Тавадзе Давид

Очная ставка. Личи, бабуля Хасо и Дэд. Глава 1 часть 3 (Проза)

… С пустотой наперевес
учится душа летать.
Справа ангел, слева бес -
это всё что нужно знать …

Вдруг Страшик выскочил из кармана Личи. Он начал издавать странный стрекот и не находил себе места. Он прыгнул на плечо Личи, затем спрыгнул на мостовую, пробежал три раза вокруг Личи и одним прыжком очутился у неё на макушке. Неудовлетворённо топнул лапкой и юркнул под рыжую косу Личи, отчего косы вздыбились, словно беспокойные языки огня. Не выдержав напряжения он вернулся в карман Личи и задрожал, не смея показаться. С Рожени произошло тоже что-то странное. Его движения стали неупорядоченными, потеряли осмысленность. А в глазах появилась пустота. Он забормотал: «Не хочу, нет я не буду...». Личи как всегда в необычных ситуациях собралась, пытаясь найти причину такой перемены, но не нашла ничего. На улице не было людей, кроме них и старушки, которая ковыляла по тротуару, занимаясь своими мыслями. Стоял такой же солнечный день. Что же изменилось? Вдруг, боковым зрением Личи увидела, что старушка не просто ковыляет, но её движение казалось неуловимым. В нём не было ни симметрии, ни определённости. Она шла действительно ковыляя, как хромая лошадь, но иной раз делая шаг, она перемещалась на несколько метров, причём двигалась всё время в разных направлениях иногда просто появляясь в новом месте, иногда как будто проплывая по мостовой. Одно было очевидно, она приближалась к Личи. Медленно и неотвратимо. Словно тень уходит в полдень добираясь до твоих ступней. Ведь рано или поздно такая тень окажется у тебя под ногами, просто тебе будет не видна. А ещё из-за её спины показался чёрный пёс непонятной породы. Его глаза светились мудростью, бездонностью и жестокостью. Он двигался прямо к Личи, но почему-то всегда оказывалось, что он приближается равномерно со старухой. Не сказать, что старуха была страшна. В ней было что-то необъяснимое, любопытное и тщетное. Наконец старуха приблизилась к Личи. Личи инстинктивно встала между Рожени и старухой, прикрыв карман ладонью, где трясся Страшик. Она не испытывала к гостю неприязни, скорее тревогу, так как рядом с ней чувствовалась какая-то безнадёжность. Старуха сказала приятным успокаивающим голосом: «Здравствуй Чили. Ой, прости старую, зрение совсем подводит. Здравствуй Илич. Ну что ты будешь делать. Так как тебя звать то?». Личи ответила: «Меня зовут Личи Ности». Старуха хихикнув ответила: «Ну это мы исправим». При этих словах пёс одобрительно гавкнул и сел подле старухи. Личи будучи вежливой девочкой спросила в ответ: «А как вас зовут?». Старуха продолжая хихикать ответила: «Вот этого оболдуя зовут Дэд. Ну а меня величают бабуля Хасо».

Как Личи Ности искала дом сказка глава 1 часть 2 (Проза)

Как Личи Ности искала дом сказка глава 1 (Проза)

Блуждание теней (Эссе)

Как же много дам, возомнивших себя поэтессами. Они полны амбиций и гонора при недостатке аргументации. Даже, когда приставишь такую блоху к ногтю она умудряется списать всё или на женскую логику, мол, Вы же мужчина, так и отступитесь, или глупо и абстрактно заявит, что Вы сам дурак. Но во всех этих персонажах есть одно общее. Они будут упорствовать в своей посредственности до конца. Не отступят ни на шаг. Лишь бы их маленький иллюзорный мирок, в котором они талантливы и нетленны, существовал :) забавно. Здесь доводы неуместны, даже оскорбительны, а правда забита как дешёвая шлюха. Такие дела.

Как же много дядек, возомнивших себя поэтами. Они полны амбиций и гонора при недостатке таланта. Прячут собственную бездарность за запятыми да и грамматикой в общем. Такой пиитик будет самозабвенно восхищаться откровенной графоманией или провозглашать отчаяннейшую глупость и ложь как истину. Хоть они и в виртуальной сети, но образ складывается очевидный. Они пузаты, с клиновидными бородками. Полны менторской начинки. Любят поучать и разводить демагогию. Говорить от общего лица. Мол, они представляют всех :) яки пророки, что суют грошовую истину в щербатый рот. Поэзия после их прикосновения похожа на осквернённого рахита :) Такие дела.

Выход на свет

Поэзия беспола. Когда ты пишешь стих, то не должен быть ни мужчиной ни женщиной. Ты должен быть отстранён от всего и всех. Чист и пуст. Так же, как и чистый лист перед тобой. Сократ говорил, что искусство (поэзия в том числе) - это имитация реального мира, бытия, сущего. Поэзия воспроизводит в словесной форме всё доступное человеческому разуму. Она не реальность. Она отражение реальности. И поэтому недопустимо быть в момент созидания поэтического кем-то реальным. Надо быть вне. Как бесполый ангел, который смотрит со стороны. Но при этом может залезть в любую шкуру. Стать деревом, отчаянием, человеком, идеей, мыслью, удобрением под ростком, молекулой или сложным организмом. Кем и чем угодно. Поэзия это не погружение в свой опыт, но достоверность, которая воспроизводит мир в словах за счёт собственного опыта.

Если не идиот (Лирика / философская)

А значит будет правильным, если я выражу искреннюю благодарность Виктору Гаврилову, так как он оказал существенную помощь в доработке стихотворения. Его замечания были по делу и судя по всему это отразилось на стихе как-то так :)

С уважением,
Тавадзе Давид

Я хотел бы сцепиться, как в детстве, с подушкой,
спрятать страх свой под купол пластмассовых звёзд,
чтобы дед Валико переспорил кукушку
и хромой Тариэл чтоб до речки довёз.

Я желал бы проснуться от пыльного света,
что сочится меж рёбер амбарной стены.
И смеясь, как подсолнух, вдруг грохнуться с веток
перекошенной, старой и хмурой сосны.

И, наверно, когда-нибудь в будущем прошлом
не отдёрнет мечту бюрократка-судьба,
а пока я держу за грудки невозможность
и улыбка улиткой ползёт по губам.

Утро в электричке (Рассказ / миниатюра)

Старик и душа (Рассказ)

Жизнь циника (Рассказ / миниатюра)

Ясельное детство - пора маразма. Передвигаешься как голодный зомби или паралитик перед припадком, ходишь под себя и вечно мерещатся счастливые рожи, которые заело на одном слове.

Перед школой - единственная пора, когда мальчик носит колготки и все при этом умиляются кроме тебя самого. И можно задавать родителям неудобные вопросы прикидываясь дурачком.

Период до девятого класса - дурачком прикидываться не имеет смысла, так как все девчонки считают тебя дебилом, преподаватели идиотом, родители величайшим провалом Вселенной, а друзья считают, что ты выделываешься.

Период до ВУЗ-а - прерывается повесткой в армию. Это период, когда государство решает, что без твоих навыков уборки на крайнем севере враг осмелеет и перейдёт границу. Ну а что может быть более отталкивающего, чем выдохшийся солдат со шваброй. Я их понимаю, если они со своим личным составом так обращаются, то уж врагу милости не ждать.

Период до ВУЗ-а и после армии - это когда все предыдущие периоды объединяются в один. И в итоге тебя хватает только на работу в Ростиксе. Ну у них шапки прикольные и фартуки.

Период после Ростикса - ты понимаешь, что армия прошла не зря, так как бывшее руководство фастфуда даёт тебе великолепную ржачную рекомендацию и самооценку дворника.

Период переоценки - борода как у Моисея, прожжённый диван и откуда-то гора книг в комнате, которая оставляет место как раз для бороды и тела. У всех твоих друзей дети, а у тебя студенческий билет 1 курса.

Период взросления - однокашники считают тебя классным дедом, у которого всегда можно побухать и занять комнату для перепиха. Девчонки считают тебя милым барабайкой и не стесняются при тебе перетирать парням косточки. Но каждый раз после побухать у барабайки очередная куропатка смущённо выползает из твоих просаленных объятий. Набоков отдыхает и я тоже.

Период взлёта - оказывается одноклассник твоей младшей сестры занимает жирный пост в крупном банке и предлагает сменить вязанный свитер, консервную банку вместо пепельницы и лестничный проём вместо кабинета на негативный прикид младшего клерка.

Цинизм - период, когда оказалось, что ты по вечерам пишешь какую-то лебеду на новомодном языке для придурка, возомнившего себя Стивом Джобсом, занимаешь должность в ИТ-департаменте того же банка, меняя вечером негативный прикид на вязанный свитер, куропатка стала женой барабайки, а два маленьких куробайки носятся по квартире. И ты понимаешь, что твой цинизм это цена за время, которое прожил. Жизнь продолжается :)

Расширение (исправленный) (Рассказ)

