И не дожить уже до кромки лета,
До горьких жёлтых листьев сентября -
Не тою стороной легла монета.
В одном горниле попусту сгорят
И наш седой майор, и тот поручик,
Которому всего семнадцать лет.
"Эй, капитан, кончай гитару мучить,
Садись к огню поближе - чай согрет".
Сперва вина, затем по кружке чая
Хлебнули молча на помин души,
Готовились, почти не замечая,
Как быстро время шло. Гляди - спешит
Усталый блёклый блин наверх взобраться.
Ну вот, сейчас начнётся кутерьма...
Пора настала. "С Богом! Стройся, братцы!
Пусть черти все в аду сойдут с ума."
Мы из окопа на простор шагнули,
Примкнув штыки, построились в ряды
И в рост пошли, вперёд - плевать на пули.
Глупы мы были, или же горды?
Упал один, другой - как будто сломан -
Кто мог подняться, тот опять вставал.
Наверно быть могло и по-другому,
Но наша пьеса сыграна.
Финал.
К родным берегам – не исполнен поныне обет,
И ясно любому, что будет исполнен едва ли…
Забыть не могу, как кричал капитан мой в запале:
«Не сметь отступать!
Будем плыть до скончания лет!»
С тех пор и плыву – не вернуться бродяге домой.
Я дни напролёт обречён бороздить океаны.
Но изредка чудится ночью, как это ни странно,
Шуршащий песком побережья далёкий прибой.
Увидел сегодня, надеясь, что всё же не бред,
Прорвавшийся свет маяка – вожделенный, зовущий –
Мелькнул и погас.
Тьма надвинулась, сделалась гуще.
Минута – и снова забрезжил блуждающий свет,
Давая надежду на то, что приходит финал
Безумному рейсу…
Теперь ожидает скитальца
Покинутый порт – в нём позволено будет остаться…
Я только сейчас осознал, как же стар, как смертельно устал.
Поздно уже, только мне, как обычно, не спится -
Молча сижу у огня и листаю альбом.
Старые снимки - вся жизнь в пожелтевших страницах -
Тихо шуршат, начиная рассказ о былом.
Снова смотрю, и далёкое кажется близким,
Каждый застывший момент - всё как есть, без прикрас.
В форменном платье по улице я-гимназистка
За руку с мамой степенно иду в первый класс.
Бал выпускной - плавно кружатся пары по залу -
Кажется, венскому вальсу не будет конца.
Двор лазарета - сестра милосердья устало
Слёзы и пот утирает ладонью с лица.
Старая церковь - я только что в ней обвенчалась,
Под руку с мужем иду от деревни до дач.
Проводы. Женщины машут руками с причала -
Снова война. Лазарет. Я уже военврач.
Вдовьи одежды - от чёрного цвета не деться -
Кресло, свеча и потрёпанный томик Басё...
... Вдруг незаметно кольнуло иголкой у сердца -
Яркая вспышка, затем темнота... Вот и всё.
А выше взгляд поднять – ни-ни. Не смей.
Благодари судьбу за хлеб насущный.
Живи, как все – обычно, без затей,
Пойми, так для тебя же будет лучше.
Пройди свой путь от детства до седин,
Будь муравьём, не думая о большем –
И в жизни не останешься один…
Но почему, как снегом, припорошен
Унылым серым пеплом дом и сад,
А мир, казалось бы, утратил краски.
А к чёрту данность! Пусть же говорят,
Что я ищу трагической развязки,
Но всё-таки взлечу, хотя б на миг
Раскрыв свои потрёпанные крылья.
И небо отразит безумный крик,
Когда с размаху упаду в ковыль я.
Там, за порогом - тьма. Она слепа,
И, чтобы не споткнуться, то и дело
Она всего касается несмело,
Когда проходит через сонный парк.
Там, за порогом, шелестит листва,
Играя в жмурки с тёплым южным ветром...
А серый кот, прищурившись манерно,
Глядит в окно и не спешит вставать.
Ты вошёл - с вечной горькой улыбкою,
Я поставила чайник на стол.
Проступала, как марево зыбкое,
Память, ставшая бОльшим из зол.
Я тебя помню сумрачным юношей,
А теперь, глянь - висок-то весь бел,
Ты, конечно, не думал о будущем...
Как же ты с этих пор повзрослел!
Говорили всю ночь до рассвета мы,
А наутро, привычно в седло
Сев, пропал ты, и нас эстафетами
По дорогам войны развело.
Ложны были пути или истинны?
В лабиринтах событий и стран
Потерявшись, опавшими листьями
Мы в эпоху ушли, как в туман.
И я внимала, спрятав боль,
И заперев на три засова.
А на губах - морская соль...
Да, я, конечно, не Ассоль,
И Грей погиб - не жду другого.
Над миром полыхал пожар,
Шагнуть в огонь - мой путь и право...
Советы те приняв, как дар,
Я шла сквозь хаос и кошмар -
Вперёд, не мудрствуя лукаво.
Что же осталось? Сражаться без веры в победу,
Чёрными птицами падать в багровую высь.
Если противники мчатся по нашему следу,
Мы обернёмся и встретим их!.. Надо - дерись!
Рати сойдутся - мечам будет много работы,
Кони сшибутся и вытопчут в поле траву.
Вот и конец затянувшейся дикой охоты...
Мы как злодеи вернёмся в людскую молву.
А может кровь?..
В котлах жестоких смут
Опять кипят, сплавляясь поневоле,
Отвага, верность, страх и сгустки боли -
Потомки всё оценят и поймут.
Не спрятаться.
В ушах, как Божий зов:
"За Францию!"
И Жанна сморит в лица
Соратников: "Пусть грозный враг ярится -
Повергнем!"
Но итог, увы, не нов -
Объявлен приговор, окончен суд,
Восходит Жанна на костёр без звука.
Цена победы - пламя, гибель в муках...
Желая, чтобы замер бег минут,
Каблук впечатать с маху в циферблат -
Разбить часы!
Но неподвластно время
Желаниям людей,
И неизменен
Поток его - не повернётся вспять.
Там дом в предгорьях ждёт меня давно,
С тоской глядит на вековые сосны.
Уйду и буду жить по-детски просто.
Ночной кошмар не потревожит сон.
Запляшет пламя на дровах сухих,
Над очагом повешу старый чайник,
Забуду город – эпизод случайный –
И, может, снова напишу стихи.
За ворота текут ручейки уходящих людей -
Испугавшись, торопятся жители город покинуть.
В опустевших домах зарастают углы паутиной,
И становится с каждым мгновением всё холодней...
Не измерить беду - для неё не придуман аршин.
К обречённому городу тихая смерть подступает,
По неубранным улицам бродит старуха седая
И колотит, как в бубен, рукой в опустевший кувшин.
Захлопнулись двери темницы, и факел погас.
Лежу в темноте. Только чёрт так и шепчет мне в уши:
«Зачем упираться? Послушай – скажу без прикрас:
Все клятвы – слова. Кто мешает потом их нарушить?
Ну, стань на колено – не сломится, право, оно.
Скажи десять слов – от тебя-то, небось, не убудет.
И станешь свободным, и смерть обойдёт стороной.
Солги, притворись – вы же так поступаете, люди!»
Огромный соблазн… Может, прав тот докучливый чёрт?
Прикинусь рабом, чтобы выйти отсюда на волю –
Ишь, как расписал по порядку, рогатый – хитёр…
Но кем стану я, коль поступок подобный позволю?
Всю ночь мы вели этот странный немой разговор…
К рассвету палач приготовился сделать работу.
«Так что ты решил?» - по-змеиному смотрит в упор.
«Нет, клятвы не будет!» - и делаю шаг к эшафоту.
У ног моих - поверженный король,
Его корона мелкой чёрной лужей
На клетчатые плиты разлилась,
Как самая обычнейшая грязь...
Он сдался, проиграл, и стал не нужен.
И я не нужен. Что за карамболь?
