Клуб любителей научной фантастики

Под этот шепоток ухнули под воду – иллюминаторы застило воздушными пузырями.
- Ровнее, - голос Видгофа. – Скорость погружения высока.
Стив развёл руками, пожал плечами, обернулся к нам, призывая в свидетели – мол, он тут ни при чём.
Эй, там, наверху, нельзя ли полегче – ни котят в ведре топите!
Видгоф:
- Глубина погружения…. Скорость погружения…. Герметичность?
Стив:
- В норме.
И так, каждые пять минут.
- Что видите? – голос конструктора.
Я в иллюминатор и вздрогнул, отшатнувшись от собственного отражения в стекле.
- Как страшен ликом Агбе, - припомнил Билли мне былые проказы.
Люба:
- А если поменять освещение
Свет погас внутри батискафа, только перемигивались приборы пульта управления. Над иллюминаторами с внешней стороны вспыхнули прожекторы. Их лучи с трудом пробивали толщу воды, замусоренную какими-то взвесями.
- Это планктон, - сказала Люба, большой в прошлом специалист по его производству.
Видгоф:
- Глубина…. Давление на борт…. Герметичность?
Получив привычное «в норме», дал команду перейти на автономное управление.
Стив преобразился из стороннего наблюдателя в главное действующее лицо. Его пальцы пробежались по кнопкам и рычажкам - подчиняясь их манипуляциям, батискаф двинулся в горизонтальной плоскости в одну сторону, другую.
Видгоф:
- Попробуйте захват.
Экран монитора показал, как под брюхом батискафа выросли крабовые клешни. С помощью этих рычагов, по задумке конструктора, упавший аппарат будет поднят со дна океанической впадины. И откроется секрет таинственных сигналов «я жив», и, дай Бог, спасён Костик. Завтра….
Мы лежим с Любой в нашей каюте, она рисует пальчиком фигуры на моей груди.
- Давно хочу тебя спросить, Гладышев: ты не жалеешь о том, что сотворил?
- Что я сделал не так, дорогая?
- Ты был богатейшим человеком на планете, в зените славы и почёта, и вдруг разом всё коту под хвост – бездомным бродягой ходишь по земле. Да ладно сам - людей за что лишил азарта борьбы, чувства состязательности, самоутверждения, сделав всех равными.
- Всё-таки я, не полковник Кольт?
Люба промолчала, сомкнув опахала ресниц.
Что это с ней? Решил проконсультироваться.
- Билли, что это с ней?
- Она, Создатель, для России рождена – её величия и славы, а страны не стало….
- Но я не узнаю её.
- Отвык. Привыкнешь.
Подумал, надо заново влюбиться в свою жену. Приглядеться и влюбиться – она того стоит. Как зарождались наши чувства? Стечением обстоятельств – отставной майор ГРУ, избёнка деда Мороза, пьяная ночь и свадьба без сватовства и обручения. А, ещё – на Любу надо прикрикнуть, чтобы стала послушной и ласковой. Это тоже помню.
- Что хочешь от жизни, Гладышев, от себя, от меня?
- Признаюсь, дорогая, иногда хочется нахмурить брови и затопать ногами.
- А и побей - я почувствую себя замужней женщиной. В нашей деревне все мужики баб  били.

- И никогда наоборот?
- Всякое бывало.
- Вот видишь. К чему рисковать?
…. Ахейский дворец.
Двор полон гостей - разодетых, пьяных, при оружии. Они пьют разбавленное  вино и пожирают жареную баранину. Поют застольную:

Что нам делать, пьяным ахейцам….