Был день. Голова гудела, и мутило как с похмелья. Свет казался замыленным. Всё было каким-то чужим и незнакомым. Пол двинулся, и инвалидное кресло покатилась по коридору. Он подумал: а почему я в кресле? Затем его вкатили в общий зал. На окнах решётки, сквозь решётки сочился мороз. Угадывалась зима. По залу ходили неприкаянные. Ходили бесцельно и хаотично. Некоторые смотрели в зарешёченные окна, некоторые играли в настольные игры под присмотром сестёр. Группа парализованных сидела у выключенного телевизора полукругом на своих колясках, туда же и подкатили его. Он через плечо обратился к медбрату:
- Ты мог бы позвать старшего, надо переговорить.
Медбрат ответил с раздражением:
– Опять? Каждый день одно и то же.
- Что значит каждый день, я не помню, чтобы вчера спрашивал об этом кого-то, да и вообще не помню, что бы был здесь, – ответил он в тон медбрату.
Старшая сестра как будто почувствовала напряжение и незаметно появилась возле медбрата. Всё это время разговор с медбратом проходил через плечо, и они не видели друг друга. Так и сейчас сестра оказалась за его спиной.
Она сказала:
– Пациент Фазов у вас всё в порядке? Вы чем-то встревожены? – её голос отдался каким-то низменным возбуждением по всему телу. И дело было даже не в том, что сейчас не время для этого, а пугало, что он совсем недавно чувствовал что-то такое, но что? И где?
- Я вчера с… Ммм… Я был в… Ммм… Красное смещение… Ммм… Не помню, – в голове загудело, виски запульсировали. Тяжесть сотни атмосфер придавила тело к креслу. Он не понимал, что происходит, кто он и как здесь оказался.
Сестра с холодным участием сказала:
– Я вам помогу, пациент Фазов. Вы здесь находитесь уже пять лет. У Вас расстройство краткосрочной памяти.
Медбрат злорадно добавил:
– У тебя день сурка, Фазов.
Сестра одёрнула медбрата и продолжала
– Аналогия с днём сурка несколько некорректна, если вы смотрели этот фильм.
Фазов рассеяно-утвердительно кивнул.
- Хорошо, – продолжала сестра. – Тогда разница между вами и главным героем фильма в том, что все события текущих суток стираются из вашей памяти, вот уже пять лет, но хуже всего, что это случилось после аварии те же пять лет назад. Из-за нее у вас была амнезия. Другими словами, сначала вы забыли своё прошлое, а затем не можете запомнить своё настоящее. Вы чистый лист, на который письмена наносят исчезающими чернилами.
Фазов слушал, и чем больше слов произносила сестра, тем большее бессилие овладевало им. Он замолк и осунулся. Казалось, что он постарел на десять лет. А сестра продолжала свой безжалостный рассказ.
– В вашей памяти сохранились обрывочные воспоминания, мысли, вероятно, которые были для вас очень важны до аварии. Прототипы лиц.
Услышав последние слова сестры он решил свести всё к шутке:
– Да, действительно. Даже этот парализованный парень рядом со мной кажется мне знакомым, какого чёрта, – как бы подзадоривая себя продолжал Фазов. – Он мог бы быть моим лучшим другом!
Сестра выдержала паузу, затем продолжила:
– Я рада, что вы стараетесь оптимистично смотреть на мир, это важное качество и поможет вам адаптироваться здесь.
И нехотя добавила:
- На эти сутки.
Затем она обратилась к медбрату:
– Я выписала лекарства для Фазова, сходи за ними и проследи, чтобы он всё выпил.
Затем они удалились. А он остался один со своими мыслями в полукруге парализованных незнакомцев, запомнить которых, судя по словам сестры, ему было не суждено.
Вдруг слева от себя он почувствовал движение и повернулся. Парализованный, на чей счёт он недавно прохаживался, вскинул голову. Это было как-то жутко и неестественно. Фазова передёрнуло. Оживший на вид был симпатичным малым, если бы его лицо не перекосило от паралича, и если бы не застывшее выражение поблёкших глаз. Его шевелюра озорно топорщилась наверх и вбок. Из полуоткрытого рта натекла слюна. Он заговорил. Видно, связки затекли от долгого молчания, поэтому его голос звучал приглушённо и хрипло. Это было настолько неестественно, что Фазов оцепенел и поначалу не сразу вник в слова ожившего.
- Как-то я гулял по побережью. Давно, уже не помню в каком году. Океан бурлил и выбрасывал голодные волны на берег, я свободно гулял по кромке песчаной полосы, до меня доходила только пена. Это было приятно. Помню, тогда я думал о жизни и смерти. И как их связывает бинарная логика. Я думал, может быть, бинарная логика - это крайне упрощённая модель истины? Другими словами, есть только два исходящих, и они же входящие (например, жизнь - смерть), и прямой путь от одного к другому.
На самом же деле человеческий мозг не способен пока охватить все варианты входящего и исходящего, даже по одному конкретному предмету или вопросу. И обычное человеческое видение прямого пути от той же жизни к смерти - это уже искажённое видение, то есть нам видится искажённый до прямизны путь, а истинный же путь преломляется в том или ином месте.
Как если бы мы смотрели при определённом угле на трёхмерную кривую таким образом, что она выглядела бы прямой. А такое возможно только при отдалении всего предмета на некоторое расстояние, другими словами, мы находимся от истины настолько далеко и смотрим под таким углом, что она нам кажется прямой линией, но при приближении обнаруживаются углы и трёхмерные отклонения, и мы уже теряем ту конечную цель, к которой должны прийти.
И даже если цель остаётся видна, и мы начинаем двигаться к ней, то вынуждены следовать всем этим поворотам, изгибам, оставляя в фокусе цель, но где-то поскользнулись или солнечный блик ударил в глаза, и хитрый незаметный поворот на одну миллиардную градуса чуть сместил фокус. Мы поднимаем глаза и вроде видим ту же цель, но это уже не она. А когда мы подходим к ней ближе, то обнаруживаются изъяны и недостатки, и нам кажется, что это мир изменился, хотя это мы отклонились от цели. И к тому же таких отклонений могло быть несколько. А мы-то и не заметили. Какая уж тут истина.
А ещё возможны дополнительные исходные и входные, как я уже говорил, и тогда поиск истины представляется вообще крайне маловероятным, вот мы и упрощаем до бинарной логики. Я думал, и шёл по побережью. Волны ласкали мне стопы. Впереди метрах в пяти я увидел что-то вроде мешка. Когда я подошёл ближе, то понял, что это мёртвая рыба. Она была сантиметров сорок в длину, толстая, как баклажка Очаковского. Всё тело было усеяно шипами, которые обмякли и болтались. Спина была коричневого цвета, а брюхо уже бледно-розовое с синими жилками. Но самое примечательным было лицо, да, именно лицо. Большие губы, которые открылись в последнем вздохе губительного воздуха, огромные круглые глаза, на которые наползла белёсая пелена. Маленький нос. Это было завораживающее и в то же время отталкивающее лицо. Я долго смотрел на неё. Океан не хотел её забирать. И я подумал, что я и есть эта рыба на берегу, рыба, которая не может разговаривать с океаном, рыба с человеческим лицом…
Фазов по ходу рассказа бессмысленно уставился в телевизор, который успели включить. На краю сознания он улавливал слова ведущего. Ведущий рассказывал о каком-то математике, въехавшем под камаз неделю назад и погибшем на месте от полученных травм.
Потом Фазов понял, что оживший перестал говорить, и инстинктивно, не задумываясь, сказал:
– А что было дальше, Макс?

Прогулка вверх (Рассказ / миниатюра)

Расширение (Проза / фантастика)

