Таращит в небо первоцвет
Свои невинные глазёнки.
Листков зелёных распашонки…
И это всё, во что одет.
От воробьёв и шум, и гам,
Без них, весёлых, было б скучно.
Слоняясь, ищут хлеб насущный
Ватаги чаек по дворам.
Срезаю ветку миндаля,
Чуть розоватую... и в вазу.
Запахнет сладко в доме сразу,
Сироп как будто разлила.
Весна. Торопится рассвет,
Активней дворники хлопочут.
У марта неизменный почерк
И узнаваемый сюжет.
09.03.2021 г.
09.03.2021 г.
Ветер носит паутинки,
Море вспенивает лихо,
И закат не греет винный,
Даже если гладь и тихо.
Чаще — тучи, реже — просинь,
И с ветвей, желтея быстро,
Осыпается монисто.
Кипарисов дух и сосен
Еле слышен… Просто осень.
30.11.2020 г.
Осенние дачи, дубки отцветают,
Листвою пожухлой усыпан порог.
Пленённая грустью пора золотая.
Подолгу не тронут калиток замок.
Лениво сползает светило по веткам,
Унылые тени ведут за собой.
И вдруг, как подарок, лучами согретый —
Забытое яблоко над головой.
А воздух прозрачен и пахнет цветами,
И мхами, и прелью, и замшей коры.
Пылает на солнце калина горстями,
Харизмой своей оживляя дворы.
Пора листопада сродни расставанью,
Пьянящая нега и красок, и чувств.
А осень идёт к ноябрю на свиданье
С карминовой нитью рябиновых бус.
Осенние дачи, листва догорает.
Есть тайная сила в увядших садах.
И манит, и тянет, следы заметая.
Мы, в осень ступив, не вернёмся назад.
04.12.2020 г.
Персидской ночи лунная вуаль,
Безмолвных минаретов очертанья,
Сапфиры звёзд, окутанные тайной,
Сады из роз — приятная деталь.
Булыжных улиц ласковый изгиб,
Их лик в ночи извечно сиротливый,
Шаги идущих слишком торопливы.
Увидев тень, что движется — беги.
Здесь вкус вина изыскан и богат,
Сетара* грусть дарует упоенье,
У пери дивный бархатный наряд
И образ весь подобен наважденью.
Играет тьма с чертогами дворцов,
Где призраки, являясь, исчезают,
Где томных дум кочующие стаи,
Подвластны лишь сознанью мудрецов.
*Сетар (перс.) — иранский народный струнный
щипковый музыкальный инструмент, принадлежащий
к семейству лютней.
Как в листья стучался дождь,
Но нам не мешал с тобой,
Как губы сошлись без просьб,
В душе поселив любовь.
Как ты на меня смотрел,
Твой взгляд говорил — ещё…
И влажность обоих тел
Казалась в тот день — ничто.
Ладонью инжира лист
Тянулся тогда ко мне,
И капли сползали вниз
По тёплой твоей спине.
Был сладким обоих стон
В шатре из листвы с дождём.
Мне кажется это сон,
Где нам хорошо вдвоём.
Шатёр чинары. Осы, мошкара,
Урюком дразнит глиняное блюдо.
Хозяйский пёс знакомится с верблюдом
В тени озеленённого двора.
Играет с жеребёнком детвора,
Кричат, галдят, не разобрать ни слова.
Разносит ветер вкусный запах плова,
И в уголь превращаются дрова.
Здесь любят все уютный дастархан.
Лучи сквозь ветки ластятся к подушкам.
Зелёный чай в пиалах, а не в кружках,
Жасмина вкус почувствуешь слегка.
Рассыпчат рис, а мясо — с чесноком,
Шафран и зира: всё для аппетита.
Дневное солнце близится к зениту
И облако по цвету — молоко.
Душе и сердцу только благодать,
Они поют от радости невольно.
Хоть гости дома сыты и довольны,
Но руки к плову тянутся опять.
13.03.2020 г.
Шептал на ушко что-то нежное,
Целуя голое плечо.
Хотел уверить, что по-прежнему
И любишь, и ко мне влечёт.
А воздух степью пах и пляжами
С солёной свежею волной.
И были мы навек повязаны,
Хоть ты и не был только мой.
Казалось, что тебя не слышала,
А я не слышала двоих…
Ещё не слышала Всевышнего,
Что помнил горести мои.
Ещё была на месте талия,
Не стала шире, чем всегда.
Ещё не знала я о маленьком,
Что будет копия тебя.
Ты говорил, а я не слышала,
Молчала в мыслях о своём.
Казалось, что почти не дышится…
Пусть лучше б это было сном.
Китайский шёлк… Куплю себе отрез.
Он бликами восторженно играет.
На нём пионы солнечного мая
В лазурной глади утренних небес.
Торговец щурит узкие глаза,
И на лице рождается улыбка.
Струится шёлк, как паутинка, зыбкий.
Пестрит палитрой тканевый базар.
Парит повсюду таинство веков,
Прошедших переулками Шанхая,
Садами веет древнего Китая,
Где так влекла изысканность цветков
Жасмина, хризантемы и листков,
В зелёных горстках собранного чая.
А руки шёлк ласкают и ласкают…
Жизнь отдыхает у таких лотков.
Хотелось потрогать диковинку эту,
Чья спинка искрилась в избытке лучей.
Я верила — он улыбается лету
И тёплому морю июльских ночей.
Он ласковым был и со мною, и с морем,
Выпрыгивал резво из гребня волны.
И что-то своё на своём тараторил,
И чудилось мне, что мы в мире одни.
26.10.2014 г.
Ноги Евы мнут резеду,
Что растёт по всему Эдему,
Кто-то шепчет Еве «люблю»,
Будет трое их во Вселенной.
Здесь, в саду, никого вокруг,
Окунь лишь посреди кувшинок.
Солнце золотом метит пруд,
Тёплый день будет очень длинным.
Хочет Ева розу сорвать,
Колет руки свои шипами.
Снова будет она стонать,
Будет травку топтать ногами.
Окунь* будет сновать в пруду,
Станет медью искриться спинка.
Кто-то скажет опять «люблю»,
Будет солнце ласкать кувшинку.
Чьи-то губы коснутся губ,
Чьи-то руки согреют плечи.
Солнца лучик покинет пруд,
В сад проникнет лиловый вечер.
Будет Еву мутить сквозь сон,
Будет грудь наливаться соком.
Скоро станет Адам отцом,
Чтоб им было не одиноко.
06.10.2013 г.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
*Видеть во сне живую рыбу – к беременности (народная примета).
Кружит комар под потолком,
И бражник бьётся о стекло.
За ним так вольно и светло,
И двор обласкан ветерком.
В росе пожухлая листва,
Сентябрь чинары золотит,
Вписался дивно в колорит
Кармин с опавшего куста.
А на веранде — свежий чай,
С гвоздикой, мятой, не простой,
Чей цвет под чарами луча,
Как осень, тоже золотой.
В руке — стаканчик «армуды»*,
Посмотришь — и ушла печаль.
Орнамент — птицы и цветы,
И виноград, и алыча.
Лукум на блюде и халва,
Грильяж ореховый блестит,
Варенья сладкий монолит,
Ванилью пахнет пахлава.
Застыло время в тишине
За чайным маленьким столом.
Смакуя, думай о своём,
С душой своей наедине.
17.10.2019 г.
*Армуды – (азерб. Armudu stəkan) стакан в форме груши, выполненный
из прозрачного стекла. Он имеет тонкие, слегка зауженные к середине стенки
и широкое толстое дно.
Нет свободных скамеек под вечер,
Горожанам здесь всё по душе.
Здесь и отдых, и новые встречи,
И свиданья знакомых уже.
На лотках — Эскимо с Ленинградским,
Настоящее, лучшего нет!
Карусель завлекает кататься,
Покупается свежий букет.
Бескозырки, фланельки матросов,
И девчонок стучат каблуки.
Серпантином — дымок папиросы,
Пряным шлейфом — любимой духи.
Танцплощадка наполнена блюзом,
Ароматом акаций и роз.
Романтичней не встретить союза.
В ярких бликах заколки волос.
Моря запахом берег укутан,
Кораблей огоньки вдалеке.
Увольнения гаснут минуты
Моряков в небольшом городке.
Вечер близится быстро к финалу.
Расставание. Как без него.
Будут встречи опять и сначала,
И от этого сердцу легко.
05.09.2019 г.
Наш сад давно — сплошные розы чайные.
Нарву букет, поставлю на столе.
— Чем не Эдем? А ты опять печальная.
Смотри! Шиповник дикий на скале,
Где ветер ветки треплет так отчаянно,
Насильно обрывая лепестки!
Налью заварку. Пар валит из чайника,
Вживляя в тишь негромкие свистки.
Блестит на солнце новая керамика.
— Расслабься, пей! Здесь чаем пахнет день.
Меж чайных роз — лишь венчики татарника
И от инжира — лапчатая тень.
— Тебе не скучно? Всё такое чайное:
И дух, и вкус, и дарственный покой.
А я хочу отчаянно случайного,
В которое и в мыслях — ни ногой.
16.08.2019 г.
Мой давний друг, художник и поэт!
Ты хочешь к морю, внемля вдохновенью?
Плывёт над крышей медленный рассвет,
В окно вливая птичье песнопенье.
И вот пешком, с тетрадью и холстом,
Идём туда, где веет стариною,
Где не родятся мысли о пустом
И грусть пройдёт, как прежде, стороною.
Зовёшь нас снова, древний Херсонес,
Храня в себе податливые тайны.
Стоишь века по милости небес
И боги благосклонны не случайно.
Я помню там разрушенный собор
И молочай с яруткой по колено,
А повилики выцветший ковёр
Увёл туда, где обнажились стены
Когда-то обустроенных домов,
Где запах рыбы вперемешку с винным
Сочился из прохладных погребов,
Покинув пифос*, выросший из глины.
Там и сейчас всё это миражом
Привидится под знойным солнцем юга:
Вот древний грек наточенным ножом
Губана режет, ската и севрюгу.
Солёный бриз седины ворошит,
И пышет жаром бронзовое тело.
А вдоль тропинок девственный самшит
К холмам с пыреем рвётся то и дело.
Катает камень свежая волна,
Он не перечит помыслам стихии,
А луч стремится в лабиринты дна,
Рыбёшек стаи носятся лихие.
Рисуй, пиши! Здесь дышится легко!
Здесь пыл души и плоти неразлучны
И щедрых муз влиянье велико,
А их желанья с нашими созвучны.
Ты в этом дивном месте — званый гость.
Здесь Посейдон раскачивал биремы,
Здесь винограда вызревшая гроздь
Застыла в камне видимой вселенной.
25.07.2019 г.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
*Пифос (др.-греч.), в Древней Греции — большой керамический сосуд
(мог быть размером с человека и более) для хранения продуктов — зерна, вина,
оливкового масла, солёной рыбы.
Усталый путник, опусти поклажу
И насладись прохладой родника!
Здесь солнце стёжкой под ноги не ляжет,
А мшистый грот вратами тайника
Поманит, как несмелая улыбка,
И гибкий стан, и девичья рука,
Что тронет полог шёлковой накидки.
Ты не найдёшь прозрачней родника!
Он вне времён, он страждущим — отрада.
Когда совсем уже невмоготу,
Когда жаре томительной не рад ты,
Бальзам кристальный поднеси ко рту.
Бредут за горы сонные отары
Кудрявых большелобых облаков.
Лесной родник целебнее отвара
Из чабреца цветущих стебельков.
И чист и свеж, обласканный природой,
Он сам с собою тихо говорит.
Густая сень смарагдового свода
Его прохладу бережно хранит.
29.07.2019 г.
Под ногами — дымянка с полынью,
Брызги маков и пахнет волной,
Там, где чайки купаются в сини,
Там, где сизые скалы — стеной.
Где волнующий лик колоннады,
Лишь состарился в битве миров,
Где зелёная ветвь винограда —
Символ жизни в останках дворов.
На разрушенных временем кладках
Новый век оставляет следы,
Рвётся к солнцу семейство двурядки,
Метит в небо стрела лебеды.
Древний мир не захлопывал двери
Перед теми, кто будет потом.
Лижут волны ветшающий берег,
Каменистое гладят плато.
22.07.2019 г.
День поубавился. Солнце вальяжное
В жёлтый окрасило кромку листвы.
Бухта и парусник, редкие пляжники,
Да островки пересохшей травы.
Чайки кружат и волнуются кажется,
То расшумятся, то вдруг замолчат.
Манит к цветку запоздалому бражников,
Тянет ко сну говорливых цикад.
Вечные странники, птицы залётные,
Снова кучкуясь готовятся в путь.
Тронется с места и облако лёгкое,
Стоит лишь ветру шальному подуть.
Пенной волны разрывается кружево,
Морю перечит скрипучий причал.
Катер швартуется, маленький труженик.
Тёплого дня догорает свеча.
Бабьего лета пора быстротечная,
Сбор винограда и яблок в садах,
Свадьбы, застолья, томленья сердечные,
Грусть о несбывшемся, чувств череда…
19.09.2018 г.
Ветер шепчет ей ласково:
— Хло-о-оя...
И целует её наготу.
Он — всесилен и нежен. Он — волен.
Он влюбился в её простоту.
Он целует её и ромашки,
Белой кожи искрящийся шёлк.
И колышет игриво кудряшки,
Признаваясь, что к ней он пришёл.
Он мелодией тихой свирели,
Как накидкой, её обернул.
Её губы сильней заалели.
Как же сладостно в этом плену!
Это всё ей пока непонятно:
И томленье, и неги нектар.
Это юность во всём виновата,
Это чувств неосознанных дар.
Шелест кудрявых олив,
Чуть серебриста листва,
В солнечных бликах залив,
Мох и густая трава.
Это Родос или Крит,
Или Скиатоса рай?
Стая дельфинов кричит.
Что здесь – декабрь или май?
Разной окраски цветы:
Дрок, олеандры, жасмин.
Прямо у самой воды –
Текомарии кармин.
Чубчики пальм на мысу
Весело бриз теребит.
Тропки лениво ползут
В горы, где беркут парит.
Волны, песок и цветы…
Где этот солнечный край?
Где этот берег мечты?
Там, где декабрь, как май…
Атласной ленточкой блестело
Под солнцем влажное шоссе.
Через него бежала смело
Ватага шумная гусей.
А вдоль обочин – деревушки,
Калитки, домики, базар,
Сады, луга, лесов опушки,
Кафе дорожные татар.
И обнажённый торс Мангупа,
Открытый тысячам ветров,
Стоял, как страж. Его не спутать
С похожей россыпью даров.
Дорога – лента серпантина,
То прямо, то зашла в кольцо,
То озеро с плакучей ивой,
То поле маков с чабрецом.
Петляет узкая дорога,
Байдарский будет перевал.
Вот и ворота. Понемногу
Мотора сбавился накал.
Минуя церковь над обрывом,
Дорога вниз скользит ужом.
А спуск крутой, не торопливый.
Адреналин невольно хлынул.
И всё же очень хорошо!
09.12.2017 г.
Может, мы заедем в Балаклаву?
Завернём, ведь это по пути.
Там закат над бухтой будет алым,
Я хочу по улочкам пройти,
Постоять у моря молчаливо
И окинув взглядом рыбаков,
По тропе брести неторопливо
Вверх, к донжону — сборищу ветров.
Там руины помнят генуэзцев,
Там не смыты древности следы.
Эти камни знает каждый местный,
Склон над морем, крепость у воды.
Напоследок — жареная рыбка,
Посетим «Избушку рыбака».
Барабульку или же ставридку
Здесь закажут все наверняка.
Тёплым морем будет пахнуть вечер
Под луной и звёздами в тиши.
Нам она назначит снова встречу,
Балаклава – отдых для души.
25.02.2018 г.
Море, маки… вдали маяк,
Паруса то плывут, то тают…
В снах о прошлом, девчонка — я,
Загорелая и босая.