И требуют от хозяйки:
- Пенелопа, ты должна выбрать царя. Кто станет твоим мужем, назови.
Люба на ступенях дворца в строгом хитоне, длинная коса короной на голове.  
- Посмотрите на себя, знатные господа. Кто из вас считает себя достойным престола? Ведёте себя, как свиньи, едите, как свиньи….  Да вы хуже свиней!
- Мы хуже свиней? – орут пьяные мужи. – Мы? Да ты…. Да ты…. Ты сама не достойна нас. Мы тебя выдадим вон за того убогого в рубище.
Меня выталкивают пред очи царицы Итаки.
- Кто ты, странник? - спрашивает меня жена.
Не узнала, значит и мне не время открываться.
- Я судьба твоя, царица. Посейдон разбил о скалы острова жалкую мою лодку, а Зевс направил сюда стопы.
Знатные гости ржут:
- Свадьба! Свадьба! Дайте ему бубен и шутовский колпак – это наш новый царь.
- Встань рядом со мной, - говорит Люба и обводит строгим взглядом двор и пирующих. – На колени, свиньи, перед вами царь.
Новый взрыв хохота. Он просто душит,  разрывает толстобрюхих женихов. Они валятся на спины и сучат ногами в воздухе.
- Ой, помру, - слышны возгласы.
Я смотрю на них с любопытством и жду сигнала Любы-Пенелопы. Знаю, мне не составит труда разделаться с ними со всеми. Ну, же….
Спасибо, Билли, за прекрасный сон.
Настало утро. Утро дня раскрытых тайн. Батискаф заново спущен на воду, задраен люк, экипаж занял штатные места.
От Видгофа остался один голос:
- Скорость погружения естественная.
Несколько минут воздушные пузыри заслоняли обзор, потом они отстали. Спускаемый аппарат набрал нужную скорость – гравитационная составляющая, сопротивление среды и Архимедова сила уравновесились. На мониторе Стива меняются цифры – это фиксатор глубины. За иллюминаторами мелькают рыбы, стаи рыб, планктон, какой-то хлам – наверное, погибшие водоросли, разлагаясь, опускаются на дно (или поднимаются?).  
Сопротивление нарастает, движение замедляется. Вода становится гуще (правильно ли выразился?), как компот на дне стакана – полно ошмётков. Что за хлам? Поверхностного происхождения или местная продукция? Сколько неведомого скрывают глубины.
Полчаса пролетают одним мгновением. Дно океана.
- Перехожу на автономное управление, - пилот Маховлич зашелестел клавиатурой, корректируя вектор движения.
Голос Видгофа:
- Край излома на юго-юго-восток  от вас. Тридцать метров, двенадцать, семь…. Вы должны его видеть.
Увидели, когда свалились. Батискаф кувыркнулся в разлом морского дна.
Стив:

- Мы погружаемся боком – угол тангажа 15 градусов. Он увеличивается, и я ничего не могу сделать. Что происходит?
Видгоф:
- Глубина погружения?
Стив:
- Пять восемьсот. Угол тангажа 25 градусов. Что происходит?
Монитор фиксирует шесть тысяч метров. Глубина шесть тысяч метров! Это шестьсот атмосфер избыточного давления! Всё живое, всё телесное превратилось бы в лепёшку. Да нет, наверное – в комок, ядро, песчинку….
Видгоф:
- Что видите?
Стив:
- Ни черта не видим. Вес, куда-то исчезает вес. Мы парим…. А прибор показывает….
Видгоф:
- К чёрту прибор, он у вас не исправен.
Следующий час их диалог не отличался разнообразием:
- глубина погружения – возрастает;
- давление на борт – падает;
- герметичность – в норме;
- 11200 метров, - объявил Стив глубину погружения. – Герметичность в норме.
Видгоф:
- Вы должны коснуться дна.
Стив:
- Нет касания. Угол тангажа 155 градусов – мы погружаемся вниз головой.
Видгоф:
- К дьяволу твои углы! Давление на борт?
Стив:
- Давление падает. Такое ощущение, Бен, будто мы прошли центр Земли – вектор гравитации поменял направление на противоположное.
Видгоф:
- Какое ощущение?
Стив:
  - Мы в невесомости – всё нормально.
Наклонился к уху жены:
- Сейчас всплывём в Атлантике.
Она прикрыла ладонью мой рот и указала на иллюминатор – за стеклом посветлело. Кромешная тьма, которую не в силах пронзить бортовые прожекторы, чуть-чуть отступила – на метр-два.
Через час погружения вниз головой вода просматривалась на пять-семь метров – мелькали остатки водорослей, какие-то тени, возможно, придонных рыб. Ещё раньше ушло состояние невесомости.
- Угол тангажа 180 градусов, - объявил Стив, и солнечный свет брызнул в иллюминатор.
Мы всплыли чуть дальше того места, где погружались.
- Ни черта не понимаю, - метался по юту Видгоф. – Почему вместо дна вы оказались на поверхности?
- А вы? – спросил он Любу.
- Мне надо посоветоваться, - сказала она и запёрлась в рубке главного корабельного компьютера.
- Вы что скажите? – конструктор батискафа ко мне.
- Билли, отвечай, - я взял паузу.
- Однозначно сказать не могу, - мой виртуальный помощник был озадачен не меньше конструктора. – Первая мысль - батискаф пересёк границу искривления пространства. Ведь по прямой до центра Земли шесть с небольшим тысяч километров, а мы упали на одиннадцать тысяч метров.