Разговор больше не продолжался. Они напряжённо ждали результата расчётов. У Макса было такое же чувство, как при объявлении результатов вступительных экзаменов в Санкт-петербургский Государственный Университет, точнее в «Физический Институт», при котором и существовало НИИ имени Фока, где они со Стёпой сегодня и воплощали этот проект в жизнь. Он никогда не забудет давящую слабость в ногах и руках. Прислонившись к стене в коридоре, он сидел на грязном линолеуме, а руки лежали плетьми на расставленных в сторону коленях. Горло пересохло, как после марафона, и тягучей горечью отдавалась тошнота, которую невозможно было сглотнуть. Он тогда ещё разглядел сосредоточенно ходящего по коридору парня с соломенной копной, напоминавшего мальчишку. Тот мальчишка с важностью цапли переступал через ноги облепивших стены абитуриентов. Они оба тогда и не предполагали, что так далеко зайдут. В тот день им важно было хотя бы зайти в аудиторию в качестве первокурсников. Максу было тоскливо, и в то же время сознание будоражила надежда, что он преодолел это расстояние не просто так, что он победил в марафоне. Его успокаивали размеренные как маятник шаги мальчика-цапли, как будто он вносил в этот хаос что-то разумное, измеримое, распознаваемое. Макс ещё с детства бился над загадкой вселенной, когда дедушка ему читал фантастические рассказы. И теперь подходил к своей личной разгадке тайны упорядоченного хаоса вселенной так же методично, как шаги-метрономы в коридоре.
Компьютер опять сыто пикнул, выведя на экран результат вычислений в сводную таблицу, и заодно выведя из общего морока двух позарившихся на пространственно-временную модель вселенной оболтусов.
- Не может быть, – почти с суеверным ужасом прошептал Стёпа.
- Не может, но есть – сокрушённо вторил ему Макс.
- Ты представляешь, какой это объём информации? Это ж надо, ну не знаю, весь Китай собрать и объединить в одно сознание… - распаляясь на невидимого врага, возвышал голос Стёпа.
- Мелко берёшь, брат, тут Китаем не отделаешься. Как минимум, ещё и Индию надо брать, сколько у них населения? А в общем, какая разница. У нас и у человечества нет таких инструментов и хранителей, чтобы это сделать, – безапелляционно добил крохи надежды Стёпы безжалостный Макс.
- Да, одному человеку не догнать вселенную, – словно заклинание проговорил Стёпа бессмысленный для постороннего человека набор слов.
- Уже не догнать, – с усмешкой, скрывавшей безнадёжность, дополнил Макс. – Надо было нам родиться хотя бы лет пятьсот назад, но тогда мы не могли даже помыслить такого, ведь не было ни квантовой механики, ни Эйнштейна, ни твоего забавного алгоритма.
Сказав это, оба в десятый раз за сегодняшний вечер впали в унылое оцепенение и бессмысленно уставились на чёрное окно и пробегающие огоньки фар на дороге.
- Стёпыч, ты как хочешь, но я беру твоё тело в «Солянку» и натравлю на него зелёного человечка, – с вызовом заключил Макс.
- Пожалуй, телу пофиг, а мне и подавно. Запьём горе. Чёрт, а такая задумка!
Макс повесил свой халат на вешалку у входа, и, не оглядываясь, вышел из лаборатории. Стёпа ещё на миг задержался. Окинул пустое помещение взглядом, как бы ища решение, которое спряталось в резких тенях, контрастирующих с жужжащим светом. В воздухе ещё медленно плавал кисель табачного дыма, а кулер у входа булькнул, как недовольный сторож, приглашая на выход задержавшегося посетителя. Монитор опустил чёрное лицо. Всё застыло. Стёпа развернулся к выходу, нажал выключатель над кулером и пространство лаборатории поглотила темнота.
Стёпа догнал Макса на лестничном пролёте. Тот шёл с довольной рожей. Как будто сейчас они не потерпели поражение, а добились всего, чего хотели и возвращаются после долгого дня с любимой работы, где с упоением и сосредоточенностью лопочущих детей строили, не разгибая младенческие горбики, песчаные розовые замки. С чувством выполненного долга и осознанием грандиозности всего ими сделанного. От таких фантазий Стёпе подкатил ком к горлу и он, не выдержав, выплеснул раздражение на Макса:
- А что ты такой довольный? Мы угрохали столько времени на эту работу. Я отстал от учёбы, да и ты тоже. Лидка забыла как ты выглядишь, и вообще, наверно, уже…
- Но, но, но, – предостерегающе забарахтался Макс.
- Ну ладно, не забыла, а забыта тобой, – язвительно поправился Стёпа. – И мы стоим у неразрешимой задачи. Всё равно что начать заново. Я лично отказаться уже не могу, слишком радикальные у нас получаются результаты, но эта наша пьянка и Лидка стали роковыми для нашей учёбы, и будущего, смею заметить, а ты лыбишься, как Чеширский Кот. Объяснись, ну?
- Что ты заладил, рок, у начала, отстали. Ты сам сказал, что задача грандиозная. Мы не просто развили гипотезу, а сделали физико-математический расчёт по ней. Сегодняшние выводы всего лишь ещё одна ступень, которой надо заняться. И так далеко, и с такой стороны вопрос вселенной и сознания никто ещё не рассматривал. Так что смотай сопли. Завтра нам опять торчать в лаборатории, причём желательно с утра.
- Дак ведь суббота же будет, – жалобно пискнул Стёпа, заступая во владения метрополитена и обхватив рукой столб с красной буквой «М» на конце. Как бы сдавливая шею ненавистного энтузиаста Макса, хотя и понимая в глубине души, что бросит все дела ради этой эфемерной задачи, невозможной теории, которая так чётко обрисовалась за какие-то два месяца. Как будто кто-то их направлял и отворачивал от ложных троп. Ощущение было, что они как слепые котята в тёмной комнате, выбрали единственно верное направление и нащупали дверь, но пока она заперта. И рост у котят не тот, и вообще анатомия не подходит, чтобы хотя бы до ручки дотянуться.
- А у тебя что, шабат? – насмешливо рассекая колом чёлки вечерние сумерки парировал Макс. – Мы занимаемся любимым делом. Понедельник начинается в субботу.
- А помнишь…
Но остаток фразы растворился в ночном воздухе, а продолжение поглотило чрево метрополитена. Вскоре ребята сидели за столиком «Солянки». В клубе было удивительно пустынно для пятничной ночи. Но два физика не обратили внимание на нестыковку, и обрадовавшись, что их любимый столик в закутке свободен, уютно разместились в глубине клуба подальше от любопытных глаз. Заказали бутылку абсента, сырную тарелку, карпаччо и сразу же накурили плотное облако в радиусе тридцати сантиметров вокруг себя. Расслабившись, Макс выпустил рубашку из штанов, закатал рукава до локтя. Проделал он это всё с той же миной несгибаемой секретарши детектива, с сигаретой, прилипшей к нижней губе. А Стёпа с видом мальчика, которого циничный дядя привёл в питейное заведение, где как лианы вьются вокруг шестов голые тёти, ждал, когда Макс окончательно распакуется и нальёт по очередной стопке.
Вечер проходил в нужном режиме. Ребята обсудили шаги, которые предпримут для решения новых проблем в модели, перерасчёты, обсудили Лидку, обсудили однокашников, экзамены, лабораторные и лабораторию. И, осоловев от выпитой бутылки и комфортной атмосферы, решили добить сознание второй бутылкой.
Стёпа нацелил косящие глаза в зал, ища официантку, но та, как будто прочитав его мысли, приблизилась с литровой бутылкой текилы, развернув на подносе ацтекский дизайн этикеткой к ним. Рядом на подносе примостились аксессуары в виде нарезанного лайма, соли, шпажек для канапе, оливок. Подойдя к ошалевшим физикам, она приветливо сказала:
– Это подарок от двух девушек у стойки бара, вот одна в красном платье, блондинка с завязанными узлом волосами, брюнетка в синем платье и распущенными, – сделав игривую паузу и хитро поглядывая на парочку молодцев, завершила фразу, – волосами.
Ребята, как худшие стажёры какого-нибудь шпионского вуза, сразу выдали себя, повернув неестественно синхронно и резко головы и уставившись на данайцев в женском обличии. У Макса непроизвольно вырвалось:
- Спектр.
А Стёпа понимающе сморщил подбородок и закивал, как болванчик на панели автомобиля. От стремительного движения лаборантов облако дыма, словно защитное поле, окутывавшее их до сих пор, восхищённо отшатнулось, открывая цель. У них не складывалось уравнение. Две модельной внешности девушки, явно из высшей лиги, позарились на захудалых лаборантов, конечно, без пяти минут нобелевских лауреатов, но этого пока никто не знал, даже их собственный проект сомневался.
Стёпа и Макс как бы в поисках решения и подтверждения ситуации оглядели друг друга повнимательней. Но даже выпитый алкоголь не помещал трезвой оценке. Да, они ботаны самой высшей пробы, и это генетически выделялось даже в их обносках, что уж говорить о пьяных мордах, которые от потребленного алкоголя как-то противоречиво приняли интеллигентно-отстраненный вид.
А девушки тем временем недвусмысленно смотрели в их сторону и улыбались лучезарно, дружелюбно и нереально маняще, но эти нюансы со стороны красавиц, конечно, уже были побочным галлюцинациями от абсента. Или нет? Девушки как бы ждали какого-то знака, а Макс, как главный плейбой в их команде, решил не оттягивать разрешение ситуации и снял с подноса бутылку, сменив мину пьяной секретарши на лицо впечатлённого сомелье.
Девушки, приняв выражение лица Макса за сигнал, направились к их столику. Макс, уловив движение, замер с бутылкой на уровне глаз, а лицо расплылось в идиотской улыбке, которую он, ошибочно посчитав за обворожительную, отправил со всеми элементами лица в сторону девушек. Девушки слегка вздрогнули на ходу от того, что их так неожиданно забросали частями лица. Да и к тому же со стороны движение Макса выглядело так, как если бы танк плавно наводил дуло на цель. Так что модели под прицелом переглянулись и прыснули. Затем, чтобы сгладить конфуз, блондинка, которая шла чуть впереди, сразу же начала разговор со Стёпой. Он был ближе к ним и выглядел как-то естественней со своей застенчивой отстранённостью.
- Привет. Меня зовут Катя, – проникающим до самых низменных инстинктов голосом сказала блондинка.
- А я Марина, – не менее эффектным тембром прозвучала эта короткая фраза.
- Я с Мариной поспорила, – не дав скопиться секундам паузы, продолжила Катя, – что вы ядерные физики или что-то в этом роде, или на худой конец студенты физического института.
- Да? – спеша наверстать упущенную выгоду выпалил Макс, пока щелкали лингвистические центры растерявшегося Стёпы. – А в чём цимес спора?
- Если бы выиграла я, то мы должны были бы провести вечер в компании физиков-ядерщиков и текилы. А если бы удача улыбнулась Марине, то мы должны были провести вечер в компании обычных парней и бутылки текилы, – обворожительно улыбаясь, пропела Катя, хлопнув бархатными ресницами так, что их жар волной прокатился по щекам Макса.
Макс мысленно пообещал себе больше не делать таких ассоциаций, и ответил:
– Получается, мы в любом случае в выигрыше. Предлагаю отметить самую удачную сделку в нашей жизни. Тем более, что мы как первое, так и второе в вашем споре? Как сказал бы шефповар этого заведения. Так что победила дружба. Прошу, присаживайтесь.
Стёпа, среагировав на слова Макса как на команду, принялся суетно рассаживать и крутиться вокруг девушек. От этого создавалось впечатление, что макаку вот-вот накормят бананом и она радостно кривляется и паясничает вокруг благодетелей. А девушки тем временем, несмотря на все усилия Стёпы помешать рассадке, самостоятельно разместились, причём вышло так, что Марина оказалась рядом с Максом и как бы на небольшой интимной дистанции, а Катя забрала себе Стёпу. Тем временем, между Максом и Мариной уже шёл разговор, и Макс торжествующе и со вкусом что-то объяснял. А Стёпа даже не заметил, что Катя держит его за руку и выслушивает заумное научное описание проекта, который держал их умы в напряжении уже два месяца. Сейчас это напряжение нашло трещину, в которую можно спустить пар, да и беседу надо было как-то поддерживать.
В голове шумело от навалившихся так неожиданно событий и алкоголя, и было уютно, как у камина. Катя смотрела на него с восхищением и интересом, то есть проявляла чувства, которые он меньше всего ожидал. И отсутствие опыта в получении восхищения и интереса превратили его в говорящий кисель. Он придал голосу бархатное обрамление, отчего его речь звучала непередаваемой мелодией томного писка. Катя тем временем уточняла непонятные для себя слова – гравитационное смещение? Это как?
Стёпа подобрался и решил сменить тактику. Он достаточно уже показал свою премудрость, нашпиговав мозг Кати терминами и сложной логикой рассуждений. Теперь время пришло для поэзии, и он решил изложить всё более простым языком:
– Понимаешь, Катя, со стороны может показаться, что это шарлатанские бредни, но мы же не виноваты, что самые невероятные варианты развития оказались самыми вероятными и работающими. Началось всё с Лидки. Помню, был тогда обычный, непримечательный вечер. Наша группа собралась на квартире у Лёши. Сынок богатых родителей, вообще, парень хороший, но двери его шикарной квартиры открыты так часто, что это вредит его скромности. К тому же он начитался экзистенциальных брошюрок. Индивидуальность, иррациональность и прочая тупиковая философия. И теперь пытается везде сочинить какой-нибудь притянутый за уши парадокс и обосновать явления чувственного мира через абсурд. Понятно, что это просто модный вирус в его крови, но агрессивность такого взгляда раздражает.
Катя взглянула на Стёпу с понимающей и сострадающей улыбкой. Физик понял, что вместо поэзии выходит философия и вообще он уклонился от темы. Так что он мысленно поправил очки на переносице, из-за чего переносицу защекотало, как бывает, когда подумаешь о чёрном перце и представишь его аромат. Фантомы этого перца утрамбовываются в ноздри и ты чихаешь, удивлённо и довольно. Можно сказать, фантомный чих. Стёпа так же чихнул, мысленно освобождая голову и выравнивая курс.
Стёпа продолжил:
– Так вот, у Лёши на квартире Лидка, наша однокашница, была в меланхолическом настроении и её всё тянуло заглядывать в чёрное безоблачное небо, на до странности по южному большие звёзды, и всё время разводить романтично-мрачную бредятину. Так случилось, что именно в ту минуту Макс оказался рядом с Лидкой и был вынужден выслушать её рассказ. Она говорила: как замечательно было бы увидеть это бесконечное начало вселенной и пройти с ней вместе, и увидеть, как вселенная заполняет пустоту. Макс предположил: ты говоришь о расширении вселенной? А Лидка, как бы давая понять, что в принципе новоиспечённый адепт её секты мысль уловил, продолжала: но человеческое тело бренно, и к тому времени, когда доберешься до края вселенной, уже не останется ни одной комбинации, хотя бы пары атомов того, что именовалось ну хотя бы Стёпой.
Я расслышал своё имя и, насторожившись, подошёл ближе, так как знал этот Лидкин манер начинать высмеивать постепенно. Сначала она как бы объявляет имя из списка, затем проходится по внешности, затем добирается до абстрактных характеристик, и так до конца, пока от человека не останется упомянутой выше комбинации атомов. Но самое ужасное, что невозможно разобрать, это сарказм или искренность, потому что её замечания идут парами и эти пары противопоставлены максимально. Как если бы самые честный в этом мире человек сказал бы самую очевидную ложь. Поэтому обижаться не получалось, а оспаривать было бессмысленно, так как, допуская такое, вы становились причастны к абсурдной логике, а не обращая внимания, были вынуждены терпеть её юмор, хотя, надо признаться, у неё это получалось феерично.
Тут Катя предложила ему выпить за непротиворечивость и последовательность, а также за любовь, которая приучает терпеть. Они выпили, и Стёпа в очередной раз себя упрекнул, но уже сразу по нескольким пунктам. Во-первых, он в поэтическом плане раздувал свой рассказ до предметов лишь косвенно относящихся к сути, во-вторых, при девушке начал рассуждать о другой, а это было приемлемо только в логической паре «друг - друг», а он же рассчитывал на куда более низменные и менее логичные пары, в-третьих, даже посторонний человек понял бы, что он питает к Лидке некие чувства, а это недопустимо, всё таки она девушка Макса. Он мысленно собрался, и, как бы не замечая иронию Кати, продолжил:
– Я, расслышав своё имя, подошёл к ним. К тому времени Макс, которому нравилось разбирать любые, даже самые бредовые идеи, уже задавал наводящие вопросы. Я услышал их и заинтересовался, заняв выжидающую позицию, Макс спрашивал: другими словами, основная проблема в том, чтобы добраться до края вселенной, оставив при себе возможность соображать, не распавшись на неделимые частицы? Думаю, я бы смог построить модель и даже рассчитать возможность попадания на край вселенной. Лидка на это хитро прищурилась, и я понял, что Макс попадёт в ловушку. Мужская дружба и солидарность вынудила меня сморозить глупость, и я угодил в ловушку вместе с ним. Я тогда сказал – между прочим, тут надо учитывать гравитационное красное смещение, так что возможно за то мгновение, которое понадобится для развала на частицы на Земле, пройдёт не одна тысяча лет.
На лице лукавой Лидки загорелось адское пламя интриги. Она огласила приговор до того, как мы успели осознать, что нас втянули в авантюру: «То есть вы серьёзно готовы составить модель и расчёты? Готовы держать пари?» Но тогда оно казалась шалостью, чепухой. Ну мало ли что придёт в пьяную голову на квартире у ещё более иррационального экзистенциалиста.
Макс сказал, опомнившись: «Но это же чисто теория, даже не теория, а пьяное рассуждение».
А я к тому моменту уже сообразил, что лучше втянуться в группу наблюдающих и смотреть со стороны на агонию Макса. И как я подозревал, почуяв запах крови, наш сартрствующий кьеркегоровец Лёха влез между Лидкой и Максом, дабы придать этому бреду некую церемониальность. И видел, как обречённый Макс ищет меня глазами. А я молился Ньютону, чтобы он меня не нашёл и не втянул в эту западню.
«Итак, чувихи и чуваки», – зловеще начал Лёха, заложив руки за спину и расставив ноги как унтер-офицер. Кто-то иронично выпалил – сам такой, Чувака. Тебя Хан Соло ждёт. Но Лёха не дал сойти затее на нет и прервал провокатора: «Мы были свидетелями того, как Лидка отправила голосовой запрос о пари Максу. По неписаным, но всеми подтверждённым законам этого учреждения, а именно квартиры на Большой Никитской, именуемой Экзистория, в числе обязательно и неминуемо приводимых к исполнению есть и закон о пари. Согласно которому пари принимается, и участниками оговаривается срок его исполнения, исходя из предмета пари, либо отвергается, но отвергнувший пари будет брошен в пучину бесконечного индивидуального позора и игнора на целый месяц, и, может быть, сможет таким образом прийти к самоотречению, став рыцарем…» Тут Лидка сама не выдержала и выпалила: «Ну вот опять начал свою абсурдную рекламацию». Но Лёха был готов к такому развитию событий, потому что его почти всегда затыкали, когда он начинал углубляться в своё новое увлечение, и невозмутимо продолжил: «Либо обязуется пройти нагишом от этого очага справедливости до Бульварного кольца и обратно, засняв своё триумфальное шествие, которое можно будет удалить после того, как все узреют сей мужественный или женственный, в зависимости от исполняющего, променад».
Народ замер, обдумывая как всегда извращенную идею Лёхи. На многих лицах заискрилось злорадное ожидание. И все как один оглядывали Макса, представляя его нагишом с айфоном, бодрой походкой шлёпающим по асфальту Большой Никитской. Время было удачное, одиннадцатый час пятницы. Прямо как сейчас, и народ на улице уже был в предвкушении выходных тусовок.
Короче, все ждали ответа Макса, Лидка ликовала, а я создал вокруг себя вакуум. И тут, как полагается лучшему другу, эта скотина меня предала: «Хочу напомнить, для осуществления этого пари мы будем опираться на все входящие определения. Часть из них предложил Стёпа, с его идеей о гравитационном красном смещении».
У меня всё внутри обвалилось. Я побледнел, посинел, покраснел, иссох, сжался, и всё это под взглядами толпы пьяных студентов НИИ имени Фока, которые мои изменения интерпретировали моментально, и это отразилось на их злорадных физиономиях. Я испепеляющее посмотрел на Макса и с надеждой на Лидку, она, отреагировав на мою мольбу, с ангельским видом прощебетала: «Да, действительно, он сделал точное замечание и без него это пари будет нечестным, не может же Макс всю славу себе присвоить» – всё, приговор оглашён. Я теперь ненавидел всех, кого любил и проклинал свою болтливость. Я вышел к этой коллегии бледный и решительный. «Итак, Макс, Стёпа, вы готовы принять условия пари? Или пусть озарит улицу нагота ваших бледных задниц», – с таким пафосом и зловеще произнёс Лёха, что ощущение было, что нас отбросило в средний век и мы перед толпой крестьян готовились к казни.
«Да, мы принимаем пари», – выдал я, и на лицах отобразилось разочарование, интрига ускользнула. На Лидкином лице - недоумение. Потому как построение модели казалось самой глупой попыткой потратить время. Для себя же я решил, что эта грандиозная задача займёт у нас как минимум год, люди не захотят ждать столько и подогревать своё любопытство, поэтому согласятся на неделю. В итоге мы договорились на месяц. И, конечно, проиграли спор. Скажу, что после этого наш рейтинг в НИИ даже вырос.
Уходя, Лидка даже не взглянула на Макса, а мне на прощание сказала: «Теперь твой друг знает цену времени».
Много дней спустя я вспомнил эту фразу и передал ее Максу. Он сразу понял в чём дело и объяснил мне. Оказалось, что за пару недель до пари он продинамил её, забыв адрес встречи. После всех этих событий они начали встречаться. О чём это я?
Катя заботливо погладила Стёпину руку и сказала:
– Ты говорил, что вы приняли пари и поиграли.
- Да, да, да. Но самое интересное было то, что мы занимались ею только для очистки совести. И, естественно, мы не продвинулись, но эта задача нас настолько увлекла, что, не сговариваясь, мы приходили в лабораторию после занятий и забавлялись, забавлялись и забавлялись, пока не начали вырисовываться контуры, а затем эти контуры начали заполняться содержимым. И в один момент мы поняли, что есть один маленький, микроскопический шанс подтвердить этот шальной пьяный тезис.
Стёпа на минуту задумался, вспоминая что-то важное. А Катя, чтобы он не терял хода рассказа, добавила:
– Какой тезис?
- Что человеческий разум может достигнуть края вселенной и попасть в темп расширения вселенной. А такой эффект, как красное смещение, позволяет предположить, что разум человека станет, грубо говоря, идти к бесконечности, – всё с той же задумчивостью и отстранённостью продолжал Стёпа.
- Ты хочешь сказать, что вы открыли секрет бессмертия? – удивилась Катя, но удивление было какое-то техническое, неискреннее. Стёпа не стал придавать этому значения и решил продолжить рассказ.
- Дело не в бессмертии. Это скорее побочный эффект. Этот проект поставил перед нами ряд глобальных вопросов, которые мы не сможем разобрать, даже если захотим, до конца жизни. Во-первых, не хватит времени, – усмехнувшись своим словам, сказал Стёпа.
- Во-вторых, для некоторых вопросов пока нет оборудования. Но подожди, я всё говорю об этом. Разве тебе это интересно? Наверное, для тебя это звучит как байка чудаковатого парня, перечитавшего книжек по физике и с неуёмным воображением, – спохватился Стёпа.
- Во-первых, это жутко романтично и интересно, когда так увлечённо рассказывают о любимом деле. А потом, многих принимали сначала за чудаков, а после их открытий и достижений считали чудаками, которые способный достигать и открывать. Разве стоит волноваться о том, чего пока изменить не можешь?   – ответила Катя, и добавила: - Продолжай.
- Ну, тогда вот какие вопросы перед нами встали. Мы установили, что можно отправить сознание человека на срез расширяющейся вселенной, которая может напоминать сферу. Это выходит из изотропного свойства расширения вселенной. Мы поняли, что, дойдя до края вселенной, мы можем установить её размеры и центр. Тот самый центр, где произошёл взрыв и ту точку сингулярности, до которой всё сжалось, а затем много позже появились мы.
Также стало понятно, что есть скорость, которая превышает скорость света. Это скорость сознания. Мы считаем, что наше сознание движется не только в нашем измерении. То есть сознание это что-то вроде мира абстракций, абсолютов. Там нет физических препятствий для движения, и категории движения иные. Там иные закономерности, но они есть, так как точка входа и выхода между измерениями - это сознание человека. А так как есть связь через сознание между измерениями, и есть закономерности, которые управляют нашим миром и влияют на наше сознание здесь, то эта связь есть подтверждение, что то измерение не чуждо каких-то закономерностей, но их пока невозможно понять.
Мы думаем, что взрыв был толчком и зародившейся связью между измерениями, кстати, их может быть и больше. Взрыв был тем самым началом движения, хотя опять же может оказаться, что он был лишь очередным. Дальше в таком случае, если мы движем сознание через то самое измерение, связанное с нашим, то, возможно, скорость движения будет такова, что попасть на край вселенной можно будет за одно мгновение и обратно так же. Встаёт вопрос: а что же это, как не путешествие во времени, если рассуждать с точки зрения человека с Земли. Нам непонятно, как при этом будет чувствовать себя тело, какой временной и пространственный разрыв. Дальше ещё интересней. Мы смогли составить модель и алгоритм. Не вдаваясь в тонкости и детали скажу, что у нас получилось. Но всегда есть «но». Собственно, мы сегодня здесь именно поэтому. Расчёты показали, что нам нужна не единица сознания, а гораздо больше.

