты,
И на солнце и в теньке,
Тянутся опята.
Некрасивые на вид,
но стоят так рясно!
Ты такой момент лови,
собирать их классно!

Груздь – особенный грибок,
беленького цвета,
он ни низок, ни высок,
сторонится света.
Груздь солёный так хрустит –
всех грибов вкуснее!
И пока сентябрь стоит,
В лес пойдём скорее!

Мне в школу через год... (Стихи для детей)

Вдвоём перебирают
Пеналы, дневники
И радостно считают
Последние деньки!

А я хожу уныло –
Мне в школу через год.
Не плачу через силу…
«Придёт и твой черёд!» -
Сказала мама громко.
«Пойдёшь ты в школу тоже!»
Вы лучше бы сестрёнку
Родили на год позже!
---05.08.2010---

МУР-МУР-МУР! (Стихи для детей)

Про грибы (Стихи для детей)

Если неказист на вид,
Прячется умело,
Это самый вкусный гриб
Под названьем «белый»!
Осторожно его срежь,
Положи в корзину,
Маринуй, соли и ешь
До весны, всю зиму!

А на стареньком пеньке
Дружно, как солдаты,
И на солнце и в теньке,
Тянутся опята.
Некрасивые на вид,
но стоят так рясно!
Ты такой момент лови,
собирать их классно!

Груздь – особенный грибок,
беленького цвета,
он ни низок, ни высок,
сторонится света.
Груздь солёный так хрустит –
всех грибов вкуснее!
И пока сентябрь стоит,
В лес пойдём скорее!

Размышления малыша о зоопарке (Стихи для детей)

Её красивей в классе нет... (Стихи для детей)

И после школы не со мной
она бежит по бровке,
их смех весёлый озорной
звучит на остановке.
В его руке её  рука
лежит сейчас послушно,
её глаза – два маяка…
о, Господи, как душно!
Не посмотрела не меня,
прошла так равнодушно…
Я, самый лучший футболист,
один стою в сторонке,
а сердце бедное болит,
болит по той  девчонке.
Нет, очевидно, я дурак,
если понять не в силах,
«очкарик» этот - чем и как
привлёк два глаза милых?
Неужто в этом самый смак:
влюбляться только в хилых?
………………………
Глазами медленно ловлю
два ярко-синих шарика –
на первом надпись: «Я люблю!»,
а на втором: «От Гарика…»
Да я готов был ей дарить
гирлянды этих шариков!
Ах, как мне хочется побить
в округе всех "очкариков"!

Его давно считали все трусишкой... (Стихи для детей)

Он рос какой-то робкий, астеничный,
боявшийся до жути перемен,
но пошатнулся мир его привычный,
фрегат судьбы внезапно сделал крен,

когда однажды в класс вошла картинно
девчонка с водопадом из кудрей.
Кивнула и сказала: «Катерина!
Давайте же знакомиться скорей!»

А на него взглянула удивлённо,
не думая нисколько рисоваться:
«Ой, мальчик, вот тебе определённо
не помешало спортом бы заняться!»

Он записался в секцию, на «самбо»,
и самому себе как будто мстя,
пошёл на «танцевальный» - в ритме самбы
всё изменилось, год всего спустя.

Теперь мальчишка в спорте - не в сторонке.
Танцует лучше всех богатырей!
А виновата в том – одна девчонка
и водопад из смоляных кудрей…

Олин мячик (Стихи для детей)

Про кошек и горошек (Стихи для детей)

Утречком (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Смеяться, право, не грешно!

Глазами собаки (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Эх, Дамы! (Лирика / стихи о любви)

:))

Селезень (Басни)

Мораль сей басни такова:
Кто на чужое зарится,
Тот не получит ни фига –
Без ничего останется!

Откуда что берётся...

Вяжет непогода кружева... (Лирика / философская)

Власть над океаном на пять минут (Стихи про детей)

Тритон, греч. — сын могучего бога Посейдона и прекрасной Амфитриты, морской бог.
Амфитрита, греч. — дочь морского бога Нерея

Флейта осенней любви (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Дождевое многоточье (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Ночь нежна (Лирика / стихи о любви)

Римейк дождя (Лирика / пейзажная)

Вот оно, счастье... (Лирика / стихи о любви)

знаю,
потом возвратится на круги
всё – жизнь такая…

Старая видеоплёнка (Стихи, не вошедшие в рубрики)

У меня на подоконнике... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

У меня на подоконнике
бродят солнечные зайчики -
эти идолопоклонники
тянут к солнцу свои пальчики.
Это первые разведчики
и весенние посланники,
для моей любви советчики,
бессеребренники - странники.
Всё, чего они касаются,
и на что бросают взгляд,
всё тотчас же превращается,
как во сне, в цветущий сад.
Ах, вы солнечные зайчики!
Эй, девчонки, не зевай!!
За окном смеются мальчики:
Март, Апрель и юный Май!

Февраль и Вьюга (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Металась за окном и выла Вьюга:
«Конец зимы…всё кончилось, а жаль!
Мы так и не нашли с тобой друг друга,
мой юный, мой возлюбленный Февраль…»
Она по всем промчалась переулкам,
везде искала, вопрошая: «Где ты?»
И вторили в ответ ей эхом гулким
разбитые сосульки- кастаньеты…  
И снизошёл  Февраль: « Я сожалею…
детишками увлёкся, что на санках…
Прости, но вальс кружить я не умею.
Давай-ка лучше мы станцуем Танго!»
Он Вьюгу обнял и прижал так властно,
что та ему невольно покорилась.
И закружилась в ритме сладострастном
та, что ещё недавно так ярилась.
Запела Вьюга,  растворяясь в неге,
в объятиях  красавца-Февраля,
забыв о тающем последнем снеге…
На них смотрели молча тополя…

Настоящим Мужчинам посвящается (Лирика / стихи о любви)

Фотокарточка чёрно-белая... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Для них канонов нет...

Первое свидание (Лирика / стихи о любви)

Честь имею... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Бой на перевале, или Навеки капитан... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Не ангелы, поскольку все грешили,
зато держать своё умели слово.
В один кулак их всех соединили –
и молодых и воинов суровых.

Они ещё не знали, что герои,
Что после боя всем дадут медали…
Стояли насмерть с матом, криком, воем,
но всё-таки назад не отступали.

По тайной тропке отходили ночкой,
Из батальона выжило семнадцать.
Комбат остался, проводив «сыночков»–
Он не имел приказа возвращаться…

И, затянувшись горьким табачищем,
Слова, толкая из осипшей глотки,
Хрипел по рации: «Ударьте!...да почище!
...в квадрате «А»…по самой…по серёдке…

…долбите высоту,теперь не сложно…»
В эфире разорвались связей нити…
«Другие варианты невозможны?»
Молчание и кашель: « Не тяните!»

Ударили. Из всех орудий разом.
Потом на землю пала тишина…
и вороны сверлили чёрным глазом,
какая тут добыча им дана.
…………………………………………

Одновременно, будто слыша грохот,
Мать вздрогнула и, посмотрев в окошко,
сказала: « Что-то мне сегодня плохо…»,
и по стене сползла: « Сынок!Алёшка...»

Цветы ей офицеры приносили…
Сам генерал, смотревший виновато,
Сказал: « Теперь Ваш сын – Герой России!
А я его мальчишкой знал когда-то…»

Она кивнула, поглядела мимо –
на фото, хлеб,наполненный стакан…
подумала: «Алёшенька…любимый…
навеки рядом... и навеки Капитан…»

Такое настроение...

Мне сегодня хочется напиться (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Мне снится очаг... (Лирика / стихи о любви)

Мне снится потухший очаг,
Холодная темень около,
В бокалах застыла печаль,
А счастье свернулось коконом…

Дождь-повеса (Лирика / пейзажная)

Отбивая ритм чечёткой,
Напоил водой траву
И с берёзкой, ладной тёткой,
Сладил быстро рандеву.

За дождливою завесой
Можно было разглядеть -
Мокрый джентльмен – повеса
Серенады начал петь.

Убегая влажной тропкой,
Прячась в утренний туман,
Обещал последней ноткой
Возвратиться дождь-обман…

http://stihi.ru/pics/2015/07/27/861.jpg?8774

Об осени стихом и прозой (Лирика / пейзажная)

Прохлада по утрам, хотя тепло к обеду,
Гостит всё чаще сырость за окном,
В уме всплывает призрачное слово –
«Анабиоз» - я думаю о нём…
Увы, кругом о холодах пошли беседы….
****

Твоё прикосновение стало холодным… Замёрз?
А зачем покрасил шевелюру в рыжий цвет и жёлтый? Ах, это издержки мастера! То-то я смотрю, прядки стали прореженными, теряешь красоту. Почему не люблю? Люблю! Я тебя всяким люблю!
По стеклу не стучи. Ветер сильный? Дождь? Хочешь зайти ко мне погреться? Не получится, старый тополь…

Ещё не вечер (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Не улыбнусь (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Позвольте ваш вопрос оставить без ответа (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Дождь-поклонник (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Скоро, очень скоро! (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Не напрасно злится
королева мглы,
обметая льдистым
инеем углы:
под мостом, у речки,
зажурчал ручей,
старенький скворечник
чистит воробей,
почки, словно свечки,
рвутся из ветвей.

Скоро, очень скоро
тёплый ветер с гор,
подгоняя шпорой
лошадей в опор,
прихватив собою
журавлей косяк,
налетит  весною,
прогоняя мрак,
время снеговое
зимних передряг.

ВЕХА, -и; ж.
1.Шест, служащий для границ земельных участков.

От Новогодних щедрот (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Сердце жжёт (Лирика / стихи о любви)

На нитке прибоя (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Не зазря люблю (Лирика / стихи о любви)

Ускользаю (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Ускользаю снова
в тишину и дрёму.
Что же здесь такого?
Это выбор мой.
Жаль, что не умею
верить по другому…
до сих пор надеюсь,
что вернусь домой.

Сумасшедшая весна (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Весна сошла с ума, совсем сбесилась –
На улице то дождь, то мокрый снег,
А тут ещё зима мне прослезилась,
Что у неё совсем короткий век!
В окно моё берёза снова бьётся,
Зовёт меня на улицу гулять,
А сердце плачет, стонет и смеётся…
Я что-то не могу его понять…
Прошу, угомонись весна немного,
На улице уже весёлый май,
Но вновь она зовёт меня в дорогу,
И шепчет в ухо: «Догони! Поймай!»
Сорву одежду, побегу по лужам,
Начну сначала то, что не начать,
И крикну громко: « Мне никто не нужен!»
…и вновь начну смеяться и рыдать…

Оглядываясь назад (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Три фото (Стихи, не вошедшие в рубрики)

А это чуть позже, во Пскове,
мы там отдыхали когда-то.
Всё было открытием, внове,
и осень звучала кантатой
для нашей любви. Смехом звонко
тебя по утрам я будила…
…влюблённая, словно девчонка…
Но всё это в прошлом, всё было…

Теперь наши лучшие фото,
где мы НЕ с тобою,НЕ рядом…
Работа, работа, работа….
…и ты не касаешься взглядом…
…не даришь уже поцелуя,
любовь называешь привычкой.
А я, снова ночью тоскуя,
готова зажечься, как спичка.

Три фото…вся жизнь на ладони…
Неужто по прежнему кругу
с тобой побежим, словно кони…
… забыв, как любили друг друга…

Украла я кусочек счастья ... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Ты часто вспоминаешь сына,
в девчушке каждой видишь дочь,
а я всех бед твоих причина,
но не могу ничем помочь…

А годы пролетели тройкой,
начать всё снова нету сил.
Была я, верно, слишком бойкой –
ты лишь увлёкся, не любил…

Живём с тобою вроде рядом,
да только души наши врозь.
Тебе моей любви не надо,
и я молчу – так повелось.

Чужие мы с тобой друг другу,
не мОлоды, уже в годах,
и молча бегаем по кругу,
как две лошадки на бегах...