Вчера, играя в шахматы с судьбой,
Я выиграл, казалось, наконец-то
И, глядя свысока, торжествовать,
Наверно, мог: мол, пролагаю гать
По жизни сам. Но зев беды отверстый
Узрел внезапно. И, хоть волком вой:
На утлой лодочке, как беженцы - толпой -
К туманным шпилям уплывают сказки,
Не убоявшись трудного пути,
Чтоб новый дом вдали себе найти.
А я, с трудом вдыхая воздух вязкий,
Не смею крикнуть: "Задержись! Постой!"
Мир чёрно-белым стал, утратив цвет,
Расчерченный под шахматное поле.
Некрупный краб стремится умыкнуть
Куда-то яркий глобус - просто жуть.
Я что-то изменить уже не волен
И понимаю - будущего нет.
Тесно связаны - дружбой, обетом,
Или просто капризом судьбы.
Вечно бьёмся с обманчивым светом,
Но не знаем итогов борьбы...
А течение времени быстро -
Вот уже пролетели года,
И последнею точкою выстрел
Обрывает пунктир навсегда.
И властно манит за собой
В иное, зыбкое пространство,
Где не ведут неравный бой
Полёт мечты и постоянство
Рутинных, надоевших дел,
Затягивавших, как болото.
Где может каждый, кто посмел,
Расправить крылья для полёта…
Но разгорается восток
И гонит прочь ночные тени –
Лежит исписанный листок,
А мир всё так же неизменен.
Иду - тихонько травы шелестят,
Шмели среди цветов гудят лениво.
Не верится, что семь веков назад
На этом поле вызревала битва:
Стояли рати, словно две стены,
Трепал хоругви* предрассветный ветер.
Все клятвы были произнесены.
Чем завершится сеча, кто ответит?
Сожгли мосты. Назад дороги нет.
Две правды - чья окажется сильнее?
И мчался инок-воин Пересвет
Навстречу басурману** Челубею.
Бахвалились поганые***, смеясь:
"Побьём, мол, вас - не раз бивали прежде!"
В пылу атаки падал русский князь,
Не ведая о будущей победе.
Из рощицы спешил засадный полк
Прорвавшимся врагам ударить в спину.
Шум боя только в сумерках умолк -
Был смят противник, в реку опрокинут.
Разгром увидев, страхом обуян,
И сделавшись лицом белее мела,
Сам-друг скакал в Орду татарский хан,
Да так, что пыль из-под копыт летела.
Исчезли в глубине веков следы
Сражавшихся - и правых, и неправых...
Шумят деревья около воды,
На поле битвы прорастают травы.
* Хоругвь - здесь в значении "войсковое знамя".
** Басурман - искажённое "бесерман" - так называли сборщиков дани из Золотой Орды, а впоследствии и всех татар
*** Поганые - от латинского paganus, что означает "язычник", "не верующий в Христа"
Я начинаю долгий путь домой -
Туда, где ждут сестрёнка, мама, дочка,
Знакомый до последнего листочка
Наш сад - печальный, но, как я, живой.
Я начинаю с чистого листа
Другую жизнь - без выстрелов и взрывов.
Уверенна - сумею быть счастливой,
И всё, что пропустила, наверстать.
Победы Цезаря и пепел Жанны д’Арк,
С песком смешавшись, канули во мрак.
Пройдут века – потомки нас забудут,
Как прошлого нелепую причуду.
Но может быть среди грядущих лет
Однажды кто-то снимет с книжной полки
Стихи. И голос – юношеский, ломкий –
Прочтёт ещё раз давний мой сонет.
И всколыхнёт зыбучие пески
Звучание рифмованной строки.
Тьма космоса, неистовый полёт,
Ещё не жизнь, а только семя жизни -
Ни боль, ни радость радугой не брызнет.
Падение - и вот уже не лёд,
Свидание с приветливой землёй -
Тепло и свет... Проклюнется несмело
Побег. И в рост пойдёт. Кем - розой белой -
Он станет?.. Птицей?.. Мотыльком?.. Змеёй?..
Быть может, человеком?.. А тогда
Потянется всем существом к другому,
Не испугавшись ни огня, ни грома,
Ни недругов, ни Божьего суда -
Всю жизнь бросая страсти на весы,
Дыша одним пылающим желаньем,
Задумав потягаться с мирозданьем,
В пустыне станет возводить дворцы,
Писать картины, музыку творить,
Плыть на скорлупке бурным океаном,
Стихами бредить... Поздно или рано
Протянется невидимая нить,
Что свяжет воедино две души,
Даст общую великую дорогу...
Но времени отпущено немного -
Безжалостная мойра поспешит
Обрезать нить... И снова жизнь уйдёт -
Закроются глаза, истлеют руки...
Жестокое всевластие разлуки -
Тьма космоса, неистовый полёт.
Замолчи ты, замолчи,
Ворон!
Не зови ты в мир вражды
Пламя!
Но опять в седой ночи
Споро
Свищет в поле вихрь войны,
Раня
Без разбору - свой иль нет -
Каждый
Эту рану получил
В сердце.
Кровь не может утолить
Жажду,
И звучит лихих мечей
Скерцо.
Улетай от нас быстрей,
Вестник!
Злая тень тогда уйдёт
С пашен.
Пусть звучат среди полей
Песни
Да весёлый хоровод
Пляшет.
В открытое море направил уверенно кормчий
Ладью, и чудовище режет волну за волной.
Два дня им в пути быть ещё и две долгие ночи,
А к третьему утру они доберутся домой.
Беснуются волны — творенье жестокого Ньёрда -
И в борт ударяют свинцовым своим кулаком.
Корабль продвигается к северу смело и гордо,
Где ждёт моряков много лет как покинутый дом...
В стылый сумрачный день ты напрасно на крик исходил,
Умолял: "Принимать эту чашу не вздумай, дитя!.."
Я не слушала слов, а когда ты остался без сил,
Чашу с ядом поэзии взяв, осушила шутя.
И теперь этот яд беспрестанно гуляет в крови,
Проливается строками, будто из вспоротых вен,
В суету серых буден напрасно меня не зови -
Я хореем и ямбом навеки захвачена в плен
И отравлена словом. А если его не излить,
В тот же миг оборвётся дыхание, сердце замрёт.
Протянулась рифмованных строк путеводная нить,
Что ведёт через жизнь - без привала, вперёд и вперёд.
Пусть одноногий, пусть на деревяшке,
Но в глубине души всё тот же свет -
Солдат вернулся из земель варяжских,
Где пропадал пятнадцать долгих лет...
Но что здесь?
Что случилось?
Двери настежь
Открыты, и толпа чужих людей...
О Боже, что над нами всеми властен,
Не мог его ты наказать страшней -
Она сгорела в огненных объятьях
Болезни...
Быстро кончился полёт...
Что толку в просьбах, жалобах...
Не знать ей,
Что нынче правит миром чёрный лёд...
Шёл по делам народ, бурча устало,
Бездельники толпились у витрин...
На дно зимы летящий образ канул,
Который будет помнить он один.
Словно забыв, что обратного хода нет,
Время уносит уверенно в прошлое,
И под узорными старыми сводами
Я замираю потерянной брошкою.
В странном кино наблюдаю картины я –
Шахский дворец, утопающий в роскоши,
Небо Шираза, пронзительно-синее,
В воды канала кокетливо смотрится.
Чуть отвлекусь, и картина меняется –
Вот во дворце поднимается паника,
Звуки сражения, хаос, сумятица,
Стража бежит под неистовым натиском…
Выстрел… Я снова во внутреннем дворике,
Рядом хозяйка испуганно мечется,
Слышится топот и грубые окрики
Снова война здесь на долгие месяцы…
И в лучах закатных, мнится, вижу я
Детство позабытое своё:
Лес, деревню, речку говорливую,
Колкое пожухлое жнивьё,
И мальчишку, что в рубашке латаной
Медленно к околице идёт,
Ноги грязью уличной заляпаны -
Ждёт отца с войны который год.
Много дней и лет с тех пор протикало -
Радости и горе чередой...