Размышление у океана (Лирика / философская)

Ветер впился порывом упорным
в толщу дикой и тёмной воды
словно мастер горы недокормыш
ищет форму всё взяв на дыбы.

Я смотрю на свое отраженье
в этот норов всклокоченных грив,
корчу рожу от соли блаженно.
Соль шипит за щеку укусив.

Недокормыш, ты жизнь – это верно!
Голодна, ищешь форму мою
мнёшь жестоко меня ежедневно,
словно скульптор, а я всё стою.

Поэмы

Россия 2015 Вступление - панорама часть 4 (Поэмы и циклы стихов)

Вступление - панорама часть 4

4
И здесь история замкнулась
Порочный круг опять сыграл
ГКЧП последним дулом
Как пастью рыкнуло в провал.
Когда-то своенравный Август
Провозгласил Великий Рим,
Теперь же в 90-ых август
Закрыл на ключ советский мир.
Всё было словно в зазеркалье
С броневика Ильич открыл
Социализму ход, а Сталин
Ковал в стране железный тыл.
И вот ирония по-русски.
Приём надёжный. Ельцин, танк
И Белый дом, и Красных руки,
Балет лебяжий и антракт.  

На тротуарах спят копейки,
Возня в придомных гаражах,
На турниках проводят змейки,
И домино стучит в дворах.
Из зоба мусоропровода
Доносится трескучий лязг
И чайный гриб приходит в моду,
И Листьев строит новый «Взгляд»,
Стругацкие давно уж мэтры
Природу хищности вещей
Предугадали в веке этом.
Теперь Пелевин смотрит в щель.
У телефонов вместо дисков
Есть электронная панель.
В Чечне проводится зачистка,
И кризис новый ищет цель.
Но так же зол и актуален
Высоцкого строптивый ритм,
Его слова стандартом стали
Для тех кто правду говорит.

Россия 2015 Вступление - панорама часть 3 (Поэмы и циклы стихов)

3
За океаном carpe diem
Из-под полы джинса, винил
И многих жизнь нашла в надире,
И каждый горечь дна испил.
Цензура с лет смахнула вето
Как гром безмолвие с зарниц.
И молчаливые поэты
Заговорили со страниц.
Свобода стала модным понтом,
Вскружила головы людей.
Мираж о новых горизонтах,
Кураж холеричных детей.
Рак распустился в метастазах
Итог Нагорный Карабах
Совок накрылся медным тазом
Союз узнал, что значит крах.

Россия 2015 Вступление - панорама часть 2 (Поэмы и циклы стихов)

2
И где же та надлома точка?
Инерция несла вперёд,
Могучий бриг на круг порочный
Всё уменьшая его ход.
Широким жестом край великий
По венам труб, дорог, путей
Стал отдавать, забыв о личном
Как пьяный мот щедрит гостей.
Век ускорялся в инфосферу,
А бриг застрял как атавизм.
Сосед кормившийся без меры
На шее стянутой повис.
Застой проник в умы как плесень
И дисциплина КГБ.
Андропов «ювелир» влез с плетью
На диссидентство, что в гробе
Почило прах интиллигентов.
А ком всё ширился и рос
Афганистан монетой менной
Сожрал бюджет, людей и спрос.
А жизнь текла лениво спея
Сменялся весь советский быт
И коммуналок эпопея
Поднялась до панельных плит.

И русский дух томился в жилах
И вырывался криком тех
Кому житьё сие постыло
В поэтах разжигая смех.
Высоцкий пил, курил и брался
За метко-терпкие слова.
Тальков пронзительно впивался
В сердцах тоску и боль прорвав.

Россия 2015 Вступление - панорама часть 1 (Поэмы и циклы стихов)

Вступление - панорама

1
Перед глазами на галёрке
Проносится эпохи шлейф
Великих имена как тёркой
Скромсало временем. Налей!
Кричит из бара на Садовом
Какой-то липкий бизнесмен,
Кольцо в бензиновых оковах,
На Черногрязской снег как тлен.
Мычат, толкаются и прутся
Бычки, газели, кузова
И в толчее вечерней улиц
Проснётся мрачная Москва.
Ноябрь, миллениум и выбор,
Ждёт на руинах новый год
И где-то тёплым жиром рыбьим
Вонзится свет оконных сот.
Как паутина из бетона
Раскинулась столицы сеть
То тут, то там пестрят притоны
Гуляет в них по лицам медь.
По красно-матовым литЕрам
Свой путь под землю узнают
Юристы, клерки и гетеры,
Философы и праздный люд.

Век жил, век гнил и век отдался,
Впитав химический состав,
Идее кока-колы сладкой,
Ухмылке в вражеских устах.
Набитый джинсами свободы
Вкатил в Россию тот состав
Демократического сброда
Где Санта модный на бортах.

А ночь глотает пар и вздохи,
Неглинная течёт у стен.
Величия былого крохи
Пускают кровь из вскрытых вен.
На бронзу Пушкина нелепо
Прилипли тени голубей,
Из подворотни шум прицепа
И слышится: «Ещё налей!»
И голыми культями тополь
Тревогу ловит сквозь мороз,
На известковых стенах копоть
От кухни и шумит насос.
Всё в ожиданьи перемены
Народ притих и мирно спит.
Россия встанет ли с коленей
Разбитых о невзгод гранит.

Аферизмы

Влияние (Афоризмы)

С улыбкой,
Грузин

Если через год Ваши слова актуальны (Афоризмы)

Комбинаторика и потенция (Афоризмы)

Добро                                     Комбинация                          Зло

Ребёнок        =  Впечатлительность + Чувство юмора  =  Циник      
Праведник   =               Скромность + Аскетичность    =  Скупец    
Лидер           =                    Чуткость + Жестокость        =  Садист    
Поэт             =              Одиночество + Эгоизм                =  Самоубийца
Сталин          =                    Ви'дение + Амбиции            =  Гитлер    
Ньютон         =                   Озарение + Искушение         =  Стив Джобс

Совесть (Афоризмы)

Число Пи в системе пространственных координат Декарта (Афоризмы)

Бесконечное счастье (Афоризмы)

Уважение (Афоризмы)

Размен для женщины (Афоризмы)

Свалить копытца в корытце (Афоризмы)

Справедливость (Афоризмы)

Одиночество (Афоризмы)

Пропорциональность (Афоризмы)

Бог нас слышит (Афоризмы)

Запой

Удивлю - песня (Авторская песня)

D F#m7 Hm A7
Я склонюсь над тобой как весенний подснежник
D F#7 G7 A7
И вплетусь в твои волосы цвета земли,
D Am6 G7 F#7
И вопросом немым удивлю твою нежность,
D Em7 D Em7
И её уловлю в свете глаз словно блик.

Проигрыш: D F#m7 Hm A7

Я забуду твой храм лишь на миг, на секунду
Что бы память вернувшись меня унесла,
Оглушила, взорвала, окрасила скудный
Мир цветка, что заплёлся в твоих волосах.

Вы странны гражданин

Откровение тролля (Низовые жанры / стихи, содержащие ненормативную лексику)

Притча П (Юмористическая поэзия / шуточные стихи)

Для меня с лихвой хватит (Лирика / гражданская)

Память взметнулась птицей
и о бабке вспомнили Шуре
она была девчонкой сопливой,
когда отца и брата
война утопила
в первый же день
переклички
на безымянном судне.
Похоронка о том вещала
и её со всеми вещами
в казённый дом забрали.
Сирота опустила забрало.
Некогда плакать
живи и трудись.
Сквозь слякоть
живи и молись.
Так надо!
На пяти языках
самоучка,
горькое дворянское чадо.
А затем дорогой проклятой
от Киева до Тифлиса
вела её мировая кулиса,
а в худых мошнах чади*
сухое пайком лежало.

А с другой стороны дороги,
когда Победа сказала
домой возвращаться надо,
дед шагами большими
Малую Землю оставил.
Врагов на остовах вил
в темницу сознания
запер.
Шёл в лейтенантском звании
молча, упорно, зная,
не будет как прежде,
но мир будет нежным
и будет Мир!
Так до Тифлиса бурые
башмаки довели гурия.
И вот ключевая фаза
дед бабку увидел
в доме сиротском,
сироту флотскую.
Полюбил украинку
грузин с лесопилки,
поманил стАтью и украл
Знайте! Сердце её
и отдал своё.

Спасибо дед за двести,
за Малую большими шагами,
за мир, где мне солнце светит,
за норов упорный и маму.
Спасибо баба Шура,
что жила и смерть-дуру
послала к ядрёной стати.
Что молилась
на пяти по пути.
Для меня с лихвой хватит!

Чади* - сухая лепёшка из кукурузной муки грубого помола.