За окошком (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Когда на свет я появился... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Цветы, как поминки, по нашей любви... (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Не возводи меня на пьедестал (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Весна своё берёт (Стихи, не вошедшие в рубрики)

Прозарий

Наш Двор (фантастика / реализм)

Глава 2, Ника

Вовка сидел на лавочке и скучал. Почти все разъехались на выходные дни за город. Кто на море, кто на дачи.  Вовкины родители работали по сменам, и эта суббота была у них рабочей.  Из соседнего подъезда вышла женщина, за руку она вела худенькую девочку, рядом шла овчарка.
-Добрый день! – поздоровалась женщина,– Меня зовут Анна Сергеевна, а тебя?
-Вовчик, - кивнул в ответ мальчишка.
-Пожалуйста, пригляди за моей дочкой, её зовут  Ника. Мне надо сходить в магазин, я быстро.
Вовка кивнул:
-Ладно, всё равно сижу здесь. А собака не злая?
Анна Сергеевна улыбнулась:
-Нет, Рона умная и приветливая.
Девчушка  села на траву и смотрела на небо.
-На качелях хочешь покачаться? – Вовка подошёл к Нике.
Она повернулась к нему и улыбнулась:
-Хочу!
-Ну, пошли, -  пробурчал Вовка.
Он развернулся в сторону качелей. Сзади негромко, но твёрдо проговорила Ника:
-Рона, ко мне.
Мальчишка оглянулся. Собака подошла к девочке и  наклонилась.  Взявшись за твёрдый ободок-ошейник, Ника встала и пошла к Вовке.
-Садись! Чего ждёшь?
Девочка слегка замялась, потом протянула руку вперёд и, нащупав сиденье, залезла.
-Держись крепко! – Вовка не понимал в чём дело, но что-то было не так в этой девочке. – Собаке скажи, чтоб не мешала.
-Рона, ждать! – Ника повела рукой в сторону, и собака послушно отошла  метра на три.
Вовка раскачивал качели, но не сильно, всё ж таки девчонка! Подбежала смешливая Галинка из соседнего дома:
-Привет! Я тоже хочу покачаться! Давайте по очереди!
Вовка приостановил качели.
-Конечно! – улыбнулась Ника.
Она слезла и покрутила головой. Качели мягко толкнули её и девочка упала. Вставая, она вновь ударилась о сиденье.
-Ты что, слепая? – не выдержал Вовка.
-Ну, да, - тихо ответила Ника. – Рона, ко мне.
Собака тотчас подбежала и подставила ей шею.
-Я от рождения слепая, а Рона мой проводник.
Она помолчала, а потом также тихо спросила:
-Теперь не будешь качать меня, да?
У Вовки  вдруг защипало в носу, он с трудом сглотнул:
-Чего вдруг? Конечно, буду!
И добавил:
-Если не буду занят!
-Да-да, я понимаю, - Ника улыбнулась. – Ты в каком классе?
Вовка молчал, он вдруг понял, что в этой девочке было ему  непонятно изначально – её глаза. Они были распахнуты, но не сфокусированы на чём-либо. Девочка это знала и потому держала голову чуть наклоненной вниз. Галинка смотрела на Нику, открыв рот.
-Иди, катайся! – одёрнул её Вовчик.
-Заждались? – Анна Сергеевна подошла сзади и мягко обняла Нику за плечи.
-Мама, Вова, катал меня на качелях!  - девочка искрилась радостью. – И обещал ещё покатать! Правда же?
Вовчик дернул плечом:
-Ну, да. Чего там,  делов-то…
-Спасибо, Володя, - женщина благодарно кивнула.
  Они пошли по асфальтовой дорожке, к скверу - женщина, девочка и собака, которая была самым лучшим другом для Ники, её «глазами». Вовке хотелось догнать их и сказать, что он будет катать Нику сколько угодно на качелях, и, вообще, никому не позволит обижать девочку. Никогда.  Он почувствовал у себя в груди странное тепло, ему было печально и радостно сразу. Потом, со временем, он поймёт, что именно в этот момент зародилась их долгая и крепкая дружба с Никой

Глава 3, Художник

-Лёнька! – отец подхватил мальчишку и подкинул вверх. – Как ты вырос, сын!
Лёнька радостно хохотал, запрокидывая голову.
-Пап, всего три месяца прошло! Не так уж сильно я вырос!
Отец серьёзно посмотрел на него:
-Да? А, по-моему, сильно, Лёня. Просто тебе не заметно, а я долго отсутствовал и вижу изменения.
Лёнькин отец строил электростанцию за границей, где-то в Африке.  Он вернулся  на неделю по работе, и был очень рад увидеть семью. Вечером, за ужином,  сказал:
-Я завтра иду в гости, товарищ по работе попросил передать подарки для  сына. Пойдёшь со мной, Лёнчик?
-Конечно, па! – мальчишка радостно кивнул в ответ. Он скучал по отцу и дорожил каждой минутой, проведённой рядом.
Мужчина серьезно взглянул на сына:
-Только там один нюанс есть… Впрочем, сам всё увидишь.
  На другой день отец был занят до обеда по делам производства, а ровно в три часа он заехал домой и забрал Лёньку. Они прошли  незнакомыми  дворами и вскоре остановились у пятиэтажного дома. Дверь открыла худенькая невысокая женщина и, выслушав объяснения,  заулыбалась, приглашая их войти. В комнате на диване сидел мальчишка, он был закутан в плед.
-Давайте знакомиться, - сказала женщина. – Меня зовут Надежда Сергеевна, а это мой сын, Анатолий.
-Андрей Леонидович, - улыбнулся отец, - и мой продолжатель рода, Леонид.
Взрослые вышли на кухню. Мальчишки некоторое время настороженно поглядывали друг на друга, потом  мальчик в пледе улыбнулся:
-Ты рисовать любишь?
Лёнька пожал плечами: - Не очень.
-А я люблю! Хочешь посмотреть?
-Ну, покажи, - сказал из вежливости Лёнчик.
-Ты сам возьми альбом вон там, на столе.
-Этот? – Леонид ткнул пальцем в большой коричневый квадрат.
-Да! Неси сюда, садись рядом и открывай.
Лёня присел на диван, открыл папку и ахнул. Рисунки были замечательные. Кошка, выглядывающая из-под скамейки, собака в окружении щенков, портреты мальчишек и девчонок, пейзажи, корабли на море и многое другое. Некоторое время он увлечённо рассматривал картины, потом, не поворачивая головы, спросил:
-А ты, что, болен, Толян? В пледе сидишь весь закутанный.
Не услышав ответа, он повернулся к художнику. Толик посмотрел ему в глаза и тихо спросил:
-Ты что, не в курсе?
-Не в курсе чего? – удивился Леонид.
Толик коротко вздохнул: -У меня нет рук.
-Что? – оторопел Лёнька. – Как это нет? Совсем? А как же ты рисуешь?
-Ногами, - ответил мальчишка.
Лёнька забыл про рисунки.
-Правда? А как ты… - он запнулся и поводил руками по сторонам, – чем ты это всё?
-Откинь плед, - попросил Толя. – Не бойся.
Лёнька осторожно стянул плед. Толик сидел в шортах и футболке с длинными рукавами, которые были завязаны на груди.
-Там, на столе, карандаши. Принеси мне.
Лёнька  взял карандаш и неуверенно подошёл. Толик подался вперёд и, подняв правую ногу с растопыренными пальцами, ловко дотянулся до карандаша и ухватил его.
-Поставь, пожалуйста, мольберт ближе. Вон, у стены стоит, - Толик кивнул в сторону. – Теперь сядь на стул и постарайся не крутиться.
Лёнчик сделал всё, о чём его попросили, и замер на стуле.
Минут через пятнадцать, Толик сказал:
-Подойди, глянь! Похож?
С листа на Лёньку смотрел вихрастый растерянный пацан, очень похожий на него самого.
-Ух, ты! – восхищённо выдохнул мальчишка. – Здорово!
В комнату вернулись отец и тётя Надя.
-Как вы тут? Подружились? – улыбнулся отец.
-Пап, Толик классно рисует. И не просто рисует, а ногой! Смотри, это я! – Лёнька протянул отцу рисунок.
Домой возвращались вечером, всю дорогу молчали, только у дома мальчик, глядя на отца, серьёзно сказал:
-Толик мне понравился, пап. С ним интересно, я не заметил, как пролетело время.
Потом добавил:
-Знаешь, пап, Толик обещал научить меня рисовать.
Отец повернул голову:
-А ты чему научишь его?
-Я научу его плавать и играть в футбол, - Лёнчик  смотрел на отца. – Ему не с кем было плавать и играть. Теперь есть, ведь я его друг.
Андрей взъерошил волосы сына:
-А ты действительно изменился, Леонид, стал взрослее и серьёзнее. Я рад, сынок.  
Сердце у Лёньки попустило удар, дыхание участилось, но он сдержанно сказал:
-Между прочим, пап, мне уже одиннадцать!
Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом  рассмеялись.

Глава 4, Футболисты

Мишка сидит на скамейке, шмыгая носом. В горле шершаво от обиды, слезы предательски лезут и лезут на щёки. Ну, что за невезуха! Сегодня решающий футбольный матч между дворами, а он вчера подвернул ногу. Судорожно вздохнув, мальчишка тоскливо смотрит на бинт. Всё, лучшим защитником сезона ему не быть…
-Серёжа, ну давай ещё попробуем! Ещё несколько шагов, сынок!
-Не могу, мама! Мне больно!
Мишка завертел головой, услышав разговор.
-Я знаю, что больно, сынок, но это необходимо, иначе ты никогда не сможешь ходить.
Хромая на правую ногу, Мишка осторожно раздвинул кустарник. На небольшой полянке женщина тянула за руку смуглого мальчика.
-Ну, ещё чуть-чуть! До скамейки, сынок!
Мишка вышел на поляну.
-Чё, проблемы? Помочь?- он похромал до пары. – Я вот тоже ногу подвернул, больно ужасно. А у нас сегодня матч. Решающий! И без меня.
Он протянул руку мальчишке:
-Михаил, можно Мишка.
-Серёга.
-Обопрись на меня, помогу.
Они доковыляли до скамьи.
-Болит? – кивнул Мишка на ногу Сергея.
-Болят, - ответил тот. – Обе болят.
Мишка наморщил лоб:
-В смысле обе?
Женщина хотела что-то сказать, но сын махнул рукой:
-Я  сам расскажу, мама!
Он нагнулся и завернул обе брючины до колен. Ниже колен у мальчика были протезы.
-Вот привезли  из Германии. Учусь ходить.
Мишке стало холодно, а потом жарко.
-Ты это…прости. Я не знал, не понял…Про футбол тут тебе…
-Я тоже люблю футбол! Очень хочу снова играть. Поможешь?
-Так…это…ну, да!
-Честно? – Серёга, кусая губы, смотрел Мишке прямо в глаза.
-Да! – кивнул тот. – Просто скажи, что надо делать.
Серёжка улыбнулся:
-Для начала – много ходить, чтоб мозоли наросли. А потом и футбол подключим!
-Ну, это можно! – Мишка встал. – Пошли?
-Куда?
-На футбол. Посмотрим, как наши разделают 9-ый дом под орех! Здесь недалеко.
   Прошёл год.
-Серё-ё-ё-га! Ну, ты чего? Мы же опоздаем! – Мишка нетрепливо приплясывал под балконом.
Хлопнула дверь подъезда.
-Здесь я уже!
-Ничего не забыл? Мазь взял?
-Миха, ну чего ты? Что я маленький?
-А кто в прошлый раз забыл мазь? – Мишка сурово сдвинул брови. – Потом три раза тренировку пропустил! Отлыниваешь?
Мишка слегка стукнул друга по спине, и они поспешили к автобусной остановке.

Глава 5, Снежок

Ещё вчера на улице светило солнышко, термометр показывал минус десять и снег весело хрумкал под ногами. Ближе к ночи подул ветер, над городом потемнело, а утром стало ясно, что в школу мы не пойдём. Буран за окном рычал не страшно, но все дороги переметены, отменены занятия в школах и закрыты садики. Родители дали нам с братишкой наставления и ушли, вернее, поползли  по снегу, проваливаясь по пояс, на работу. Мне девять лет, брат Санька младше меня на год, но по росту мы одинаковы, и нас часто называют двойняшками. Рисуя пальцем на стекле окна, я сказал:
-Сань, а слабо выйти на улицу и добраться до первого подъезда?
  Брат покрутил головой:
-Если родители узнают, хана!
-Подумаешь, в первый раз что ли? Давай на спор – кто первый доберётся, тот и главный на весь день!
-Ладно, - кивнул Санька. – Только ты, Лёха, не мухлюй!
-Больно надо, - я презрительно фыркнул.
Собрались за пятнадцать минут. На улице ещё темно. Вдвоем открыли тяжёлую подъездную дверь и «поплыли» по снегу на край крыльца. Отсчитали до трёх и нырнули на дорогу. Я шёл, не оглядываясь, стараясь дышать равномерно, и, конечно, пришёл первым. Залез на крыльцо и оглянулся, Саньки нигде не было. То есть совсем нигде, ни следа.
-Сань! – растерянно крикнул я. – Ты где?
Вдалеке послышался слабый отклик-вскрик. Вьюга пела свои песни и поспешно заметала мой след. Стараясь не упасть, я пошёл назад, постоянно окликая брата. Метров через тридцать голос Саньки стал отчётливее: «Сюда, Лёха, я здесь! Не упади, здесь подвальное окно!»  Я уже увидел тёмный провал и осторожно пролез по пояс внутрь:
-Сань, ты чего тут?
-Принимай! – прямо в руки мне ткнулся чей-то влажный нос, и сразу запахло молоком и сеном, как в деревне у бабушки.
-Руку дай, - брат стоял на ящике и пытался вылезти наружу. Приглядевшись, я взял щенка в левую руку, а правую протянул Саньке.  Мы сидели у стены дома, загораживая щенка от ветра, и глядели друг на друга.
-Дурак! – первым начал я. – А если бы упал неудачно, сломал бы ногу или руку?
-Сам дурак, - беззлобно ответил брат.- Я тебя звал, а ветер навстречу, слова относил в сторону. Я сам сначала не понял, что это щенок плачет, а потом споткнулся и упал прямо возле окна. Ну, и услышал этого…Он там один живой, маманя его и два щеночка умерли, наверно от холода и голода.
-Да он крошечный, глаза не открыты ещё, думаешь, выкормим? – я осторожно прижимал к себе тельце и понимал, что ни за что никому его не отдам. – А мама с папой думаешь, согласятся?
Санька мотнул головой:
-Не знаю…Ну, не бросать же его здесь!
До квартиры мы добрались быстро. Нашли старую куртку и устроили там найдёныша. Он слабо пищал и тыкался в руки, мы не знали, как его накормить. Наконец, сообразили и, намочив в молоке уголок полотенца, насытили Снежка. Он был беленький и пушистый, как снег по которому мы пробирались на улице. К возвращению родителей мы готовились тщательно – сделали все уроки, убрались в комнатах, даже пыль протёрли. Делали всё, молча, сосредоточено. Вечером с волнением посматривали на часы и вздыхали. Наконец, все были в сборе. Удивлённо глядя на нас, отец спросил:
-Не подрались?
Мама изумилась ещё сильнее:
-Убирались?
Перебивая друг друга, и глотая окончания слов, мы за минуту выложили им все наши приключения.
-Тааак, - протянул отец. – Проблемка!
-Вы с ума сошли? – возмутилась мама. – А если бы с вами что-то случилось? Никакой ответственности! Как вам можно доверять?
-Да, - поддержал её отец, - как вам можно доверить воспитание животного, если вы не держите обещание?
Мы наперебой заговорили:
-Мы ответственные! Очень! Мы теперь очень! Только не выкидывайте Снежка! Пожалуйста!
Мама прошла в комнату и, увидев щеночка, заохала и побежала кипятить молоко. Папа посмотрел на нас:
-Никаких двоек – это раз! За щенком смотрите вы – это два! Ещё раз выйдете в буран без спроса, найду ремень – ясно?
-Так точно! – в один голос закричали мы.
Это было пять лет назад. Теперь Снежок взрослый мохнатый пёс, метр с небольшим в холке. Он умный и очень любит всю нашу семью, но меня с братом больше всех. Я смотрю на него и вспоминаю, как мы его воспитывали. Нелегко это давалось. Когда Снежок особенно шалил, мы садились напротив и строго говорили:
-Никакой погрызенной обуви – это раз! Все свои дела делать на улице – это два! Ещё раз зайдёшь в спальню к родителям, наденем поводок – ясно?
И пёс согласно наклонял голову:
-Гав!