... Внук вчера приехал на каникулы,
Шепчет: "Дед, а ты совсем седой".
Не дождаться весны - не очнуться в безоблачном мае,
Чтоб на юные клейкие листья безмолвно взирать.
Отвернулась фортуна, не вывезла в поле кривая...
Я цеплялась за то, что ушло, но запели ветра:
"Не спеши тосковать и себя хоронить раньше смерти.
Мир не рухнул - живому не поздно сначала начать..."
Я в огонь опускаю письмо в пожелтевшем конверте,
Понимая одно - то, что время не двинется вспять.
А они, упиваясь игрой
И легендами в выцветших книгах,
Становились с улыбкою в строй,
Жизнь теряя на огненных лигах.
Не боялись огня и свинца
Не бежали, не кланялись пулям.
Сколько вас не дошло до конца
Безнадёжного, злого июля?
Год прошёл, словно в липком тумане –
Снова август в окно заглянул,
Горькой памятью сердце поранив…
…Я тихонько присяду на стул,
Выпью чаю горячего с мёдом
И закутаюсь в тёплую шаль,
Снова в памяти тёмные воды
Погружаясь, и будет не жаль
Спелых яблок, что падают с веток –
Пусть их в логово тащат ежи –
И последним теплом обогретых
Белых астр у соседской межи.
Я сорву их украдкой неловко,
Помолчу – мне слова не нужны –
И отправлюсь усталой походкой
К обелиску героям войны.
Не окликнуть, рукой не тронуть,
Лишь угадывать в смутной тени…
Словно в тёмный глубокий омут,
Упадут куски сновидений…
Остаётся дорога в небо,
По которой вы уходили…
Пепелище укрыто снегом…
Что мне вёрсты и что мне мили...
* Первая строка из Марины Цветаевой
Скупые строчки: "Сын ваш, как герой,
Погиб при исполнении приказа
И награждён медалью боевой..."
В такую весть ей как поверить сразу?..
А слёзы по морщинистым щекам
Текли, но не давали облегченья.
Один вопрос: "Негоже старикам
Детей переживать... Господь, зачем я
Ещё дышу, когда в могиле сын?" -
В мозгу её гремел теперь набатом.
А в памяти обрывками картин
Шла череда - события и даты.
И женщина, не утирая слёз,
С погибшим сыном мысленно прощалась.
Дальнейший путь её теперь непрост -
Одной остаться выпало под старость.
Какой подлец угнал кабриолет?
Поймаю - уши оборву, ей-богу!
Мне надо во дворец попасть чуть свет,
А я ногами меряю дорогу.
Король велел принцессу отыскать,
Сбежавшую с заезжим музыкантом...
Что делать без машины, вашу мать?
Чёрт, выгляжу сейчас комедиантом!
Ботинки стёрли ноги - просто жуть!
Идти пешком устал я не на шутку,
Однако снова продолжаю путь -
Присесть, увы, нельзя ни на минутку...
Вот это номер - мой кабриолет
Скучает посреди огромной лужи.
За руль скорее - близится рассвет!
Ну поглядим, кому тут станет хуже!
Ты — человек! Запомни — че-ло-век!
Твой век, смеясь отмеривают боги.
Богатство дней, изящество эклоги
И от забот обыденных побег
В старинных сказок вечную канву,
Чтоб наяву увидеть непременно,
Как верность может побеждать измену,
И как, прозрев, друзьями назовут
Недавние враги теперь друг друга,
Сомкнув в пожатье руки.
На века
Да будет жизнь безоблачно-легка,
И время вырвется из замкнутого круга.
Ты — волк, дитя лесов! Ты — дикий зверь!
И верь, не верь — от этого не скрыться.
Ты слышишь, как с куста вспорхнула птица,
Как скрипнула в ночи тихонько дверь.
И твердь земная из-под ног, качаясь,
Уходит.
Запах жизни в ноздри бьёт,
Когда судьба, подстреленная влёт,
На лёд расплещется.
Но снова зреет завязь
Добра и зла, и бурно в рост идёт.
И вот уже тоска уходит в небыль -
Зов неба и луны, пружиной нервы,
И бег по лунному лучу — вперёд.
Так будет от рожденья до седин -
Как человек, несёшь ты груз сомнений,
Но волк тоски не знает и видений.
Ты двойственен.
И всё же, ты — един.
Травы пожухли, ручей не звенит в овраге,
В горле першит, а пути ни конца, ни края.
Ноги свинцовые, будто блины от штанги
К ним привязали...
За что мне судьба такая?..
Снова споткнулась.
Ну что это, блин, такое?!
Коль упаду, не сумею уже подняться.
"Что же - сама отказалась ты от покоя!" -
Внутренний голос ехиден, как сто паяцев.
Я обрываю безжалостно эти мысли
И через силу опять улыбаюсь солнцу.
Шаг, снова шаг - до привала ещё неблизко...
Огненный блин с высоты надо мной смеётся...
Вот пробегает по лицу
Весёлый солнечный котёнок,
Зовёт: "Со мною потанцуй!"
А я гоню его спрсонок.
Но, как обычного кота,
Его так просто не прогонишь -
Хоть я давно уже не та,
Мне не спастись от беззаконий...
Вот я встаю, смотрю в окно,
А за окном искрится утро.
Жаль, мне поверить не дано,
Что просыпаться рано - мудро.
Но вот сны на рассвете растают, а в яви - страх.
Третий год война, нас бомбили в минувшую среду.
Город пуст почти, только я никуда не уеду,
Оставаясь в доме моём, что на семи ветрах.
Вспыхнет вновь, словно высохший трут, тополиный пух,
И запляшет пламя по улицам серым, пустынным.
К горизонту далёкому шлейф потянется дымный,
И о вымершем городе кто-то распустит слух.
Только в доме моём упрямая теплится жизнь,
Словно цепкий росток молодой беспутной крапивы.
Снова ночью приходят сны, как котята игривы,
И раскидистый тополь тихонько шепчет: "Держись!"
Невский лёд оседал, истекая слезами и потом,
После канул до срока в тяжёлой и тёмной воде.
И весна занялась ежегодной привычной работой –
В зелень трав пробуждённую чёрную землю одеть.
Пробивались побеги – сначала опасливо, робко,
А потом в полный рост устремились из мрака на свет.
У соседнего дома, нависшего серой коробкой,
Распустился подснежник – наивно, не ведая бед.
Я к нему приходила – взгляну, о несбывшемся вспомню –
Был он, словно далёкого мирного времени весть…
И, погладив зелёный листочек иссохшей ладонью,
Забывала на миг, как же всё-таки хочется есть…
Но на крыльях дожди приносили бездомные строчки,
Постучавшись в окно, говорили: "Бери поскорей!
Мы стащили вчера их на спор у дельфийских пророчиц
И сюда донесли, не рассыпав средь мокрых полей."
Я, безумно смеясь, забирала, клала на бумагу,
Согревала дыханьем замёрзшие строчки, и вот
Оживали они, выпрямлялись и строились в сагу.
Хитро щурился, глядя на эти старания, кот.
Лапой трогал тетрадь, выбивал из руки карандаш и
То мурчал, то кусался: мол, хватит страдать ерундой,
Заболеешь опять, если ночь до рассвета не спавши
Проведёшь за столом. Эх, хозяйка, что делать с тобой?
Утром солнце всходило, звонили спросонок трамваи,
Кот, взирая на пыл мой восторженный, рядом притих,
Ну а я, улыбаясь устало и сладко зевая,
Как ребёнка, баюкала свой новорожденный стих.
И видится опять война -
Скрывает сопки пыльный август,
И километров пять осталось
Нам до своих - уже видна
Река - всего один рывок...
Но дальше - вспышка и затменье.
Ложится милосердно тень - я
Потом не помню ничего...
Вновь комната - торшер, окно,
И вьётся дым от папиросы.
Теснятся в голове вопросы.
На улице метёт.
Темно.
