Быть может, наши души обветшали,
И мы, ещё не осознав того,
Покрылись злобой, как железо ржавью,
И клич забыв: «Распни! Распни Его!»,
Смиренно лжём и ложно обвиняем,
Смиренно просим сыра пожирней,
Смиренно бьём, смиренно отнимаем
У ближнего тарелку постных щей.
Испив из чаши гнева и печали,
Всё дальше мы от праведных небес.
А сердце – сердце, словно в день начала,
Всё ожидает сказок и чудес.
Там розы красные встречали.
А соловьи
Все ночи напролёт кричали
Нам о любви.
Две чаши выпиты печали,
Две чаши зла.
Где нас любви огнём венчали –
Теперь зола.
Две жизни пронеслись до срока,
Две сотни вин…
Что ж, каждый раб своих пороков
И господин.
Не взлететь мне с тихой песнею,
Не добраться до небес.
Высь пугает неизвестностью,
Угрожает тёмный лес.
Что ж ищу на светлой зорюшке,
Снова память вороша? –
День, когда, не зная горюшка,
С ветром спорила душа?
Чудный сон, в который верила?..
Я давно за боль утрат
Расплатилась полной мерою.
Ты ни в чём не виноват.
И мелким «бисером» в тетрадку
Не лягут вновь слова.
Здесь над могилой камень гладкий
Да по весне – трава.
Но дух высок и безграничен.
И слышит Бог один,
Как говорит, уже по-птичьи,
Поэт Вениамин.
Звёздный путь – теперь его дорога.
И, освобождённый от оков,
Он уже, наверно, знает много
О природе страсти и грехов.
Он, быть может, с Богом будет вскоре
Говорить о вере и любви…
На Земле – кричат, дерутся, спорят
И возводят Храмы на крови.
Мы явились в мир для светлой радости,
Так откуда взялся за плечом
И кружит там то ли демон яростный,
То ли ангел с поднятым мечом?
Господи, скажи, куда мы денемся,
Если души в пропасть упадут?
Звуком станем, эхом, тенью ли,
В мир пришедшие на несколько минут?
Нас несёт поток над бездной чёрною
И шальной полёт неукротим.
Побратимы наши – птицы-вороны –
Слева, справа, сзади, впереди.
Но сквозь мрак, как встарь,
сияют девственно
Звёзды, не давая нам упасть.
Господи, мы так ещё надеемся,
Что проклятье потеряет власть!
Не такая она безотрадная.
Отпусти!
Будет солнце ещё и радуга.
Не грусти.
Отпусти меня, злую, вздорную,
За моря.
Порознь бросим, виновные поровну,
Якоря.
В небо тянется дым рассеянный
Папирос.
То пожали мы, что посеяли –
Нету слёз.
Вместе нам, не друзьям, не товарищам,
Гнёзд не вить.
Отпусти! Нет здесь больше пристанища
У любви.
Чтобы мне не сгореть в этом зареве адовом,
Я очищу себя от любви, как от скверны,
Потому как оков, и надёжных, не надо мне –
Присягаю свободе на верную верность.
Потому как простор лишь душе полагается,
Потому как влекут её выси и шири,
И в небесных пространствах она очищается,
А не в горестях-радостях душной квартиры.
Если ангел слезинку уронит нечаянно –
Разольются в пустыне живые колодцы.
А утехой скиталице станет отчаянье,
Если сил не останется больше бороться.
Иль на сердце внезапно
Небесная падает влага?..
Отчего вдруг – без залпа –
Стреляет и жжётся бумага?
Не узнать нипочём:
Как, откуда слетаются строчки,
Озаряя огнём
Беспокойные тёмные ночки.
Только это старо,
Словно космоса тайное знанье.
И выводит перо
То, чему не отыщешь названье…
дней яростных
пусть меня кружит,
пускай ускоряет свой бег!
И пусть никому я не нужен,
не ставший собой человек, –
я буду смеяться, беспечный,
над злом, над коварством измен...
О Боже Всевышний, ты видишь, конечно,
как весел твой сын –
Гуинплен!..
Я ветер горючий
И пепел горячий.
Степная колючка
И голос ребячий.
Пылинка седая
Вселенского чуда.
Но тайна – куда я,
Зачем я, откуда?
Лёгкий всплеск занавески –
И опять тишина…
Не сестра, не невеста,
Я – чужая жена.
Я с тобой не поспорю,
Не обижу со зла.
Дочитать свою повесть
Я сегодня пришла.
Дай в глаза наглядеться
И понять, в чём вина.
Просто некуда деться
От темна до темна.
И не скрыться от серых
Дней, от слёз, от весны.
В нерастраченном сердце –
Безрассудные сны…
Ни замков, ни запоров –
Только свет голубой…
Я с тобою не спорю,
Я прощаюсь с тобой.
Пока в наших душах живёт удивленье,
За всё, что свершили, попросим прощенья.
Попросим прощенья – у лип и у сосен,
У света, из лета скользящего в осень,
У белой снежинки, у пыли горячей,
У лёгкой, из рук упорхнувшей удачи,
У песни, которую так и не спели,
Над детской склонившись вдвоём колыбелью,
У каждой промашки, у каждой ошибки,
У непосвящённой друг другу улыбки,
У нежности – невосполнимой потери,
Оставшейся ждать за закрытою дверью,
У горечи поздней поры предзакатной,
У снов, растворившихся в облаке-вате,
У ночи тяжёлой, удушливо-грозной,
У звёзд…
Если это, конечно, не поздно.
Без музыки – как мир уныл и сер!
Без музыки – ни воздуха, ни света.
Без музыки – как обнажённый нерв,
как голый нерв – чем буду я согрета?..
Я выйду ночью августа под дождь,
под звёздный дождь из пламени и пыли.
В ладонь звезду, как будто медный грош
поймав, прижму – со всей последней силой.
И в сердце мне сквозь запертую дверь
она вольёт –
ещё не слишком поздно
дышать огнём небесных тайных сфер –
и дальний свет, и музыку, и воздух…
Значит, правда, душа не хотела
Ни предать, ни солгать, ни пропасть?
Значит, правда, душа, а не тело
Сохраняет над музыкой власть?
Бьётся сердце в истоме зачатья –
Сквозь запреты, замки, рубежи.
Значит, так зарождается счастье?
Значит, так начинается жизнь?
Льётся музыка – нет ей предела,
Хоть ничто не воротится вспять.
Как болела душа, как болела!
Как она ещё будет летать!