Глава 6, Дружок

У всех есть друзья, а у девятилетнего Максима с этим как-то не заладилось. Он с родителями недавно переехал в этот город, отцу предложили хорошую работу.  Переезжать пришлось в ноябре, сразу после каникул. Максим ходил в новую школу уже неделю и скучал по прежним одноклассникам. .Здешние ребята ещё приглядывались к нему – новенький пацан был щупленький и молчаливый, учился средне и ничем не выделялся.  Макс после уроков домой не спешил, родители возвращались домой только вечером, работали много. Обычно он делал круг на автобусе по  городу и, выйдя за две-три остановки от дома, шёл пешком, знакомясь с городом, выбирая каждый раз новый маршрут. В этот раз всё сложилось по-другому, и его жизнь полностью изменилась…
   Максим был в квартале от своего дома и решил срезать путь по дворам. Нырнув между домов, он вышел на пустырь. Слева стояли брошенные гаражи-самостройки, справа тянулись заросли кустов. Сделав по тропинке несколько шагов, мальчишка услышал странные звуки, казалось, что где-то тихонько плачет ребёнок. Максу стало неуютно – вокруг ни души. Он постоял, прислушиваясь, и , решившись, пошёл на звук.  У гаражей, прямо на углу, обнаружилась яма, на дне лежал щенок – грязный, с колючками репейника в шерсти. Максим походил вокруг, яма была глубокой, метра три, края  пологие, глинистые. «Вот полезу туда и не вылезу назад! И не найдут меня» - он поёжился от этой мысли. Чтобы отвлечься, Макс  сделал ещё один круг пошире, разыскивая что-то похожее на лестницу и нашёл.  Лестница была старой, железной  и длинной. Он еле справился с нею, опуская в яму, и очень боялся задеть щенка, но всё обошлось. Мальчишка спустился и осторожно взял животное на руки. Щенок почти ничего не весил.
-Ты чей, мелкий? – спросил мальчик, и сам себе ответил: – Ничей.
Щенок прекратил скулить и слабо лизнул ладошку Максима.  Что-то тёплое и липкое  потекло по руке и, Макс  увидел кровь. Некоторое время он оторопело смотрел на животное, а потом, прижав к груди, достал телефон:
-Пап, помоги мне, умирает щенок.
-Где ты? – спросил отец и, выслушав сбивчивый рассказ, сказал: «Жди, сейчас приеду»,- и добавил: «Макс, надо было сразу звонить мне!»
Очередь к  ветеринару была бесконечной. Макс почувствовал отчаянье, он  задрожал всем телом и, выступив на середину коридора, почти прокричал:
-Мы не можем ждать! Он умирает!
Все повернулись к ним.
-Доктора, срочно! Помогите!– звонко закричала женщина с кошкой на руках.
Из кабинета рядом выскочили люди, осторожно забрали собачку. Макса усадили на стул, кто-то сунул ему в руки стакан с горячим чаем и булочку, он машинально кусал, пил и глотал. Потом посмотрел на людей:
-Он умрёт?
Народ заговорил разом:
-Спасут, что ты!
-Здесь знаешь, какой Айболит хороший!
-Ты даже не сомневайся, пацан!
Макс повернулся к отцу:
-Пап, не надо нотбука, не надо нового телефона и коньков, давай возьмём Дружка.
Очередь притихла. Отец обнял Макса за плечи:
-Сынок, мы его не бросим. Разве друзей бросают?
Все вокруг облегченно загомонили.
Операция продолжалась три часа. Вышел усталый врач:
-Сделали всё, что могли. Надеюсь, он выживет. Зайдите ко мне в кабинет.
Дружок был под наблюдением ветеринаров пять дней, а потом переехал в комнату  Максима . Каким-то образом эта история облетела всю школу.  Учительница на перемене расспросила Макса о щенке. Он смутился, рассказывал отрывисто. Девчонки ахали и восклицали,  мальчишки посматривали завистливо –  настоящее приключение! Самый высокий в классе, Санька Порохов, запросто подошёл к Максу:
-Познакомишь меня с Дружком?
Макс посмотрел снизу вверх и улыбнулся:
-Конечно!
Ребята окружили его:
-Страшно было? Он какой, Дружок? Как он сейчас? А ты ничего, пацан! А чего ты к нам не подходишь? Ты футбол любишь?
Теперь у  Макса есть Дружок, пушистый, черного окраса, с белым пятном на груди. Новые одноклассники Максима, и мальчишки и девчонки, очень полюбили щенка и часто приходят к ним в гости. Между прочим, этот новый город, в который они переехали, очень даже ничего, хороший.

Глава 7, Ежиха

Её все звали Ежиха. Очень  колючей была - ни с кем не дружила, и никто никогда не видел, как она улыбалась. А ещё – не любила собак, обязательно шикнет или скажет что-то резкое, если встретит животное. Одевалась невзрачно, в мешковатые вещи серых тонов, двигалась легко и быстро, слегка перекатываясь сбоку на бок, как колобок.
   Во дворе нашего панельного дома жил пёс, добродушный коричневый пушистик с  немыслимой чёлкой и смешным именем – Бисквит.  Малышня его обожала, да и взрослые начинали улыбаться при встрече с ним. Собака успешно «пасла» всех детей, не позволяя малым выбегать на дорогу, залезать в канавы или приближаться к открытым подвальным окнам. Естественно, благодарные мамаши прикармливали пса вкусненьким. Ежиху Бисквит обходил стороной, стараясь не попадаться на глаза. И всё же они встретились…
     С утра разошёлся мелкий противный дождь, конец апреля теплом не радовал. Ежиха вышла из дома ни свет, ни заря, с настроением под стать погоде. Ещё бы! Суббота, все отсыпаются, а тут тащись по грязи. Вздохнув, она свернула в сторону гаражей, чтобы срезать путь до автобусной остановки. Бисквит проводил её опасливым взглядом, тихонько рыкнув. Покрутившись, спрятал нос в тёплое брюхо и задремал под кустом боярышника. Тонкий вскрик, раздавшийся некоторое время спустя, заставил пса подскочить. Настороженно двигая ушами,  он потрусил на звук. Ежиха лежала возле лужи, неловко подвернув ногу.
-Ну, что рад, скотинка? – смахивая слёзы, еле выдавила она.
Пёс неуверенно махнул хвостом, наклонив лохматую голову.
-Все теперь будут рады моему горю, - женщина попыталась встать, но застонав, снова рухнула на землю, рыдая от бессилия.
Бисквит,  пофыркивая,  подошёл ещё на два шажка.
-Помоги мне! Помоги мне, чёртова собака!
Помедлив, он развернулся и убежал.
Весь дом проснулся от его неистового лая. Стоя на лужайке, пёс впервые гавкал во всю мощь. Люди переполошились.
-Что случилось?
-Бисквит просто так лаять не будет!
-Мужики надо выйти, что-то не так!
Кобель делал несколько шагов к гаражам и возвращался, отчаянно взывая о помощи.
Нашли, конечно, Ежиху, вызвали неотложку, оказалось – сильный вывих.
Теперь Бисквит носит ошейник, на котором выбито его имя и адрес, всё как положено – улица, дом, квартира и имя хозяйки – Любимова Ариадна Яковлевна ( сокращённо – ЛАЯ).  Пёс по-прежнему «пасёт» малышню около дома, но вечером спешит к автобусной остановке, встречает Ежиху. Только теперь её так не зовут, всё больше по имени-отчеству, но за глаза называют  «Наша Лая» или «Лаечка». Она знает и нисколько не обижается.

Димка (Рассказ)

     Она жила последний год, как во сне. Ходила на работу, общалась с детьми, улыбалась на праздниках и плакала ночами, потому что он снился ей. Снился постоянно, весёлый, нежный и любимый… Она сама сделала так, чтобы они расстались. Всё и все были против того, чтобы они с Димкой были вместе. Сначала она верила, что сможет выстоять против всех препятствий, но когда он стал сомневаться, да что там – просто врать, поняла, что надо уйти и ушла. Ушла так, чтобы он не чувствовал себя виноватым, чтобы во всём обвинял только её. Первое время было очень тяжело. Память то и дело подсовывала моменты, когда они были вместе, и счастье ни чем не омрачалось. Слова, что он говорил ей в минуты близости, никак не забывались со временем. Но она жила, и никто не знал, насколько боль разлуки измучила её.

- Слушай, подруга, поехали в выходные на море? У тебя автобус, а у меня два мужика!
Елена засмеялась:
- Одного мужика знаю, а кто второй-то?
- Друг моего мужа, - Маришка тоже засмеялась. – Ну, хватит грустить! Ты думаешь, я не вижу? Год уже прошёл, а ты ни с кем не встречаешься. Хватит уже, Царевна-Несмеяна!
- Хорошо, - Елена взяла из пачки сигарету, - поедем. А сейчас просто давай покурим и расслабимся.

Море было тёплым, как большой не проснувшийся медведь. Оно ласково ворчало, сонно перекатываясь с боку на бок. Ветерок  ерошил прибрежные воды и дёргал песок за вихры.  Елена бродила по полосе прибоя, рисуя ногой вензеля, и снова вспоминала, как год назад она была здесь с Димкой. Покусывая травинку, она приблизилась к костру. Помимо Маришки и двух мужчин, вокруг огня сидели ещё несколько человек. Очевидно, местные рыбаки. Женщина тихонько присела на бревно и прислушалась к разговору.

- А кому он нужен такой? Мать, понятно, ухаживает. Жена с другим сошлась, они и так не очень ладили. А уж после этого, - мужик махнул рукой и поднял рюмку: – Ну, ладно, за здоровье всех присутствующих!
Закусив огурчиком, он встал:
-Спасибо за хлеб-соль, пора нам. Пошли молодёжь.
-О ком речь была? – Елена наклонилась к подруге.
Марина быстро взглянула на неё и протянула странным голосом:
- Да, так, байки травил.
-Мдаа… - протяжно вздохнул муж Марины, - вот она жизнь! Жаль этого Димку.
-Кого? – Елена резко встала.
- Ну, пацана этого, про которого Савелич рассказывал.
- Подробнее давай! – Елена бросила сердитый взгляд на подругу.
Та вздохнула и, покорно наклонив голову, сказала:
-Да он это, Лен, Димка твой. Обезвреживал мину, не тот проводок перерезал, взрыв, госпиталь, инвалид теперь. Куда ты?
Елена, не оглядываясь, шла к автобусу. На ходу бросила:
-Едем!
- Сумасшедшая! – крикнула Марина в отчаянии. – Ты ему была не нужна, он тебе ни слова не написал, трубку не брал!
Елена пожала плечами:
-Конечно. Он гордый, после такого и я бы не написала.
- А до того? – не сдавалась подруга. – Взрыв был в феврале. Что же он тебе раньше не звонил?
- У него была жена, он ей верил, он не мог по-другому.
-Господи! – Маришка стала быстро собирать вещи.
– Ну, что стоите? – сердито вскричала она на мужчин. – Собирайтесь, едем!

В доме стояла гнетущая тишина. По потолку быстро бежал паучок.
-Мам! Ты где?
-Здесь я, сынок.
-Есть хочу. Что там у нас?
-Борщ, на второе – отбивная и…
-Сначала налей!
Женщина беспомощно села на стул:
-Может, хватит, Дим?
-Налей!
-После смерти отца ты стал невыносим…- мать устало потёрла лицо.
-А ты меня в дом инвалидов сдай! Всем станет легче!
Дверной звонок оборвал перепалку.
-Кто это? Врач вчера был.
Женщина поспешила к двери. У порога стояла Елена:
-Здравствуйте.
-Здравствуйте, - мать не узнала её. – Вам кого?
-Я к Димке. Где он? – Елена вошла в дом, огляделась.
-Он наверху, - пояснила мать. – А вы с работы, что ли?
-Нет, я с моря. Как он?
Мать опустила глаза:
-Потихоньку.
-Потихоньку спивается? – уточнила Елена.
-Мам, кто там?
-К тебе посетитель, Димочка.
Елена приложила палец ко рту:
-Я поднимусь одна.

Скрипнули ступени, дверь отворилась и вошла она. Он не ждал её. Вгляделся, узнавая:
-Ты? Что надо? – недобро прищурился.
Она присела на краешек кровати.
- Похудел…
-А вас это не касается! – голос его скрипел беспомощной злостью.
-Ну, я сама решу, что меня касается, а что не касается.
Он отвернулся к стене:
-Уходи, - голос срывался, - не нуждаюсь в твоей жалости!
-А я и не собираюсь тебя жалеть. С чего это вдруг?
-Посмеяться пришла?
-Разберёмся, - она прошлась по комнате, трогая пальцем поверхности предметов.
-Я теперь никто, можешь быть довольна! Радуйся! – карие глаза смотрят жёстко.
Она подошла к нему, наклонилась, провела рукой по небритой щеке. Он дёрнулся, как от удара:
-Не трогай меня!
Её губы скользнули по его щеке, крепко сжав его плечи, она прижалась к нему:
-Никуда я не уйду, ты же знаешь.
Напрягаясь в бессилии, он шипел что-то о ненависти и непонимании и вдруг затих, чувствуя, как что-то горячее стало капать ему на лицо и шею.
-Ты, что, плачешь? – хриплым шёпотом он обжигал её шею.
-Нет, - она ещё крепче прижалась к нему. – С чего вдруг?