Опять лечу - и нечего бояться
Вселенная приветствует меня,
А я стремлюсь вперёд, к началу дня,
Пускай из тьмы несётся смех паяца.
И бьётся ветер в крыльях-парусах,
Картинкой мир лежит, как на ладони.
Крылатый головы вовек не склонит -
Вниз рухнул камнем и разбился страх.
Впустим ветер трёх твоих пустынь *
В этот мир спонтанно и бездумно
И на крыльях древнего самума
Полетим от преданных святынь.
Задыхаясь от сухой жары,
О глотке воды молиться будем.
Кто остался чист и неподсуден?
Кто вернётся вновь в свои шатры?
Лунный луч прикинулся мостом,
Но шагнуть боимся - слишком узкий.
И, оставив думы на потом,
Ловим свет - опаловые сгустки...
...Слова не сказать иссохшим ртом,
Ни по-африкански, ни по-русски. *
* Цитаты из стихотворения Льва Ошанина
Где нет запретов, жёстких рамок
И раны больше не саднят,
Где я смогу держаться прямо
И заново найду себя.
Прощай, обычное смиренье!
Привет, свободы торжество!
Но, как ни странно, в этот день я
Так мёрзну...
Это отчего?
Рядами изливаясь на бумагу,
Цепочками следов на белый снег
Большую обещая передрягу,
Как вещий князь (по-моему, Олег).
А пульс по венам барабанной дробью,
Он задаёт поэту ритм стиха.
И не даёт пробиться пустословью,
Душе не позволяя отдыхать.
Пришла пора пускаться в новый путь,
Где ждут меня совсем иные тропы.
Да, время невозможно обмануть-
Здесь не поможет бесполезный ропот...
Осталось только чемодан собрать.
Кладу в него листы воспоминаний:
Вот здесь мой дом и сад, отец и мать,
А вот стихи - былых переживаний
Живое воплощение...
А вот
Сосна - под ней тебя я повстречала.
А это Васька - старый чёрный кот -
Опять залез ко мне под одеяло,
И топчется, мурчит...
А это ты
Бежишь ко мне по парковой дорожке -
От нашей многословной немоты
Дрожат, смеясь, ольховые серёжки...
Ну вот, готов дорожный чемодан,
Пора - зовут меня иные дали.
Смотрю на наползающий туман -
Бесстрашный трус на звёздном перевале.
Та, что панцирем своим ледяным
Мне сковала и сознанье и душу.
Но не будет здесь мой жребий иным -
Я молчание своё не нарушу...
Вот под ливень выхожу без зонта -
Он со щёк смывает поздние слезы...
Комом в горле, как всегда, немота...
А в руках желтеет ветка мимозы.
Она рукой в сердцах махнула
И прочь пошла — навстречу ветру
От человечьего разгула…
Исчезла в мареве рассветном…
Проснувшись, люди изумлялись,
Что за ночь все исчезли краски -
Насколько глаз хватало, дали
Белели…
Да, такой развязки
Никто не ждал — исчезла осень…
Зима снега по миру носит.
Путеводное пёрышко, вдаль уводи
По степи бездорожной навстречу закату.
Облака полыхают, и там впереди
Есть неведомый город – кичливый, богатый,
Где диковинок разных, по слухам, не счесть,
Только люди изнежились в тихом покое.
А у нас – шалый ветер и кровная месть –
Их на каждого воина хватит с лихвою.
Чаша неба - тончайший китайский фарфор,
Под копыта коней пали дикие травы,
Любопытные суслики смотрят из нор,
Не пытаясь понять человечьи забавы.
Ночь приходит, как дева в лиловых шелках,
Укрывая простор темнотой и туманом.
Спит малыш Темучин, и в мальчишеских снах
Он уже представляет себя Чингисханом.
Сны истают к рассвету, а в яви – беда…
Надо справиться – выжить, поспорив с богами,
Повзрослеть и заставить затем города
Обречённо стонать под его сапогами.
Сколько коварных ловушек найду на нём?
Часто ль придётся в пути обнажать свой меч?
Трудно бывает надежды в слова облечь...
А горизонт, как обычно, далёк и нем.
Может, ошибка пускаться теперь в поход?
Может быть, лучше остаться и тихо ждать?
Рвётся наружу коварная волчья стать,
А на закате пылает небесный свод...
Надо решиться, осмелиться сделать шаг.
Скалится солнце, стекая за горизонт.
В путь! И плевать на вопросы: "Какой резон
В этой дороге сквозь бурю, огонь и мрак?"
Я вовсе не красавица, увы,
Но не умею лгать и лицемерить.
Среди снегов и зелени травы
Я буду ждать тебя, любить и верить.
Я знаю, что стремишься ты ко мне,
Что не страшат тебя метель и снегопады,
Что в дом мой постучишься по весне,
И встрече я с тобою буду рада.
А небо наливалось темнотой,
Рассыпанными бусинами звёзды
С него срывались... Только было поздно
Загадывать желание... Пустой
Мне мнилась вереница долгих лет,
Прошитая огнями звездопадов,
Дающих на вопрос один ответ,
Который горек, хоть и предугадан -
Храни в душе ушедшего портрет,
Но тосковать о нём уже не надо.
И отзовётся осень светом,
И подойдёт, и сядет рядом.
Сентябрьским солнышком согрета,
Начнёт "командовать парадом":
Осыплет золотом чеканным,
Пурпурной мантией укроет,
Покажет города и страны,
Уснувшие в её покое,
Утешит лебединой песней,
Заставит позабыть утраты...
Мы будем до рассвета вместе
С ней пить вино, играя в карты,
А утро алой болью снова
Вернёт меня из грёз в реальность -
Я буду к этому готова
И всё смогу принять, как данность.
Десять строк на бумаге –
Ты писал мне стихи
О любви и отваге,
И о том, как лихи
Под созвездьем ненастья
Были наши пути.
Я мечтала о счастье,
Но его не найти.
Не клялись под луною
Вместе быть навсегда.
Неизбывной виною
Истекают года -
Десять строчек навечно
Память сердца хранит.
Над далекою речкой
Остывает гранит...
На востоке спокойно,
Но пылает закат -
Август, душный и знойный,
Ударяет в набат...
Мне теперь не до смеха –
Лучше чарку налей!
Сказку юного века
Пишем кровью своей.
Играла музыка, и пробуждалось всё,
В мелодию небес вплетались звуки -
Трель соловья и дятлов перестук, и
Гул моря - всё продумал режиссёр...
Росла мелодия, рисуя облик мира
Чистейшими цветами... Каждый нерв
Дрожал струной нерукотворной лиры.
Всё звонче, ярче звуков фейерверк ,
И вот уже в пространстве воспарила
Соната что пришла из высших сфер.
И несло нас сквозь бурю - влёт!
Мы сражались, любили, жили -
Только памяти черный лед
Мне остался от этой были.
Где звенел мошкарой июль,
Застывало в зените солнце,
А свинцовые жала пуль
Выпивали жизни до донца.
И бурлила по жилам кровь,
И вела по войне дорога...
Вот грохочет в памяти вновь
Этот бой, что забрал так много...
Запечатан молчаньем рот.
Что там, в будущем?.. Кто же знает...
Нет, не слёзы, а дождь и пот
По лицу моему стекает...
Я тебя не видел никогда -
Между нами сотни километров.
Без труда их пролетают ветры,
Только не собраться мне туда,
Где ты, глядя вечером в окно,
На мобильный посылаешь письма.
Я о встрече даже не помыслю,
Но на расстоянии люблю.
Но, как сказал какой-то умник,
"Месть надо подавать холодной".
И принял я свой жребий трудный:
Не воин - шут за спинкой трона.
Никто всерьёз не принимает
Мои ужимки и гримасы,
Но скоро - на исходе мая -
Уже свершится месть паяца.
Ударю короля кинжалом
Глубокой ночью в тёмной спальне,
И на рассвете густо-алом
Укроюсь я в пределах дальних.