Как появляется цинизм (Лирика / гражданская)

А рука уж блуждает по коду,
Открывая знакомые двери,
Дворик ожил цыгарок огни
Зигазагами падают в серость.
Слышу возглас, знакомого вроде:
«Ар, смотри чернослив», а за ним

Выползают из тени как звери
В бумерах, ощетинившись хмелем,
В нашу честь, отправляя салют,
Из бутылок, из гнева без меры
И несут идеал своей веры,
Оскверняя родную землю́.

Я с Андрюхой – мулатом у стенки,
А напротив в оскалах шеренга,
Позади моя крепость, мой Брест
И всё в теле сжимается резко,
И регбистом кричит мозг на сленге
Проводи комбинацию крест.

Руки мечутся, бьются как птицы,
Сталь тупая на сердце несётся
И душа рвётся в сучьей тоске.
Я как цензор сценарный намёток
Смерти пошлой рву, лезвие стиснув,
В онемевшей кровавой руке.

Ручеёк, расползаясь узором,
Окаймил дурака того пальцы
Побратимов, скрепивши печать,
И глаза наши встретились в танце,
На плечо ужас сел мне как ворон,
Что же делать теперь, твою мать!

Как романы Паланика Чака
Поражают развёрткой сюжета,
Так и я был раздавлен в конец,
Распознав под зверёнышем этим
Брата младшего друга по парте,
С кем коптил окурками школы торец,
С кем линолеум шоркал, когда был юнец.

Словно (Лирика / гражданская)

Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно жажда, страх осушит горло
И микстура словно схватит горечь,
Нёбо. Словно в парали́че тыном,
Мысли встанут глухо. Словно поршень,
Тошнота пройдёт по телу. Словно
От вспотевших окон, мутью скован
Взгляд, вцепившийся в экран. Непрошен
Дух потерь повеет, огорошит.
Словно в мираже, в тумане мреет
Новость. Всё в руинах словно смертью
Околдован город. Сыплет крошку
Из убитых улиц, из знакомых
Улиц. И телеэкран мелькает,
Обнажая смерть как амальгаму,
Растворённую в руинах комнат,
На осколках, на бетонных комьях,
А тревожный взгляд хватает зорко,
Узнаёт всё где-то на подкорке -
Клочья мебели, кому́с* с надломом.    
Тот кому́с треклятый дяди Славы.
А динамик хлещет и увечит,  
Душу рвёт словами: «…Снежный…вечер...
… Нет живых…бомбёжка…и завалы…»
Чёртов ты кому́с, ах, дядя Слава!
Не могу и не хочу я верить
Новостям, глазам, экрана сфере
Словно на ошибку взял я право.

Кому́с* (варган) - музыкальный инструмент.

Лирик кириЛ

Слава Богу (Лирика / стихи о любви)

По террасе до боли в ступнях
я кругами хожу подбоченясь.
Помирился с любимой на днях
и уютно теперь в этих стенах.

Нет томящей тревоги в груди,
безысходность растаяла в неге.
Мы как будто открыли рудник
там где демоны прятались в недрах.

Как же больно теперь вспоминать
горький привкус жестоких упрёков.
Как же сладок сейчас променад
помогающий вить эти строки.

Не забуду твой выжженный взгляд
и в опавших плечах скрытый возглас.
До сих пор наши руки горят
от объятий, хлестнувших как розги.

Над бассейном вновь вечер замрел,
солнце пало в земную утробу.
Не осталось у нас больше стрел
и твой взгляд ожил вновь, слава Богу.

Прошепчу проснись (Лирика / стихи о любви)

Мне неловко от мыслей, что лезут наверх.
Обнажают её до бесстыдных ресниц,
я губами коснусь её трепетных век.
Я, как раб, павши ниц, прошепчу ей: "Проснись".

Ещё один ленивый день (Лирика / пейзажная)

Принёс на завтрак укулеле,
как севший свитер шерстяной,
как сироту, что еле-еле
пискляво лямку тянет нот.

Я обнял странное творенье
и заиграл на четырёх.
И звук ничтожный, как варенье
привлёк чету крылатых крох.

Потом позвал меня ворчащий,
и вечно в споре океан.
Слюной он гневно брызгал в чаши
скалистых ниш «Переренан».

Добрался до Бату-Болонга
и по мохнатому ковру
травы проплыл. Там на паронге
сплелась в узоре пара рук.

Залюбовавшись плавным танцем
влюблённых двух укрылся в тень.
Под франжипани скинул сланцы
и погрузился тихо в лень.

Впечатления (Лирика)

Не законченно, но по Маяковскому (Лирика / гражданская)

Продолжение следует :)

На копне зари (Лирика / пейзажная)

На мезге, бурлящей речки,
Всходит пар с хмелющих вод,
Лесоплавные насечки
Как рассыпанные спички
Бахромят водоворот.

По краям живые хвои
Над рекой шумят седой,
Ропщут по телам пилою,
В корень, сваленным на зное,
Убегающим с волной.

Последние ноты (Лирика / философская)

Вечер сурка (Подражания и пародии / пародии)

Прозвучало над ясной рекою,
Прозвенело в померкшем лугу,
Прокатилось над рощей немою,
Засветилось на том берегу.

Далеко, в полумраке, луками
Убегает на запад река.
Погорев золотыми каймами,
Разлетелись, как дым, облака.

На пригорке то сыро, то жарко,
Вздохи дня есть в дыханье ночном,-
Но зарница уж теплится ярко
Голубым и зелёным огнём.

Пародия на АФ – Вечер сурка ☺

Проурчала вновь язва рекою,
Засинело в подглазном кругу,
Что уж там и шесть суток не моюсь,
Так сказать, я свой дух берегу.

Валька кот, в полумраке, лукаво
Сочно чавкнул, аж взбухла щека
Видно спирт пропитался носками,
А ему только дай поалкать.

В сковородке от сыра поджарка,
Вздох похмельный, ну что же начнём!
Намочу я манту как ни жалко,
И напьюсь, да гори всё огнём.

Заискрилось (Лирика / пейзажная)

Над поблёкшими зонтами пятна ласточек снуют,
Над наморщенными лбами опрокинулся уют,
Вот и вечер съел остатки, убегающего дня,
А на выцветшей тетрадке блики строк ведут меня.

У меня есть ночь (Лирика / пейзажная)

Проплыла по рисовым низинам,
Красных крыш коснулась кирпичей,
И захлопнув веки магазинам
Добралась и до моих плечей.

Тешит дрёму всем своим богатством
Ароматом тайны, духом мглы.
Отказать ей будет святотатством.
Сном я преклонюсь, приняв дары.

Строю на руинах (Лирика)

А там на солнце бушуют
голодные зайчики,
теней жрут на телах загорелых
девочек и мальчиков,
невыносимо лёгкого
бытия пальчиках,
ах! И я затесался в уют,
и на дно залёг, кокос
там по утрам пьют.

Пятки розовые
на ногах чёрных,
юбки стразовые
европеек разных, и
паронги*
на плечах покатых
рушатся на шезлонги
пока ты
глазами щёлкаешь,
как орехами,
ища прореху
для байка.

Цели были простые:
набраться силы,
шлёпнуть сознание
о гранит науки
и поменять на уги
шлёпанцы и долги,
может быть,
бога раздобыть
где-то в сердце острова
для беседы,
и если повезёт то строфа
бы заискрилась, полилась, запела
до, ля, ре следом.
За дело!

Жизнь идёт, размахивая датами,
я, обжора, ею лакомлюсь,
я впиваюсь в дни матами,
что б текли медленней и не скомкано.
Не хотят, не дают. Ладно уж,
лишь бы стих мне был платою
и поэт гордый жил в моей комнатке.

Паронг* - балийский шаль.

В мареве (Лирика / пейзажная)

Всё что мне надобно, много беседок,
Где береста вкупе с бездной идей,
Где уходя в тень закат напоследок
Скроет равнину, сыграв буриме.

Может откроется, может открою,
Под куполами тех стройных берёз,
Что не один я, такой с горькой кровью,
Кто пред собою поставил вопрос.

Сакартвело (Лирика / пейзажная)

Песня о родной красе
Чемо Сакартвело!
Как на утренней росе
Чай напоит тело.

За столом алкает люд
Бархатный Чхавери,
Голосами поддают
Мражавалмиери.

Звёздным, бличащим драже,
Небо озарится,
Светом тёплым по душе,
Пьяного гурийца.

Разминулся с солнцем вечер (Лирика / пейзажная)

Насладившись бледным ликом,
Растворился в атмосфере,
Послевкусием проникнув,
В плоть вина, что я отведал.

Я глотаю жадно, смело,
Сладко вечера остатки,  
Выпив эту долю хмеля
Для души своей отладки.

Подснежник (Лирика)

Снеготворящая опека,
Откроет мартовское веко
И свет весенний век от века
Тебя откроет человеку.

Ты жизни новой хрупкий слепок,
Ты приземлившееся небо.

Нежность (Лирика)

Земохети* (Лирика)

Вырубило время жизнь из окон ветхих,
Забрало хозяев у ворчливых псов,
И резные рамы заблудились в ветках,
Одичавших яблонь, что обняли кров.

Умиротворенье заплелось в забвенье
И в окванах** терпких не услышишь впредь
Сонный лепет детский, колыбельной пенье.
Каплям керосинок нет нужды гореть.

Незачем томиться винам в тучных чарах***
Их исчерпан веком, забродивший дух,
Во вьюнком поросших дедовских амбарах
Тишина терзает напряжённый слух.

*Земохети - горная деревушка в Грузии.
**Окван - деревянная резная колыбель с механизмом маятника.
***Чари - глиняный сосуд на сотни литров, который зарывается в саду для хранения вина.

Пределы любви

Помнишь, знаешь (исправленное) (Лирика / стихи о любви)

Я был неистовый,
злой от тебя в Олимпийском,
кипел в руках, как стиснутый
пёстрый платок батистовый.

Как в оазисе бетонном ютились
под спелой грушей электрической,
говорила: «Ты Лис,
мой Улисс…»,
а я шептал: «Пенелопа…»
и крыльями чувств хлопал.

Как мы наполняли волнами
воздуха частицы,
полными
чуткости, нежности в лицах.
Мы были алхимики —
смело и эмпирически,
в душ наших приисках
неуловимой мимике
мир свой мастерили.
Помнишь, какими были?
Знаешь, какими стали.