  
-Ну, что, подруга, счастлива? – спросила Маришка, прикуривая сигарету.
Елена молча улыбалась.
-Цветешь, прям вся! А с чего? – не унималась Маришка. – Любовь твоя сейчас оклемается под твоим чутким руководством и вложенными в него деньгами и опять тебе сделает ручкой!
-Уймись, - отмахнулась Елена. – Не могу я его бросить. Не мо-гу!
-Ладно, расслабься. Знаю, что любишь его, как последняя дура. Жаль тебя идиотку, ведь не оценит же.
-Да не нужны мне оценки, Мариш. Мне б его на ноги поднять. Чтобы снова начал улыбаться, как прежде и…ругаться, - Елена задумчиво улыбнулась.
-Ну, на ноги ты его поднимешь! И всё другое тоже поднимешь, - Маришка многозначительно закатила глаза. – Или уже подняла?
Елена покраснела:
-Да, ну тебя!
-Ой, гляньте! Засмущалась, что девочка! Смогла что ли?
Елена поднялась, пряча глаза:
-Хватит, работать пора!
Марина встала со скамейки следом:
-Ясно. То-то я смотрю, ты шустрее бегать стала! Ну, и как он, по-прежнему хорош?
-Прекрати, прошу тебя! Это не повод для обсуждения.
-Ладно-ладно, не сердись. Свадьба будет? – Маришка еле успела увернуться от руки подружки. – А что я такого спросила?

Год пролетел незаметным росчерком песчаного вензеля. Тот же берег моря, то же ленивое сопение прибоя, тёплое солнышко на отливе, и двое на берегу – Он и Она.  
-Что ты решил?
-Я знаю, ты много сделала для меня, ты спасла меня, поставила на ноги…
-Не о том говоришь! Не о главном.
-У меня сын растёт, ему отец нужен, пойми!
-Поняла. Дальше!
-А что дальше? Мы не можем быть вместе.
Она чуть качнулась.
-Ты только не плачь! – он повысил голос. – Не люблю этот солёный шантаж.
Она посмотрела на него сухими глазами:
-Я не плачу, с чего вдруг?

Время-песок перекатилось на другой бок, расставило всё, как ему захотелось и снова затаилось.  Только море осталось прежним: беззаботно-дремотным, вздыхающем и ворчливым.

На берег, к самой кромке прибоя подъехал джип, из него вышла женщина:
-Ах, как славно!
Она легко побежала вдоль берега танцующим шагом:
-Догоняй! Ди-ии-мка-аа!
Мужчина засмеялся и бросился следом.
Два тела сплелись на песке, словно в жарком танце, солнце деликатно спряталось за тучку, море притихло.
-Любимая!
Ах, сколько лет она ждала этих слов.
-Единственная!
Неужели это о ней?
-Я так соскучился!
Не сон ли это?
Не сон. Только мужчина другой. Глаза у него не карие, а тёмно-серые. Шрам от виска к подбородку. Щедрая седина украшает чёрные волосы. Тёплый баритон ласкает её слух. Ласковые губы разглаживают её морщинки у глаз.
-Ты плачешь, любимая?
-Нет, с чего вдруг?

Попытка (Рассказ)

       Девочка сидела на корточках, прислонившись к стене подъезда, её плечи вздрагивали. Я возвращалась из магазина и сама не знаю, почему обратила на неё внимание. Скорей всего, меня тронула её хрупкость, какая-то детская незащищённость.
-Кто тебя обидел? – наклонилась я к ней.
Лицо в разводах косметики, разорванная кофточка и запах спиртного.
-Тебя не касается!
-Я что-то тебя здесь не видела раньше. Ты где живёшь?
-Сказала же, отстань!
Помолчали.
-Холодно. Пойдём ко мне, погреешься, чай попьём.
-Да иди ты! – лицо её побелело от ярости.
Разозлилась и я:
-Что, в кайф сидеть на зассатом полу? Ну, и сдыхай здесь!
Резко повернувшись, я шагнула на лестницу, и тогда она расплакалась в голос.
-Я не пила, он облил меня водкой, мент проклятый!
-Пошли! – я схватила девочку за руку.
Зашли в квартиру.
-Всё снимай, ванная там.
-Там и разденусь! – всхлипывала она.
Я поморщилась:
-Ладно, пошли!
Затолкав девчонку под душ, а её одежду в  стиральную машинку, мне стало немного легче. Теперь надо подобрать для неё одёжку на время. Так, халат дочери, думаю, подойдёт.
    Спустя полчаса, Дарина – скорей всего просто Дарья – сидела за столом и сдержано ела. Было видно, что ей хочется запихать в себя всё и сразу, но она «держала фасон».  Чёрные волосы до плеч, симпатичное личико, маленькая грудь и худоба - в толпе пройдет, не заметишь.  
-Сколько тебе лет? – нарушила я молчание.
-Тринадцать, - метнула взгляд гостья. – Скоро четырнадцать, через  месяц паспорт получу.
-И что?
-Ничего, начну жить, как мне хочется.
-А как хочется?
-Хорошо!
   Прихлебывая чай, мне ужасно хотелось её тряхнуть, ведь видно, что выпендривается, но я знала, надо выждать, сама захочет выговориться.
-Откроешь своё дело?
-Слушай, если тебе за сорок, то это не значит, что ты самая умная!
-Нет, я дура, вечно лезу не в своё дело!
  До конца её обеда мы больше не разговаривали. Я обдумывала, как узнать, где живёт Дарина, а она просто наслаждалась едой.
-Одежде долго сохнуть? – мирно спросила она после чая с пирожками.
-Минут тридцать, - также миролюбиво ответила я.  – Откуда у тебя синяки на руках? Тебя кто-то бьёт?
Она вздохнула, улыбнулась криво:
-Клиенты! Любят они это дело.
-Не ври, - поморщилась я, - кто на тебя позарится - ни рожи, ни кожи.
Она помолчала.
-Помочь хочешь, да? Удочеришь меня? Оденешь, обуешь, накормишь, и я буду счастливой девочкой?
-Нет, - покачала я головой, - не удочерю, муж будет против. А вот хотелось бы тебе с учёбой помочь. Ты кем хочешь стать?
Она зевнула:
-У тебя покурить есть?
-Нет, я бросила.
-Зачем?
-Вредно.
Засмеялась:
-А ты раньше об этом не знала?
-Знала, просто к плохому привыкаешь быстро, а вот отвыкаешь с трудом. Пойдёшь в медучилище на медсестру?
-С моими оценками?
-Я тебе помогу.
Она скептически разглядывала меня, наклонив голову.
-И учёбу оплатишь?
-Там без оплаты, надо сдать хорошо экзамены.
Она зевнула:
-Пошли, телек посмотрим, в сон клонит.
Она проспала три часа. Я погладила её брючки, зашила кофточку и куртку, достала перчатки – всё равно не ношу, и положила их рядом с одеждой.
-Ты как будто меня в тюрьму собираешь!
Я вздрогнула:
-Почему?
-Лицо горестное, - Дарина улыбалась.
-Выспалась?
-Да, спасибо.
Она потянулась и, встав, подошла к шкафу с книгами.
-Всё прочитала это?
-Ну, да.
-Дашь почитать?
-Что ты любишь читать?
-Что-нибудь интересное.
Я с сомнением посмотрела на неё:
-Возьми моё любимое, Роберт Хайнлайн «Чужак в чужой стране»
-Любишь фантастику? – прищурилась Дарина.
-Читала Роберта? – удивилась я.
Она кивнула, подошла к одежде, быстро оделась.
-Давай книгу.
Я подала.
-Не бойся, верну.
Повернулась к двери:
-Про училище просто так или верняк?
-Верняк, - откликнулась я. – Только надо позаниматься.
-Я подумаю, позвоню.
-Запиши номер.
-Я запомню. А это чей портрет?
-Это моя бабушка. Она мне очень много дала в жизни, но я поняла это, спустя годы. Теперь разговариваю с ней и говорю: «Спасибо».
У неё вдруг закапали слёзы, она часто заморгала.
-Моя бабулечка умерла пять лет назад и всё, с той поры начался кошмар. Отца никогда не было, мать совсем спилась, продала бабушкину квартиру, жить с ней невозможно. Я на могилку часто хожу, прошу её забрать меня к себе.
Развернувшись, продолжала, со злобой глядя на меня:
-Что ты пристала ко мне? Поиграть захотелось? Добренькая, да? Насмотрелась я на таких! Вас только на обед и хватает! Накормите, обогреете, а потом пинаете! Книжку она мне даёт!
Я быстро подошла и, обняв, крепко прижала её к себе:
-Тихо, тихо, девочка, всё не так, как ты думаешь.
Мой рост, вес и крепкие объятья заставили её затихнуть. Я обнимала девочку, не переставая успокаивающе говорить:
-Всё будет хорошо. Не так хорошо, как с бабушкой, но я постараюсь. У нас ещё есть два года, я тебе помогу, не бойся. Потом в училище поступишь, станешь медсестрой. Знаешь, сколько они получают? Встретишь хорошего парня, выйдешь замуж, деток нарожаешь.

    И тут она завыла в голос. Сквозь рыдания мне удалось расслышать только несколько фраз:
-Не будет деток…выкидыш…у меня была бы девочка…
Я растеряно слушала это.
-Какой выкидыш? Когда? Ты была беременна?
Подвела её к дивану, накапала валокордину:
-Говори!
И она начала рассказывать.

           Мать родила её рано, в пятнадцать лет, и сейчас ей только двадцать девять. Алевтина, мать Дарьи, родилась в крепкой советской семье в далёком 1980-м году. Через пять лет родился сын и, родители, особенно отец, были на седьмом небе от счастья. Проклятые девяностые разрушили всё. Перестали платить зарплату на предприятиях, отец уехал с другом за вещами в Китай и не вернулся. Мария, бабушка Даши, нанялась торговать вещами на рынке и, вроде, жизнь начала налаживаться, но однажды вечером четверо бугаёв в масках разорили торговую палатку, забрав всю выручку и вещи. Мария с побоями попала в больницу. Отлежалась и снова на рынок пошла. Работала с восьми до восьми, домой еле доползала, детей почти не видела. Алевтина росла сама по себе, связалась с парнями постарше. Компании, вино и, как результат, беременность. Мать узнала о беременности, когда Алька сказала, что оставит ребёнка роддоме. Побледнев до синевы, Мария только и вымолвила:
-Ребёнка не бросишь, сама выкормлю.
     Алевтина после родов ушла из дома, разругавшись с матерью в пух и прах. Мария Дарью из роддома одна забирала. И остались они втроём: десятилетний Алёшка, молодая бабушка и Дарёнка.  Девять лет пролетели, как один день. Даша про мать знала и видела её не раз, но та не подходила никогда и не интересовалась судьбой дочери. Алексей выучился на водителя и, купив в рассрочку машину, начал таксовать, уговаривая мать бросить работу. Мария в последнее время часто жаловалась на боли в сердце.  По выходным они выезжали на пикники, готовили шашлык и мечтали о будущем.
-Вырастешь, Дашка, выучишься на врача и вылечишь бабушку, - улыбаясь, говорил Алексей. – А деньги на учёбу я заработаю, не волнуйся. И будет у нас личный врач в семье!
             Весенним тёплым днём громадный «КамАЗ», нагруженный углём, размазал старенькую «тойоту» по дороге. Водитель «КамАЗа», молодой пацан, ревел в голос:
-Тормоза, мать их, тормоза отказали! Алёха, братан, прости!
Алексея хоронили в закрытом гробу. Гроб с телом Марии стоял рядом. Услышав, что произошло, она рухнула замертво, обширный инфаркт. После похорон Алевтина переехала в квартиру матери и некоторое время пыталась играть роль матери, но это быстро прошло.
  Дарья попала в кошмар, но она пока не понимала этого. Мать жила с мужчиной старше её на двадцать лет, любившему весело проводить время.  У него водились деньжата, а ещё у него был сын Андрей, очень похожий на Алёшку. Он любил обнимать Дарью, называл её сестрёнкой и иногда давал выпить вина, чтобы забыть горестные события. Девочка быстро привыкла к вину. Обычно парень наливал ей вино в сок и потом отводил в спальню, где рассказывал на ночь разные интересные истории. Временами он ложился рядом с ней и засыпал, обнимая. Дарья привыкла к нему и не боялась его объятий.