Пронёсся ветер из иных миров,
Настраивая флейты и органы
Для музыки, неистовой и странной,
Зовущей ввысь... Родной оставив кров,
Давно пришла пора пуститься в путь...
Не плачь, мой дом, и не гляди так хмуро -
Я вновь к тебе вернусь когда-нибудь.
Готов оркестр, открыта партитура,
Где в каждой ноте скрыты смысл и суть...
... И зазвучала тихо увертюра...
Расколото невероятной вспышкой
На «до» и «после» раненое время,
Безмолвным криком в небе отразившись
И падая легчайшим серым пеплом,
Отобразилось на камнях тенями
Людей, когда-то обитавших здесь.
Упала тьма, свет дня померк внезапно,
Мгновения из ран сочились кровью,
И вздрогнула от ужаса планета,
Когда в руины обратился город
И мёртвой плотью вмиг остекленела
Недавно плодородная земля…
Слепое солнце жёлтой хризантемой
Пустых глазниц кошмарные провалы
Напрасно к чёрным тучам подымало,
Ища спасенья в вышине безликой,
Но лил с небес невидимою смертью
Обыкновенный августовский дождь…
Забыв о надвигающейся ночи,
Он пел бесстрашно о грядущих днях,
О радости, которую сулят
Тепло и зелень... Будто между прочим,
Сплеталась песня с незнакомым звуком -
Сливались две мелодии в одну,
Почти неразделимую для слуха.
Терзая набежавшую волну
И выгнувшись тугим небесным луком,
Луч зацепил незримую струну.
В такие заводила дали
Нас жажда отыскать пути,
Отличные от тех, что были,
Что, не желая нас нести,
Бесились люто кони в мыле.
Но, преисполнясь веры в жизнь
И поудобней взяв поводья,
Мы день за днём вперёд неслись.
Не важно - сушь иль половодье
Ну вот уже и край земли -
Обрыв в зияющую вечность...
Чего достигли? Что смогли?
Кто избранный? Кто просто встречный?
Пять капель волшебства с вином смешались в чаше,
Открылся мир чудес за старым полотном.
Осмелишься ли ты идти по миру дальше
И сказку не считать всего лишь кратким сном?
Пускай мечты парят воздушными шарами
И унесут с собой осеннюю печаль.
Поверь, дитя моё - весна не за горами,
Не кутайся в тоску, как в шерстяную шаль.
Шагни в огромный мир, испей из чаши неба
Глоток шальной весны, и отправляйся в путь.
Оставив за спиной осколки льда и гнева.
Дорога без конца откроет жизни суть.
И радостны пути, и бьёт восторг фонтаном,
И кажется, что всё ты сможешь одолеть...
Пять капель волшебства всему началом станут,
И серых буден плен послушно канет в неть.
Он ворвался в окно, как привет из неведомой дали,
Успокоил тревогу, что душу терзала когтями.
Хоть газеты не балуют нас о походе вестями,
Ветер с моря поведать сумел, где на якорь вы встали.
Соль и влагу принёс, что смешалась с моими слезами,
Как не плакать, скажите, коль милый от дома далёко?
И, как ночь, беспросветна тоска, и постель одинока,
О твоём возвращенье молилась я пред образами…
Снова ветер морской ранним утром ворвался в мой домик,
Только пах он не солью, а порохом, болью и сталью…
И сегодня меня навсегда обвенчал он с печалью.
Мне остались твой снимок, письмо и потрёпанный томик...
Незримой арфы. И рождался звук,
Вплетаясь в шёпот ночи еле слышно,
Вернуться в норку торопилась мышка
И наползал туман со всех сторон.
Спускалась ночь, а музыка играла.
И, отрицая всякую вину,
Так нарочито медленно, устало,
Окрашивая тёмную волну,
В тревожный цвет огня - багрово-алый,
Тонуло солнце. Просто шло ко дну.
Нехитрой песенкой скворца
Весна приход свой отмечает,..
Но сгинут прежние печали,
Следы веков сойдут с лица,
Начнётся с чистого листа
Другая жизнь в иных пределах.
Пускай дорога непроста,
Иди по ней легко и смело,
Гляди на новые места
И замечай любую мелочь.
Но озябшие пальцы плотнее сжимают перо,
А к застывшим губам примерзает больная улыбка -
Всё, что я напишу, будет снова банально-старо...
Настоящее - серо, грядущее - смутно и зыбко...
Непослушные строки построились в ряд наконец,
Зазвучали слова над прозрачной ноябрьской стынью...
А в неведомой дали светло улыбнулся Творец,
И заботы рутинные тихо осыпались пылью.
Только напрасно...
Грохочет опять в мозгу
Давнего боя гроза, и натужен вдох.
Кровь на руках (боль привычно скрутилась в жгут).
Даже Всевышний помочь бы тебе не смог.
Мне оставалось принять твой последний вздох,
Взяв себя в руки, подняться, продолжить бой...
...Снова родившись из пары газетных строк,
Прошлое властно меня увлекло с собой.
Выгнало прочь – и неважно, что ночь-полночь -
Лучше, чем в доме пустом глухо выть с тоски.
Старый квартал вздохнул - только чем помочь,
Если сдавило от боли опять виски...
Город смотрел, как металась я меж домов,
Как возводила старательно личный ад,
Камень под ноги подставив (приём не нов),
Резко в реальность меня возвратил назад...
...Узкая улица, жёлтого неба клок,
И укоризненно смотрит луна с небес.
Тёмные окна, на двери висит замок,
В сквере скульптура. И скалится, точно бес.
Так я стояла, наверное, с полчаса,
Тут подошла девчушка - худа, бледна.
Тихо спросила, с надеждой взглянув в глаза:
"Тётя, скажи, а ты правда за мной пришла?"
Сонаты, что пришла из высших сфер,
Где звёздами играют демиурги,
И сонный мир застыл в немом испуге...
А я, как легендарный Гулливер,
Легко переступая города
(Не разбудить бы спящих лилипутов),
К закату шла, не думая, куда...
А звук смывал следы душевной смуты,
И загоралась первая звезда,
И осыпались листьями минуты.
Харизма хрусталей зимы
Мне тихим звоном отзовётся
И поведёт...
Куда?
За край.
Вот замирает ритм сердечный.
Мы поменялись, бедный Кай -
Собрав из льдинок слово "вечность",
Я успокоюсь.
Не зови!
В груди не стукнет жарко слева -
Возьму взамен твоей любви
Корону Снежной Королевы.
Северный край, неприветливой дерзости полный,
В путь провожает стремящихся вдаль сыновей -
Ньёрд ради них успокоил тяжёлые волны
Тих и приветлив сегодня охальник Борей.
С силою вёсла врезаются в стылую воду,
Дремлет до времени скрытая ножнами сталь -
Воины ждут, и готовы к любому исходу.
С берегом им расставаться нисколько не жаль.
Битвы прельщают того, кто отважен и молод -
Старость мудрее, ей больше дано замечать.
Ждёт ли беды на рассвете уверенный город?
...Перед иконой внезапно погасла свеча...
Чу, из тумана бесшумно, подобные рыбам,
Сонным заливом, не ведая «нет» и «нельзя»,
К стенам высоким, увенчанным радужным нимбом,
Хищно драккары в молчании гордом скользят.
Гардарика - так викинги называли Русь. В переводе означает "земля городов"
Ньёрд - скандинавский бог моря, аналог древнегреческого Посейдона
Борей – в греческой мифологии северный ветер, самый неукротимый из ветров.
Драккар – корабль викингов, получивший своё название из-за носового украшения в виде головы дракона. Первый военный корабль специализированной постройки.
Ей смелости не занимать -
В крови огнём бушует юность.
Прошепчет: "Вот ты и вернулась..."
Морская ширь.
Морская гладь
Водой солёной смоет слёзы,
Следы веков уйдут с лица -
И вновь дорога без конца,
И новые метаморфозы
Произойдут.
Её огонь
Со льдом моим соединится.
Взлетит к пылающим зарницам
Над миром золотой дракон.