На тесёмке — куриный бог,
С дыркой камешек (есть примета!),
Мне его приберёг песок,
Чтоб отдать в середине лета.
Сладкий сон, что бокал вина,
Грусть приятная полнит душу.
Море, маки и я — одна…
Эту быль ничем не нарушить.
Капли солнца в морской воде —
Бирюзовые блики стразов,
И оборки медуз везде —
Ярче блеска хрустальной вазы.
Я иду, а волна песок
Накрывает крылом, как птица…
Сон про юность мою не смог
Мне в реалии повториться.
08.08.2016 г.
Рыбный порт вдыхает запах моря.
Как вальяжен августа прибой!
Кипарисы, небо голубое
И причал с шумящею толпой.
Слёзы расставанья, поцелуи
И пожатья дружеские рук.
Не люблю я с юности такую
Грустную мелодию разлук.
Девочка в наглаженной панаме,
Женщина с узорчатым зонтом…
Что сейчас вас здесь объединяет?
Незнакомки, мысленно я с вами.
Я скучала каждый раз по маме
И ждала из плаванья потом.
Мне знакомы трапы и причалы,
Звуки кранов в утреннем порту,
И суда, и проводов немало.
Мы прощались чаще на борту.
А сегодня вдруг воспоминанья
Окатили чувственной волной.
Чайки в небе будто оригами
Над рыбацкой кружат стороной.
10.12.2017 г.
В глубине — водоёма корытце,
И ракитник у самой воды.
Обитателям леса не спится,
Благо — тьма укрывает следы.
Из фиалок венки златовласок,
У дриад этих слаженный хор.
Уменьшая обилие красок,
Ночь раскинула звёздный шатёр.
Пробежал козлоногий парнишка,
Лоскотуха, смеясь, проплыла.
Слышен хруст поедаемой шишки.
У лесного народа — дела.
Старый леший нажарил грибочков.
До чего же густой аромат!
По замшелым торопится кочкам
Козлоногая стайка ребят.
Между ивовых веток — прореха,
Затаюсь, посмотрю, что и как.
Наблюдать это — прямо потеха!
Я из бойкой породы зевак.
Водяной поругался с анчуткой,
Тот, наверно, готовил подвох.
У анчутки — ни часа без шутки.
Он хитрее бывалых пройдох.
Сколько таинств гнездится под сенью
Леса лунного. Только держись!
Может, грех здесь? А может, везенье:
Подсмотреть этой нежити жизнь.
Помолюсь, дожидаясь рассвета,
В нём Ярила спасительный круг.
Может, просто привиделось это?
Возвращусь по росе через луг.
18.06.2018 г.
В паутине хозяйская печка,
В ней когда-то пекли пироги.
Чуть колышется пёрышко свечки.
Ветхий дом, где одни сквозняки.
Где-то смех еле слышен и стоны,
То за печкой, то в дальнем углу.
Это шутит анчутка бессонный,
Как всегда, затевает игру.
Заскрипит невзначай половица,
Дрожь по телу внезапно пройдёт,
Шелохнётся ничья рукавица,
В ней, наверное, тюха живёт.
За окошком вздыхает старуха.
Ей, кикиморе, здесь не житьё.
Без хозяев, затейнице — мука.
Просто время теперь не её.
А к полуночи звякнет ведёрко
У колодца пустого… Аж жуть!
Вот устроить бы нечисти порку!
Ну, а после, спокойно заснуть.
13.06.2018г.
Осы – к яблокам, шмель – к пирожному,
Глянец стёкол блестит в лучах…
Дачный двор облюбован кошкою,
Спит калачиком. Алыча
С ветром тёплым о чём-то шепчется
Очень тихо, не разобрать.
Астры влажные, в бликах жемчуга,
Их бы красками рисовать.
Винограда кудряшки рыжие,
Мимо окон ползёт лоза,
Тянет гроздья и лишь под крышею
Отдохнёт и опять – назад.
В окна просится запах осени,
Гретой солнцем сухой листвы,
И цветов запоздалых с росами,
И пожухлой степной травы.
17.09.2017г.
На даче день сегодня не простой,
Из спелых ягод делаем варенье.
С утра в ветвях чириканье и пенье
Садовых птиц, а на душе покой.
Моя бабуля кружит у печи
В переднике и ситцевой косынке.
Смородиной наполнены корзинки,
На стуле кот, насупившись, молчит.
Июльский день плывёт издалека,
И солнца диск всё выше, выше, выше.
Густеет, как сироп, жара над крышей.
В тазах варенье пыжится слегка,
Вкрапляя свой засахаренный дух
В парящий зной удушливого лета.
Жужжанье пчёл и шум цикады где-то,
Ворчит на кур задиристый петух.
А я в тени под сливой в гамаке,
Дремлю под звуки солнечного сада,
Где вьётся в небо зелень винограда,
И бабочка колдует на цветке.
Под вечер снова будем за столом,
Где разговор за чаем и вареньем,
Где сумерки опутывают ленью
Уставший за день маленький наш дом.
Луноликая девушка Зиля
С нежной кожей молочного цвета.
Ей к лицу и бордовый, и синий.
Милый образ – подарок поэту.
Наполняет айраном пиалы,
Кыстыбыи уложены горкой.
Ну и руки у Зили! Хвала им!
Пахнет тмином печёная корка.
У костра обессилело пламя,
Лишь дымок голубым серпантином
Тихо вьётся, вдыхаемый нами,
А лепёшки – на блюде из глины.
Волн прибрежных доносится говор,
Где-то дятел долбит древесину,
Ходят ворон с котом по забору,
Ждёт хозяев с кизилом корзина.
Блеет юный барашек в сарае:
Надоели, наверное, стены.
Пастораль благодатного края
Навевает катрен за катреном.
06.07.2017г.
А воздух пахнет йодом с травами,
Где горы с морем – визави,
Где кипарисы рядом с лаврами,
Где скалы с волнами на «Вы».
Они смывают след идущего,
Стремятся локоть мой достать.
Восход на пляже – время лучшее,
Душе – бальзам и благодать.
Построю башенку из камешков,
Как в детстве домик из песка,
Чем трону прошлое за краешек,
Своё, что помнится пока.
16.06.2016г.
Снова черпает юная Геба
Отбродивший нектар винограда…
На Олимпе, так исстари надо:
Пьётся всласть, без изюма и хлеба.
С облаками лазурное небо.
Наполняет кувшины с задором
Развесёлая эта гречанка.
Воздух чист и бодрит спозаранку,
А внизу в сочной зелени горы.
Страсть к вину не клеймится позором.
Южный ветер оливы качает
И волну выгоняет на берег.
Жёны ждут рыбаков и не верят,
Что вернутся. Но молят отчаянно,
Не смотря на шагающих чаек.
Вот бы птицы над синью белели!
Причитания, всхлипы и стоны.
Не подняв и подола хитона,
Входят в воду повыше коленей.
Пахнет море и рыбой, и хмелем.
А когда занавеска заката
Станет цвета вина или ягод,
Тени мирными стрелами лягут
И умолкнет роптанье наката,
Будет Греция негой объята.
04.07.2017 г.
Дикий берег, кипарисы,
Галька и утёс.
Шёпот волн вдогонку бризу,
Плен фривольных грёз.
Здесь грустила Пенелопа,
Всматриваясь в даль.
Чувство сладкого озноба
Пряталось в печаль.
В крупных шёлковых ладонях
Нежил Посейдон,
Ласка волн давала вспомнить
Ей истомы стон.
Губы влажные Эрота –
Сочность спелых слив.
Зов его в ложбинку грота,
В час, когда прилив.
Моря дух казался хмелем,
Что глоток вина.
Каждый раз грустила с нею
Ночи тишина.
24.07.2015г.
Театральная афиша пахнет свежестью и краской,
Свет фонарный, приглушённый, оживляет летний сквер.
Сладость кружится под сенью севастопольских акаций,
Норовя войти в театр сквозь распахнутую дверь.
Скоро свет волшебной рампы будет властвовать над сценой,
В многолюдном тёмном зале воцарится тишина.
Тайна перевоплощенья, мастер тонкий и бесценный,
Приподнимет край вуали и посмотрит на меня.
Спор иллюзий и реалий, где страдает Гермиона,
Маргарита строит козни, отыскав свою метлу,
Где толкуют о приданом под душистый чай с лимоном
В пьесе с ноткою интриги… Как же я театр люблю!
А когда последний зритель дверь закроет за собою,
И ступени перестанут вторить медленным шагам,
Мельпомена, что над входом, под роптание прибоя,
Будет ждать грядущий вечер, драмы – вечная слуга.
01.05.2017г.
Крымские домики, тихие дворики,
Вишня, орех и миндаль.
В доме – буфет, пожелтевшие слоники –
Прошлому времени дань.
Ослик навьюченный тропкою узкою
С горки спустился в село.
Что-то щемящее, близкое, грустное…
Что-то… Но очень тепло.
Куры и утки, телёнок накормленный,
Скрипнет калитка слегка,
Кошка, собака, пушистые кролики,
Крынки полны молока.
Лошади бродят в лугах зеленеющих,
Лозы рождаются вновь.
Тёплые чувства, с грустинкой, к селениям…
Тёплые – значит любовь.
10.01.2017 г.
12.01.2017г.
Как много видело ты, море,
За жизнь огромную свою!
И детский смех, и плач, и горе,
И смерть, настигшую в бою.
Жестокость бомб, что не взорвались,
А затаились под водой,
Рассветов золото и алость,
Туманность, схожую с фатой.
Улов богатый в новой шхуне,
И в старой лодке – поскромней,
И в волнах путь жемчужный лунный,
И солнце в россыпи камней
На мшистом дне в июльский полдень,
В ракушках днища кораблей,
Клинки серебряные молний
И клинья белых журавлей.
Купальщиц радостные лица,
Веснушки, бронзовый загар
И соль блестящую в ресницах,
И брызг искусственных азарт.
Ты всё увидело на свете,
Так есть и будет так всегда,
А мы за жизнь твою в ответе,
Морская чистая вода.
07.01.2017 г.
Отломить бы мне ветку душистую
Вместо первых весенних цветов.
Будто кружевом нежным обшитая.
Как изящен раскрытый бутон!
Сладость лёгкая – нега божественна,
Ворожит и пьянит, и бодрит.
Аромат не назойливый, женственный,
В тонкий шёлк обернул на пути.
Абрикос и багрянник сиреневый,
Кипарисов зелёная стать.
Ну, а вишня – красавица первая,
Как ещё эту диву назвать?
30.03.2017г.
Вечер цвета чайной розы,
Розовый букет...
Эта тема не для прозы,
Напишу сонет.
Помнишь день наш один в Кутаиси?
Мы с тобой на мосту целовались,
А кругом пожелтевшие листья
И густой у восхода румянец.
Белый мостик над старой Риони –
Место встреч, обещаний, разлуки.
Ты губами касался ладоней,
И теплели от них мои руки.
По «канатке» до парка культуры
Поднимались беспечно с тобою,
Ветерок ворошил шевелюру
Твоих чёрных кудрей с сединою.
Смаковали с корицею кофе
На открытом тенистом балконе
И бросали от выпечки крохи
Частой гостье кафешки – вороне.
Покружили у храма Баграта
И внутри, где старинные фрески.
Мы бродили весь день до заката,
И казалось нам всё интересным.
Вольный ветер, чужой Кутаиси
И дома – визави вдоль Риони.
Я купила билет до Тбилиси
И простилась с тобой на перроне.
Струится дымок над заснеженной крышей,
Желтеют окошки в преддверие ночи,
Сугробы стеною вдоль сонных обочин,
И кажется улочки тайнами дышат.
Слободка не спит, наряжаются ёлки,
В печурках поленья трещат то и дело,
Хозяйки стряпню сочиняют умело
И весело машут на кухнях метёлкой.
Конфеты, печенье, бисквиты и хворост,
Капустный пирог с потайною монеткой,
Желе и варенье в ажурных розетках
И праздничной ночи волнующий шорох.
Витки серпантина от стенки до стенки,
Флажки из бумаги опутали ёлки,
Утюжатся платья и блузы из шёлка
С цветами, узорами разных оттенков.
Морозно, светло, если выйти наружу,
Где месяц висит золочёной скобою
Так близко, что кажется рядом с тобою,
И блеск от неё, что фонарик не нужен.
18.12.2016г.
Шершавой холстине так хочется ласки
От шёлковой кисти и цвета пастели!
Разгладит он пальцами мягкие краски,
Касаясь так нежно, как будто лелея
Картину, как женщину ту, что любима,
Которая в снах появляется вещих,
То с летним букетом, то с чашею сливы,
То вдруг начинает латать его вещи.
Фиалками пахнет чуть смуглая кожа,
А щёки умыты зарёй первозданной.
Она на портрете немного моложе,
Но так же изящна, свежа и желанна.
Он что-то поёт, насыщая холстину
То алым, то жёлтым, то винным оттенком,
Пройдётся ладонью по ультрамарину
И море задышит дурманно и терпко.
Он всё забывает у новой картины:
Про голод и то, что в камине – ни щепки,
Зато на холстине краснеет малина,
Бери, сколько хочешь, с рисованной ветки.
Богатый и бедный, безумно счастливый,
Он много мечтает и этим доволен,
То ходит в моря, то гуляет по нивам,
Он – бог, для себя, и в фантазиях волен.
На панцирной сетке кровати убогой
Ночами холодными ёжится, зябко.
Смуглянка с портрета поманит в чертоги
Фиалковых снов, от которых так сладко.
12.12.2016г.
Девушка с букетиком чайных роз
Мило улыбается нам с картины.
Юная натурщица с вязью кос,
С телом, обнажённым наполовину.
Шторою затянут проём окна,
Солнышку весёлому здесь не место.
Девушка с букетиком… Кто она?
Краска на палитре нежнее теста.
Хочется расслабиться и глаза
Хоть на миг прикрыть, раствориться где-то.
Мастер улыбается: «Так – нельзя,
Вольность в этом деле вредит портрету».
Тянется лианой неспешный день
К солнцу, что закрыто бездушной шторой.
Вот уже и грусть пролегла, как тень,
Веет в мастерской холодком минора.
Чудо сотворяет кофейный смог,
Чашечка с горячим шальным бальзамом.
Щёчки розовеют, ещё глоток…
Быстро тает след от недавней драмы.
Девушка с букетиком чайных роз
Стала вдохновеньем его картины,
С вязью утончённой блестящих кос,
С телом, обнажённым наполовину.
13.12.2016г.
«Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.»
С. Есенин
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Ты родилась счастливой, Шаганэ!
Ты повидала пышные сады
Той Персии, которой больше нет.
Вошла в Поэта дерзкие мечты
На свежей поэтической волне.
Твой Хороссан был райским уголком:
Луга шафрана, заросли из роз.
Чтоб любоваться бархатным цветком,
С восходом в сад бежала босиком
По буйным травам с капельками рос.
Топтала в танце вышитый ковёр,
Что на полу жилища твоего.
Сиял небесный в звёздочках шатёр,
Был то задумчив, то пытлив твой взор,
Но не сказали звёзды ничего.
Взрастал страстей бушующих накал,
Валились стены древних городов,
Краснел песок и плавился металл.
Не выл от голода, насытившись, шакал,
Любитель неоплаченных пиров.
Ты на века в есенинских стихах,
Пусть тот Восток давно сгорел в огне.
Тебя любил и любит сам Аллах.
Ты родилась счастливой, Шаганэ!
Тебя Поэт носил бы на руках.
30.11.2016г.
«В Хороссане есть такие двери,
Где обсыпан розами порог.
Там живет задумчивая пери.
В Хороссане есть такие двери,
Но открыть те двери я не смог.»
С. Есенин
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Не ходи в Хороссан, ты – чужой,
И что любишь её – промолчи.
Будет пери другому женой,
Не готовь ей отрезы парчи.
Дивных роз у порога дурман,
Персиянки божественный лик.
Это – сон, помутненье, обман,
Всё пройдёт, как смятения миг.
Не ходи в Хороссан, ты – чужой,
У тебя, как озёра, глаза.