-А потом этот козёл просто залез на меня, - Даша говорила монотонно, глядя в пол.
От её тусклого голоса мне было не по себе.
-Вот так я познала радости секса.
-А ребёнок? – осторожно напомнила я.
-Чуть больше года назад у меня начались месячные, но этому, - она мотнула головой, - было всё равно. Когда я поняла, что  у меня будет ребёночек, я умоляла его отстать от меня, у меня внутри всё болело, но он продолжал…
-Почему ты никому не пожаловалась? Ведь этот гад тебя просто совратил!
Она оторвала взгляд от пола и усмехнулась:
-Ты такая наивная! После продажи бабушкиной квартиры, мы живём в двушке за речкой, на откате. Мать вечно пьёт, хахаль денежный бросил её, мне Андрей деньги давал, а если б не он, то я  бы уже под каждым валялась или бы в детдом попала, думаешь там сахарно?
-Прямо благодетель этот Андрей, - я недобро усмехнулась. – Как ты оказалась в нашем подъезде?
-Летом у меня открылось кровотечение, Андрей испугался, отвёз меня в больницу. Врачиха меня всё допытывала, кто отец ребёнка. Это была девочка, я не видела, медсестра сказала. Там что-то не так пошло, они меня чистили. Потом сказали, что детей у меня больше не будет. Я сначала ничего, а когда вышла из больницы, запсиховала, на Андрея орала, на мать и её сожителя, завязалась драка, соседи вызвали участкового и пошло-поехало. Андрей уехал, в школе все узнали про ребёнка, учителя и так-то меня просто терпели.
-Почему? – встряла я. – Из-за учёбы?
Дарья поморщилась:
-Не только. В конце  каждого года все родаки скидывались на подарки учителям, а у меня откуда деньги? Мать в школе была всего два раза, и то случайно. Вот на меня зуб и вырос.
Она помолчала.
-Ну, и вела я себя конечно не очень… Курить хочется, у тебя есть?
-Я же тебе сказала, что не курю.
-Ясно. Участковый меня пригрел. Он мужик молодой, одинокий, ласковый. Только в последнее время стал хамить. Приводит друзей и рассказывает, какие они лапочки, ясно дело, в кровать к ним тащит. Вот мы с ним и поцапались. На улице холодно, а  подъезды закрыты, домофоны да кодовые замки, хорошо быть богатым. Потом смотрю, дверь обыкновенная, ну, я и зашла, а потом ты идёшь…
-Почему от тебя водкой воняло?
-Я же говорю, мы с ментом поцапались, он в меня стаканом с водкой запустил, я за куртку и бежать.
-Куда ж ты теперь?
-К матери пойду.
-А она тебя ждёт?
-Я иногда ночую у неё…
-А как же школа? Ты в седьмом классе?
-Да. Сейчас каникулы, а там посмотрим.
Я вздохнула.
-Давай я с мужем поговорю, оформим на тебя опекунство. Только сначала надо твою мать материнства лишить, тебя оформить в детдом.
Она задумчиво наморщила лоб:
-Твой не согласиться.
-Посмотрим.
Даша встала:
-Пойду пока к матери, позвоню тебе завтра. Да?
-У тебя есть сотовый?
-Есть, он у мента, зайду утром к нему, заберу.

  Разговор с мужем получился долгим и неприятным. В конце концов, он согласился на опекунство, но сказал мне, что ещё не раз я пожалею о своём решении.
    На другой день Дарья не позвонила, и через неделю тоже. После каникул я пошла в школу. Пожилая учительница, выслушав меня внимательно, сказала
-Это, наверно, Дарья Полынцева. Только вы опоздали.
-В смысле?
-Дарья умерла. Гололёд, упала она, головой ударилась, перелом основания черепа. Уже похоронили.
-Когда? – ошарашено спросила я.
-Шестого.
-А когда она…умерла?
-Третьего, утром. Шла домой, очевидно, и упала.
-Кто её нашёл?
-Участковый, он её и привёз на «скорую».
      Я не помню, как добралась до дома. Бросила шубу на руки мужа, и, достав припрятанную в книгах пачку сигарет, вышла на балкон. Кладбище виднелось вдалеке, на сопке, там уже, верно, народу раз в десять больше, чем живёт в городке сейчас. Муж открыл двери:
-Ну, что случилось-то? Зачем куришь, тебе нельзя.
Я взглянула на него:
-«Чужак в чужой стране»…
-Чего? Господи, ну оформим мы опекунство!
-Поздно. Девочка умерла. Оставь меня, я хочу побыть одна.
     После четвёртой сигареты сердце стало биться с перебоями и противно закололо под лопаткой. В голове крутилось заезженной пластинкой: «Попытка не пытка…попытка не пытка….»

На пороге Новый Год (Рассказ)

Зеркальный Переход (Рассказ)

     Остановилась на перекрёстке и вдруг закрыла глаза, вспоминая как всё здесь было сорок лет назад.  Тротуар, магазин, бараки, наш домик виднеется…толчок, удар – ох, как больно! – и темнота.
- Да она на дороге стояла! Я сигналил! Я тормозил! Потряси ещё, может, очнётся.
С трудом открыла глаза. Двое мужчин. Взъерошены. Глядят со страхом.
-Эй, ты как? Где болит?
Разжимаю губы:
-Везде.
Суют стеклянную бутылку с пивом:
-Хлебни!
Машинально глотаю жидкость:
-Это ж пиво!
Облегчённо ржут:
-Вкус не потеряла!
Поднимаюсь с их помощью с земли, голова слегка кружится. Отряхиваюсь, привожу себя в порядок, оглядываюсь. Старенький москвич, правда, выглядит, как новый.
-Где раритет достали? Украли что ли?
Первый тянет обиженно:
-Мы на воров похожи? Шахтёры мы, вчера вот купил, обмывали.
Гляжу на второго мужика – ох, ты! – сердце рванулось из грудной клетки, как похож на моего отца. Вновь закружилась голова, затошнило.
-Петрович, держи её! Вот чёрт, сотрясение, вроде. Ну, ты как?
-А почему вы мне тыкаете?
-Так ты наших лет, ну, чуть постарше. Пошли в машину.
-Зачем?
-До Михаила доедем, посидишь, отдохнёшь, чайку попьёшь.
-До Михаила?
-Ну, да. Вон его домишко, недалёко, мы к нему и ехали. Туман плотный, сворачиваем, а ты стоишь! Чего на дороге делала? Потерялась, что ли?
-Просто гуляла.
  Трясёт ужасно. Через минуту остановились.
-Приехали! Конечная! Вылезай!
  Осторожно выхожу из машины, помня о тошноте. Калитка, до боли знакомая, угольник, цветник под окнами, собака.
-Дозор, тихо! – отец (а это был он!) придерживает пса за ошейник. – Идите скорее!
На пороге мама. Господи, какая она красивая!
-Здравствуйте. Михаил, кто это?
-Зоя, не ругайся, мы с Володькой заворачивали у магазина и зацепили женщину бампером.
Мать заохала, забегала, запричитала:
-Сколько раз говорила тебе… О, Господи! Вам плохо? Где у вас болит?
Я села на крылечко, улыбнулась:
-Да ничего, рука чуток и нога вот здесь.  Вы не беспокойтесь, я посижу чуть-чуть и пойду.
-Может, покушаете? – мама тронула меня за руку, и всё моё существо задрожало от счастья, жар волной пробежался по телу. Почувствовав дрожь, мама участливо наклонилась:
-Вы дрожите, у вас жар? Вам холодно?
-Нет, нет, что вы! – я улыбнулась, тронув её руку,  - Просто утро прохладное.
-Зоюха, накрывай на стол, видишь человеку поесть надо. Чего там у нас есть? Давай прямо здесь, сейчас стол вынесем.
Через несколько минут стол был накрыт, бутылочка нашлась беленькой. Я слышала, как мама разговаривала с бабушкой.
-Можа, она с имя и пила, Зоя?
-Да, нет, мама, от неё не пахнет, правда одета странно – брюки, футболка, кеды непонятные, да и постарше она лет на десять.
  Бабушка неторопливо вышла из дома:
-Здрасте вам!
-Здравствуйте, Елена Владимировна, – голос мой дрожал, - вот заглянула я всё же в зеркало судьбы.
Бабуля удивлённо вскинула брови, но промолчала.
От водки я отказалась, голова и так в тумане, куда уж тут пить. Сидела и смотрела на своих родных со слезами на глазах.
-Хорошо тут у вас, зелень, тишина, просто счастье.
-Да, хорошо, - откликнулась мама, - не так пыльно, как в городе. А вы в городе живёте?
-Да.
-В сталинке, поди?
-Да, - чуть помедлив, ответила я. – В гости приехала ненадолго к подруге, отдохнуть от суеты.
-А, так вы из Южного! Ну, там вовсе дышать нечем, машин тьма, суета вечная.
Внутри меня вновь началось дрожание, и я поняла, что мне пора уходить.
-Ну, спасибо вам за всё, пора мне, а то хватятся, забеспокоятся.
-Ой, да что ж вы так мало посидели! Да заходите к нам ещё, вместе с подругой.
-Спасибо, но вряд ли, я уезжаю сегодня.
      Вышли меня провожать все. Обнимали, целовали, сетовали, что мало побыла в гостях, отец нарвал букет георгинов, сунул мне в руку, долго махали в след, приглашая непременно зайти в следующий раз. Я шла и оглядывалась, махала цветами и утирала катившиеся слёзы.
      Напоследок, обнимая бабушку, я успела ей шепнуть:
-Бабуль, это я, Алёнушка, внучка твоя, я заглянула в зеркальный переход.
Карие глаза Елены Владимировны распахнулись в непонимании, переходящем в удивление и тревогу:
-Еленушка? Как там?
-Пока живём, бабуль. Без вас плохо.
-Давно одна-то?
-Давно…
-Ну, ничего, вот дал Господь свидится, и хорошо.
Она перекрестила меня и ответила на удивление мамы:
-Крещёная!
Я кивнула:
-В Ленинграде крестилась, В Невской Лавре.
-Иди с Богом!
  Остатки тумана скрыли дом и провожающих. Некоторое время я шла, вытирая слёзы и всхлипывая.
-Что ж теперь плакать-то, пожила старушка, дай Бог каждому. Царство ей небесное!
  Женщина лет сорока пяти осторожно взяла меня под руку:
-Осторожнее, здесь грязь, дождь прошёл, и туман ещё…
-Кто вы? – удивлённо спросила я.
-Дочка покойной.
-Какая? – глупо продолжила я.
-Старшая, - вздохнула женщина.
-А покойнице сколько?
-Восемьдесят пять.
-А вам?
-Шестьдесят четыре.
-Не может быть! Вы так молодо выглядите!
Женщина помолчала, вглядываясь:
-Я вас на похоронах не помню что-то.
-Только сегодня приехала, ненадолго.
Она кивнула.
-Нам сюда.
Мы подошли к свежей могиле. Какой-то высокий мужчина, наклонив голову над стелой, тихо говорил. Я вслушалась.
-Не жаловалась совсем, так иногда ойкнет, как бы в шутку и смеётся. Утром позавтракали, она только чай пила, потом встала и говорит: «Пора мне, Серёжа, ты не печалься много, я жизнь хорошо прожила», и улыбнулась ещё: «Даже в зеркальном коридоре побывала разок», легла на пол и всё…
  Женщина, что вела меня под руку, извинилась и подошла к нему:
-Папа, успокойся.
Два  крепких паренька лет тридцати обняли мужчину и отвели в сторону:
-Держись, дедуль, надо жить дальше.
Тот махнул рукой:
-Вам не понять, шестьдесят пять лет вместе, вся жизнь уже позади.
Что-то знакомое было в лице этого пожилого человека, неуловимо родное.
Ко мне подошла красивая женщина, лет сорока, одетая во всё чёрное.
-Хотите подойти поближе? Пойдёмте, я провожу.
-Оля?
-Да. Простите, я вас не узнаю.
-Ничего, нас тут много родни, всех не упомнишь.
            Осторожно раздвигая людей, мы подошли к могиле. Не веря самой себе, я наклонилась и, положив цветы, взглянула на фото. Мои глаза встретились с моим собственным взглядом. Мир качнулся, размываясь. Крепкие руки подхватили меня, не давая упасть, и осторожно отвели в сторону.
-Что-то мне нехорошо, - прошептала я одними губами. – Мне б в сторонку.
-Вот сюда, - проговорил чей-то голос, - здесь скамеечка через несколько шагов. Дойдёте?
Я кивнула.
-Кто это? – спросили сзади.
-Кто ж её знает. Родня, поди. Вишь, георгины привезла, и где достала в июне-то.
          Несколько шагов никак не кончались, скамеечка затерялась, верно, за каким-то поворотом, а я всё шла и шла по тропинке, окутанной туманом, пока что-то не стало настойчиво шевелится в кармане куртки.  Остановившись, я смотрела на карман. Вжжж-вжжж-вжжж… Господи, телефон!
-Милая, ты где ходишь? Уже девять часов, завтракать пора!
-Серёжа, ты? Как я рада слышать твой голос!
Муж засмеялся:
-Опять замечталась! Ты где?
-На кладбище.
-Где? Как тебя туда занесло? Возвращайся скорее, я жду!
Оглядевшись, я узнала местность – подвесной мост через реку, тропинка домой. Как я сюда попала? В голове роились тысячи мыслей. Восемьдесят пять лет, это в каком же году мне будет? Потом подумаю! Скорее домой!
-Тётя, а как к мосту пройти?
Девчушка лет семи, в сандалиях на босу ногу, платьице короткое, беленькое в редкий цветочек, две косицы.
-Ты как здесь? Одна? Заблудилась, что ли? Чья ты? – зачастила я вопросы.
-Я с Дальней улицы, дорогу хотела сократить, да заблудилась.
-Как зовут тебя?
-Лена.
Девчушка доверчиво подняла на меня глаза.
-Ле-е-е-е-на, - протянула я. – Ну, да, конечно, с тобой мы ещё не встречались. Вот по этой тропинке иди, за поворотом мост.
Девочка, то есть я (только та, из детства!), обошла меня и вприпрыжку побежала к мосту.
-Ой! – она остановилась и присела.
-Что случилось? – я сделала шаг назад.
-Ничего! – улыбнулась она. – Кто-то потерял зеркальце, круглое, красивое, в рамке золотой. Это не вы?
Она подняла в руке зеркало, и луч ударил мне в глаза.
-Нет, - заслоняясь от света, сказала я.
    Убрав ладони от лица, я никого не увидела, только там, за поворотом, слышался затихающий детский смех и скрип мостовых тросов.
....................................
      Говорят, что есть где-то перекрестки, на которых можно попасть в прошлое или в будущее - кому куда надо, в общем. А ещё говорят, что есть двери, открывающие вход в разные времена. Порталы всякие, параллельные миры, туннели временные, мосты…и что-то там ещё…

Соседка (Рассказ)