Желанье перемен в судьбе
Искрится брызгами кристаллов,
И я приветствую начало
Нелёгкого пути к себе.
И дождалась...
Настал однажды срок -
Иссяк свинцовый дождь, утихли грозы.
Пусть ноет в сердце памяти заноза,
Но я ступила на родной порог.
Утро рассветным лучом постучалось в окно,
Нехотя мальчик из сна возвращается в явь.
Шепчет тихонько:
- Я буду летать всё равно,
Сколько бы мне ни твердили "забудь" и "оставь".
В школьной тетрадке старательно чертит крыло -
Небо уже на него наложило печать,
И потому, всем жестоким насмешкам назло,
Он продолжает надеяться, верить и ждать.
Годы прошли, и реальностью стали мечты -
Группа военных построилась, как на парад,
Мимо их строя торжественно, без суеты,
Гордый собою, на поле ведёт аппарат
Взрослый мальчишка, сберёгший крылатость души,
Радостно смотрит и гладит рукою перкаль -
Больше его не сумеют полёта лишить.
В воздух поднявшись, он быстро уносится вдаль.
Пёстрым ковром проплывает земля под крылом,
Стрекот мотора звучит как торжественный гимн,
Крутится смерчик из пыли, но видится в нём
Пепел ещё не сгоревших в огне Хиросим....
Вот здесь победы радостная медь
Звала меня в неведомые дали,
Где розовые вишни облетали,
Где всё могла — лишь стоило посметь.
А вот война — свинец, огонь и дым…
И нам — весёлым, ярым, молодым,
Идти сквозь эту бурю гордо, смело
И честно делать выбранное дело.
И красной нитью в этой круговерти
Мой путь идёт — с рождения до смерти.
"Прощай! Иди вперёд и доживи до мира!
Мы встретимся с тобой там, за чертой - поверь!"
Но в горле дымный ком...
Разделена пунктиром,
Как будто угол, жизнь на "раньше" и "теперь".
Пунктиром пуль слепых расчерчена эпоха -
Легко идёт в огонь и пьёт из алых рек,
Смеётся мне в глаза с гримасой скомороха,
Не ведая вины, жестокий мальчик-век.
Конец спектакля - меркнет свет на сцене,
И занавес опустится за мной...
Мир отзовётся порванной струной
И, может быть, замрёт в оцепененье...
Но вот внезапно снова вспыхнет свет...
Вы думали - финал?
Антракт всего лишь...
Играем дальше под хлопки полотнищ
Разорванного занавеса лет...
Пройдено было двенадцать нелёгких дорог,
Сколько стихов сожжено было - не перечесть...
Кто-то пугал - мол, посадим бродягу в острог,
Кто-то просил: "Принеси ты нам добрую весть..."
Не было добрых вестей - опускала глаза,
Сбила со следа погоню - острог миновал.
Я возвращаюсь туда, где в дому образа -
Снова декабрь, и метели холодный оскал.
Вспомни, как белым пеплом ложился снег…
Что ты, не пеплом — легчайшим гусиным пухом…
В летнее знойное марево, словно в ковчег,
Снова ступи, забывая, что мир-то рухнул.
Мысленно всё по мгновению перебери,
Словно читая романы по капелькам крови,
Словно в забытой игре проходя лабиринт,
И ощути радость жизни — она тебе внове.
И отступи от обрыва, хотя бы на шаг…
Штрих осторожный началом для новой картины
Станет.
А ты сам себе улыбнись просто так
И напиши новый мир без обычной рутины.
Солнце мохнатою лапой коснётся щеки,
Позже свернётся в клубочек послушным котёнком.
И пусть пути твои будут как ветер легки
В мире, который написан тобой…
Стоит — вся в белом — сказочной невестой,
В высокой шапке тополь — как боярин -
Оцепенел, задумавшись о даре,
И тишина стоит в полях окрестных.
И, утопая в белых снежных перьях,
Мы в лес идём, не говоря ни слова,
Любуясь на пушистые обновы
Да вспоминая старые поверья.
Над миром снова август.
Звездопад
Черкает в небе огненные трассы.
А в голове — не в лад и невпопад:
«Мне в этой жизни нечего бояться...»
* Две первые строки из стихотворения Беллы Ахмадулиной «Август»
Ах, люди, люди, как же я устала -
Вся жизнь бегом, как будто марафон…
Ну вот, опять трезвонит телефон!
А дом — не дом — подобие вокзала.
Опять бежать — опять меня зовут.
Трамвай, метро, автобус, электричка…
Сплю на ходу — опасная привычка…
Покоя нет нигде — ни там, ни тут…
Вот прислонилась головой к окну,
Глаза на миг закрыла с наслажденьем -
И вот уже желанное виденье
В мир сонных грёз зовёт меня одну.
И вот постель в саду — так мнится мне.
Лежу, включив ночник, с любимой книгой,
И сброшено тяжёлой шубы иго…
Как жаль, что это только лишь во сне...
С утра пошли. Мороз, пурга, и в двух шагах ни зги не видно.
Враги сидят по блиндажам, чтоб не пропасть в той круговерти,
А мы бредём, по пояс в снег проваливаясь. Так обидно,
Что снова надо отступать, но избежав нелепой смерти,
Мы сможем в бой опять пойти, собравшись с силами немного.
Вот только до своих дойдём — и будет отдых, пополнение.
Там снова — шашки наголо — лететь в атаку по дороге,
И канонада, как набат, что приведёт врагов в смятение.
Шестые сутки сквозь пургу бредём, сражаясь с колким снегом,
Но за оврагом — там свои. И нас встречают с удивлением.
Блиндаж. Тепло. Горячий чай. Мы только щуримся от света.
«Три дня на отдых, молодцы, а в понедельник — наступление!»
Корабль исчез из виду вскоре -
Кровь капитана горяча.
Но в домике с окном на море
И день, и ночь горит свеча.
И потянулись дни печали -
Полгода, а вестей всё нет.
Она глядит с причала в дали,
А на окне не гаснет свет.
Рекой текли века и годы -
Пришли иные времена,
Но бороздит Голландец воды,
А капитана ждёт жена.
Все мы - и актёры, и статисты -
День за днём свою играем роль.
Дон Жуан, Отелло, Монте-Кристо -
Раз на сцене, так играть изволь!
И играем. Ах, как мы играем!
Зло, самозабвенно, на разрыв!
На Земле, меж адом или раем,
Боль свою от глаз чужих укрыв.
Мы на лица надеваем маски -
Рыцарь, маг, поэт, свирепый барс...
Замечая лишь перед развязкой
То, что драма превратилась в фарс.
И я внимала, спрятав боль,
И заперев на три засова.
А на губах - морская соль...
Да, я, конечно, не Ассоль,
И Грей погиб - не жду другого.
Над миром полыхал пожар,
Шагнуть в огонь - мой путь и право...
Советы те приняв, как дар,
Я шла сквозь хаос и кошмар -
Вперёд, не мудрствуя лукаво.
Возвращаюсь в мой город усталой, седой и разбитой -
Пусть ещё не стара, но присыпана пеплом войны…
По булыжникам площади цокают ночью копыта,
Отвлекая от мыслей — обыденных, грешных, земных.
Я несу тебе, город, слагаю к ступеням собора
Горсть разбитых надежд, боль потери и чувство вины.
Ты глядишь на меня по-отечески, с лёгким укором,
Пледом жёлтого неба старательно кутая сны,
Как микстурою горькою, поишь осенним туманом,
В сонном парке баюкаешь вязкой, густой тишиной
И врачуешь тихонечко, исподволь, старые раны,
И готовишь к тому, чтобы встретиться с новой войной...
Я снова плачу.
Дождь, касаясь щёк,
Смывает с них слезинку за слезинкой.
Иду по парку к дому –
путь далёк…
Мечты кладу,
как ягоды,
в корзинку…
Я кошку позову домой к себе –
На улице ведь холодно и сыро.
И сменится размолвка наша миром.
Придёт конец бессмысленной борьбе.