В горной Персии будешь изгой,
А в берёзовый край ей нельзя.
Не согреет ей душу букет
Из ромашек с июльских лугов,
И брусничного цвета рассвет,
И венок из лесных васильков.
Обернувшись печальной чадрой,
Пери станет грустней, чем была.
Будет сниться ей в розах порог,
Добавляя грустинке тепла.
21.11.2016г.
«Ради родинки смуглой одной, одного благосклонного взгляда
Я отдам Самарканд с Бухарой и в придачу – богатства Багдада!»
Хафиз Ширази
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Когда Хафиз слагал свои стихи,
В Ширазе пили доброе вино,
Тянулись к розам стайкой мотыльки.
То время стёрто судьбами давно.
Шаги смуглянок были так легки
И так черно накидок полотно,
Что лишь фантазий вспыхивал пожар,
И кровь играла в теле и лице.
Шумел, звенел и здравствовал базар,
А жемчуг женщин прятался в косе
Под шёлковой дразнящею чадрой.
Ветшал в жилищах сотканный ковёр,
Познавший цену вычурных даров,
Пахучих роз медово-терпкий флёр
И старцев мрачных сдержанный укор,
Пришедших в хлад с полуденных дворов.
Та пери, что Хафизу всех милей,
Смутившись, бровью молча повела,
А взгляд сказал: «Не буду я твоей».
Так неприступна может быть скала.
Поэтов муза издавна влекла,
Как женщины влюблённой нежный взор,
Как быстрая и чистая река
И, как мужчин о внуках разговор,
Как свет в ночи шального огонька,
Что жизнь вдыхает в меркнущий костёр.
14.11.2016г.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Шамсиддин Мухаммад Хафиз Ширази[1]) (ок. 1325—1389/1390) — персидский поэт и
суфийский шейх, один из величайших лириков мировой литературы.
Мне так хотелось свежих роз
Со сладким запахом конфетным,
С горчинкой пряной чуть заметной,
Какими дивный сад зарос.
Забытый сад, понурый дом
Соседа старого напротив,
Достойный множества полотен
Розарий буйный за окном.
Не помню, как зашла в тот сад,
Мечты сбываются, когда ты
Ни перед кем не виновата,
Когда в душе покой и лад.
Садовник, замкнутый вдовец,
Срезает мне за розой розу,
А дом и сад печальней прозы.
«Спасибо, – молвила, – отец».
И вместо фраз – немая грусть,
И вместо радости – унынье.
Среди печальной этой стыни
Мне виделся осенним куст.
Те розы с ноткой ноября,
С холодным пепельным налётом,
И сразу стало зябко что-то.
Он был задумчив, их даря.
Я шла обратно, как во сне,
Букет оставив на ступенях.
Казался мрачным этот день мне
И сад – кладбищенским… в окне.
11.11.2016г.
Кадильные свечи и ладана
Густой колдовской фимиам.
Красивая, стройная, ладная
Вчерашняя эта мадам.
Духами ванильными, сладкими
Перчатки пропитанный шёлк,
Гусар протрезвевший, обласканный
С рассветом торопится в полк.
Медовость вчерашней прелюдии,
Тропа, что ведёт в монастырь…
Вчера ещё где-то паскудила,
Позорила праведный мир.
Холодная келья безлюдная…
Теперь с ней и разум, и Бог,
Одежда простая и грубая,
И низкий сырой потолок.
Коленки, как тапочки стоптаны,
Так много молилась она
И стала задумчиво-робкою,
Как битая мужем жена.
И спесь улетучилась намертво,
А праздность сменила печаль.
Ей грешница снится на паперти…
И грешницу искренне жаль.
02.11.2016г.
*Монашенки - традиционные православные кадильные свечки
из ладана, ароматических компонентов со Св. Горы Афон и угля,
которые при каждении издают легко узнаваемый аромат церковных служб.
***
Утро зимнее, морозное, снег скрипит под сапожком.
В церкви сладко пахнет розами, а не ладана дымком.
С пудрой нежной золотистою или с солнечной пыльцой
Шар от пламени лучистого рядом с обликом Святой.
Свечи гнущиеся тонкие, плача, медленно горят,
Лепет люда пред иконами и смиренно-робкий взгляд.
Кудри, бороды, косыночки, юбок длинных купола…
В чрево душ сугубо личное жизнь с лихвою намела.
Здесь последняя надежда их на прощение грехов,
Что отпустятся за прежнее без упрёков и оков.
Отчего же пахнет розами, как в эдемовском саду,
Вместо ладана заморского?… Озадаченной уйду.
***
Целую в церкви крест, как должно прихожанам,
Пылают свечи, шёпот, женщины в платках.
Сегодня ладан пахнет приторно и пряно,
И мысли вертятся не те… Как это странно!
И дух Святой не здесь, похоже, в облаках.
Целую молча крест, а взгляд скользит по рясе,
По тёмной ткани вверх, касаюсь им лица…
Смотрю в глаза его… В них столько скрытой страсти,
Черней угля они, весь облик той же масти
И цвет узора вен – подобие свинца.
Глубокий умный взор его всё больше манит,
Он в этих сводах – узник, скованный навек,
Меня к нему безумно тянет... Это – грех,
И где-то там, внутри, досада возникает,
Что жизнь дана ему, лишённая утех.
Под строгою одеждой видится мне кожа,
Прильнув к его губам, я чувствую тепло.
Здесь ладан пахнет розой, и эта мысль тревожит,
Как будто шепчет кто-то: «Такого быть не может».
Сочится солнца свет сквозь мутное стекло.
Зачем мне это всё? Зачем прикосновенье?
Зачем бесовский дух взыграл, когда – нельзя?
Я думала, что здесь, под благостною сенью,
Покаюсь, как и все, чтоб вымолить прощенье,
А мой Святой опять не миловал меня.
***
Ночь Пасхальная, весенняя, небо в звёздах, как в огнях.
Лес берёзовый, есенинский, от церквушки в двух шагах.
Как в ней людно и волнительно, сдобой пахнут куличи!
Воск смолой берёзки чудится на поверхности свечи.
Сыр с кагором, сало, крашенки… Всё от ладана в чаду.
Первоцветы, розы красные, ладан с розами в ладу.
Ленты белые, атласные и веночки из цветов.
Матерь Божья смотрит ласково и понятно всё без слов.
30.10.2016г.
15.07.2015г.
Бересклета листочки багряные
Каблуком придавлю не со зла
На аллейке, усыпанной гравием,
Той, что в детство по склону ушла.
Здесь ракиты оазисы скучены,
Пахнет прелой пожухлой листвой,
И хрустит под подошвою скрученный,
Как и прежде, стручок золотой
С обнажённой озябшей акации,
Белладонны глазёнки черны,
Карусели крепления клацают,
Возвращая к исходу челны.
Всё, как прежде, а может быть, кажется,
Может, этого просит душа…
В жёлто-красное листья окрашены,
При безветрии тихо кружа.
04.10.2016г.
© Copyright: Ирина Ханум, 2016
СТИХИ.ру
Осень с ветром кружит по аллеям
Старых скверов города у моря,
Где рассвет туманами зашторен,
И причал накаты не жалеют.
В ней есть тайна сладостной надежды
И сомнений тучи грозовые,
В рыжих прядях волосы седые,
Мудрый взор, переходящий в нежность.
В длинный шарф кисейный, разноцветный
Стройный стан укутает игриво,
Вмиг замрёшь, любуясь этим дивом,
И забудешь напрочь краски лета.
Под ногами шорох пёстрых листьев –
Междометья осень расставляет.
Как пьянит палитра золотая,
Полня негой вдумчивые лица!
26.09.2016г.
© Copyright: Ирина Ханум, 2016
СТИХИ.ру
Рыжая девочка, локонов яркий цвет,
В прядях густых затерялся рубин заката.
Девочке этой не больше десятка лет,
Взор зеленее, чем свежий листок салата.
Детские руки сковала тугая цепь,
Много ли надо ребёнку, чтоб выбить «правду»…
Пастор на площади будет, как все, смотреть
Танец огня, что очистит немую Марту.
Щёки в веснушках – природы задорный смех.
Нежное сердце истоптано чьей-то ложью.
Слишком красива, добра в одичавший век.
Рыжестью буйной с Лилит ненавистной схожа.
Ей в обвинение всё, даже те грехи,
Что не подвластны ребячьим годам наивным:
Знахарство, шабаш, кормила ворон с руки,
Ночью звала саранчу на просторы нивы.
Жадный огонь не добрей, чем жестокий меч,
Он не случайно заменит бедняжке плаху.
Рыжая девочка, локоны ниже плеч,
Больше походит на сбитую кем-то птаху.
Сколько невинных Сабин, Фредерик и Берт
Видела эта площадь – исчадие ада!
Ведьмы клеймо означало в итоге смерть,
Толпам безумцев – всегда для нутра услада.
Девочка смотрит на сена душистый стог,
Он не напомнил ей те, что на вольных пашнях.
Этот этюд набросал бы легко Ван Гог:
Жёлтое в чёрном на алом листе гуашью.
Пастора речь… Приговор, что из пушки залп.
То же досталось недавно добрейшей Берте.
– Бог мой! За что? – Глас невинной души сказал.
Скалился люд в предвкушении тяжкой смерти.
28.08.2016 г.
Женщина в платье чёрном,
Локонов чёрный цвет.
Взор отрешённо-томный.
В образе слово – нет.
Нет – розоватым далям,
Нет – голубой волне.
Плечи укрыты шалью,
Губы – гранат в вине.
Кожа молочно-ала,
С чёрным хорош дуэт.
В облике жизни мало,
В образе слово – нет.
02.07.2016г.
Горсть лучей блестит на стёклах
В белом домике у моря.
Тронет бриз небрежно окна –
Бязь взлетает. Холка взгорья
С можжевеловою рощей.
Даль жемчужно-голубая.
По камням, траве и кочкам
Тропка к берегу крутая.
Лодка с рыбой, грек с сетями.
Сушит их, развесив всюду.
Кот рыбёшку быстро стянет
И уйдёт, забыв про груду.
Жмутся волны к грубым скалам,
Рокот их ласкает душу.
Окунь жарится и жаром
Вмиг повеет. Станет душно.
Запах вкусен. Дым костровый
Ветер стелет над водою.
Старый грек – молчун суровый,
С юных лет пленён мечтою.
Винный хмель язык развяжет,
Думы выплеснув наружу.
Был и он влюблён однажды
В ту, что предана лишь мужу.
Сны ему являют Дору.
Не забыть глаза и косы…
Знают тайну только море
И волной омытый остров.
03.08.2016г.
Старый дом, старый двор – это мир
Одинокой, в косынке, старушки.
Как хозяйка – печален и сир
Ветхий дом на краю деревушки.
Ей дороже всего этот дом
С небольшим лоскутом огорода.
Достаёт она старым ведром
Из колодца холодную воду.
А поодаль – ватага домов,
Черепичные красные крыши.
Он – обитель её и альков,
Домик памятью прошлого дышит.
Не лачуга, а целая жизнь…
Здесь её приняла повитуха,
Здесь ковались судьбы виражи,
Здесь был голод, война и разруха.
Уцелел драгоценный сундук,
В нём наряд подвенечный, неброский.
Это детище маминых рук,
А сундук неподъёмный – отцовских.
В тёмный погреб ступеньки ведут,
Огурцы, как положено – в бочке.
Было время – её не одну
Набивали, съедая досрочно.
На окошке закрытом герань,
Лепестков густо-розовый бархат.
И стекло, как незримая грань,
Старый мир отделяет от «завтра».
Море, маки… вдали маяк,
Паруса то плывут, то тают…
В снах о прошлом, девчонка – я,
Загорелая и босая.
На тесёмке – куриный бог,
С дыркой камешек (есть примета!),
Мне его приберёг песок,
Чтоб отдать в середине лета.
Сладкий сон, что бокал вина,
Грусть приятная полнит душу.
Море, маки и я – одна…
Эту быль ничем не нарушить.
Капли солнца в морской воде –
Бирюзовые блики стразов,
И оборки медуз везде –
Ярче блеска хрустальной вазы.
Я иду, а волна песок
Накрывает крылом, как птица…
Сон про юность мою не смог
Мне в реалии повториться.
Маков красные вкрапленья
Средь травы безродной буйства.
Солнце тает очень ленно:
Горкой мёда в тёплом блюдце.
Зелень волн в янтарных бликах.
День рыбацкий был погожим.
Бело-жёлтые туники.
Как на персики похожи
Женщин греческих ланиты!
С винным запахом кувшины,
Зелье доверху налито.
Пьётся в радость, без причины.
Пол в мозаике и фрески,
Цвет молочный колоннады.
А над ней в шатре небесном
Звёзд мифических плеяда
Вспыхнет ночью. Станет жарко
От напитка, что в кувшине.
Свет лампад струёй не яркой
Лоск оставит на маслине.
Горсть их с выжатым лимоном
Дружит с хмелем винограда.
Халк* луны взойдёт над домом,
Здесь кровиночка Эллады.
Бриз заглянет на террасу,
Кудри спутает обоих.
А они уже во власти
Страсти. Тело сладко ноет,
Просит ласки, ноги млеют…
Эрос – плотских дел хозяин.
Влажность губ покроет шею,
Ниже медленно поманит…
Женских чар огонь резвится,
Гонит кровь его по жилам.
Ночь, вспорхнув пугливой птицей,
Свалит лунное светило.
Утро веер свой раскроет,
Бледно-розовый, огромный.
Будет плыть рыбак по морю,
Что прозвали греки Чёрным.
30.03.2016г.
*Халк — монета древнего Херсонеса (210 — 200 г.г. до н.э.).
© Copyright: Ирина Ханум, 2016
СТИХИ.ру
А ей нестерпимо грустно, что всё позади у них.
В палате больничной пусто и двор неуютный тих.
И знает, что шаг до смерти… И видит, как лгут врачи.
Ему говорит, что верит. Солжёт, а потом молчит.
Всю правду сказать не может ему, прямо здесь, в глаза.
Лишь мысленно шепчет – Боже, и Бог говорит – нельзя.
Сидит у него подолгу, молчит и глядит в окно,
Где небо в лазурном шёлке, и солнца блестит пятно.
Ходят тени по аллеям,
Здесь поэт встречает Музу.
Стонет скрипка, лепет флейты…
Ночи трепетны союзы.
Не спешит её кибитка,
Кони времени бессонны.
Их стезя тонка и зыбка
В сини вечности бездонной.
Свет луны в ладонях моря –
Жемчуг, низанный на нитку.
Волны нежатся в фаворе
У луны. Её в избытке.
Шаг несмелый Музы дивной
Рядом слышен. И поэту
Дева кажется наивной,
Он в неё влюблён за это.
Хвойный дух горчит смолисто
И лаванда дышит пряно.
Как хрусталь звенит монисто
Струй гурзуфского фонтана.
От Невы и до сопок Приморья
Всё в снегу. Наступила зима.
И равнины России, и взгорья,
Побережий скалистых кайма.
Снег в Орле, Костроме и Рязани
На подворьях резных теремов,
На мечетях в Крыму и Казани,
На соборах и крышах домов.
Вьётся след от саней по Валдаю,
И Байкал одевается в лёд.
Снег искрится на шапках Алтая,
Где стезю проложил снегоход.
Снег на чёлках девчонок смешливых,
Снежной бабе добыта метла.
В палантинах плакучие ивы.
Ночь волшебна от снега, светла.
Под луной серебрятся снежинки,
Мотыльками садясь на стекло,
А мороз сочиняет картинки,
Погрузившись в своё ремесло.
В длинных шубах сибирские ели,
И московские, возле Кремля.
Кружит снег, он во власти метели,
И становится белой земля.
07.01.2016г.
© Copyright: Ирина Ханум, 2016
СТИХИ.ру
Они шутили, говоря не громко,
И я любовь читала по их лицам.
Там в профиль не молоденький, но тонкий
Вписались дивно синие ресницы.