- Ну и…?
- Нет ответа.
Видгоф ждал ответа, и я решился:
- Думаю, мы попали в зону аномальности – слышали о таком явлении?
- Слышал и вот что я вам скажу: батискаф с вами или в автоматическом режиме в эту бездну до тех пор не сунется, пока мне не растолкуют, с чём эту аномальность едят, и чего от неё можно ожидать.
Перед закатом Люба покинула виртуальную исповедальню и собрала консилиум. Неожиданно поддержала Бенжамина Видгофа:
- Сюда направляется группа учёных – физиков, океанологов, специалистов аномальных явлений. Будем изучать случившийся конфуз.
- Там мой брат, - напомнил я. – И он нуждается в помощи.
Обвел взглядом присутствующих, ища поддержки.  Стив прятал глаза, считая причиной случившегося свой непрофессионализм. Свенсон плавился улыбкой и пощипывал бородку, довольный участием в таком серьёзном форуме.
- Что предлагаешь? – спросила Люба.
- Повторить попытку, ориентируясь не на дно впадины, а на сигналы Костиного оптимизатора. Мы доберёмся до него без риска отклонения.
- Кто это может гарантировать?
- Я могу рискнуть.
- А я не сторонница сабельных атак, - жёстко сказала Люба. – Ждём подкреплений.
И встала, давая понять, консилиум закончен.
Свенсон предложил вечерний чай заменить бренди.
- Глоток-другой для душевной беседы.
Наполнили бокалы, глоток-другой, и нашлись знатоки морских баек.
…. – Дед мой рассказывал, а ему его. Это было в эпоху парусных судов - штиль застал французский бриг с полусотенной командой. Да как бы не в этих самых широтах. Дни, недели, месяц – на небе ни облачка, ни ветерка в парус. Народ с ума стал сходить от жары и безделия. Двое за борт сиганули и пропали. Один на боцмана с ножом – пришлось связать и в канатный ящик. Как-то ночью вахтенный тревогу поднял – на борту посторонние. Выбежал народ – палуба кишит плоскими, как глисты, змеями. Прут из воды, через борт и по трюмам. Матросня со страху на мачты забралась. Капитан кортик обнажил:
- Не робей, ребята!
И ну рубить нечисть ползучую. Только не многих успел: облепили его змеи, спеленали, а когда клубок распался, не стало ни капитана, ни кортика – одна фуражка на палубе. Никто на помощь не пришёл: такой страх обуял моряков – висят на вантах марсельскими сосисками, ждут своей участи, но змеи их не трогают. Однако заметили ребята, что бриг рассыпаться начал – на части, куски, отдельные фрагменты. Немного времени прошло, не стало корабля – доски, брусья, мачты плавают, а брига нет. Все болты, винты, гвозди, и шурупы похитили  исчадия и сами пропали. Связали тогда ребята плот, и кое-кто спасся.
- Годится, - одобрил историю Свенсон и поднял бокал. – За бесстрашного капитана.
- А вот послушайте…, - подал голос очередной рассказчик.
Я слушать не стал, перебрался на бак, оседлал шпиль.
- Билли, там мой брат, он зовёт на помощь – его крик звучит в моём сердце.
- Не драматизируй – сигналы шлёт оптимизатор.
- Ты должен мне помочь – и это тот самый момент, когда нужно конкретное участие, а не дурацкие советы.
- Ну, спасибо….