               Я не любила её, нашу соседку по коммуналке. В 37-ом, когда уводили отца, она хмыкнула:
- Детей наделал, а сам в политику ударился. О чём думал?
Все называли её не иначе, как барыня. Она была секретарь-машинистка у какого-то начальника. Всегда одевалась красиво, со вкусом, но строго. К нам, детям, относилась сдержанно и всем говорила «вы». Поговаривали, что до революции отец её был вхож к самому царю и, вся наша коммунальная квартира принадлежала ему. Я часто задумывалась, что они втроём делали в квартире из десяти комнат? Играли в прятки? И где найти столько мебели? Однажды я спросила об этом маму. На что та ответила:
- У каждого была своя спальня и своя личная комната.
Это в моей голове не умещалось – спальня и отдельная комната на каждого! Наша семья – папа, мама, бабушка, я и мои две сестры – жила в одной комнате, которую мы разгородили на две половинки. В одной стояла кровать для отца и матери, стол, за которым все обедали, а мы делали уроки. В другой – две кровати, для бабушки и младшей Анечки и для меня со старшей сестрой Машей. У меня красивое имя – Надежда.                                Нелюбимая соседка называла меня Надин, чем ужасно злила.   Когда началась война, мне было десять, Анютке пять, а Маше двадцать лет. В июле сорок первого Маша ушла на фронт, в августе к нам пришла похоронка, первая в нашей квартире. Мама не плакала, она снова стала замкнутой, как после ареста отца. Потом началась блокада. Мать редко появлялась дома, пропадая в госпитале. В комнате появилась «буржуйка», дворник Коля помог поставить. Соседку я видела очень редко и каждый раз ехидно спрашивала:
- За вещами пришли? В эвакуацию едете?
  Она как-то неловко улыбалась и проскальзывала мимо. Бабушка бранила меня, но я не унималась. В один из своих редких визитов мама сказала:
- Очень не хватает людей. Надя, организуй подружек своих к нам в госпиталь на помощь.
Я стала работать рядом с мамой. Мы с девочками возили воду с Невы, разносили раненым еду, читали книги и стихи тяжелораненым. Домой приходила вечером и тотчас ложилась спать. Порой дойти до дома не хватало сил, и я засыпала на кушетке в закутке, где отдыхали медсёстры.
В один из зимних дней мама сказала:
-Сходи домой, проведай наших, по Анечке я сильно соскучилась.
  Дул сильный ветер с Невы, казалось, что мёрзли даже кости. Уже к вечеру доползла до комнаты, но она оказалась пустой. Совершенно без сил я опустилась на пол прямо у двери и тихо заплакала. Немного погодя в квартиру вошла соседка:
-Наденька! Слава Богу! Я думала, вас нет в живых. Анечка у меня, пойдёмте.
Она помогла мне встать и дойти до комнаты. Напоив горячей водой, рассказала:
-Ваша бабушка, Антонина Петровна, умерла неделю назад, простыла в очереди. Анечку я забрала к себе, вас с мамой не было уже две недели. Анечку надо вывозить на большую землю, я всё узнала. Ешьте, Наденька.
  Она пододвинула блюдце, на котором лежали серо-коричневые шарики, неприглядные на вид, но совершенно изумительные на вкус.
-Что это? – спросила я.
Соседка улыбнулась:
-Я нашла крахмал за шкафом, завалился случайно, когда клеили обои. А ещё – две засохшие шоколадные конфеты.
-Куда Аню увезут?
-Поезжайте вместе, у меня в Сибири живёт двоюродная сестра, я дам адрес, вдвоём вы не потеряетесь.
    Она собирала нас три дня, во все карманы положила бумажки с адресом сестры, чтобы мы не забыли его. Уже перед отъездом на спине у Анечки соседка написала химическим карандашом её имя, отчество, фамилию, адрес в Ленинграде. Аню сняли с поезда в каком-то городке с сильным жаром, а меня довезли до Новосибирска. Наверно, я  бы не выжила, но медсестра нашла адрес в кармане платья и написала. Меня, еле живую, увезла к себе в деревню Аделаида Никаноровна. Выхаживала четыре месяца. Отпаивала молоком да мёдом, который собирали на зиму в тайге у диких пчёл и использовали, как лекарство. Изобилие хлеба – по моим меркам – поражало. Позднее я поняла, что хлеб потихоньку несла вся деревня, жалея «блокадную». Нескоро я избавилась от привычки прятать под матрас сухари, завёрнутые в тряпицу.
     После войны я нашла сестру по той химической надписи на спине. Очень необычно было, вот и запомнилось многим.  Мы вернулись в Ленинград в 1948-ом. Мне было 17 лет, Анечке – двенадцать. Когда мы зашли в комнату, на стене чёрным было написано: «Гурьева Надежда Николаевна 1931г. Гурьева Анна Николаевна 1936г. – вывезены 19 января 1942г. предположительно в Сибирь»  
     А я только в июне 1942г. узнала, что соседку звали Алина Никифоровна Божкова.
Оказывается, она многим детям помогла уехать. Ходила по квартирам, искала детей и на стенах писала, кто и куда был вывезен. Многие дома были разрушены, но и уцелело немало. Нам удалось узнать, как погибла мама, а вот что стало с соседкой до сих пор неизвестно.

Гриня (Рассказ)

-Прошу тебя, оставь меня в покое!
-Зачем так грубо, лапочка. У тебя кто-то есть?
-Отстань!
    Подростки лет пятнадцати пререкались после дискотеки около автобусной остановки. Парень, высокий блондин, был напористым, видно, не привык к отказам. Худенькая девушка, среднего роста, держалась непримиримо, очевидно, не в первый раз держала оборону. Городок был небольшой -  жителей тысяч двадцать, и единственным развлечением были два ресторана, два кафе и дискотека. Не трудно догадаться, что здесь по вечерам больше всего собиралось молодёжи.
Две очень похожие беленькие девочки подбежали к подошедшему автобусу и засмеялись:
-Летка, опять у тебя приставучий ухажёр!?
Мотнув в ответ тёмными кудряшками, девушка оттолкнула паренька и легко заскочила в отходящий автобус. Она села у окна и сделала вид, что смотрит в окно. Мысли потекли по привычному руслу: «Гриня, милый, зачем ты покинул меня. Здесь без тебя так тоскливо! И пристают всякие…Когда мы с тобой гуляли, никто не смел и близко ко мне подойти!»
  
       Слёзы потекли, несмотря на все старания. Она их не вытирала, просто прикрыла глаза.   Ещё целых два года жить в этом городишке! Среди скучных одноклассников, мечтающих о выпивке и быстром сексе. Полета вздохнула. Мама любила делить её имя на две части и обычно говорила:
- Поле… Лето… ветерок …Лето ты наше! Леточка! Летка! - и улыбалась.
А отец называл её Анютины Глазки и подолгу смотрел на неё, когда бывал дома. Глаза у неё и вправду были необычного фиолетового цвета. Из-за этого цвета папина мама – бабушка Настя – была несколько обеспокоена.
-Никого не было у нас в родне с такими глазами. В кого ж она, Олег? – каждый раз вопрошала, глядя на Полету. – И где вы имя такое отыскали? Полно ведь нормальных имён!
Отец смеялся в ответ:
- Мама, ты всё прекрасно знаешь. Летка родилась в апреле, стало быть, начало было положено летом, по лету! Вот потому мы с Леной и решили назвать девочку Полета.
Бабушка тоже начинала смеяться:
-Вы с Еленой сумасшедшие!

         У мамы не было родни – она была из детского дома. Отказная. Летка часто думала о той женщине, которая маму оставила в роддоме. Лежа на диване, пыталась представить, какая она, придумывала всевозможные сказочные истории о том, почему она отказалась от воспитания дочери, но, в конце концов, перед ней всплывало лицо матери и, Летка начинала улыбаться. Они с мамой хорошо понимали друг друга, за пятнадцать прожитых лет ни разу не ругались, только спорили. Обижаться и не разговаривать  друг с другом они могли не более пяти минут.
Всё оборвалось в одно мгновение…Грузовик, пьяный водитель, скользкая дорога…
Мама шла к Летке в школу, на родительское собрание.
Отец как-то сразу постарел, пропадал на работе, Лета видела – он страдает. Она пыталась с ним поговорить, но неудачно, он отстранялся и уходил. В конце концов, приехала бабушка, проговорила с ним, закрывшись на кухне, часа три, и отец уехал на три года строить завод куда-то в Африку. Квартиру сдали знакомым, а Полета переехала к бабушке, чтобы доучиться два года в школе.

      Пришла в новую школу в середине сентября, когда занятия уже начались, дожидалась отъезда отца. В мыслях она часто разговаривала с Гриней – догом чёрно-белой мраморной масти. На самом деле родовитого пса звали Грегори Самуэль, или - Сэм. Его подарил отцу старый друг по институту, он привёз Грегори из Франции. У собаки оказались странные зелёные глаза. Мама, хорошо владевшая английским языком, сказала, что догу больше подходит кличка Грин, а Летка – ей тогда было четыре года – чётко выговорила: «Гриня!» Мама захлопала в ладоши:
-Верно, Леточка! Грегори – Григорий – Гриня! И по цвету глаз имя подходит!
В первый же день девчушка притащила маленькое одеяло и подушку на лежанку к собаке, улеглась под бочок и уснула, крепко обнимая пса. Заглянув в спальню, родители тихо засмеялись:
-Две собачки- Летка родилась в год собаки – нашли друг друга!
Они спали рядом, иногда на кровати у Летки, иногда на лежанке у Грини, позднее пёс спал возле кровати девочки. Гуляли вместе, с Гриней Летка не боялась ничего и никого. Рассказывали друг другу о своих обидах и радостях, девочка отлично понимала пса и знала про всех его подружек и друзей. Грегори был добродушным, позволял малышам таскать себя за уши и даже катал их возле песочницы, но вечерами, когда они с хозяйкой выходили на прогулку, он как-то подбирался и становился недоверчиво-осторожным охранником. Несколько раз Гриня спасал девочку от неприятностей.  Ей было десять лет, после прогулки, как обычно, Полета вызвала лифт и, обняв пса, шептала ему на ухо о том, как они будут грызть перед сном сухарики – Грегори их обожал! Внезапно пёс насторожился и, повернувшись, закрыл собой девочку. Летка подняла глаза, незнакомый мужчина приближался к ним быстрой походкой. В это время открылись двери подошедшего лифта.
- Подождите меня, пожалуйста!
Пёс заворчал, обнажив клыки. Незнакомец остановился:
-Уймите, пса, маленькая леди, - улыбчиво проговорил он.
Но от этой улыбки у Полеты пробежал холодок по спине. Однако, распрямив плечи, она громко сказала мужчине:
-Стоять! Не подходите!
Гриня напряг спину, готовясь к прыжку, шерсть на его холке вздыбилась.
Криво усмехаясь, мужчина отпрянул назад:
-Чего ты? В гости я, к другу в гости! – зачастил он. – Не хотите ехать со мной? Ладно. Только потом лифт пришлите.
Слегка двинув правую лапу вперёд, пёс раскатисто рявкнул. Мужчина исчез, хлопнула дверь подъезда. Летка не успела испугаться, зато родители были напуганы её рассказом – утром, в соседнем доме была убита восьмилетняя девочка, труп нашли в лифте. За неделю в подъезде поставили двери с домофоном, а девочке строго-настрого запретили гулять позже шести, особенно зимой.
Но время шло, страсти утихли. Лета ещё больше сблизилась с Гриней. На прогулках иногда он преграждал ей дорогу и подталкивал носом или телом в другом направлении. Девочка не спорила, поворачивала,и потом узнавала, что в этом переулке был сбит машиной прохожий, в том скверике хулиганы устроили разборку, а на этой улочке кто-то снял все крышки люка и это просто чудо, что никто не свалился в колодец. Лета догадывалась, что у пса необычное чутьё, но как он чуял такие неприятности, она не понимала.

       Время бежало, Грегори старел, Летка гнала от себя мысли о расставании, однако, это произошло. Мама погибла в мае, а в июне заболел Грегори, отказали задние ноги. Вызвали ветеринара, ставили уколы, поили микстурой, но пёс слабел на глазах. Он не поднимался, не ел, не пил. Однажды отец сказал странным голосом:
-Пойди, погуляй немного, Леточка, я посижу с Грегори. Хлеба купишь, а то я забыл зайти в магазин.
У неё сжалось сердце, она обняла друга за шею, глядя ему в глаза, а тот вдруг кивнул. Летка вгляделась в собаку, еле слышно проговорила:
-Нет, Грегори, не оставляй меня одну!
Пёс вздохнул, потом привстал и толкнул её носом в сторону двери. Девушка перевела взгляд от собаки к отцу, а потом решительно сказала тихим голосом:
-Папа, я буду с ним до конца, зови ветеринара.
-Дочка, - заволновался Олег, - мы хотели его увезти за город и там…
-Нет, папа, пусть это будет здесь.
У неё хватило сил обнять пса и шептать:
-Смотри мне в глаза, Гриня, это не больно, просто смотри мне в глаза.
Взгляд собаки угас, у Леты закружилась голова, и стало вдруг очень темно…
       Могила пса была на той самой полянке за городом, где они любили гулять. Небольшой холмик из речных камней и берёзка рядом. Теперь только девушка ощутила истинное одиночество. Потеря двух любимых друзей, понимающих её без слов, заставила по иному взглянуть на окружающий мир и многое переосмыслить.

    Перебравшись к бабушке, Летка поняла, что трудности не закончились. Училась она, как прежде, легко. Врождённые способности помогали ей отвечать на пятёрки, а приобретённые усидчивость и работоспособность, выделяли в классе, как серьёзную и вдумчивую личность. Но эти качества не помогли найти новых друзей. Класс был дружный, весёлый, но беззаботный. Одноклассницы твердили:
-Не парься, Летка, жизнь одна и прожить её надо с толком! Чтобы не было мучительно и больно!
Лета сходила в гости к одной, второй, и поняла, что ей скучно, говорить постоянно о парнях, одежде и успехах в постели не хотелось, да и противно было слушать. Она стала сторониться классных сборов, но иногда всё же «выходила в свет» - ездила на дискотеку, где выделялась умением красиво, пластично двигаться под музыку. Каждый раз к ней кто-нибудь цеплялся, но ей удавалось ускользнуть безо всяких неприятностей. Вот и теперь всё, вроде, обошлось.
            