Блестели стразы в завитках браслета,
Покрыты ногти были алым лаком.
Их без вина пьянило бабье лето
Со свежим духом пенного наката.
Как нежно целовал он ей запястье!
Так только любящий, наверно, может.
А все смотрели на чужое счастье
И ухмылялись те, кто помоложе.
Как грустно, что любимая стареет,
От возраста не спрячет даже ангел.
Как лист кружится осенью в аллеях,
Так и она в своём последнем танго.
В бурьяне дорожки забытого сада…
Как много историй их память хранит:
Букеты, свидания, блюз листопада,
Признания, радость и солнца зенит.
И яблоко в тёплых девичьих ладонях,
Блаженство от сока на юных губах.
Бывали здесь Ани, Наташи и Тони,
В саду, что листвою осенней пропах.
Мне Еву не трудно понять и Адама,
Отведавших мякоть запретных плодов.
От яблока спелого веет дурманом,
И каждый испробовать сладость готов.
Осенние яблоки падают с веток…
Хрустит от надкуса их сочная плоть.
В них солнце ушедшего крымского лета
И сила, которую дал им Господь.
В окне вино тихонько пьёт,
Луну качая на ладони.
А кот её, не Бегемот,
Мурлычет песенку спросонья.
И пыль жемчужная луны
Блестит в накрашенных ресницах,
И вьются бабочками сны,
Щебечут нежно рядом птицы.
И звёзды катятся во тьму
Её несбыточных желаний,
И вспыхивают на лету,
Оставив горсть воспоминаний.
Текут по розовым щекам
Сурьмой разбавленные слёзы.
Свечей клубится фимиам,
В сиреневые тянет грёзы.
Расстроена и так слаба
Сегодня ведьма Маргарита,
Любви безмолвная раба,
Счастливая когда-то Рита.
Пускай приснится вновь Арбат,
Где Мастер дарит ей тюльпаны,
Их встреча много лет назад –
Пролог печального романа.
Старой лозы истончён серпантин,
Значит, закончился сбор винограда.
Тёплая осень для сердца – отрада,
Дождик незваный – седой бедуин.
Дивны всполохи багряных осин,
В даль уходящих сплошным частоколом.
Слышится птичье унылое соло,
То, что вплетает в безмолвие сплин.
Сочные кисточки диких калин
Манят насыщенным ярким кармином.
Крик журавлиный всё дальше от Крыма.
Вот и не виден белеющий клин.
Спелый кизил мне напомнил рубин
В маминых старых ажурных серёжках,
Пахнет костёр пропечённой картошкой,
Грея не хуже, чем дачный камин.
Заросли чуть серебристых маслин
Выведут нас к опустевшему пляжу,
Где только мы и ручная поклажа,
Где был до нас только ветер один.
А друг его Мартин, с пучком эдельвейсов,
Спустился со снежных холодных вершин,
Присел у костра и играет на флейте,
Оставшись со шнапсом один на один.
Под утро цветы и зелёные ветки
Положат друзья на окошко девиц –
Сестер-домоседок Урсулы и Гретхен,
Смакуя в кустах изумленье их лиц.
А вся кутерьма из-за дьявольской ночи,
В которую шабаш осветит луна,
И стая волков будет выть, что есть мочи,
Пирушку возглавит злодей сатана.
Над Броккеном снова закружат вороны,
Колдуньи на метлах слетятся туда,
Зажарив всем падаль, напьются вина,
И оргий послышатся бурные стоны.
Накрыв вакханалию пагубной сетью,
Разгул прекратит заалевший восход.
С рогами, хвостами и мерзостной снедью
Заря своим ластиком нечисть сотрет.
Шатенка Урсула и рыжая Гретхен –
Томимые страстью две юных сестры,
Своих кавалеров дождутся в беседке,
Согретой лучами весенней поры.
Осенний воздух обдавал.
В цветах орнамента узор
На глянце маленьких пиал.
Стекались родичи во двор.
Под струйкой нежного луча
Блестел, как новый, самовар.
На блюде – горкою чак-чак.
Была похожа на пожар
Пунцово-рыжая листва.
За дружным низеньким столом
Гостей беседа увлекла
О буднях, внуках, о былом.
В пиалах – чай, не до краёв,
А чайник – полон и горяч.
Шумела стайка воробьёв,
Терзая высохший калач.
Касалось солнышко стола,
Пытаясь чай позолотить.
Была медовой пахлава
И сладкою чурчхелы нить.
Слетали листья с алычи,
Шуршали тихо под ногой.
Отменны были куличи
И чай, вселяющий покой.
Иду в Латакии по улочке
На ближний маленький базар.
Куплю лепёшки, с сыром булочки,
Где лавкой ведает Мирза.
Блестит циркон в витке закрученном,
Браслет купается в лучах.
Слова арабские заучены,
Но у меня не так звучат,
Как нужно здесь. Не будет морщиться
В ответ радушный продавец.
Куплю лимоны с тонкой кожицей,
А рядом блеянье овец
В загоне крытом. Дальше – сладости:
Нуга, шербет и пахлава,
Лукум, халва и горкой пряности.
Хозяин – сухенький Сафа.
Дымятся тлеющие палочки,
Вдыхаю сладкий фимиам,
И джинном чудится мне лавочник,
Волшебным кажется бальзам
В кувшине старом с паутинкою
Застывших трещин по бокам,
С восточной тусклою картинкою,
Не сдавшейся былым векам.
Торговец платьями и юбками
Стоит в распахнутых дверях.
Советских женщин кличет Любами.
Седины в сросшихся бровях.
А я иду рядами узкими,
С утра волнующе свежа,
И грудь укрыта лёгкой блузкою,
Она не то, что паранджа.
Шелками гладят взгляды беглые,
Восторг ловлю в мужских глазах.
Чужая, смелая и белая,
Заколка в пышных волосах.
Глухое твёрдое молчание:
Чужая женщина – табу.
А я ищу лавчонку чайную,
Улыбку пряча на ходу.
20.09.2015г.
Лавки славились пушниною –
Шкурки белки и лисы.
Санный путь – дорога длинная,
Мёрзнут щёки и носы.
Глазированные пряники,
Пироги и куличи.
Сдоба пышная и пряная,
Будто только из печи.
Леденцы на тонких палочках,
Выбирай любимый цвет!
Петушки, зверюшки, бабочки –
Сладкий красочный букет.
Раскупают мёд кадушками
И увозят на санях.
Поросят румяных – тушками.
Колокольчики звенят.
Я куплю шкатулку с росписью
Для серёжек с бирюзой,
Розоватый жемчуг – россыпью
И сапфиринку – слезой.
Загляну в ларёк с игрушками,
Где для ёлок серпантин.
Внукам – варежку с Петрушкою
И пакетик конфетти.
Что за чудо наши ярмарки!
Душу могут отогреть.
Сковородки, шубы, шарфики
И кондитерская снедь.
Путь домой – берёзы, ясени…
Всё укутано снежком.
Он скрипит, погода ясная.
Не спеша, иду пешком.
Вот и утро. Забрезжил рассвет,
Розовеет шифон занавески,
Покрываясь рассыпчатым блеском.
Сколько вместе мы прожили лет?
Я в уме перебрала года,
Их прожить я по-новой готова,
И любить, и заботиться снова,
Чтобы в дом не стучалась беда.
Чтоб в ладу была наша семья,
Каждый день начинался с улыбки,
А мы рядом – иголочка с ниткой,
Чтобы дня не могла без тебя.
Чтоб всегда был отглажен костюм,
Твои джинсы, сорочки, футболки
Были сложены стопкой на полке,
И по вкусу подобран парфюм.
Чтоб я всё это делать могла
Ещё долго с завидным проворством,
Чтоб не стал ты, как многие, чёрствым,
Твою душу не тронула мгла.
Будет кофе с корицей и сыр
Ранним утром на столике в спальне,
Как венец нашей сладостной тайны,
Как желанный и крохотный пир.
Ничего, что виски с сединой,
Я люблю тебя также, как прежде,
А рассвет уже алым забрезжил
И за окнами пахнет весной.
Волны бризу тихо вторят,
Зуб скалы торчит из моря,
Где-то чайка бойко спорит,
Видно спорить рождена.
Рядом брошенная лодка,
Как забытая пилотка,
В дождь – бесценная находка,
Эта лодка рыбака.
Мы стоим на пирсе пляжа,
Ночь свои сюжеты вяжет.
Белой краской небо мажет
Свет лучистый маяка.
© Copyright: Ирина Ханум, 2015
СТИХИ.ру
На Пластунской пышны деревья,
Тополя зеленеют. Лето.
Ветерок переносит перья
Кур-пеструшек двойного цвета.
Граммофончики у калитки –
Сине-белый вьюнок игривый.
Всё ползёт и ползёт по ниткам,
Чередуя дуэты с трио.
– Как сегодня шкварчит ставридка!
Антонина, пожарив рыбу,
Выключает электроплитку.
От восторга котище дыбом.
– Лиль, присядь, расскажи старухе,
Замуж вышла? Как мама с папой?
Кружат в кухне шальные мухи,
К рыбе лезет кошачья лапа.
Папироса у Тони тлеет,
Не хватает губам помады.
Её спутник – старинный веер,
Вечно с ней, постоянно надо.
Гребешок прижимает прядки,
Совершенно теперь седые.
Вся кушетка – сплошные латки.
– Лиля, детка… А дальше: "Ты ли?"
Рядом комнатка, что снимали,
Потолок потемнел, намокнув.
Трещин новых орда немая
Возле рам нераскрытых окон.
Опустели и двор, и домик...
Постояльцев давно не хочет.
Среди утвари Блока томик,
Как снотворное среди ночи.
Молоко до краёв по кружкам,
Календарь отрывной на стенке.
Тётя долго окурок тушит.
– Лиля, ешь! Остывают гренки.
Крошит Тоня салат к обеду,
Разгибаются трудно пальцы.
– Скажешь, буду жива – заеду.
Мама жарит омлет на смальце?
– Тётя Тоня, а Вы-то как же?
Огород, палисадник с вишней…
Тоня смальцем горбушку мажет,
Ставит стопки.
– Помянем Гришу!
Фотография мужа в спальне,
Очень выцвела, пожелтела.
Тётю Тоню безумно жаль мне,
Отекли и лицо, и тело.
Без войны десять лет ведь много.
Это, если родные живы.
Тоня больше не верит Богу,
Снам не верит, что были лживы.
До сих пор Севастополь снится,
От бомбёжек в руинах город.
Рядом с мужем – погибших лица.
А Григорий красив и молод.
Блеск в глазах оттого, что слёзы
Не текут, а стоят на старте.
– Лиля, маме нарежу розы.
Разложу, если хочешь, карты.
Незаметно вкрапляет юмор
В повседневность моя старушка.
– Я с ума не сошла, не думай!
Просто плакать всё время скучно.
09.08.2015г.
Пусть станет это «завтра» романтичным,
С левкоями, иберисом и рутой,
С жужжаньем пчёл, роптаньем сонным птичьим.
И пусть неспешно катятся минуты.
Какое счастье быть с любимым рядом,
К груди прижаться в неге безмятежной.
Целованною быть, менять наряды,
Позволив в них невольную небрежность.
Под вечер – к морю улочкой Гурзуфа
Мечтательно-ленивою походкой,
Где всё в цвету и пахнут мёдом фрукты,
Где можно быть беспечною и робкой.
Забыть о грусти, слушать только сердце,
Бегущее от пагубной печали.
Молчать вдвоём, уйдя всецело в скерцо
Закатных волн у старого причала.
Я слышала, как море стонет
У пирса старого с фелюгой.
Я видела, как солнце тонет
В его нутре. А берег грубый
Казался мне оскалом волка
В потёках алого заката.
И щебня острые осколки
Валились в кружево наката,
Который в море возвращался
Распластанной подбитой птицей.
И птицу было очень жалко.
И это всё могло бы длиться
Часами. Бриз довлел над пляжем.
Октябрь был. Шумели стаи
Скворцов на серых спинах кряжа.
Прощались с Крымом, улетая.
И руку брал в свои ладони,
Большие. Море билось рядом.
Казалось мне, что волны стонут
И молят искренно – не надо.
И лунный свет сливал по каплям
Минор томительно-прохладный.
Светились окна старой сакли,
Увитой густо виноградом.
И ночь была на редкость дивной:
Сапфиры звёзд дарили боги.
И он шептал мне нежно – Дива,
Умышленно меняя слоги.
И губы пахли мирабелью,
Янтарно-алой сливы соком.
И он шептал мне нежно – Белла,
И шли стихи её потоком.
И мне почудилось, я помню,
Что любит он всех женщин мира.
И взгляд его, тягуче-томный,
Достойным был восточной лиры.
И я почувствовала холод
От губ и от ладоней тоже.
А волны всё бежали к молу,
Сомнения нещадно множа.
© Copyright: Ирина Ханум, 2015
СТИХИ.ру
Кудри чёрные поэта,
Смуглая щека.
Будут сотканы сонеты,
Лирики строка.
Русский дух в арапских генах –
Кружево чудес.
Дивный берег: волны с пеной,
Горы до небес.
Музы светлая улыбка
Всех ценней наград.
Плеск, в стихах рождённой, рыбки,
Злой Заремы взгляд.
Слёзы чистые фонтана.
Зной. Бахчисарай
Тонет в зелени платанов,
Слышится курай.
Смесь реалий и фантазий,
Как напор стихий.
Из ростков незримой связи
Вырастут стихи.
Греет согнутую спину
Сонный Аю-Даг.
Окунь меряет глубины –
Лета верный знак.
Спелость грозди винограда,
Лиственная тень.
Крым становится отрадой,
Пишется весь день.
Средь олив в гурзуфский полдень
С лирой говорил.
Луч вкраплял в лихие волны
Жёлтый свой берилл.
Всё любимо и знакомо:
Юный кипарис –
Друг сердечный рядом с домом,
Скал уступы вниз.
В час ленивого прибоя
Чуть заметный грот –
Место неги и покоя
Пушкина зовёт.
Алым веером закаты,
Моря синий цвет,
Гальки пёстрые агаты.
Лучше Крыма нет.
04.07.2015г.
Помнит множество историй сгорбленный утёс,
Парус шхуны на закате, радость женских слёз.
Грека помнит и гречанку, песни рыбака,
Лентой лунную дорожку к ним издалека.
Пахло спелым виноградом лёгкое вино,
Крепких глиняных кувшинов высушилось дно.
Звёзды сыпались под ноги горстью серебра,
Спящим чудилась медведем тёмная гора.
Помнит дивной нереиды чуть заметный плеск,
То, как быстро просыпался после ночи лес.
В звонких струях родниковых золото лучей,
Крик в дубраве густолистой горлиц и грачей.
В тёплом солнечном Гурзуфе гордую Алсу,
Ниже пояса тугую чёрную косу.
Как пекла она лепёшки, делала айран!
Помнит, как увёз девчонку против воли хан.
В Крым влюблённого поэта, прелесть свежих строк,
Каждый день встречаться с музой русский гений мог.
Шелест трепетной оливы, росные цветы…
Здесь подаришь строфы миру, может быть, и ты.
Змейкой узкую дорогу к морю из степей,
Мяту, донник и цикорий, в шариках репей.
Шепчет старому утёсу новости накат,
Красит торс его малиной пламенный закат.
© Copyright: Ирина Ханум, 2015
СТИХИ.ру
Бежала горная река с высот в долину.
И плыли стаей облака, то – врозь, то – клином,
Касались плеч отвесных гор с зелёным мехом.
Был камнепада дружный хор с протяжным эхом.
Мелькала пёстрая форель в потоке горном,
Реки менялась акварель в лучах задорных.
Искрилась рыба серебром, а камни – златом,
И здесь казались ерундой года и даты.
Здесь воздух свежестью дышал и пах сосною,
Пеклась форель, дымил мангал, а мы с тобою
Смотрели сверху на стезю реки шумливой.
В долине, что была внизу, цвели оливы.
Звенела весело вода, шлифуя камень,
Форель летела в никуда, бока поранив.