И уйдут они
серой лентой троп
Сквозь миры
и годы,
и города -
Даже если страха
немой озноб,
И пути назад
нет по их следам.
Пусть пройдут года,
пролетят, как сон,
И настанет время
иных дорог -
Снова вдаль уйдет,
сказкой окрылен,
Тот, кого мечта
гонит за порог.
Огненный закат, поля покоем дышат,
До земли колосья головы склоняют.
Небеса сегодня будто стали выше…
Океан златой от края и до края…
- Ты куда меня везёшь, оруженосец?
Вот чудовища, что встали у дороги.
Знаю, знаю, что настала жизни осень…
Помню, помню, что мы люди, а не боги…
Всё же ты остановись, мой верный Санчо -
Лучше в битве смерть принять, чем от недуга…
Это мой последний бой. Прощай, ла Манча!
Дульсинея, помни рыцаря и друга!..
Мракобесие Церкви известно.
Ты для них - нарушение догм.
Прославлять тебя будут окрест, но
Защитить не сумеют при том.
Жанна, Жанна, куда ты? Останься!
Путь твой будет костром осиян...
Только поздно - под песни и танцы
Ты въезжаешь уже в Орлеан...
Возьму, да размахнусь
сильней,
Кину вдаль.
К чему пустых похвал
елей?
Сердце - сталь...
Перешагну рубеж
один -
Вижу два...
Ни боли, ни обид
теперь -
Всё слова
От досады махну рукою,
По ступенькам сбегу щербатым
К одиночеству и покою,
Да к постылым пустым закатам.
И минуют весна
и осень,
Подкрадётся зима седая…
Я в поблекшего неба просинь
Нет, не падаю…
Улетаю…
Собираю печальные сны,
Как цветные осенние листья,
Чтоб подумать о скрытом в них смысле
На поляне у старой сосны.
Собираю и страшные сны,
Как осколки стекла или стали,
Чтоб они никого не пугали
На пороге зелёной весны.
Из книги судеб вырвана страница –
Она моею вырвана рукой.
Слепой определённости покой
Я поменяла на метанья птицы,
Желающей летать не так, как все.
И вот лечу – внизу трава в росе
И моря бурного вздымаются валы.
Я прорвалась…
И подо мной, белы,
Заснеженные тянутся поля.
Неведомая, новая земля
Принять готова странницу,
но мне
Вернуться надо к тем, кто лишь во сне
Увидеть может новые пути.
И за собой
мечтателей
вести.
Хрустнула ветка случайная за спиной…
Вот и погоня…
И боя не избежать.
Быстро за камень, привычно к плечу приклад…
«Что ж, поиграем...» -
Нам ветер шепнул шальной.
Выстрелы громом вспороли сонную тишь,
Пулями высекло искры из валуна.
Снова игра со смертью.
Что делать — война…
Только сегодня тебе нас не взять — шалишь.
Мечется в пыльном распадке, как призрак, враг,
Пчёлы свинцовые ищут живую цель…
Август, а в сердце как будто метёт метель…
Я ухожу, а в душе поселился мрак.
Я ухожу…
Кто-то должен вести отряд.
А впереди — лишь новых боёв череда.
Ты ведь и раньше меня прикрывал всегда…
Вот и сегодня так сделал…
В последний раз…
Есть легенда — когда-то у тёплого Чёрного моря
Беломраморный город раскинулся, будто красуясь,
Жили люди, любили, богов поминали не всуе
И ходили под парусом, с бурными волнами споря,
Меж колоннами храма встречались влюблённые пары,
Продавали хозяйки на рынке маслины и рыбу...
Из Тавриды доставили белого мрамора глыбу…
Но жестока судьба, что наносит внезапно удары.
Налетели, как вихрь, беспощадные варвары стаей,
И не смог устоять просвещённый изнеженный город.
Победил тот народ, что бесстрашен, азартен и молод -
Так погиб Херсонес. Из легенды об этом мы знаем.
Пролетели века, и всё так же волнуется море,
Зарастают руины, скрываясь под мягкой травою,
Синих ирисов ветку срывает, качая главою,
Муза памяти — рыжая дева с тоскою во взоре.
Свидетель Бог,
как я тебя любил!
Но наше счастье
забрала
война...
Прикрою вас -
насколько хватит сил...
Прости,
что остаешься ты
одна...
Из горячечных грёз,
где уже ни имён,
ни названий,
Где способна душа
обратиться безмолвно
к душе...
Называй меня Леной,
Ариной,
а может быть, Аней -
Всё равно я останусь безликой
в своём мираже.
Ярким сполохом отзовется
Наше время в стихах и песнях.
Лед и пламя сплавляет вместе
Та звезда,
что на дне колодца.
Кто-то скажет:
- Забудь о прошлом,
Встреть весну, живи настоящим!
Только нам,
лихим и пропащим,
Позабыть себя невозможно.
Шепоток
шипящий
за спиною:
Мол, совсем она
не поэтесса,
Мол, не видно
в творчестве
прогресса…
Только ненависть
удушливой волною
Накрывает с головой…
Как это больно –
Жить вопреки,
назло
любым наветам.
А ночью
дивным сказочным
корветом
Стихи
ко мне приходят
своевольно.
И пусть враги
со зла
глядят, как змеи,
Я всё-таки пишу –
могу и смею!
Я знаю, милый - ты меня любил,
Но вражья пуля зачеркнула счастье.
И за тобой отправиться нет сил -
Идёт война, мы у неё во власти.
И вновь пути через огонь и мрак,
И вновь одна привычная работа.
И сердце заколотится не в такт -
Покажется, что ты за поворотом.
К чему веду я грустный этот стих -
Мне жить теперь одной. За нас двоих.
Припрятав их, как камешек, в кармане?
Я предлагаю не таить обид –
Теперь же всё простить и помириться.
И, вновь лицу вернув весёлый вид,
Мгновенья проводить, что, будто птицы,
Исчезнут, слившись с чередой времён,
Навек с собой плохое забирая.
Усталый год уйдёт за окоём…
Теперь у нас начнётся жизнь другая.
Пока ещё мирное время…
Но где-то там, на островах,
Уже собирается свинцовая буря,
Пороховая гроза…
И скоро разразится над нами…
Новогодняя ночь, бой часов.
Четвёртый год нового века…
Звенящие, я за ночь возведу.
И под ноги сверкающий ковёр
Мгновенно расстелю, потупив взор,
Ах, что я говорю за ерунду…
Вот и улажены все вопросы,
И три каравеллы,
Подобно горячим коням,
Рвутся с якоря в океан,
Не боясь рисковать
И не веря в будущие угрозы.
Я оставляю Кордову, милая Беатрис.
Я готов подняться на палубу
И отбыть в неизведанные моря
За мечтами, что в сердце горят.
Звёзды укажут мне правильный путь.
Не надо, не говори мне про риск.
Кровь солона, как морская вода,
В ней бурлит жажда странствий
И великих открытий.
Вот я и снова в гуще событий.
Моря зов, словно гром оваций.
А опасности - Бог бы с ними!
Для кабальеро они - ерунда.
Разгорелась заря,
Незаметно рассвет наступил.
Отдан приказ,
И матросы полезли по вантам.
Солнце белое облако
Повязало красивым бантом.
Ждать выхода в море больше нет сил.
Прозвучала команда:
"Поднять якоря!"
Всем бессмысленным смертям на зло!
Если надо отмолю у смерти
Я тебя, куда б не занесло...
Ефим Морозов
Ты молись, молись моя родная,
Жди, должна закончиться гроза,
И тогда счастливая слеза,
Как дождинка, щёку запятнает.
Помни, сколько б ни свистел свинец,
Сохранят меня твои молитвы!
Пусть ярятся и бушуют битвы,
Всё-таки настанет им конец.
И тогда я вновь вернусь домой,
И тогда настанет время встречи,
Радость раны на душе залечит.
Будет счастье, будет, ангел мой.
Вот так и в жизни - седина
Уже виски посеребрила,
И я, в свои не веря силы,
Под листопад грущу одна.