Подари мне (Лирика / стихи о любви)

Ты себя мне подари.

Помнишь, знаешь (Лирика / стихи о любви)

Я был неистовый,
злой от тебя в Олимпийском,
кипел в руках, как стиснутый
пёстрый платок батистовый.

Как в оазисе бетонном ютились
под спелой грушей электрической,
говорила: «Ты Лис,
мой Улисс…»,
а я шептал: «Пенелопа…»
и крыльями чувств хлопал.

Как мы наполняли волнами
воздуха частицы,
полными
чуткости, нежности в лицах.
Мы были алхимики —
смело и эмпирически,
в душ наших приисках
неуловимой мимике
мир свой мастерили.
Помнишь, какими были?
Знаешь, какими стали.

Словно круп (Лирика / стихи о любви)

Лихорадку в себе ту лелея,
Как дитя, восхищённо брожу,
Потерявшись в тенистых аллеях,
Где любви нашей вьётся ажур.

Собираю пионы услады,
На алтарь в глубине серых глаз,
Словно дар мой Афине Палладе,
Где душа быть её поклялась

Над любовью (Лирика / стихи о любви)

Над любовью - первенцем жданным
Молоком сердец, напитав,
И как хочется что бы до дна мы
Были выпиты, слиты как сплав.

Сплав из ярких противоречий:
Страсти, мира, ласки, тоски.
Что бы тихий уют не калечил
Пёстрый холст, серым ставя мазки.

Может вечность-пасть поперхнётся,
Не сжуёт, не съест наш портрет,
Где прижались друг к другу под гнётом
Их любви пара слитых сердец.

Удивлю (Лирика / стихи о любви)

Я забуду твой храм лишь на миг, на секунду
Что бы память вернувшись меня унесла,
Оглушила, взорвала, окрасила скудный
Мир цветка, что заплёлся в твоих волосах.

Философский Груз

упустил... (Лирика / философская)

притуплённый вскрыт и выброшен
в темноту и безразличие.
в аватар твой пялюсь рыбою.
по постам безвольно "кликаю".

я хотел бы "врыться" в локоны
словно в земь под снежным пологом,
но из разного мы сотканы
вещества. ты "soil", я олово.

ты душа, а я дешёвое,
"одноногое создание",
как испорченное новое
искалеченное здание.

и под сгорбленными стражами
я иду на звон полуночный.
в жёлтом свете над фуражками
под мерцающею улицей.

а полиция стеклянными
утонувшими глазницами
безразлично встретит кланяясь
утрамбованными лицами.

я пройду небрежно шаркая.
и пущу окрест сгущённое
облако дыханья жаркого,
упустив мечту кручёную.

метрика рабства (Лирика / философская)

признания след и стабильную нишу ищем мы слепо на дне колеи.  
нищим тупик и кришна, для праны. prada, для гордых, а правда, для горя.
для проститутки матрос на матрасе. для идиота отбойник на трассе.
личность как слепок нашего выбора. мудрость – ошибок критичная масса.
шаг и поступок – мера по жизни. смерть – это шутка пошлая жутко.

я разглядев это всё ужаснулся. в разум и душу разлад пропустив.
сердцу я верен. всегда его слушал. пульс для поэта излюбленный ритм.
вновь заиграла мелодия моно. пусть я за кредо в борьбе одинок.
слог не подводит и слоган со мною тихонько сольётся с густой пустотою:

«запретов нету для дорог, акциз на выбор – ложь систем,
кто ног с колен поднять не смог, протянет их вернувшись в тлен».

Тени времени (Лирика / философская)

Беспощадный вестовой
По пятам идёт с сумой
Сединой, воздав с лихвой,
Память словно гро'ши,
Принимая в ношу.

А затем из закромов
Словно груду леденцов
Пёстрых сладких с холодцой
Сыплет на колени,
Тех мгновений тени.

Утро ткнёт (Лирика / философская)

По ночам берусь за дело
что бы ручка прочь смела
загогулинами смело,
чистоту на их телах.

Всё чем чаю намечаю,
всё чем дышит мысль моя.
Пусть ведёт меня по краю,
путь осветит, как маяк.

Горизонт замреет буро
вздуется от солнца гладь,
утро ошалевшей дурой
заползёт в мою тетрадь.

И усиленно натужив,
окна сонные глазниц
отзовётся матом стужи,
криком стаи чёрных птиц.

Наконец осилив строки,
улыбнётся и в плечо
ткнёт, и скажет: «Снова горькой
ты вчера был увлечён».

Как важно быть несмелым (Лирика / философская)

Как горизонт тем сотням рыл,  
что рай увидели в болоте.

Как весельчак и самодур
изменчиво и сумасбродно.

Как госпожа де Помпадур
непостоянно, мимолётно.

И вот оно мою судьбу
мани’т, как плут осла, морковкой,

и плуг пристроит на горбу
с какой-то дьявольской сноровкой.

За ним бреду подстать рабу
понуро по кривой, дотошно,

стопа’ми вытоптав тропу.
А по следам неосторожно

пойдёт дурак чтоб заглянуть
и сам того не замечая

считает новым старый путь,
а мрак обетованным краем.

Но надоест мне колея
и грязь её, промозглость будней.

Несмело выползу смеясь,
вдыхая свежесть у распутья.

Несмело сбросит декадент
во мне устоев тяжкий якорь,

найдя искусный прецедент,
идеям новым, что двояко,

ведь их же кротко погрешит,
всосавшись мыслью в бесконечность.

Несмело словно вечный жид,
забью с дорогой снова встречу.

Несмело к смерти вход найду,
взломав с годами код от двери.

и в новом заблужусь аду
всё в том же вихре недоверья.

Неизвестный (Лирика / философская)

И растаял в сизой поволоке
Лет, разлук и круглых дат на полке.
Только он молчит на малом кло'ке
Фото. Смотрит чуждо, строго, колко.

Но как ни пытался скрыть себя,
Затеряться в смешанных чертах
Моего лица, всё это зря.
Кровь как эхо слов в немых устах.

Каждый раз подсказывал невольно
Интуицией и мыслью сольной,
Ролью незаметной, в сердце болью,
Рефлексируя во мне по-полной.

Живой человек (Лирика / философская)

Когда каждый идейный триумф
словно острый на мир приговор,
и политик, свалившись на пуф,
как палач точит ржавый топор.

Когда прайд озверевших держав
доедает остатки земли
заодно под шумиху пожрав
сладкокровные крики молитв.

Когда раньше во имя Христа,
а теперь за Мухаммеда жгут.
У войны для святых есть места
на гербах политических пут.

Не насытить брюхатой войны.
Нескончаемый это проект.
Ведь разбухшей и полной казны
не важнее живой человек.

Затяни (Лирика / философская)

Решил переложить эти стихи на музыку. Голос, конечно, у меня кухонных, но это не главное :) получилось душевно.

Смотреть здесь: http://youtu.be/EOi1nzWVaDw

Нас всех когда-то забирает тьма (Лирика / философская)

Блуждают словно теней хоровод
По краю этой бездны наши души
Она глотает, душит, в гущу рушит,
Сжигая жизни словно алчный мот.

Её устроит каждый вариант
Нет цели, смысла. Только пасть разверста
И не найти себе во тьме той места -
Есть Богом данный каждому талант.

Поговорили в палате (Лирика / философская)

Образ матери (Лирика / философская)

Терпенья дар запечатлён
на теле му'кой закалённой
изгиб лозы одушевлён
теплом любви святой Матрёны.

Не ропщет, не клянёт судьбу,
суровый край считает раем,
по каплям собирает мзду  
и грозди хрупкие питает.

В ней воплощён священный дух
нетленный образ чистой девы,
что матерью зовётся вслух,
в веках свой род берёт от Евы.

Разочарован (Лирика / философская)

И души не хватило на всё.
На печаль или дряхлое тело.
Разве что где-то в пятках пригрелась
"Искра-суть" - как сказал бы Басё.

Кто-то выпалил: "Семьдесят. Срок!
Ты достаточно пожил. На волю!",
Он ответил артритом и болью:
"Разве жизнь - приговор? Смерть - курок?".

"Полноте! О минувшем жалеть
Незавидно и в общем никчёмно".
"Опыт мой словно алчный наёмник.
Труд его стоил мне лучших лет".

"Нет, сынок. Мы из разных миров.
Я давно обитаю в закатах,
Даже счастье и то всё в заплатах,
И давно нет с полётами снов".

"И цинизм мою совесть проел,
Идеалы теперь лишь обуза,
И любовь это тяжкие узы,
Так как смерть забралась к ней в постель".

Вместо монеты (Лирика / философская)

Есть друзья, для которых я бремя
Словно в полдень, ушедшая тень,
И есть время на сбитых коленях
Словно лист подорожника тем

Кто не лечится сменами места,
И кто места ещё не нашёл,
Тем кто слышит извечную песню,
Записав её ноты на шёлк.

Есть родные, что любят, наверно,
Мой капризный в метаниях нрав.
Я проклятье, что ходит по венам
Нерадивый я сын, склочный брат.

Я прощён, не успев напортачить,
Я любим словно терпкий "Арцах"*
Горько-сладкий и жгучий, а значит
Моё место в их милых сердцах.

*Арцах - армянский коньяк, названный в честь области Закавказья (провинции Армении), охватывающей земли Нагорного Карабаха и прилегающие к ним.

Агония совести (Лирика / философская)

На ночь... (Лирика / философская)

Я раскинулся в кровати,
В потолок швыряю мысли.
Духота в объятья схватит,
Проникая в дверь неслышно.

Вижу трещину, и бренность
Мне на шею кинет пЕтлю.
Прахом станет всё, что ценно
Для меня. Развеет ветром.

Мать останется на слепках
Бесполезных фотографий,
И от этих мыслей терпких
Ком подкатит, сердце сдавит.

Наглотавшись горьких бредней,
Мозг бессонный в лай воткнётся
Пса глумливого соседей,
Тишину порвав в ошмётки.

Тараканы разбегутся
В щели моего сознанья.
Сон нагонит меня утром
И Морфей в туман заманит.

Пожелание на свадьбу друзьям (Лирика / философская)

И этот крохотный сюжет
Где всё детально, совершенно,
Как атом счастья в бездне лет,
В котором смысл всего небренный.