Безумна быстрая река – поток гремучий,
А мы стоим, в руке – рука, на горной круче.
Белые лилии, локоны рыжие,
Винные губы и зелень в глазах.
Вольная, дерзкая, слишком бесстыжая,
С ложью пьянящей в зовущих устах.
Дивные лилии, замки старинные,
Лилии оттиск на женском плече.
Лунные тени чернильные, длинные
Тонут, как в омуте, в чистом ручье.
Скроено, сшито, вышито
Платье белей, чем снег.
Ночь под чужою крышею.
Сладится или нет?
Нежная юность, глупая…
Губы его, как мёд.
Руки мужские грубые.
Что, если он не тот?
Может быть стала первою,
Первой в его судьбе.
Может быть станет стервою,
Стервой во вред себе.
Будет клубок разматывать
Жизни своей легко.
Будет икра с салатами
Или одно вино?
Дети, пелёнки, бантики,
Время летит стрелой.
Горы конфетных фантиков,
Внуки спешат домой.
Зеркало скажет искренно,
Счастлива или нет.
В зеркало смотрит пристально,
Ищет немой ответ.
© Copyright: Ирина Ханум, 2015
СТИХИ.ру
За окном и сады, и домишки,
И лугов потемневших ковры.
Чай в дороге сегодня не лишний –
Вечный символ вечерней поры.
Зашуршали пакеты со снедью,
Вот картошка, котлеты, батон.
Зазвучало шутливое «леди»,
Уловила густой баритон.
И дежурный коньяк очень кстати,
И наливка домашняя есть.
Как по батюшке, милая, звать-то?
Мы теперь не чужие, ведь, здесь.
Проводник забирает стаканы,
Чтобы чаем наполнить опять.
Моя станция в графике рано,
Чуть забрезжит – и надо вставать.
Что об этом, соседка, толкуешь?
Ведь не утро, а ночь впереди.
За окном наша крымская туя,
Значит юг не совсем позади.
За шальным и уютным застольем
Разговор потихоньку идёт.
Я согласно киваю, и только.
Где судьба меня всё-таки ждёт?
А попутчик, что рядом со мною,
На стоянке купил мне букет,
И в вагоне запахло весною.
Я ему улыбнулась в ответ.
В коридоре ночного вагона
Мы смотрели в большое окно.
Проплывали чужие перроны,
Между ними – полей полотно.
Кто он мне – молчаливый попутчик?
Я не знаю о нём ничего.
Может, это судьба? Может, случай
Подарил мне сегодня его.
Огоньки незнакомых вокзалов
Светят звёздами в синей тиши.
До рассвета осталось так мало…
Как досадно, что поезд спешит!
Её душа, покинув тело, кружила долго над столом,
Врачебный скальпель резал смело, и руки знали ремесло.
Легко скользнула за фрамугу ночного тёмного окна,
А там – зима, мороз и вьюга, и снегом улица полна.
В чём там была, в том и возникла в пустынной роще и одна.
Поняв весь ужас, вмиг поникла, как никнет, пятившись, волна.
Здесь было бархатное лето. А может лето здесь всегда?
Вопросов – бездна, нет ответов: чей это край? Идти – куда?
Отсюда даль казалась садом с густой палитрой цветников,
Не то, что цвет канавы рядом – белёсый, будто молоко.
Её наполнила услада: до сада – в зелени стезя,
Пошла на голос водопада, чьи струи чище, чем слеза.
Павлина хвост напомнил веер: зелёно-синие мазки,
А под ногами алый клевер и мха поляны вдоль реки.
Розарий с мятой нежно-пряной сплелись в немыслимый букет.
Сама себе казалась пьяной, с кустов, обламывая цвет.
Одна в таком великолепье, среди цветов и дивных птиц…
В той жизни же, гремят столетья, камнями скатываясь вниз.
Восторг в блаженстве растворился, и тут увидела она
Мужчину, что к реке спустился, где вод рокочущих стена.
– Ведь, это – рай, он мне подарок? Быть может, это – сказка сна…
А в кроны девственных чинаров слетались стаи воронья.
И кровь игриво зазвенела, наполнив вялое нутро.
Рождалось чувство, что есть тело, и грудь, и пышное бедро.
Она метнулась к водопаду, кувшинку в волосы вплела.
Плыла и вскоре была рядом, свежа, беспечна и смела.
Глаза, как небо, у блондина, по плечи кудри и загар.
И не пройти, не глянув, мимо: была огромной сила чар.
В нём было всё, и всё кипело, упруго, весело, легко.
И было два здоровых тела, и чувство, что двоих влекло.
Она его встречала где-то, пила любовный с ним нектар…
А может, ей казалось это и бред шальной – фантазий дар?
Казалось, хочется влюбиться, как там. А вдруг и это – бред?
Но сердце стало чаще биться, как в жизни той, которой нет.
Они поплыли к водопаду. Вода по вкусу, как вино,
И пена пахла виноградом, скрывая призрачное дно.
Амуры медленно летали, касаясь бережно плеча.
И были солнечными дали, и била жизнь, как из ключа.
Их кровь в соитии стучала, ей – в лоно, а ему – в виски.
Им было мало, мало, мало… и сладко, что они близки.
Хмельные губы ярче вишни, и у неё, и у него.
Но как позволил им Всевышний грешить у дома своего?
Вопрос пока что без ответа. Пока – сомнений пелена…
Но вот меняет краски лето, пейзаж меняет, имена.
Зефира тёплое дыханье затихло. Яростный Эол
Обжёг намеренным касаньем и сад, и речки мшистый дол.
Сухою сделал всю дубраву, кермек и стебли лебеды,
Белела асфодель в канавах, как знак нагрянувшей беды.
С чинаров стая вмиг слетела и чёрной тучей – вдоль реки,
А женщина от ласки млела, забыв про давние грехи.
И тьмы седая паутина закрыла солнца мягкий свет.
Серозной стала вдруг долина, река меняла тоже цвет.
Мужчины волосы темнели, и шерсть укутала живот,
И зубы быстро поредели, отвратным делая весь рот.
И эти все метаморфозы пошли тихонько чередой.
И стали горестнее прозы, простой, житейской и пустой.
Она отпрянула от беса, а может, это был сатир?
И ужас был, и было бегство, бежала, сколько хватит сил.
Но Цербер, клацая клыками, всегда готовился к еде,
Вертел своими головами, держа бунтующих в узде.
А воздух пах уже кострами, густел в гортани душный смрад.
И толпы с козьими ногами кричали вслед, что это... ад.
16.05.2015 г.
Шляпка, как плошка, в чашечке ложка.
Дама в кофейне сидит.
Солнце в окошке, жарко немножко.
Кофе приятно горчит.
Дама смакует этот напиток,
Запах кофейный пьянит.
К налитой чашке тянет магнитом.
Вафелька нежно хрустит.
Белая кожа, вздёрнутый носик,
Рыжих волос завиток.
Ждёт её преданно стриженый пёсик.
Вот и последний глоток.
Тихо в мещанской летней Одессе,
Где-то война, но не здесь.
Даму не тронут горькие вести,
Главное – доллары есть.
Будет потом в саду на скамейке
С давней подружкой шутить.
Говор и смех всегда на аллейках.
Дама не любит тужить.
07.08.2014г.
Грозди рябины поклёваны дикою стаей
Жадных синиц и горят, как червлёная медь.
Сделаешь шаг, и ватага пернатых взлетает,
Чтобы спастись, покидает желанную снедь.
Сколько надгробий жестоко разрушило время,
Плит очертанья смягчает нетронутый снег.
Лишь воронья вездесущего чёртово племя
В рыхлом снегу оставляет трилистником след.
Воздух так чист, что не чувствуешь вовсе дыханья,
Грустные думы царапают острой иглой.
Жизнь промелькнёт, как комета, в ночи мирозданья,
В бренной земле обретая навечно покой.
Шипы и розы… Розы и шипы.
Не жаль кому-то сделанной работы.
Трава примята с боку от тропы,
Бежал, возможно, кто-то от чего-то.
Наверно, женщина была у роз,
Гадюку там увидев, побежала.
С испугу тело прошибал мороз,
А лес затих, когда она визжала.
Но это всё догадки. Тишина.
Лишь где-то дятел что-то ковыряет.
За тем ручьём малинника стена,
И женщина малину собирает.
От роз к малине… Кто же устоит
Пред сахарными сочными плодами.
Малину ест, не видя, что царит
Под пёстрыми колючими кустами.
А там гадюк размотанный клубок
И рядом с ним её босые ноги.
Не голос слышал лес, а голосок,
И лишь потом был рёв, как из берлоги.
И этот крик истошный на весь лес,
Как смерч сорвал тугую ткань дремоты.
Проснулась я на даче. Двор, навес.
А день стирал остатки позолоты.
Моя бабуля кружит у печи
В переднике и ситцевой косынке.
Смородиной наполнены корзинки,
На стуле кот, насупившись, молчит.
Июльский день плывёт издалека,
И солнца диск всё выше, выше, выше.
Густеет, как сироп, жара над крышей.
В тазах варенье пыжится слегка,
Вкрапляя свой засахаренный дух
В парящий зной удушливого лета.
Жужжанье пчёл и шум цикады где-то,
Ворчит на кур задиристый петух.
А я в тени под сливой в гамаке,
Дремлю под звуки солнечного сада,
Где вьётся в небо зелень винограда,
И бабочка колдует на цветке.
Под вечер снова будем за столом,
Где разговоры с чаем и вареньем,
Где сумерки опутывают ленью
Уставший за день маленький наш дом.
Калитка всё та же, лишь краска облезла,
Замок поржавел и теперь не открыть.
За рабицей длинной два выцветших кресла,
Лозы пересохшей кудрявится нить.
Сквозь щёлку в ажуре былого забора
Пролезла на дачу, когда-то свою.
Теперь здесь бурьян, а росли помидоры,
И ветер трепал золотую айву.
Закрыты окошки, а дверь нараспашку,
Вхожу осторожно в пустынный наш дом.
На стенке в пыли акварелька с ромашкой,
Из всех безделушек — улыбчивый гном.
Для кошки кроватка — коробка без крышки,
Осталась у печки холодной, как лёд.
Две рыжие корки обточены мышью,
Но мышь здесь, наверно, давно не живёт.
Я помню соленья — творенья бабули,
Теперь только тара на полке резной.
В густой паутине плетёные стулья,
И в кухоньке блёклой щемящий покой.
Цветы под окном — кампанулы, левкои,
Срезал аккуратно когда-то мой дед.
Домой возвращались мы маковым полем.
Мне помнится всё, хоть прошло много лет.
Окна унизаны ливнем глицинии,
Чайник и чашки на низком столе,
Дольки лимона, покрытые инеем
Сахарной пудры и блеск на стекле
Звёзд голубых. Красноватые лилии
Каплями крови на белой стене.
Палочки тонкие пахнут божественно,
Тлея, дымятся. А в вазе цветы.
Всё это в нише изящно, естественно.
Чай разливается без суеты.
Губы вишнёвые, чёрные волосы,
Ткань с переливами у кимоно.
Лепет и шёпот, ни смеха, ни возгласов.
Свечи и тайны, и в бликах окно.
Тусклый фонарик под сенью магнолии
Кажется сонным в саду светлячком.
Камень фигурок – хранитель истории:
Что и когда, и что будет потом.
Зимнее утро, в сугробах дорожки,
Снежный ковер от дверей до ворот,
Лыжи в прихожей и ворох одёжки.
Было бы здорово наоборот:
Солнце светило бы в то же окошко,
А на дворе был сиреневый май.
С бантиком кошка бы шла по дорожке
И не горел бы под утро фонарь.
Сердце бы билось в любовном режиме:
В сладостной неге блуждающих грёз.
Были бы розы на том же камине,
Что кавалер на свиданье принёс.
Всё бы цвело, распускалось под солнцем:
Кисти глициний, цветки миндаля.
Барышня смотрит тоскливо и сонно,
Ведь за окном снегопад февраля.
До юбилея Софы было ещё полгода, а она уже прикидывала, кого пригласить, что приготовить и главное – как сделать так, чтобы было шикарно и себе не то чтобы не в убыток, а ещё «нагреть на этом руки». Это было, вообще, в её духе. Особенно она обожала различную «халяву», нисколько при этом не брезгуя и не стыдясь. Например, доносить уже не модный костюмчик одной из приятельниц или съесть чебуреки с пивом в какой-нибудь забегаловке за счёт другой доброй души. Своей давней подруге Люсе она прожужжала все уши по телефону о будущем торжестве. Но та не морочила себе голову заранее, да и вообще каждый новый День рождения после пятидесяти лет у Люси вызывал только тоску. Софа и Люся были ровесницами и подругами юности, и даже родились в один месяц, но разными во всём: Софа – маленькая, упитанная и рыжеволосая, а подруга – высокая, стройная и привлекательная шатенка. Толстушка с молодости слыла расчётливой и уже тогда смекнула, что с Людмилой дружить выгодно: кавалеров у той было много, а значит и она, Софа, будет на виду.
– Люся, хочется на юбилей что-нибудь памятное друг о друге, ведь почти сорок лет, как знакомы, – сказала как-то она подруге. Та задумалась.
– Да, действительно, что-то такое, чтобы смотреть и вспоминать о нашей молодости и дружбе, – согласилась она.
– Люсь, а давай обменяемся конвертами с деньгами на дни рождения, – предложила Софа, чем загнала подружку прямо-таки в «ступор». Вероятно, своим неожиданным и слишком простым решением.
– Софа, я не поняла, тебе нужна память или просто деньги? – удивилась подруга.
– Ну-у, ты понимаешь, сама себе на эти деньги купишь то, что хочется. А неудачный подарок – это выброшенные деньги, – ответила та.
– Какая-то глупость получается: ты мне, я – тебе. Обменяемся и останемся при своих интересах? Какой-то абсурд. Тогда зачем эти разговоры насчёт старой дружбы? – возмутилась Люся. Но Софа быстро сменила тему, оставив вопрос открытым.
Потом были опять телефонные разговоры, которые сводились к пресловутым конвертам. Это стало сильно раздражать подругу. Софа виделась теперь ей с другого ракурса, который казался не симпатичным.
Но юбилярша была не так глупа и примитивна, как могло показаться со стороны. Ведь Людмила – обеспеченная замужняя дама и копейки никогда не считала, в отличие от неё. Поэтому её подарочный конверт должен был быть более весомым. А это – главное. Так размышляя, Софа стала обзванивать всех своих многочисленных приятельниц, предлагая не ломать голову с подарками, а принести конверты. Просто и никаких хлопот. Каждая соглашалась, не подозревая, что это – тактический ход ушлой комбинаторши.
Вечерами «внучка Бендера», устроившись поудобнее в кресле небольшой, но уютной квартиры, напряжённо подсчитывала, какая должна быть общая сумма, чтобы покрыть расходы на угощение, да ещё, чтобы остался излишек на то, да на это. А на Люсю, склонную к мотовству, она делала главную ставку, надеясь, что подруга постесняется дарить маленькую сумму.
Пять месяцев прошли незаметно. Наступил долгожданный апрель. Софа уже потирала руки, предвкушая большой куш от вечеринки и гордясь своими деловыми качествами. Её муж Федя был тих, задумчив и далёк от таких «коммерческих сделок». В гешефты* жены он не лез. Его внутренний голос давно сказал ему, что Софа – его надёжная гавань, из которой ему никогда не выйти в открытое море. Он и не пытался.
Накануне торжества Софа превзошла саму себя: наготовила всякой всячины – жаркое кисло-сладкое, фаршированного карпа, студень из куриных потрохов, форшмак, фаршированные гусиные шейки, салатики из яиц и разных весенних овощей. Спекла бисквитный торт с орехами и сладкий кугель с изюмом. Ну и спиртного не пожалела. Вообщем, постаралась от души. А может быть вовсе не от души... Но об этом никто не знал и не догадывался, даже Федя. А Люся догадалась, и ей стало не по себе: появился гадкий осадок, от которого тянуло мерзким холодом. Видно многолетняя дружба дала свои плоды, научив разбираться хоть немного в людях.