     Летка очнулась от дум, едва не пропустив остановку, но успела, спрыгнула с подножки и быстро завернула направо, к  многоэтажкам. От остановки вслед за ней двинулась компания подвыпивших парней. Сначала они просто отпускали однообразные шуточки:
-Девушка,  а вы одна? А можно вас проводить? А у вас есть закурить?
Каждая реплика сопровождалась взрывами смеха. Летка ускорила шаг, она почти вбежала под арку, ведущую во двор, но, пробежав несколько метров, остановилась – навстречу шли два неприятных типа. Сзади раздался смех. Девушка прижалась спиной к стене, отчаянно озираясь. Ногой она наткнулась на что-то и, наклонившись, подобрала короткий, не более полуметра, железный прут арматуры. Фигуры остановились чуть поодаль, вслух размышляя, что они будут делать с Леткой.
Слова вырвались сами:
-Грэгори, на помощь! Опасность!
Парни откровенно заржали:
-Это кто ж такой? Американец, что ли? Слыхал? Грегори!
Под сводами арки раздался негромкий угрожающий рык. Тень огромной собаки скользнула по стене и встала между Летой и этими.
-Гриня? – всхлипнула девушка.
Что-то толкнуло её в бок по направлению к домам. Она шагнула раз, ещё, потом побежала, бросив железку по дороге. Оглянулась у самого конца арки и ясно увидела зелёные глаза Грегори. Не помня себя, добежала до квартиры и, слегка задержавшись у двери, выскользнула на балкон. Под аркой была тишина.

На утро город гудел от новостей. Восемь парней попали в больницу. Все они лепетали нечто несуразное о громадном псе, внезапно напавшем на них и бесследно исчезнувшем. Время нападения, как ни странно, они называли по-разному – кто говорил в десять вечера, кто в одиннадцать, а кто и в полночь. Врачи разводили руками – похоже на укусы животного, но не совсем. Поскольку потерпевшие были в алкогольном, и в наркотическом опьянении, их, подлечив, закрыли в психиатрическом отделении.
   Вечерами Летка ходила под арку, стараясь не попадаться никому на глаза, вставала на то место у стены и, закрыв глаза, звала:
-Гриня, ко мне! Гриня! Ну, пожалуйста!
Однако ни разу пёс не откликнулся на призыв хозяйки.
  
      Через несколько лет, когда Полета вышла замуж и родила сына, пожилая няня Семёновна в роддоме рассказывала утром сменщице:
-Чуть со страху не умерла! Представь, Анна, сидит и глядит! Сама здоровая, темная с белыми крапинами. Страх господень!
Миловидная сменщица улыбнулась:
-Ночью всё кажется большим и страшным.
-Ну, не знаю, - протянула, уже сомневаясь, Семёновна. – И всё же была собака! Здоровая! И красивая и страшная одновременно!
-А куда она смотрела, говоришь?
-Так в аккурат на пятую палату! Над нами-то пятая!
  Полету взволновал случайно подслушанный разговор. На следующую ночь она не спала, ожидая восхода Луны, а потом тихонько подошла к окну. Прямо на снегу, у берёзы сидел Грегори, она сразу узнала его. Некоторое время они с нежностью смотрели друг на друга, потом Гриня кивнул так же, как тогда, перед уколом и, развернувшись, огромной тенью перемахнул забор.

Узелок (Рассказ)

- слова известной песни-

    Лина положила трубку телефона, и некоторое время сидела в задумчивости. Почувствовав головокружение, она вздрогнула и глубоко, через силу, вздохнула. Оказывается, женщина не делала вдох, и сердце забастовало. Дойдя до балкона, она закурила и грустно улыбнулась собаке, лежащей на пыльном тротуаре:
- Вот так, кабыздох, всё и решилось.
Животное вильнуло хвостом и приподняло одно ухо.
- Придётся принимать решение, - делилась с ней Лина. – Да что говорить об этом?
Докурив, она прошла на кухню и принялась готовить вкусное, как любил муж, мясо.

   Алексей пришёл к восьми вечера. Улыбнулся с порога:
- Чем-то вкусненьким пахнет! Мясо по-восточному! У нас праздник?
Лина на большую круглую тарелку красиво уложила мясо, рядом поставила нарезанные помидоры и огурцы, положила зелёный лук и укроп с петрушкой.
- А ты что? – спросил муж.
Она махнула рукой:
- Перекусила уже, неохота.
Сидела напротив, смотрела, как с удовольствием он поглощает еду. Муж, разломив пирог, расплылся в довольной улыбке:
- С брусникой! Угодила мать! Что-то сегодня всё самое вкусное приготовила. Намекаешь? Чем отработку брать будешь?
- Разговором, - тихо промолвила Лина.
- Случилось чего? – настороженно глянул муж.
- Давно уж случилось, Лёшенька, - она вздохнула коротко. – Мне деньги нужны на первое время.
- Деньги? К детям поедешь?
- Сначала у них остановлюсь, а там видно будет.
Алексей нахмурился:
- Ты толком говори!
- Скажу, - она подняла глаза. – Сегодня звонила Лера, просила меня отпустить тебя, не держать.
И через паузу добавила:
- А я обузой тебе быть не хочу и держать не буду.
- Что ты мелешь? – повысив голос, мужчина вскочил со стула. – Слушаешь всяких!
Не повышая голос, Лина продолжила:
- Три месяца назад ты впервые сказал, что пироги у меня слишком жирные и еды я тебе много готовлю, дескать, поправился ты непомерно.
Она усмехнулась:
- Поняла я сразу, что дело не в еде, но промолчала. Наверно, зря… Ты присядь, поговорим о деле.
Алексей растерянно сел, забормотал быстро:
- Я с тобой разводиться не хочу, Лина. Бес попутал. Возраст, сама знаешь, какой, а она бойкая, молодая. Прости!
Лина смотрела в стол:
- На два дома жить будешь? Или мне ждать, пока ты натешишься? Не смогу я так, Алёша.
- Да не любовь это, пойми! Так – одни тёрки!
- Перестань! Решила я уже всё, не отговоришь. Завтра еду.
Она встала и, не дожидаясь ответа, ушла в спальню.
Рано утром, взяв кредитную карточку со стола на кухне и подхватив дорожную сумку, женщина вышла из квартиры.

Детям, двум взрослым дочкам, объяснила всё сразу, как приехала. Просила на отца обиду и злость не держать.
- Отец он вам хороший, выучил и квартиру вот купил, так что дочки не судите его.
- Мам, а ты как же? – повышенным тоном спросила старшая Анна. – Ведь тридцать лет прожили!
- И поболее живут и разводятся, жизнь всяко поворачивается.
Младшая, Елена, обняла её:
- Живи, ма, сколько хочешь, денег на всех хватит и комнат как раз три.  
- Спасибо, дочик, только на шее у вас сидеть не буду, работать пойду.
- Куда это ты пойдёшь? – спросили хором дети.
Лина улыбнулась:
- Найду, Бог даст, работу.

Родители Лины были неисправимыми романтиками и очень любили свою дочь, а ещё они любили сказки и потому подобрали красивое и необычное, как им казалось, имя для девочки – Мальвина. В пять лет, прочитав сказку, дочка долго разглядывала в зеркало свои прямые чёрные волосы, курносый нос и пухлые щёчки, а потом решительно заявила:
- Это имя мне подходит, зовите меня Алина.
  Первая буква незаметно отпала и Мальвина-Алина превратилась в Лину. Школа, потом институт пролетели незаметно. Всё это время Алексей был рядом. После института они поженились, получили квартиру, одна за другой родились дочки.
  В тяжёлые девяностые пришлось выживать. Алексей и Лина купили магазинчик и занялись торговлей – надо было учить дочерей, а денег на предприятиях не платили. Трудно было – бандитизм приобрёл невиданный размах. Один рэкет чего стоил. Машины с товаром грабили и на базах и на дорогах. Лина научилась хорошо стрелять. Только-только установился бизнес, а тут и кризис 1998 года. Подумав, она сказала Алексею:
- Сходи в моря, на заработки, не раскрутимся.
- А ты как тут одна?
- Справлюсь, - махнула рукой, - не привыкать.
Когда они начали отдаляться друг от друга? Наверно, именно в этот период разлук. У мужа появились женщины, она сразу всё поняла. Разбираться и ругаться не стала, сказала жёстко:
- Если гуляешь, то так, чтобы ни я, ни девочки этого не знали, понял?
Он всё отрицал, но сплетни притихли. Годы бежали своей чередой, Лина начала сдавать. Болело то здесь, то там, накатывала усталость – сказывались двенадцать лет без отдыха и стрессы девяностых. Тогда она просто отмахивалась: «Некогда, потом будем плакать и страдать, работать надо!» К пятидесяти годам всё аукнулось. Но, слава Богу, у детей уже была своя квартира в Южном, престижная работа, и от родителей они больше не зависели. Алексей с Линой, подумав, продали магазин, сделали ремонт в квартире, сменили машину, купили лодку, небольшую стоянку для машин и спокойно стали жить для себя.
           Это всё случилось три года назад, а теперь она рассталась с мужем и уже десять дней методично с утра до вечера звонила, ходила на встречи, пытаясь найти работу. Всё было бесполезно. Дочери уговаривали её бросить поиски работы, но Лина была настойчивой. И всё же повезло! Она устроилась работать в сауну, с девяти вечера до трёх ночи, один выходной в неделю, приличный оклад. Аня с Леной пришли в ужас, услышав, куда устроилась мать:
- Мам, ты с ума сошла! Ты слышала, что про сауны рассказывают? Не пойдёшь! Не пустим!
  

  Лина работала уже три месяца. Поначалу было трудно, но втянулась. С мужиками она ладила, сказалась практика девяностых – не с такими приходилось тогда договариваться, а уж с нынешними куда проще. Быстро запомнила постоянных посетителей, знала по именам и в лицо, иной раз умела выслушать их душевные излияния и мягко, неназойливо натолкнуть на правильные мысли. К ней привыкли, уважали, часто спрашивали совета. Дети смирились с её работой, только иногда всё же старшая дочь умоляюще глядела на неё:
- Мам, ну, что нам денег не хватает? Брось эту работу! Неспокойно у меня на душе.
И, как оказалось, не зря…
   Эта кампания была у них впервые: четверо мужчин около сорока лет, уверенные в себе, даже нагловатые,  со своей водкой и дорогой закуской. Лина внутренне напряглась, но держалась уверенно и спокойно. Около двух часов она предупредила о закрытии сауны и трое из них вышли к машинам. Лина начала убираться возле дивана, поглядывая на последнего мужчину. Тот, не торопясь, одевался. Внезапно он подошёл к женщине и, резко притянув её к себе, впился в губы. От неожиданности Лина даже не сопротивлялась, обмякнув в объятьях, как кукла. В одно мгновение они оказались на диване, Лина зажмурилась, голова закружилась и, ей показалось, что она летит в бездну. Когда она пришла в себя, аккуратно прикрытая пледом, рядом никого не было. Подойдя к столу, машинально влила в рот рюмку оставшейся водки, закашляла, привела одежду в порядок и, быстро убравшись в кабинках, поехала домой. Она долго мылась и рухнула в кровать.

  Утром, проснувшись, Лина  прислушалась к себе. Внутри звучала музыка. Когда у Лины всё было хорошо, музыка звучала громко. Если дела не ладились, внутри стояла тишина. Сегодня был средний уровень громкости. Женщина тихо засмеялась, потом вдруг пригорюнилась: «Я с ума сошла! Меня изнасиловал мужчина, а я счастлива!», потом вновь заулыбалась: « Ну, хорошо хоть не женщина!»  Одевшись, занялась делами по дому.  

           Вечером на работе Лину ожидал сюрприз. Напарница кивнула на большой красивый букет:
- Это тебе передали! Кому-то ты приглянулась, видать! Или знаешь от кого?
Лина замотала головой и покраснела. Внутри букета лежала записка: «Спасибо за всё! До встречи!» Всю смену она была внутренне напряжена, но ничего не случилось. Ночью, уже заканчивая убирать кабинки, вспомнила о цветах и, на душе потеплело. Закрыв глаза, слегка раскачиваясь, она вдруг ощутила чьи-то руки на талии,  попыталась освободиться, но объятья стали крепче. Нежные поцелуи в шею заставили сердце сбиться с обычного ритма, голова закружилась, ноги стали ватными, Лина начала проваливаться в небытие. Мужчина легко подхватил её на руки и осторожно положил на диван…
  Так продолжалось почти неделю – внезапные появления, объятья, поцелуи, диван и провал в памяти. Только внутри оставалось ощущение счастья и лёгкости. Лина заметила, что кожа, начавшая было увядать, стала эластичнее, глаза заблестели, как в молодости, даже походка изменилась, появились танцующие движения и плавность. Неизвестно сколько бы так продолжалось, но однажды, после сладких поцелуев, она услышала шёпот: «Мальвина!» Туман страсти мгновенно рассеялся, Лина резко отстранилась, сделала несколько шагов назад, к двери:
- Кто вы? Откуда вы знаете моё имя?
Полуголый мужчина шагнул к ней:
- Проснулась! Ты же обслуживала нас неделю назад.
- Ну, и что! На бейджике имя «Лина».
- Я просто навёл справки в отделе кадров и узнал, что у тебя удивительное имя, - с улыбкой на губах он придвигался к ней всё ближе.
Выставив руки вперёд, Лина заговорила громче:
- Нет, не походите ближе, не надо, я закричу, я даже не знаю, как вас зовут!
- Савелий, - ответил мужчина и остановился. – Ты что, боишься меня?
Она кивнула:
- Давайте просто поговорим.
- Хорошо, - он отошёл и присел на диван. – Давай поговорим. Что ты хочешь узнать?
- Всё! – выдохнула женщина.
И он заговорил.
        Домой  Лина вернулась в девять утра, выпила чашку крепкого кофе и задумалась, глядя в окно. После всего услышанного от Савелия она должна хорошо подумать, как жить дальше, а времени было в обрез, надо действовать очень быстро.
        На другой день, взяв расчет, Лина уехала в гости к брату. План, который она придумала, начал развиваться.
  У брата было славно – охота, рыбалка, пасека. Лина много общалась, пела песни, танцевала, но грусть в её глазах не исчезала. Глядя в зеркало, она говорила сама себе: « Всё правильно! Ну, что ты! Двенадцать лет разницы, он для тебя слишком молод. Ты всё верно делаешь!» Но грусть всё равно смотрела из зеркала с укором и осуждением.
Дети постоянно звонили, спрашивали, как отдых и очень радовались, что Лина ушла с работы и поехала в гости. Старшая дочь Анечка делала туманные намёки, а потом, не выдержав, рассказала матери, что познакомилась с  интересным мужчиной, правда он старше её на двенадцать лет, но очень галантен и нежен. Сердце Лины изменило ритм:
- Ну и хорошо, дочик, - ответила она, - возраст не помеха, если он любит тебя. А он что, разведён?
- Нет, мама, его жена и дочь погибли двенадцать лет назад в автокатастрофе, с тех пор он один. Мам, он мне очень нравится. Ты когда возвращаешься?
- Да я не тороплюсь, в общем-то. Думаю ещё месяца два побуду.
- Ой, - засмеялась дочь, - как раз к нашей свадьбе успеешь! Мы расписываемся седьмого октября.
- Не слишком ли быстро, Аня?
- А что тянуть, мам? Мы любим друг друга и хотим быть вместе, и потом, мы уже давно не дети.
- Это верно, - вздохнула Лина. Дочери было тридцать лет, но её личная жизнь как-то не задалась, хотя ухажёров было много. Иной раз Лина говорила ей: «Не слишком ли перебираешь? Чем дальше, тем тяжелее будет пару найти». На что Аня отвечала: « Мам, просто так не хочу выходить замуж, насмотрелась на подруг. Кто не развёлся, те к любовникам бегают. Не по душе мне это!»
- Я тебе его фото вышлю, мам. Жди ммs-ку, я перезвоню.
- А как его зовут, Аня?
- У него редкое имя, ма, но тебе понравится. Савелий! – и она отсоединилась.
  