А листья падают, скорбя
О том, что лето вдаль умчалось.
Ещё тепла осталось малость...
Но, всё же, верю я в тебя -
Придёшь однажды на порог,
Вернёшься в вихре листопада,
И больше мне не будет надо
Ни жара лета, ни дорог.
Может,
откроется в небе
хоть малый просвет?
Солнца луча
ожидаешь,
как манны небесной.
Но в прохудившемся небе
уже третий день
тучам тесно,
Да и надежды,
что кончится дождь,
тоже нет…
Больно смотреть,
как разверзлись
небесные хляби,
Льётся на землю из них
ледяная вода…
Без толку ждать,
и идёшь ты –
опять в никуда.
Ветер и дождь
на весь свет,
и тоску нет того,
что ослабит.
- Мадам, позвольте предложить Вам руку.
- Мы с Вами не знакомы, сударь,
это неприлично!
И замер город декорацией статичной...
И двое лишь - глаза в глаза...
ни звука.
- Я шёл к Вам через годы и века,
Мечтая вновь любить и быть любимым,
Искал, витая в небесах незримо...
- Но между нами пропасть глубока -
Ведь я уже дала другому слово!
Мой милый князь, я замужем почти.
Не верьте, князь, несбыточной мечте...
- Мадам, прошу, не будьте так суровы...
И тут же город вновь пришёл в движенье.
Расстались двое, но осталась нить,
Способная навек соединить,
Незримая, как смутное виденье.
И снова пылает полмира,
И снова в крови и слезах
Эпоха рождает кумира
Себе же на горе и страх.
Их было в истории много -
Атилла, Нерон, Чингис-хан...
И всех приводила дорога
Лишь к гибели...
Самообман -
Опаснейшее заблужденье,
Прямая дорога во тьму.
Но снова приходит решенье,
Толкая в войны кутерьму.
На снежных Российских просторах
Удачу свою потеряв,
Поймёшь, император мой, скоро,
Насколько в войне ты не прав.
Пока ты ещё триумфатор,
Пока впереди Рубикон,
Подумай же, мой император,
Что завтра поставишь на кон?
С тобой когда-то были мы, как братья –
Едва ли лучше б друга ты сыскал
В краю ветров, снегов и черных скал.
Есть в этом мире странное понятье –
Решил за нас уже суровый рок.
А завтра возвратится тот, кто смог
В сраженье этом обрести победу.
Меч отразил щитом, ударил быстро,
Однако ты ушел из-под удара…
Разбиты мы, и ждет меня Валгалла.
Её врата я вижу в небе чистом.
Смотрит конунг в холодную мглу:
Если Тор отвернется сейчас,
В этой битве я все же паду.
Если Ньёрд нам ненастье припас,
Разобьет он дракар о скалу,
А Вальхалла дождется всех нас...
Вот и утро - светлеет восход.
Отплывает из фиорда дракар.
И начертана виса, как дар,
На щите, что повешен на борт.
И иду я сквозь метель цветную,
А под ноги, как снежинки, листья,
В голове нерадостные мысли,
Но тебя я больше не ревную
К осени, что пахнет терпким дымом,
От костров, где жгут остатки лета.
Меньше с каждым днём тепла и света,
И печаль разлита в небе стылом.
Ни черта, ни бога,
Осталась - дорога
От жизни до смерти
Среди круговерти
Мелькающих масок,
Смешавшихся красок.
Из яви и сказок...
И было так больно,
Что крикнув:
"Довольно!"
Сквозь прутья и ветки
Рванулась из клетки.
Из жизни в неволе,
Кляня свою долю,
На волю!
На волю!
Дорогу под ноги
Тут кинули боги.
Тернистую, злую,
Но все же - родную.
Из жаркой пустыни,
Из стынущей сини -
К пределам России.
Копьём твоего солдата.
Молчишь, мой товарищ бывший?
Мы были с тобой, как братья –
Теперь ты меня не слышишь…
Ты – часть великого Рима,
Я – галльских лесов созданье,
Но быть рабами твоими
Нам наше не даст сознанье.
Сегодня ты триумфатор –
Иду за твоей колесницей.
Судьба, как случайный фактор
Воздаст и тебе сторицей –
Великие будут победы,
В избытке почёта и власти,
Но будешь предан друзьями
В порыве преступной страсти.
А ныне твоя удача –
Победа над гордым соседом.
И тучи дождями плачут,
Меня провожая в небо…
Верцингеторикс – сын вождя арвернов Кельтилла, казнённого по обвинению в желании править всей Галлией. По некоторым предположениям, обучался в Британии у друидов, а также, возможно, служил в римской армии. По свидетельству Диона Кассия, был другом Цезаря.
Во время Галльской войны Верцингеторикс возглавил восстание объединённых галльских племён против Цезаря, фактически покорившего всю Галлию, в 52 до н. э. После подавления восстания Верцингеторикс был среди прочих трофеев доставлен в Рим, где провёл пять лет в заключении, дожидаясь триумфа Цезаря, а после участия в триумфальной процессии в 46 до н. э. был убит.
Лунной ночью осеннею
выхожу на дорогу,
Чтобы звёздной тропинкою
увела меня в сказку
Чародейка полночная.
Чтобы сбросила маску
И училась бы заново
жить с тобой понемногу.
Только сказка останется
с полнолунною ночью.
Возвращаюсь с восходом я
всё по той же дороге
К одинокой реальности,
где не смогут и боги
Дать нам встречу желанную...
Снова двигаюсь прочь я.
Снова думать,
как жизнь
страшна,
Снова тихо молиться Богу.
Пощадила любимых война,
Но другая беда к порогу
Подползла неслышной змеёй –
И теперь ты одна на свете…
И глубокой,
сырой
колеёй
Клочья памяти
гонит
ветер.
Нам гулять бы в полях до восхода,
Рвать весною на сопках цветы...
А у нас -
марш-броски,
переходы
И взлетевшие в воздух мосты.
Нам бы где-нибудь в светском салоне
Завести пикировку в стихах
Только мы далеко в гарнизоне
Ждём приказа на выход.
И страх
Не знаком нашей бравой команде.
Но однажды, при пыльных ветрах
Над распадком -
сырым,
чужедальним,
Все надежды развеялись в прах.
Ты в последней
отчаянной
битве,
От осколков меня заслонив,
Прошептал,
как приказ,
как молитву:
"Будь счастливой, родная!
живи..."
И над сонной Фонтанкой опять
Я безмолвный веду разговор:
"Мы прорвёмся...
Попробуй же встать..."
"Уходи!.." -
Как приказ!..
И укор.
"Уходи!
А не то -
пропадёшь...
Скоро враг возвратится сюда..."
Входит память
мне в сердце -
как нож,
Я вернулась…
Уже в никуда…
Полынь - трава разлуки.
Не будут до поры
Измученые руки
Просить иной игры.
Натянутые струны,
Срывается аккорд.
И огненные руны
Нас
позовут
вперёд.
Полынь - трава потери.
Уже в который раз
Нежданные метели
Укутывают нас.
И в танце их холодном
Теряются следы.
Бездомным и свободным
Сегодня
станешь
ты.
Полынь - трава беды.
Там, у обрыва, будет ветра свист,
И солнце,
и огонь,
и эти строки...
Я падаю, как будто с ветки лист,
Благословляя боль и счастья крохи...
Мне руки не протянет ветер,
Не закружит цветной ураган.
Небосвод на закате светел
И деревья гудят, как орган.
Я под этот хорал осенний
В пожелтевшей укроюсь листве
От тоски и пустых волнений,
Недоступная больше молве.
Песок осыплется в часах
Неверной горкой.
Луна, застывши в небесах,
Вздыхает горько
О белых днях уснувших зим,
О звонком лете,
И кто, оставшись молодым,
За все в ответе.
Я буду петь,
Корпеть над переводом
Ненужной книги на язык огня.
Зима и ночь останутся с народом.
Настанет день -
Уже не для меня.