В День рождения все гости были в сборе и Софа принимала поздравления, взамен даря «дежурные» улыбки. Не пришла только Люся.
Она поздравила юбиляршу по телефону, сославшись на температуру и сильный насморк. Софа была в шоке. Настроение сползло к нулю, и блеск в глазах постепенно исчез. Вечер прошёл натянуто и скучно.
Когда гости разошлись, Софа заглянула в конверты и посчитала их содержимое. Посыпались брань и мат в адрес приглашённых. Больше всех досталось, конечно, Люсе. Как она её только не обзывала. Юбилей завершился слезами. Только Фёдор был доволен всем – и выпивкой, и закуской. Он возлежал на диване в гостиной, обложившись подушками, как турецкий султан, и с интересом смотрел эротику по «видику», который Софа купила с тридцатипроцентной скидкой в конце года.
– Софа, заканчивай этот балаган и иди в ванну, – сказал Фёдор, наконец почувствовавший себя мужиком после коньяка и обнажённых силиконовых «прелестей» девиц на экране. Софа вся в слезах и соплях пила «Барбовал», сидя на кровати в спальне.
– Какая ещё ванна, идиот! Ты знаешь, во сколько мне обошлось это веселье? – заорала она и снова разрыдалась.
– Если бы не ты, я бы давно жила где-нибудь в Испании на собственной вилле. Кручусь, как белка, а что проку? – не унималась она.
Но Фёдор уже не слышал её душевного стриптиза: он мирно спал среди атласных подушек, то посапывая, то чему-то улыбаясь во сне. Ему, наверное, снились наложницы, танцующие у фонтана во дворце халифа.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
*Гешефт — (нем.) мелкое выгодное предприятие, торговая сделка, спекуляция (Ушаков).
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
ПРОЗА.ру
А в смарагдовой гуще кустов, среди синих цветков орхидей,
Добавляла в вино белену перед шабашем злая Лилит.
Дым лесного костра вездесущ, накрывая бегущий ручей,
Удивил, потянув на тропу, как стальную булавку магнит.
Раздвигая деревьев листву, она шла, предвкушая вертеп.
Шарф заката исчез и на бархат лиловый небес
Прикололи неспешно луну. Стал загадочней сумрачный лес.
А бродяга усталый, присев, отдыхал, уплетая свой хлеб.
На запястье молочного цвета блестел в серебре изумруд,
И прохлада сапфиров мерцала в зеленых бездонных глазах.
Стрекоза ей была амулетом, а раньше летала на пруд.
И подруга-змея обвивала, ютясь на знакомых плечах.
Они пили любовный нектар, и топтали, и мяли траву.
Он ее целовал, как в бреду, и ласкал, словно завтра – потоп.
Чуть вино пригубил и был пьян, и в усладе доверился злу,
Позабыв про свой дом и жену и про массу житейских хлопот.
Не в цветущий Эдем, а в «содом», завлекла бедолагу Лилит.
Был вкус меда в припухлости губ, заводила упругость груди.
Звезды пудрили маковки крон, наблюдая за ходом игры,
А любовь, как встревоженный спрут, обхватила, сжимая тиски.
Орхидеями воздух пропах, их тюрбаны манили в чертог,
И кружило над ним воронье, чуя загодя мертвую плоть.
А жена у иконы в слезах, но о ней он и вспомнить не мог.
Ей беду нашептало чутье, не сумевшее страх побороть.
Утро свежей прозрачной росой окропило лесную траву.
Ворон мирно сидел на пеньке, рядом филин бранился в ветвях.
Непутевый лежал в сосняке, приходя потихоньку в себя
И крестился дрожащей рукой, чтоб изгнать из себя сатану.
Он подумал, что лишку хватил молодого чумного вина,
Ведь вокруг васильки да бурьян, ни Лилит, никаких орхидей.
Поднимался не чувствуя сил, очень ныла еще голова.
Было чувство, что это обман. Но взметнулась оборка ветвей…
Изумрудом блеснули глаза, подарив ему хитрый прищур,
И молочного цвета рука вмиг сомкнула зеленый ажур.
И он понял, что это не сон, стал со злобой палить в небеса,
Из оскала их вырвался гром и шатнулась внезапно земля.
Заскрипела надрывно сосна, прекращая паденьем сумбур,
Что творился в мозгах от вина. Он под нею лежал не дыша…
Впопыхах свой замаливал грех златовласый наивный Амур,
А Лилит заразительный смех плыл из сени ее шалаша.
Престарелый сосед по селу, в полдень в роще осину спилил.
То строгал, то курил и молчал, мастеря незатейливый кол,
И крестился, когда прибивал к их воротам обтесанный ствол.
А потом, утешая вдову, выпил стопку и трубкой дымил…
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
ДИПЛОМ Международного Союза писателей "Новый Современник".
Литературный Конкурс "Пятница, 13-е...". Номинация: Поэзия.
Девушка в блузе летней,
Губы темнее вишни,
Сколько теперь ей лет-то?
Выросла, но не слишком.
Вишня в сиропе сладком,
Белый пломбир в розетке,
Шпильки у туфель шатки,
Стала совсем кокеткой.
Женщина вишни ела,
Те, что в густом варенье.
Ела, как в детстве, смело,
Чувствуя наслажденье.
Вспомнила ночь в отеле
Где-то, когда-то, с кем-то…
Как у камина грелись,
Пили эспрессо с пенкой.
Вишня была с ликёром,
А шоколад с горчинкой,
Плотные в спальне шторы,
С ню на стене картинка.
Так скоротала вечер,
Молча одна на кухне.
Ночь погасила свечи,
Улиц огни потухли.
Вишня приснилась ночью,
Манят её серёжки.
Вишен хотелось очень,
В соке опять ладошки.
Что мне делать с ним? – думал старец.
От ожога болела кожа.
Был когда-то прохладным шарик.
– Бросить в бездну? Нет, жалко всё же.
Брал не раз он его в ладони,
Согревал, если было надо.
Прятал Землю от посторонних,
Всех спасал от мучений ада.
А теперь от вражды живущих
Шарик стал раскалённым, красным.
Бог когда-то хотел, как лучше.
Что с ним делать? Ему не ясно.
Всё пошло от Адама с Евой,
И от яблока, что манило.
Карты спутала эта дева,
О запрете Творца забыла.
И размножились все пороки,
Ложь и злоба, наживы жажда.
А ведь в Библии были строки,
Что есть зло прочитает каждый.
– Разве это хотел тогда я,
Мир создав и вдыхая жизни.
Шар ведь мог быть огромным Раем, –
Старца мысли нещадно грызли.
А теперь… прикоснуться страшно.
Бог в раздумье махнул рукою,
Лоб покрылся росою влажной
И налились глаза тоскою.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Ленкоранских акаций цвет –
Зонтик розовый на ветвях.
Я когда-то сказала «нет»,
Заблудилась в своих словах.
Этих зонтиков нежный пух
Гладил губы мои тогда.
И медовым казался дух.
А ты думал, что навсегда
Будем вместе, счастливей всех.
В Ленкорань меня звал с собой.
А в ответ был дразнящий смех,
Я играла тогда с тобой.
Розовели цветки в листве
И светились глаза твои.
Я же сдуру твердила «нет»,
А ты плечи ласкал мои.
И камею с моей груди,
Попросив, поместил в карман,
Как частичку моей любви,
Как своей любви талисман.
Почему говорила «нет»
Я сама не пойму теперь.
Ведь прошло почти сорок лет,
А я помню всё, верь-не верь.
Я вдыхаю медовый дух
Бледно-розового цветка,
Губ касается нежный пух
И влажнеет от слёз щека.
Фотография на стене…
И на ней я его жена.
Белой дымкой фата на мне,
Платье пышное в кружевах.
А на полках густая пыль,
Будто сотня минула лет.
Он со мною здесь счастлив был,
Но потерян той жизни след.
Он один, как монах, с тех пор,
Говорит, что «рука судьбы».
У меня же в душе минор
После глупой меж нас вражды.
Улыбается, как всегда,
Пододвинул мне молча стул.
Как идёт ему борода
С сединою от самых скул.
Что случилось? – спросил он вдруг.
– Ничего, я сейчас уйду.
А сама вспоминаю луг,
Как он мне говорил «люблю».
Апельсиновым был закат,
Из цветов я плела венок.
Был безумно ребёнку рад.
Как меня отпустить он смог?
Я не знаю, зачем я здесь –
Без него пустота с тех пор.
– Ты присядь. Может хочешь есть?
Так и начался разговор.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Как в листья стучался дождь,
Но нам не мешал с тобой,
Как губы сошлись без просьб,
В душе поселив любовь.
Как ты на меня смотрел,
Твой взгляд говорил – ещё…
И влажность обоих тел
Казалась в тот день – ничто.
Ладонью инжира лист
Тянулся тогда ко мне,
И капли сползали вниз
По тёплой твоей спине.
Был сладким обоих стон
В шатре из листвы с дождём.
Мне кажется это сон,
Где нам хорошо вдвоём.
А взор глубоким был у батюшки,
Как будто в душу проникал,
Хотел сказать:
– Смотри – раскаешься, –
Мои сомненья видно знал.
Казалось мне колечко каменным,
Сухими губы жениха.
И я была ничтожно маленькой
Под грузом этого греха.
И дождь мочил мне платье белое,
И в тучи пряталась луна,
Дышала холодом на тело мне
Сквозь щель открытого окна.
Мне этой ночью было холодно,
И были скованы слова.
Вздымалась лихо мужа молодость,
На плоть имея все права.
Ему твердила перед свадьбою:
– Не стоит нам с тобой спешить.
А он шептал:
– Не бойся, сладится.
Мне стало врозь тоскливо жить.
И я себе казалась старою,
Сказать «люблю» я не смогла.
И стала мужу я отравою
С душой, что горечи полна.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Пахли губы их соком диковинных сладких плодов
И похожими были на крупные спелые вишни.
Оба были не смелы, чутьём постигая любовь,
И не знали ещё, что их создал для рая Всевышний.
Ева в пышные кудри вплетала с волненьем цветы,
Что-то ей говорило – ты так околдуешь Адама,
Синий цвет орхидей был контрастом её наготы,
А исход их страстей стал целебнее бочки бальзама.
В их общении зрел самый мощный здоровый инстинкт,
Это чувство сильнее, чем страх пред Создателя карой.
Он в объятиях Евы забыл о всесильном «прости»,
Бог, наверно, простил бы наивную юную пару.
Бил прохладный родник у подножья сиреневых гор,
И напившись воды, эти двое дышали лавандой.
А закат рисовал то янтарный, то алый узор
В мягкой зелени мхов, где они были чувственно жадны.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Шептал на ушко что-то нежное,
Целуя голое плечо.
Хотел уверить, что по-прежнему
И любишь, и ко мне влечёт.
А воздух степью пах и пляжами
С солёной свежею волной.
И были мы навек повязаны,
Хоть ты и не был только мой.
Казалось, что тебя не слышала,
А я не слышала двоих…
Ещё не слышала Всевышнего,
Что помнил горести мои.
Ещё была на месте талия,
Не стала шире, чем всегда.
Ещё не знала я о маленьком,
Что будет копия тебя.
Ты говорил, а я не слышала,
Молчала в мыслях о своём.
Казалось, что почти не дышится…
Пусть лучше б это было сном.
Пахнет берег морскою травой,
Что захочет приносит волна.
Может выбросить рыбу живой
Или с нею касается дна.
Ветер носит обрывки легенд,
Ими полнятся пяди земли.
Он один здесь хозяин над всем,
Хочет – парус надует вдали.
Я люблю молчаливо смотреть
На взъерошенный пеной накат,
Где с сапфиром сливается медь,
Если в полную силу закат.
Пустынно на пляже диком.
Она здесь подобна Еве:
С беспечно-счастливым видом,
Веснушки на белом теле.
Маэстро закрыл этюдник,
Разделся и тоже в воду.
Их видели пляж безлюдный
И пара далёких лодок.
Медузы ушли подальше
От этой библейской пары.
Прохладными были пальцы
Обоих, а губы алы.
И соль в поцелуе длинном
Казалась подобной мёду.
И нежились, как дельфины,
Свою разбудив природу.
Упругость мужского тела
Увидело только море,
Как он и она созрели,
С порывом любви не споря.
А Ню, ведь, была счастливой,
Как Ева в известной притче.
Была озорной и милой,
И смелой до неприличья.
Потом, на закате алом,
Искали вдвоём ракушки.
И дня оказалось мало
Закончить этюд с подружкой.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Вдоль реки непролазный камыш,
И весь берег – сплошная трава.
Мне привиделось – ты там стоишь,
И зовёшь, но не слышу слова.
Как давно были эти деньки,
Мы до ночи катались с тобой,
И плескались в воде огоньки
Жёлтых звёзд пока плыли домой.
По знакомой тропинке брели,
Целовались и рвали ковыль.
Но две жизни связать не смогли.
Это просто осталось, как быль.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Над лугом зрел медовый дух,
Клонили ивы свои ветви,
И золотом сияли церкви,
Роняли тополи свой пух.
И было небо голубым,
И ночи ясны и спокойны.
В лесу густом кричала сойка
И от костров тянулся дым.
Смеялась девушка вчера
И мило парню улыбалась.
Была до счастья только малость…
Теперь от пламени жара.
Наружу вылез сатана
И лихо правит грешным миром.
А на земле дымятся дыры
От взрывов. Ведь теперь – война.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
8 июня 2014 года.
С красным она зонтом,
Платье – пастель сирени.
В воздухе сплошь озон
С моря. И звук свирели
Где-то. Июньский дождь
С шумом роняет капли.
Им не проникнуть сквозь
Зонтик с фактурой вафли.
Ждёт его под дождём,
Ходит босой по лужам.
Вот подбегает он.
Ждёт, потому что нужен.
Вмиг подхватил её,
С ней закружился в танце.
Дождик всё капал, но
Зонт отпустили пальцы.
И посреди двора
Вместе стоят и мокнут.
Губы шепнули «да».
День оказался «лётным».
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Ты со свежим букетом стоишь у меня на пороге,
Из расстёгнутой куртки видна упаковка конфет.
Я, конечно, впущу, потому что ты прямо с дороги.
И накрою на стол, и полезу за стопкой в буфет.
После тёплого душа возникнешь в махровом халате,
И прижмёшь бесшабашно, и снова солжёшь, что ты – мой.
А пригубив коньяк, с наслажденьем закусишь салатом.
И почудится мне, что и впрямь ты навеки со мной.
В наши чувства вплетётся душистость ночного букета.
Он сегодня из роз, я поставлю его у окна.
А свеча на трюмо нас укроет от яркого света.
И я буду опять безрассудна и очень нежна.
А когда чуть забрезжит и ночь уберёт покрывало,
Ты на кухне со мной перекинешься парочкой фраз.
Выпьешь кофе и в путь, и обронишь, что времени мало.
И что любишь меня, ты солжёшь не моргнув, в сотый раз.
.
Послесловие...
Он уехал домой, где уже его ждут домочадцы.
Из далёкого рейса повёз им гостинцев пакет.
Им он скажет – устал и хочу лишь одно – отоспаться.
И упрячет, как в сейф, нашей ночи спонтанный сюжет.
Я же буду стоять, как всегда, у окна одиноко.
Будет утро к полудню сегодня идти не спеша.
С грустью буду смотреть, как уходит куда-то дорога.
И почувствую вновь, как томится в разлуке душа.
21.05.2014г.
А бутоны слегка привяли,
Но не умерли, а живые.
Интересно, возможно Алле
Или Кате их здесь вручили.
А девчонка давно забыла
Про букет, что остался в парке.
Затерялась в аллеях с милым,
А пионам без влаги жарко.
На букет я смотрела долго,
Не решалась стеблей коснуться.
Мне цветы было жаль и только,
Их бордо становился тусклым.
Но ведь этот букет – частица
Неизвестной мне жизни чьей-то.