Вот ваш росток, ваш атом взрос,
Примкнув лучами к телу жизни.
Он прост как истина, как мост,
Что вы любовью сотворили.

В нём нет подвоха, мятежа
И страсть смиренна в его сени
Зажгла очаг и её жар
Ваш символ Костя и Елена.

В поисках руна... (Лирика / философская)

Вырвался, унёсся словно триер,
Покатил по пенистым волнам.
В поисках руна, держась за тример,
Покосив так глупо времена.

Поменял с наскока звёзды, грешник
И пленённый новою луной,
Поброжу, где океана гребни
Припадут к стопам, неся покой.

Разве (Лирика / философская)

Заглянуть, в стыдящиеся дали,
Вытянуть на свет из закутков,
Износив кожевные сандали,
Девственную истинность основ.

Сохранив броню, остаться нАгим,
Пылкость, не теряя чистоты,
Краткость в слове иль иначе скажем
Душу ранить силой простоты.

Творение зла (Лирика / философская)

Ты был гордым рабом, уповая на выбор,
Стал ничтожным тираном, сделав его.
Я дал молот и жар. Напряжённые фибры
Заточили твой дух в тюремный альков.

Как же долго работал над этой картиной.
Методичность, терпенье - вот результат:
Ты мой До'риан славный, висишь над камином.
Я холстом увлечён, ища компромат.

Мы были едины (Лирика / философская)

Бывает, что читаете в запой,
Хмелея от идей и просветленья?
И вдруг душа невидимой рукой
Всплеснёт, своё узнав в том рассужденье.

Как объяснить, что в самый светлый день
Изводит мать беспочвенность тревоги?
И вот судьбы она уловит тень,
Предугадав шального рока строки.

Как в близнецах симметрия видна,
Распространяясь даже в область духа?
Один испил вина любви до дна
Второй тоскует, словно мир весь рухнул.

Ещё в ветвей изгибе, в слове вдруг
Вы ловите мгновенье повторенья?
Сознав, что дежавю замкнулся круг
И ясен весь сценарий сноведенья.

И сквозь канву событий протянуть
Всё это можно прочной, тонкой нитью:
«Единство было прежде. В этом суть,
А ныне снится только по наитью».

Утро в электричке (Лирика / психологическая)

Отзовётся эхом. Вилланель (Твердые формы / запад (сонеты, канцоны, рондо))

От зябкой свежести спасаясь крепом
Из раненой груди, черпая боль,
Уснул навек в сердцах оставшись эхом.

Он кем воспета золотая эра,
Он яркий век чей был так скор,
Вознёсший знамя вечности поэта.

Он символ авантюр азартных света,
Державший лихо с вечностью свой спор,
В чьих строках истины осталось эхо.

Любовь изящно строфами согрета
Его. И там же подлым приговор,
Немой укор, застывших глаз поэта.

История забрала мэтра ветром,
Потомкам дав стихии русской хор,
И отозвалась в голосах тех эхом
Застывшей правды, воли быть поэтом.

Поэт (Лирика / философская)

И души, словно блоки впрок,
Укладывал вселенский гений,
В мир суеты под бренной сенью,
Где жизнь предел, где жизнь острог.

И вот веков архитектура
Из глыбы вечной бытия,
Воздвигла здание культуры
Из душ волшебного сырья.

И в этом зданье смысл поэта
Быть хрупким, трепетным стеклом
Что б истина проникла светом
Всю тьму изгнав, и дав тепло.

Дед (Лирика / философская)

Мохнатым пологом покрывший,
Немую пядь скупой земли,
В объятиях его неслышно
Спит памятник в оковах плит.

Покошен ржой заборец хилый,
Пыль прикипела на гранит
И образ блёклый над камиллой
Глазами матери глядит.

В руках держу шелко́вый де́дов
Истёртый веком кабалах*
Моё грошовое наследство,
Что мать тряпицей отдала.

Во всём родные отпечатки
На ткани, фото и ветвях
И главный я в сухом остатке
Твой след на теле бытия.

*кабалах - повязка на голову у грузинских крестьян (в частности гурийцев). Чем-то напоминает капюшон с помпоном и удлиннёными концами.

Обращение (Лирика / философская)

Звезда Шекспира в созвездии Тура (Лирика / философская)

Ты воспитал великую плеяду
Пиитов истых, славный драматург.
Народу милый демиург,
Атлант, принявший музу под присягу.

Ты был рождён созвездием Тельца,
Что воплощенье Зевса громовержца
И покорил Европы сердце,
Став символом и сына, и отца.

Захаркано (Лирика / философская)

Ещё бальзаковские мумии,
Себя втащив на лоб сообщества
Ядрёно, хлёстко машут суммами
Исписанных листков их творчества
И, подменив на музу синтаксис,
С таланта прыгнув в пунктуацию,
Себе подобных поят пинтами
Они ж пиит-админисрация.
Зал встал. Пал занавес. Овация!

Да, может быть, я и утрирую
Их лица только схожи с харями,
Но что ж тогда святынь руины-то
Прилюдно смачненько захарканы?

PS Святыни упомянуты здесь не случайно и не буднично.
Они: поэзия и разум, мысль, душа и честь для ней подспудная.

Изгоняю (Лирика / философская)

Что же дальше?
Давид.
О, Давид, ты смельчак
говорили друзей маски мне на прощанье
всё на карту поставил, решительный шаг,
волю шансу!
Карьеру отринул,
офис, галстук и банковский мир
отрыгнул и забыл
как лишнее яство,
как нервное пьянство.
Целый миг я был планктона кумир,
рутины разбив постоянство.

Маски хищно смотрели
сквозь гущу аллеи,
куда я уходил.
Дуралеи, всё просто
я не борюсь
за систему,
с системой.
К спасенью души отношусь как агностик,
ищу до сих пор к этой сущности мостик.
Нет. Я просто лечусь
псориаз изгоняю.
Хотя экзорцизм не всегда помогает,
одержимость и боль, боль нагая
бывают важны при поисках рая.

А теперь умно бывает пишу,
Люди ж, это прочтя,
судят «без» или «за»
иначе нельзя
тут всё дело в приставке,
а я просто пишу и рифмую слова,
затевая с собой перепалки,
непутёвая в патлах моя голова
заЖЖуЖЖит, те слова разбросав по тетрадке.

Давид, где палата и белых халатов
парад?
Иногда сомневаясь, себе говорю.
Матерьяльчик готов and special for you
для дяди в очках и белой сорочке,
что поставит диагноз зловещий и точку.
Я улыбаюсь.
Гоню эту мысль.
И безумием рано мне прикрываться.
До безумия надо ещё доиграться,
я всё жду переправы
и Сократовой дозы отравы.

Демон - панторифма (Лирика / мистическая)

Демон задумчив сидит словно глыба
Где он? В саду мнит испить кровь, но дыба

Вольный, могучий тот стан заковала.
Боль мышц от кручи, оскал зла, опала

Стали сопутствовать, гений терзая,
Стали хомутом, знамением края.

Тут душа моя села (Лирика / философская)

На ущербном асфальте визгливы
Скутера, как с утра петухи,
И старик, словно слепок из глины,
Упирается в древко сохи.  

Псы соседские спелись и, лая,
Норовят за пяту ухватить.
Обернусь-ка я в храбрость Илая,
Чтоб расчистить Давиду пути.

Чертыхнусь, да пройду ошалело,
И забуду дворняжий напор.
Всё равно тут душа моя села,
Проиграла свободу на спор.

Да, пленился я островом дерзким,  
И тягуче-весёлым, босым,
До наивности хитрым. И резким,
Словно с поля, курящийся дым.

Тема к Радуге Стругацких - дилемма (Лирика / философская)

Тёмный:
Дружище постой, взгляни на поляну,
Где солнце играет россыпью трав
Как там беззащитность юности пряной
Румянцем горит в щеках, нам отдав
Надежды и судьбы, веру и святость
Всё это сожжёт волна, обглодав.
Останется горечь тлеющим ядом,
На совести двух, сбежавших стремглав.

Светлый:
Ты видишь, забрать всех их невозможно.
Коль так выбирай тем масть, а тем в пасть?
У этой игры ходы пахнут ложью.
Ну что замолчал? Судьёй быть не всласть?
Так рок положил на ложе похоже
Забавницы смерти детскую дань,
А я её всадник, руки на вожжах
Один к десяти, лихой шанс мне дан.

Тёмный:
Но знай обречённым спас бесполезен
Её сбережёшь телесно, душой
Останется здесь же в этом полесье,
Где десять внесут за вечный постой.
Подаришь ты ей не свет поднебесной,
Не крики рожденья, глас роковой.
Тщету дать родному лику прощенье
За шанс быть спасённой жизней ценой.

Корабль улетал в багряную дымку
На проклятый шанс один к десяти.

Вас было двое (Лирика / философская)

Твой истощённый, подточенный муками профиль
И заклинанья бредовые спёкшихся губ,
Напоминаньем остались от таинства с кровью
На простынях отпечатавшись словно сургуч.

Как хрупкий лебедь, отдавший последнюю волю,
Немо трепещешь, боясь своровать первый вздох.
Просто лежишь, измождённая этою ролью,
Робко сдавив в кулаках на груди свой платок.

В мутной тревожности и ожиданьи, предверьи
Призраки жизни, в щемяще знакомых чертах,
Маленьких, милых, ты хочешь поймать и поверить,
Что он вздохнёт, первым криком развеяв твой страх.

Солнце в ладони уйдет, и прокаркает ворон,
Прошелестит под окошком роддома листва.
Вас было двое, залитых в единую форму.
Вас было двое…остались лишь эти слова.

Перед беспамятством (Лирика / философская)

Я под белой водой в наспиртяженной чаше
Разбавляю бред и бреднем тяну,
Замираю над ней словно ко́сарь на пашне
Мысль худую сгрёб в худую мошну.

Лужённая наивность (Лирика / философская)

Плутовство (Лирика / философская)

Знаю же что это плутовство
И манок охотницы природы,
Но покорно вскрою чудный створ
Циник сник во мне, забыв остроты.

Тесно и уютно спаян люд
В чреве душном пляжного варунга,
Океанский бриз сметает с блюд
Болтовни остатки мне подсунув.

Знаю же что это плутовство,
Но уснул во мне ядрёный циник
И простое вроде колдовство
Жизнью упиваться, бремя скинув.