     Свадьбу предполагали скромной, на пятьдесят человек, только родственники и близкие. Молодые прямо после регистрации собирались в свадебное путешествие на два месяца. Лина до самой свадьбы не встречалась с женихом, так уж сложилось.  Утром седьмого октября, невесту одели, накрасили и торжественно усадили в лимузин. Ждали Лину. Она уже была одета, но туфли на модной шнуровке показались ей слишком закрытыми, да ещё и шнурок запутался. Пытаясь снять туфельку, Лина безуспешно дёргала ногой.
- Помочь? – тихий баритон застал её врасплох.
В дверях стоял Савелий. Она молча смотрела на него. За четыре месяца разлуки он стал ещё красивее. Только вот седина на висках, но это нисколько его не портило.
- Нет, - ответила также тихо, - помощь мне не нужна, я справлюсь.
Он кивнул головой:
- Ты молодец, всё решаешь сама. И даже за других! Уверена, что не ошибаешься в своих решениях?
- Зачем ты пришёл? – глухо спросила Лина, отступая к стене.
- Посмотреть, как ты живёшь со своим правильным решением, - Савелий сделал ударение на слове «правильным».
- Посмотрел?
Мужчина молчал.
- Посмотрел? – она повысила голос. – Иди вниз, к машине, тебя невеста ждёт.
- А ты? – мягко спросил он.
От этой мягкости ей стало нехорошо.
- Ты просто испугалась, - продолжал он, - только я не могу понять чего.
Лина подняла голову и взглянула ему прямо в глаза:
-  Того, что мне 54 года, и я никогда не смогу родить тебе сына или дочь, а Аня родит, и ты будешь счастлив. Невозможно, когда человек так долго несчастлив, это неправильно.
Он усмехнулся:
- Сама придумала? Или кто подсказал?
- Уходи, прошу тебя! Нам не стоит видеться!
Чуть помедлив, Савелий развернулся и уже от двери иронично-печально сказал:
- Не задерживайтесь, мама, без вас свадьба не состоится.

    Лина сидела на диване, с трудом сдерживая слёзы, и яростно теребила шнурок, который завязался в замысловатый узел и никак не желал развязываться…

На остановке (Рассказ)

Меченый (Рассказ)

  Жил я у Авдея два месяца, оклемался, много думал, мало говорил, помогая ему на пасеке и по дому. От деда узнал, что избу нашу спалили, меня не искали, поскольку думали, что я у одной из старших сестёр. Как-то Авдей отправился проверить силки на птиц, а меня оставил на хозяйстве. В полдень к заимке подъехали два человека. Глянув в окно, я узнал Олеся и Митяя. Решение пришло мгновенно. Убить! Жар и озноб охватили моё тело одновременно.
  Собравшись духом, вышел во двор.
-О, ты кто таков будешь? Внук, что ли, Авдею.
Я молча кивнул.
-А где сам-то? С пчелами, что ли, возится?
Я снова кивнул.
-Собери поснидать чего-нибудь, да медовуху подай!
Я вынес нехитрую снедь и бутыль медовой настойки. Захмелели они быстро, а после заснули тут же, за столом. Видать, совсем ничего не боялись. Перекрестившись, я осторожно забрал их винтовки. Одну закинул за плечи, а вторую, передёрнув затвор, направил на Митяя, сидевшего ко мне спиной. Выстрел прозвучал сухо. Дернувшись, тело полицая стало сползать со скамьи. Олесь открыл глаза:
-Ты чего, Митяй? – заплетающимся языком спросил он. Потом привстал, не понимая, и увидел меня с винтовкой в руках. – Малец, ты чего? Положь винтарь!
-Не малец я тебе, - голос треснутой веткой карябал горло. – А ты, гад, за всё получишь сейчас!
Олесь попытался выйти из-за стола, но не смог и упал, растерянно глядя в моё лицо. Повернувшись, он встал на четвереньки и быстро пополз к лесу. Пуля угодила ему в левое плечо. Рыдая, он закрыл рану другой рукою, выкрикивая высоким голосом:
-Чего тебе надо? Кто ты?
Кровь, ярко-алая, билась родником между пальцами, скатывалась вниз, прокладывая дорожку по белой, вышитой рубашке.
-Не убивай! – голос Олеся был пронзителен так, что хотелось заткнуть уши. – У меня мать-старушка и двое маленьких сестер!
В голове моей взорвался красный шар:
-Мать у тебя? А у меня нет матери! И сестёр нет! Ты их убил!
Судорожно передёргивая затвор, я нажимал и нажимал на курок, пока вместо выстрелов не услыхал сухие щелчки.
  Олесь лежал, согнувшись, неестественно вывернув одну руку в мою сторону, как бы защищаясь от пуль. Щекой он прижимался к земле, которая напитывалась его кровью. Кровь сочилась и сочилась неизвестно откуда, наполняя воздух сладковатым тошнотворным запахом. Непонятная боль охватила огнём мой желудок. Я бросил винтовку и, перегнувшись через плетень, начал извергать эту боль, но лучше от этого не становилось… В один из моментов спасительная темнота отгородила меня от всего.

Авдей, вернувшись, нашёл моё полумёртвое тело на пороге дома и не сразу понял, что произошло. Закопав убитых, он сжёг пасеку и унёс меня на болота, где стояла скрытая заимка. Пролежал я в горячке порядком, около двух месяцев. Придя в себя, долго не разговаривал, а только мычал. С левой стороны, на голове пробилась широкая белая прядка, навеки оставив отметку о прошедшем,  ибо нельзя остаться прежним, забирая человеческую жизнь.

  Столько лет прошло, а ведь помню всё до мелочей – и рисунок на рубашке Олеся, и лицо его, бледное в предсмертном ожидании, и запах…запах подступающей смерти. Убивать мне более не доводилось. Вместе с Авдеем помогали партизанам, пекли для них хлеб, силки на зверя и птицу ставили. После войны пасечник умер, и уехал я в Подмосковье к старшей сестре.  Женился, детки родились, вроде всё хорошо, а только не было радости истиной в душе моей. Навсегда, видно, осталась она там, у  холмика могилы и во дворе сожженной пасеки.
    

Муляж (Рассказ)

Снегулята (Сказки)

То, что закончилось, так и не начавшись... (Рассказ)

- Ну, и что ты будешь делать? Вернее, что мы будем делать? – Ирина сердито смотрела ей в глаза.
Ленка безмятежно улыбнулась:
- Впереди ночь, сделаем!
-Сде-ла-ем?
-Ну, ладно, Ирина! – обняла подругу Ленка – Сде-ла-ешь! Ты же знаешь, я в РКТМ ни бум-бум! Зато я карандаши точить умею! И умею решать задачки!
При всём своём непонимании РКТМ, Ленка просто щёлкала задачки по механике. Как ей это удавалось, никто, в том числе и она сама, не мог понять.

   На другой день, по дороге в институт, Ленка раздумывала, почему ей так тревожно. Редкие снежинки, кружась, засыпали дорожки. Может, это волнения перед сессией? Она хмыкнула, сказала вслух:
- Кому ты врёшь? Тебя просто зацепило.
Невольно улыбаясь, добавила:
- Эпидемия началась…

  Он стремительно вошёл в аудиторию, где его дожидались Ирина и Ленка.
- Простите, что задержался. Ну, показывайте, что изобрели?
Развернул ватман, бросил взгляд крест-накрест:
- Это что?
- Генератор! – бодро выдала Ленка.
- И?
- Только генератор и всё!
Он расхохотался, уронив голову на ватман.
- Вы надеетесь, что ЭТО будет работать?
- Конечно, нет! Это же чистая теория! – изумлённо таращилась Ленка.
- Ну, и на какую оценку вы рассчитываете?
- А что рассчитывать, это же не проект! – она откровенно любовалась им, и он это понимал. Виталий Юрьевич посмотрел ей в глаза, потом сделал росчерк внизу ватмана, свернул его:
- Зачётку давайте.
С Ириной они поговорили минут пятнадцать, и процедура повторилась. Чертёж Ирины он вернул хозяйке, а Ленкин «проект» сунул под мышку, собираясь уходить.
- На долгую память? – спросила Ленка. – Восхищены работой?
- Нет. Просто, если кто-то увидит оценку вашей работы, меня уволят за некомпетентность! Придётся сжечь.
Ленка похлопала глазами:
- Это всё, что вы хотели нам сказать?
-Вы свободны, - сказал и направился к двери.
- Да,  свободны! Весь вечер! - бросила ему в спину Ленка.
Оглянулся, раздумывая.
- У вас хороший коньяк? – Ленку несло.
- Неплохой, - губы невольно складывались в улыбку, когда он разговаривал с ней.
- Что ж не угощаете?
- А пойдёмте!
- А с удовольствием!
- А уверенны?
- А то как же!
Ирина поворачивала голову влево-вправо, следя за перестрелкой. Тревога всё сильнее охватывала её: «Ох, Ленка, что ты творишь! Неужели влюбилась? Да вокруг полно парней, и каких! А этому уже сорок пять!»

Они сидели на кафедре, и пили коньяк. Никогда и ни с кем ей не было так свободно и легко. Если бы её спросили, о чём они говорили в тот вечер, то вряд ли она смогла бы ответить. И он, и она понимали, в чём дело. Их так тянуло к друг другу, что временами казалось, стулья двигаются сами собой навстречу и только стол мешает им срастись в одно целое.
Ленка попросила Ирину забрать пальто из гардероба.
Двадцать минут, пока её не было, они молчали, слушали музыку и глядели друг другу в глаза.

  На экзамене Виталий Юрьевич зашёл в аудиторию, сел возле Ленки, взял билет, прочитал, посмотрел её листы с записями, кивнул головой, поставил ей в зачётку «отлично», и ушёл…

   Осенью Ленка вышла замуж, а весной родила дочку. Они встретились ещё раз наедине только через десять лет. Прилетев по делам, Ленка как-то вечером проезжала мимо института. Сама не зная зачем, она вышла из автобуса и вошла в вестибюль. Не раздеваясь, побродила по аудиториям и, непонятно как, очутилась перед кафедрой РКТМ.  
Сердце изменило частоту ударов, когда она тихонько толкнула дверь. Та оказалась незапертой и бесшумно отворилась.
  Комната освещалась только фонарями с улицы. Он сидел один у окна, перед ним на подоконнике стояла рюмка с коньяком и ломтики лимона. Рядом с ним стоял пустой стул. Ленка подошла и села:
- У вас хороший коньяк? (Господи, сколько лет прошло!)
Он поднял глаза:
- Неплохой…
- Что ж не угощаете? ( Такой же, только чуть-чуть усталый…)
- А пойдёмте!
- А с удовольствием! (Ирина говорила, что он теперь один, развёлся и со второй…)
- А уверенны?
- А то как же! ( Такая же улыбка, только чуть с грустинкой…)
  Они проговорили часа три. Обо всём, кроме главного. Он вызвал ей такси в аэропорт, через два часа она улетала.  Когда под окнами раздался клаксон, она коснулась его щеки:
- Почему?
-Что почему?
-Почему ты ничего не сделал тогда?
Он улыбнулся, нежно провёл рукой по щеке и поцеловал её долго-долго.
Она прошептала:
- Я сдам билет.
-Не надо, - его глаза не могли оторваться от её лица. – Не стоит начинать то, что давно закончилось, так и не начавшись…
- Мы больше не увидимся, я чувствую!
-А больше и не надо, большего просто не может быть…
Он посадил её в такси, и она уехала.
   Через полгода Ирина написала в письме, что Виталий умер – инфаркт миокарда, скорая приехала на пять минут позже.
В письме был пожелтевший листик из блокнота, на одной стороне которого было написано: «22 декабря, РКТМ. Почему вы такой серьёзный? Улыбайтесь! У вас потрясающая улыбка! Она мне очень нравится!»
На другой  - всего два слова  - «Ленка! Любимая!»

В джунглях квартиры (Рассказ)