Не беру. А цветы, как птицы,
Умирали, раскинув перья.
Не смогла я уйти оттуда
Без пионов. И лишь на кухне
С ними в вазе случилось чудо:
Распрямились и вновь набухли.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Подари мне красное платье,
Хоть до праздника и полгода.
Подари мне просто – на счастье.
Не смотри, что не та погода.
Не приму его как одежду,
Не июль и не тот уж возраст.
Всё отчётливей пропасть между
Есть и было, хочу и поздно.
Вспоминаю время то ясно,
Как вчера, это знак – старею.
Одевалась больше я в красный,
Твой подарок меня согреет.
Заглянуть в те годы приятно,
Не забыла я наше лето.
В Херсонесе море и мята,
Валуны у воды нагреты.
Под зонтом акации белой
Целовались до поздней ночи.
Возвращались тропкой меж елей
И топтали траву обочин.
Ну а платье, как символ счастья,
Амулет от тоски осенней,
От зимы седой и ненастья,
Как средь поля цветок весенний.
Мы встретились в ЦУМе случайно,
Он за руку взял осторожно.
А взгляд был каким-то печальным,
Растерянно-нежным возможно.
В пакете сидел медвежонок –
Игрушка для младшего внука.
А сам, как спросонья телёнок,
Ведь лет почти сорок разлука.
Про жизнь, про детей поболтали,
Топтали листву на аллее.
В ветвях же грачиные стаи
О чём-то по-птичьи галдели.
Он помнил свидания в сквере
И запах духов на запястье.
И свадьбу со звоном фужеров,
И то, как тогда был он счастлив.
А я всё кивала с улыбкой,
А душу досада терзала.
Я сделала в жизни ошибку,
А может быть даже немало.
Конечно, седины не красят,
Мы оба не те, что когда-то,
Влюблённые Дима и Тася.
И сами во всём виноваты.
У каждого дети и внуки,
А жизни чего-то не рады.
Как всё же теплы его руки,
И как же уютно с ним рядом.
Он фото со свадьбы припрятал,
Чтоб не было глупых расспросов.
Я тоже храню его свято,
Хоть мне это очень не просто.
Мы в скверике нашем бродили,
Забыли про время, как прежде.
Куранты на башне пробили,
Сомненья убрав и надежды.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
5 мая 2014 года.
Читать романы, витая в грёзах,
И сны на даче за уйму неги.
Когда на праздник дарили розы,
И видеть зависть в глазах коллеги.
Сменить причёску, накрасить губы,
И вслед мужчине смотреть бесцельно.
Ругать соседа за хмель и грубость,
За то, что любит без меры зелье.
Весну за запах цветущей кисти
Густой сирени и полдень жаркий.
Любила осень за шорох листьев
В аллеях скверов и старых парков.
В туманный город войти неспешно,
Лиловым шарфом укутав шею.
В делах и мыслях была безгрешной,
Жила мечтами, одна, старея.
03.05.2014 г
Мы сидим за столом накрытым,
Ты напротив меня, под вишней.
А вино до краёв налито.
Что задумал теперь Всевышний?
Мы с тобой тридцать лет в разлуке.
Ты любил меня, точно знаю.
Ну, зачем мне такие муки?
Бог же видит, как я страдаю.
С кем учились – сегодня в сборе.
Нашим девочкам – по букету.
Вечер видно пройдёт в мажоре.
Что мне делать? Я жду ответа.
Ты сидишь и ни с кем не шутишь,
Всё молчишь, опустивши веки.
То салфетку сомнёшь, то скрутишь.
Ветер вишни качает ветки.
Все танцуют, сложились пары,
Но не мы, оттого что в ссоре.
Мы сидим, и звенит гитара,
И прохладою тянет с моря.
А когда все домой собрались,
Ты стерёг меня у калитки.
Вышла я. Ты шепнул мне: «Лара,
Быть с тобою в разлуке – пытка».
И слова эти так согрели,
Что я вмиг позабыла ссору.
Ты меня целовал. Я млела,
Ту размолвку, считая вздором.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
15 февраля 2014 года.
Может Ануш, может Лале…
Кто-то спускается с гор.
Сине-зелёные дали,
Неба раскинут шатёр.
Узкая лента тропинки,
Ноги босые в пыли.
В зелени ящерок спинки,
В небе стрекозы, шмели.
Эта горянка вся в белом,
Глиняный держит кувшин.
Хрупкое юное тело
С небом один на один.
Пахнет лавандой с шалфеем,
Луг ей до боли знаком.
Нежная девичья шея
Тонким укрыта платком.
Там, где пасутся барашки,
С будущим зятем отец.
Время придёт и однажды,
Молча пойдёт под венец.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
13 апреля 2014 года.
Где-то там, на краю континента,
Где измят караваном песок,
Там где змеи, как пёстрые ленты,
И не сможет родиться цветок.
В тех краях закрывают чадрою
Лица женщин от взоров мужчин.
И ещё до малиновых зорей
Слух лелеет с высот муэдзин.
Где расскажут вам дивные сказки
И где старцу отвесят поклон.
Там где ценят наложниц и ласки,
И где чтят шариата закон.
Где у женщин запястья в браслетах
И жемчужины в прядях волос.
Где повязаны брачным обетом
И в забвенье разводов вопрос.
Это может быть или Марокко,
Или Сирия, или Ливан.
По пескам и жаре издалёка
Всё идёт и идёт караван.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Узкие улочки старого города,
Ветхие стены домов.
В тёмных оконцах дыхание холода.
Нет золотых куполов.
Здесь не звонят никогда перед службою,
Нет православных церквей.
Женщины ходят все в чёрном замужние.
Дует один суховей.
Нет рядом с домом скамейки под сливою,
Нет ни кустов, ни цветов.
Нет здесь озёр под плакучими ивами.
Нет и могильных крестов.
Что же за город такой неприветливый?
Может быть это мираж?
Жизнь здесь течёт удивительно медленно.
Радует только лаваш.
Солнца закатного шарик оранжевый
В жёлтый окрасил песок.
Два минарета здесь – вечные стражники.
Неба проткнули кусок.
Длинных барханов наносы сыпучие.
Виден вдали караван.
Это пустыня и все здесь измучены.
Даже кочевников клан.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Помню пахла сирень в нашем дворике очень зелёном.
Из окошка напротив звучали то танго, то блюз.
Я любила тебя, и ты тоже был очень влюблённым,
И казалось тогда, что счастливейшим будет союз.
Докури сигарету и взглядом окинь нашу спальню.
Пусть тепло этих стен обретёт в твоём сердце приют.
На террасе опять зацвели, как всегда наши мальвы.
Не спеши уходить, задержись хоть на пару минут.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Вспоминаю я розы в большущем букете
На капоте машины моей в Кацивели.
И парфюм Ваш французский на пышном банкете,
И о том, что Вы там от волненья не ели.
От любовных томлений скользили глазами
По атласному платью от бёдер до шеи.
Вы шепнули, что я в переполненном зале
Незабудкой была среди сорных растений.
А потом под платаном меня целовали,
Как наивный подросток, и страстно, и робко.
До мотеля под утро меня провожали,
Ощущая себя отчего-то неловко.
А потом была ночь, в этом самом мотеле,
Ваши губы и руки не знали преграды.
В эту ночь от любви мы вконец одурели,
Позабыв про коньяк и суфле с шоколадом.
Вы в костюме молочном и чёрной сорочке
Были так элегантны, со мною прощаясь.
Я хочу Вас увидеть опять очень-очень…
Неужели любви Вы моей испугались?
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
СТИХИ.ру
Ты назначил сегодня встречу,
В честь чего – придержал в секрете.
Пахнет ландышем майский вечер,
В вазе белых цветов букетик.
Я люблю и цветы, и тайны,
И признания звёздной ночью.
Чтоб фужер был налит до края.
И чтоб страсть – не почти, а – очень…
На тебя я смотрю. Всё также:
Добрый взгляд и в устах улыбка.
А интрига искусно вяжет
Вечер этот непрочной ниткой.
Мне предчувствие, как подруга:
Просто так не лишит покоя.
Вечер тёплый, в душе же вьюга:
Холод колкий и сердце ноет.
Я гоню с негативом мысли.
Как же хочется быть счастливой!
А в крюшоне – мелиссы листик,
А за окнами – ветки сливы.
Ты и я – голубок с голубкой,
На террасе кафе воркуем.
То целуешь в плечо, то в губки.
Ветер с пляжа солёный дует.
Свой сюрприз, коробок атласный,
Ты достал. Ну а в нём – колечко.
И назвал меня «тёлкой» классной.
И добавил, что страсть не вечна.
А потом закурив манерно,
Мне открыл, что давно женатый.
Что жена заждалась наверно,
И что надо плестись до хаты.
Вслед за ней устремился парень,
Сальто в воздухе сделал быстро.
Плыл туда, где виднелся камень,
Там вода была очень чистой.
Пляж пропах задымлённым мясом,
Рыбой, пивом хмельного бара.
Пили, ели окрошку с квасом,
Реже – группы, а чаще – пары.
Та, что прыгнула в воду с пирса,
С парнем тем у скалы ныряла.
Громкий смех вперемешку с визгом
В миг, когда волной обдавало.
После, гальку накрыв футболкой,
Лёжа, оба смотрели в небо.
Ведь не знали друг друга толком,
А сердцам доверяли слепо.
Через годы теплом повеет
От сюжета, что выдаст память.
А тогда было просто лето,
Он, она и надводный камень.
Ванная пахла фруктовым шампунем,
В спальне цветов загустел аромат.
Пену смывали прохладные струи.
К мужу прижалась, откинув халат.
Через окно проложила дорожку
Прямо в их ложе большая Луна.
Зина его походила на кошку
Мартовской ночью, желаньем полна.
Ласки и стоны, и трепет в объятьях.
Шёпот его, тот же самый: «Люблю».
Всё было сладко и лихо, с зачатьем,
Так как «защиту» спустила к нулю.
Зина, пленённая негой любовной,
Чуть подремала, и снова к нему.
Муж полусонный добрейшим ей тоном:
Светка, уймись! Лучше, дай обниму.
«Ком» проглотила и съёжилась Зина:
Мужа слова прогремели, как гром.
Горечи слёзы накрыли лавиной.
Он же храпел, сотрясая весь дом.
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
СТИХИ.ру
Пляж Батуми. Вечереет.
Стал краснее луч заката.
Он почти уже не греет.
Бухта заревом объята.
Горкой высятся шезлонги,
Крылья зонтики сложили.
В лодке после долгой ловли
Мелкой рыбы изобилье.
Тут и там приезжих пары,
Все любуются закатом.
Слышен смех и звон гитары
В плотной выцветшей палатке.
Солнце красное, как уголь
В пасти жаркого камина.
Чью-то руку греют губы,
Может, Эки, может, Нины.
Мы с тобой по гальке тёплой
Всё идём, идём вдоль пляжа.
Тянутся рядками мётлы
Длинных пальм к вершине кряжа.
Там, где мыс уходит в море,
Бросим в воду две монеты,
Чтоб сюда вернуться вскоре,
В это сказочное лето.
Звон цикад на лугу стоял,
Обнял ты, говоря – люблю.
Месяц видел страстей накал
Под негромко звучавший блюз.
Пахла ночь тогда чабрецом,
И горчила полынь чуть-чуть…
Мы лежали к лицу лицом,
Руки, губы и не вздремнуть.
А вчера ты прислал письмо,
Я не вскрыла конверт опять.
Ты расскажешь, что "всё путём"…
Я не в силах его читать.
Наша дружба с тобою – бред,
Если сжалась в комок душа.
Я сама добываю хлеб.
Жизнь идёт теперь не спеша.
Пахнет прелостью крымский лес,
И чужие дымят костры.
Как же было тепло нам здесь!
Не вернуть той шальной поры.
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
СТИХИ.ру
Забудем про шум дождей,
Про то, что наступит холод,
Об осени-госпоже,
Что спрячет в тумане город.
Ещё молочай цветёт,
В степи островки полыни.
Плоды алычи, как мёд
И пчёлы жужжат над дыней.
Ещё в сентябре тепло,
Не зря это бабье лето.
Не надо носить пальто
И быть, как зимой, одетой.
Ещё восхитит букет
Во время желанной встречи.
А может быть скажешь «нет»,
И будешь вязать весь вечер.
А после кафе – в наш парк
И будем гулять меж сосен.
Красив он и очень стар.
Забудем, что завтра осень…
Где ветер чуть качает кипарисы,
«Шары» роняет зрелые платан,
Плоды краснеют ягодного тиса,
И в спячку впал осушенный фонтан.
Тепло твоих почувствовать ладоней,
И влажность губ с горчинкой табака.
И млеть от них в волнующей истоме,
Согревшись в мягком лоне пиджака.
Затем спуститься к морю по ступеням,
Обнявшись слушать, как шумит волна,
Как бьёт гранит и отступает, пенясь,
Смотреть, как в тучи прячется луна.
И вспомнить, как гуляли мы когда-то
До поздней ночи в свете фонарей.
И как умчалась молодость куда-то,
Как были все наивней и добрей.
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
СТИХИ.ру
Не любя, невозможно писать о любви,
Не уснув, хоть разок, на надёжном плече.
И сквозь сон ощутить, как поют соловьи
После лунных и тёплых июльских ночей.
Невозможно пытаться придумать сюжет,
Если не было в жизни хоть капли любви.
Я о той, что на сердце оставила след,
И о той, что теперь хоть зови не зови.
И о той, что сжимает сердечко в комок,
Я о кровной исконной безумной любви,
Когда с сыном беда и диагноз жесток,
А помочь не под силу, как душу не рви.
Невозможно писать, если сердцем обмяк
И судьба исчерпала природный ресурс,
Что ведёт по волнам и горит, как маяк,
Направляя на верный и заданный курс.
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
СТИХИ.ру
Жёлтый цвет, говорят, к разлуке,
Я тебя обвинять не стану.
Мне пожмёшь у порога руку.
Всё по честному, без обмана.
Будет комната пахнуть дымом:
Ты накуришь, пакуя вещи.
После будет темно и стыло.
Сон мне снился сегодня вещий.
Мы с тобой… Подступают слёзы.
Я и ты – два привычных слова.
То, что с нами случилось – проза.
Я к размолвке давно готова.
Свет фонарный покрыл подушку,
Ту, что рядом. Я в спальне. Полночь.
Сердце жмёт, лихорадит. Душно.
Ведь люблю я тебя… и очень.
Двор пустой, без листвы деревья.
Как тосклива, угрюма осень.
Жаль, что я не смогла быть стервой...
Может ты бы меня не бросил.
Под мягким солнцем Кобулети
Пьянила запахом сирень.
И нас будили на рассвете
Павлинов крики. Тёплый день
Всё больше говорил о лете.
И слышалось многоголосье
Под сенью зелени чинар,
Раскидистых, могучих, рослых.
Там тосты говорил Нодар.
Рубин лоснился в красных винах.
Шашлык, сациви и лаваш.
Мацони наполнял кувшины.
А домик был простой, из глины,
Пикантным сделав антураж.
И спины гор в молочной дымке
Казались крышами дворцов.
Тянуло путников с тропинки
На зов певучих голосов.
Нам нравилось спускаться к морю,
Где гальку трогала волна.
Бродить в обнимку на просторе
И быть немножечко в миноре,
И чувств испробовать сполна.
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
СТИХИ.ру
Мы давно соседи по даче,
И учились мы тоже вместе.
Он своей улыбки не прячет,
Мир действительно слишком тесен.
Не забор – растёт ежевика,
Дача справа и дача слева.
Для него я всё та же – Вика,
Он со мной всё тот же – не смелый.
Мы теперь одни в этой жизни:
Он – вдовец, ну, а я – в разводе.
Я варю компоты из вишни,
Он копается в огороде.
А когда приблизится вечер,
Он цветов приносит охапку.
И со мною шутит при встрече,
Что не дам ему я зачахнуть.
Чай с малиной, рядом две чашки,
Будет тихой наша беседа.
А в охапке только ромашки,
Что таится в мыслях соседа?
Я смущаюсь, но так приятно,
Что мы вместе не первый вечер.
И не нужно нам слов и клятвы.
Ждём, как в юности каждой встречи.
Месяц светит в окна веранды,
И цикады преданы пенью.
Мы теперь друг другу награда,
Бог послал нам благословенье.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
В Батуми рыжая Манана
По пляжной гальке молча ходит.
Потом скучает у фонтана,
Магнолий запах ветер носит,
И локоны её, сплетая,
Рассыплет тут же за спиною.
А солнце понемногу тает,
О чём-то шепчется с волною.
Вдали суда ещё белеют
Сквозь дымку медного заката.
А пальмы парковой аллеи
Бросают тень. Шаги наката,
Как будто рядом крики чаек.
Поэт здесь изойдёт стихами.
А эта девушка в печали,
О чём-то думая, вздыхает.
Возможно, мысли о свиданье
Среди магнолий под луною.
Но это всё её лишь тайна.
Она ей не даёт покоя.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Пусть морозно за нашим окошком,
Золотятся при свете снежинки.
Занесло и крыльцо, и дорожки,
И сплетаются в кружево льдинки.
А в гостиной стоит уже ёлка,
Вся в гирляндах, блестящих игрушках.
И торчит сталагмитом макушка,
В кулачок зажимая иголки.
Хвойный дух по гостиной витает,
Тихо плачут спиральные свечи
На столе. И всё тают и тают,
Согревая декабрьский вечер.
Мы в обнимку стоять будем молча
И в окошко смотреть на снежинки.
А когда постучится к нам полночь,
Новогоднею станет картинка.
Мореходка, чужие страны,
Удивить захотел девчонку.
Что-то плёл про горилл, бананы,
И острил по-одесски тонко.
А потом целовал ручонку,
А она заливалась краской.
Улыбалась в глаза бесёнку
И поверила этой сказке.
Он её потащил в «малину» —
Молдаванки неброский домик.
А закат полыхал кармином,
Освещая под сливой столик.
Там всем миром раздели девку,
Напоили и сразу в койку.
Им казалась она конфеткой
На десерт их шальной попойки.
Золотистого цвета косы
Растрепались, покрыв подушку.
На ногах багровели розы
Синяков от «любви» к простушке.
Спозаранку курили, пили,
Вспоминая кутёж и бабу.
А она в комнатёнке стыла,
Где висела фуражка с «крабом».
Окна может прикрыть и двери?
Что-то сыро опять и зябко.
Ты давно не видал Этери?
Ей наверно одной не сладко.
Гонит осень листву к порогу,
Жёлтым цветом закрасит даты.
Боль отпустит потом немного,
Но оставит на сердце латы.
Чайник ставь и садись-ка рядом.
Вот фундук и розетка с мёдом.
На могилу бы съездить надо,
Всё труднее нам с каждым годом.
Тянет осень листать альбомы,
Где Заур молодой на фото.
Все мы здесь ещё в старом доме.
Сердце сильно сдавило что-то…
Помнишь, в нашем саду у дома,
Как невесты стояли вишни?
Май слезился, раскаты грома
Было долго в округе слышно.
Ты приляг, я укрою пледом.
Будет уголь гореть в камине.
Дом обстрелян был жарким летом,
Он разрушен и нет в помине.
Сад бы наш зимовал под снегом,
Летом розы в цвету пунцовом.
Двор бы полнился детским смехом,
Запах лавра парил над пловом.
Осень, осень… Желтеют вишни
Вдоль шоссе, что ведёт к Цхинвалу.
Муж с женой говорят о жизни.
Жаль, её не начнёшь сначала!
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
СТИХИ.ру
Помнишь время семидесятых?
Пел Антонов с пластинки гибкой.
Ты тогда была просто Натой
И училась играть на скрипке.
Помнишь, в ЦУМе помаду, тени,
Весь прилавок в духах московских?
Там была продавщицей Лена,
Чёлка вилась, тугие косы.
Я любила духи Египта,
Пряность шлейфа от «Нефертити»,
Мини юбки, браслеты, клипсы,
Танцы в клубе с курсантом Витей.
Как легко нам жилось, дышалось…
Лучше грусть заедать конфеткой.
Блеска глаз того не осталось.
Тушь течёт. Промокни салфеткой.
Мы грустим, а в ресницах слёзы.
Ворох дел и забот у каждой.
Ната, глянь, вон цветёт мимоза
В том же сквере и пахнет также.
Муж хороший? Давно в разводе?
Помню свадьбу твою в апреле.
Ты верна, как и раньше, моде:
Туфли, шляпка, какая прелесть!
В баре столик, печенье с кофе,
Мы с Наташкой сидим, воркуем.
Память наша и грусть, и вздохи…
С крыши ливня слетают струи.
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
Ты назначил сегодня встречу,
В честь чего — придержал в секрете.
Пахнет ландышем майский вечер,
В вазе белых цветов букетик.
Я люблю и цветы, и тайны,
И признания звёздной ночью.
Чтоб фужер был налит до края.
И чтоб страсть — не почти, а — очень…
На тебя я смотрю. Всё также:
Добрый взгляд и в устах улыбка.
А интрига искусно вяжет
Вечер этот непрочной ниткой.
Мне предчувствие, как подруга:
Просто так не лишит покоя.
Вечер тёплый, в душе же вьюга:
Холод колкий и сердце ноет.
Я гоню с негативом мысли.
Как же хочется быть счастливой!
А в крюшоне — мелиссы листик,
А за окнами — ветки сливы.
Ты и я — голубок с голубкой,
На террасе кафе воркуем.
То целуешь в плечо, то в губки.
Ветер с пляжа солёный дует.
Свой сюрприз, коробок атласный,
Ты достал. Ну а в нём — колечко.
И назвал меня тёлкой классной.
И добавил, что страсть не вечна.
А потом закурив манерно,
Мне открыл, что давно женатый.
Что жена заждалась наверно,
И что надо "плестись до хаты".
© Copyright: Ирина Ханум, 2014
СТИХИ.ру
27 марта 2014 года.
Я помню пальмы вдоль аллеи
В морском Сухуми. Пряный лавр
И «Саперави» близ Кварели,
И гроздьев сахарный нектар.
И тень от листьев виноградной
Упругой вьющейся лозы.
И кажущийся где-то рядом
Арагви плеск, и луг прохладный
От утренней в траве росы.
И замок Греми с колокольней,
Как будто вырос из горы.
И виделось с высот раздолье:
Простор полей и ширь Куры.
Я волн Батуми помню лепет
На пляже, где уже закат
Окрашен бронзой. Ветер треплет
Цветных зонтов неровный ряд.
Барашек пёкся на мангале
И в углях жарилась форель,
И пахло терпко «Цинандали»,
И тихо плакала свирель.
Кружило головы застолье,
Шутя галдели обо всём:
О старых, малых, общей доле,
Обиды спрятав на потом.
А песни были так лиричны,
Что сердце полнилось теплом,
И голос каждого был чистым
Под солнцем южным и лучистым,
За дружным праздничным столом.
Те песни плыли в поднебесье
Из плена шумной суеты.
И всем всегда хватало места,
Будь то у Гиви иль Шоты.
© Copyright: Ирина Ханум, 2013
СТИХИ.ру
День потихоньку убывал и лучи, медленно скользя по загорелой коже старика, отдавали ей последнее тепло. Ветерок заигрывал с листвой, а та, в ответ, что-то шептала, расправляя пожелтевшее кружево своего наряда, лоснящегося в лучах оранжевого солнца. Он сидел на ещё не остывших ступенях старого одноэтажного домика, доставшегося ему в наследство от отца. Веранда, выходившая в небольшой, но с любовью взращенный в послевоенные годы сад, была увита такой же старой, как и дом лозой. Теперь, в начале сентября, она была особенно хороша. Жуки и пчёлы жужжали целыми днями вокруг сочных янтарных гроздей, которые были так же тяжелы, как грудь женщины, кормящей ребёнка. Сладкий аромат винограда нёсся вслед за ветром, смешиваясь на побережье с запахом крабов и водорослей, оставленных волной на влажном песке. Рыбацкий посёлок, в котором жил старик, к вечеру оживлялся. Рыбаки возвращались домой с уловом усталые, но довольные, прихватив к ужину заветное зелье. В летних кухоньках соседских дворов шипела на сковороде барабулька или ставрида, слышалось воркование женщин и шум водопроводной воды, смывающей пот с огрубевшей и пропитанной солью кожи их мужей. А вечер тем временем набирал силу и раскрасневшееся заходящее солнце, сползая за горизонт, обещало ясное утро.
Старик любил раннюю осень, она на него действовала завораживающе и навевала мысли о прошлом, о том, что когда-то было и чего никогда уже не будет. Пора бабьего лета согревала и тревожила одновременно. Вот и ещё один год близился к завершению. А сколько их осталось? Может быть, именно этот будет последним в его долгой жизни. Старое домашнее вино расслабляло и приоткрывало дверцу для самых потаённых дум. Ему нравилось философствовать молча, картины детства сменяли одна другую и были иногда настолько яркими, что он удивлялся своей памяти. В один из таких вечеров, много лет назад, он понял, что стареет, потому что впервые почувствовал тепло воспоминаний.
Жил старик один, жена давно умерла, а дочь, уехав в город, вышла замуж и, казалось, забыла его. Пенсии ему едва хватало, и он рыбачил иногда на скалистом берегу маленькой, хорошо знакомой ему бухты. Сад требовал ухода, а силы были уже не те. Внуки, повзрослев, заезжали всё реже и реже, да и то для того, чтобы половить рыбу, выпить домашнего вина и прихватить в город фруктов из дедова сада. Их дети росли в городе и имели смутное представление о своём прадеде. Он обижался, но виду не подавал, успокаивая себя тем, что у всех свои заботы. «Раньше всё было по другому», — иногда мысленно говорил он сам себе.
Большинства тех, кого он знал, уже не было в живых — погибли на фронте или давно умерли. А те, что были моложе, крутились в своей повседневной рутине, озабоченные житейскими проблемами. Да и посёлок очень изменился — особняки чужих, неизвестных ему людей росли, как грибы, один выше другого, закрывая вид на его любимую бухту. Всё вокруг менялось — поколения, взгляды, интересы и, главное, люди. Высокие заборы вокруг новых домов и огромная, отхваченная территория, вызывали у него тоску.
Вот и сегодня он незаметно стал листать страницы своей жизни. Под монотонный звук вечерних цикад думалось легко. Вспоминая детство, он незаметно перемещался в то далёкое время, освобождаясь от гнетущего чувства одиночества, которое мучило его последние годы. Там были его родители, лица которых, словно ластиком, постепенно стирало время. Но это не мешало ему чувствовать их тепло. Память была избирательна, вытаскивая на обозрение только хорошее, видимо, жалея старика. После таких вечеров он просыпался бодрым, будто испробовал живительного бальзама. Жизнь не казалась уже такой тягостной. В этот вечер он так и не притронулся к вину, налитому в глиняный кувшин, который когда-то привезла из города жена. Наконец он прочувствовал и осознал, что в этой жизни его больше ничего не держит: жены нет, родные живут своей жизнью. Он стар, а старики чаще всего никому не нужны, проку от них никакого, а хлопот — целый воз. Он был чужим в этом мире и мир стал казаться ему чужим.
Плен воспоминаний был настолько сладостным, что старик на какое-то мгновение перестал замечать, что делается вокруг, теряя чувство реальности. Воспоминания тянули к себе, а он не сопротивлялся, уходя всё дальше и дальше. Сегодня всё было не так, как прежде. Прошлое манило, и он не хотел возвращаться из него. Ведь его никто не ждал здесь, в его старом ветхом доме, да и в мире вообще. Было уже далеко за полночь, а старик всё сидел на ступенях своего дома, прислонившись спиной к перилам крыльца. В этом сладком забытье ему казалось, что он в раю, где было светло и много солнца…. Он был счастлив.
Осенний рассвет тронул листву, освещая дворик, крыльцо и согнувшуюся, неподвижную фигуру старика. Он так и провёл всю ночь наедине со своими воспоминаниями и остался там, где ему было хорошо все последние годы…
© Copyright: Ирина Ханум, 2012
ПРОЗА.ру
Даша и Паша каждое утро ходили в детский сад, который находился на другой улице. В их группе было много разных игрушек – куклы, кубики, машинки и мячи. Но Даша всегда приходила в садик со своей любимой куклой Зоей. Когда ребят приводили на детскую площадку, девочки, выбрав себе пупсика или куклу, играли в «Дочки-матери». Эта была самая любимая их игра. А мальчики, прокладывая дороги для машинок, развозили песок из песочницы и строили домики. И Паша, и Даша были сладкоежками, но строгая воспитательница Анна Григорьевна не разрешала приносить из дома конфеты.
– Вот вернётесь домой, тогда и ешьте, если родители позволят, – говорила она. Варенье, которое в садике давали к блинчикам, детям нравилось, но конфеты в цветных обёртках было ни с чем несравнимое лакомство. Дети и сами не знали, что им больше нравится – сама конфета или фантик, на котором были нарисованы герои их любимых сказок. Даша, откусывая конфету, вспоминала сразу одну из сказок и от этого конфета казалась ещё вкуснее. А фантики сластена бережно складывала в пустую конфетную коробку с веткой сирени на крышке.
Придя домой, ребята рисовали картинки к своим любимым сказкам или смотрели мультфильмы, уплетая сладости. А когда в вазочке оставалась последняя конфета, Даша и Паша спорили, кто её съест. Бабушка все лакомства держала на верхней полке буфета, но внук, став на табуретку, доставал их без разрешения.
– Вот если бы конфета была волшебной и никогда не кончалась, – мечтал Паша.
– Мы бы её откусывали по очереди, а она всё время оставалась бы целой, – вздыхала его сестра.
Так фантазируя и перешёптываясь, дети засыпали. Они не знали, что далёкие звёздочки, заглядывая в окно, слышат их разговор.
От того, что ребята съели слишком много сладкого, сны их стали тоже сладкими. А увидели они в эту ночь один и тот же сказочный сон благодаря волшебным звёздам. Как только они уснули, бурый медведь влез к ним в окно с огромной корзиной шоколадных конфет. Корзина была такой тяжёлой, что мишка сел на пол и некоторое время молчал, приходя в себя.
– Это вам от моей соседки сороки. Она любит всё блестящее, вот и насобирала целую корзину волшебных конфет в ярких обёртках, – сказал медведь. Дети обрадовались и стали есть гостинцы. Они ели и ели, а конфета у каждого, не уменьшалась. Дети перепробовали все конфеты, бросая обёртки на пол. И у Даши, и у Паши разболелись животы, потому что они не знали, сколько конфет они съели, ведь лакомство было волшебным. А их ладошки стали такими липкими, что отмыть их было просто невозможно. К ним прилипало всё, к чему они прикасались. Тогда медведь по игрушечному телефону вызвал доктора Айболита из известной сказки. Доктор сразу же прилетел на ковре-самолёте, который подарил ему старик Хоттабыч. Затем он дал детям очень горькую микстуру, от чего они расплакались ещё больше.
– Так бывает со всеми сладкоежками, – сказал Айболит.
– Мы больше не будем, – плача, уверяли дети. Но тут в окно постучала своим длинным клювом сорока.
– Я нашла у себя в дупле ещё одну конфетку, – весело сообщила она. Но дети не хотели больше конфет. Они так сильно плакали, что от этого проснулись.
В комнате было тихо и солнечно. Ни медведя, ни сороки и даже большой корзины в комнате не было.
– Хорошо, что это был сон, – подумал каждый из ребят.
С тех пор они стали есть больше фруктов и ягод, в которых много витаминов, полезных детям. А конфеты только тогда, когда разрешала бабушка, и то понемножку.
Вот такая сладкая история!
13.03.2012г.
Отредактировано 09.09.2015г.
© Copyright: Ирина Ханум, 2012
СТИХИ.ру