- Помолчи. Я хочу спуститься в бездну на батискафе, но не умею им управлять. Ты мне поможешь. Мы не будем искать дна впадины – курс на сигналы оптимизатора. Я уверен….
- Глупости. Тебя ждёт повторение пройденного и, может быть, в худшем варианте.
- Ты не знаешь этого наверняка - думаю, стоит рискнуть. Когда все уснут….
- Когда все уснут, поднимайся на палубу – есть альтернатива твоей задумке.
- Колись.
- Когда все уснут….
…. – Дуешься? – Люба расправляла постель.
- Мой брат в беде – я ни о чём больше не могу думать.
- Мы слышим лишь сигналы оптимизатора, и рисковать жизнями людей ….
- Я предложил только свою.
- И даже в этом порыве тебя никто не поддержал.
- Стало быть, я ни для кого ничего не значу. Спокойной ночи, - подхватил одеяло, подушку и к выходу. – Попрошу у капитана гамак.
Люба в спину:
- Как тяжело с тобой. Ты не умеешь оставлять дела за порогом, Гладышев, ты не готов к семейной жизни.
Свенсона искать не стал – расстелил одеяло на спардеке, подушку в изголовье. Прилёг - тут как тут вахтенный. Видел, как команда пялится на мою жену, и понятно его ехидство:
- Тесно в каюте, сэр?
- Нет. Сегодня стоит не поспать – раз в триста лет Марс и Венера сходятся в одной точке звёздного неба, и рождается маленький астероид.
- Вы это серьёзно, сэр?
- Я назову его своим именем.
Матрос ушёл на мостик озадаченный.
- И что ж ты, Билли, не просветил его?
- Он сам не пожелал. Задайся целью – вся сумма знаний, накопленных человечеством, на его руке. А ему люб свой собственный мирок.
- Мозги задаром пропадают?
- Он имеет всё, что хочет иметь от оптимизатора, взамен мы пользуемся его телекинетической энергией.
Звёздный купол чуть качался от лёгкой ряби на воде. Где Марс, где Венера? Вот забил шараду вахтенному.
- Билли, вроде все угомонились – валяй свою альтернативу.
- Ты приведений не боишься?
- Кабы были, может и пужался.
- Смотри….
Вдруг почувствовал раздвоение личности. Хотя нет, это не верно. Личность была одна – лежала на спардеке. Я её видел со стороны, из некой бестелесной и светящейся субстанции. И это нечто (или этого некто?) я тоже видел, давя спиною одеяло на спардеке.
- Билли, это что?
- Твой фантом. Можешь считать его приведением, хотя по физической сути это младший брат шаровой молнии – слабый заряд электростатического электричества.
- И я могу в таком обличии сквозь все преграды проникать? – спросил и пересёк спардек насквозь вместе со своим бренным телом.
- И даже сквозь толщу океана. Вперёд?
- Нет, вниз, - заражаясь его мажором, прошил судно от палубы до киля, не потревожив спящих моряков.
Надо бы Любу поцеловать, подумал, а Билли с ехидцей:
- Боишься не вернуться? Не дрейфь, Создатель - это лишь фантом, всего лишь мысль, облачённая в сгусток электронов. Почувствуй себя бестелесным.

Не имея массы и плотности, разогнался в морской среде, я так думаю, до скорости света и спохватился – где верх, где низ (поверхность и дно) и вообще где я, в какой дали от спасателя, зловещей впадины и Костиного аппарата?
- Билли, можешь сориентировать на сигналы оптимизатора?
«Я жив», «я жив», «я жив», как сигналы морзянки из глубин океана.
Слышу, брат, иду на твой SОS.
Я не шарился по дну в поисках излома – напрямик через водную хлябь и твердь земную к месту долгожданной встречи.
У меня не было глаз – мне они ни к чему, у меня не было ног и рук – я мысль, облачённая в электронную оболочку. Но то, что предстало на илистом дне впадины, повергло меня в крайнюю степень неистовства.
            - Я порву их на куски!
            - Осторожнее, Создатель, твоя энергия ограничена. Наша цель – оптимизатор.
            - Нет, Костя.
            - Тогда стоит проникнуть в аппарат и оглядеться.
            Космический модуль, полузарытый в ил, более походил на червивое яблоко – весь в дырах, через которые сновали плоские змеи. В одно из таких отверстий проник и мой фантом. Мне не нужен свет – отражённые потоки электронов приносили информацию о любом предмете. Но сколько я не бился, куда бы их не посылал, брата нигде не было.
Оптимизатор обнаружил возле кресла пилота.
            - Берём прибор и делаем ноги, - это Билли.
            - Костя где?
            - Я вижу то же, что и ты.
            - И никаких мыслей?
            - Одна – кажется, наше присутствие заметили. Поторопись.
            - Ты думаешь, я подниму эту штуку?
            Накрыл оптимизатор всем сгустком электронов – выручай меня сила нечистая!
Браслет имел и массу, и плотность. Поднять я его поднял, в одну из дыр в обшивке модуля с ношей проскочил, но разогнаться до световой скорости, понятно, не сумел. Более того, при столкновении с плоскими змеями - а эти твари погнались за мной вспыхивали голубые молнии электрических разрядов. Гады падали сражённые, но я слабел. А впереди ещё тысячи метров подъёма.
            - Билли, это что за твари?
            - Какой-то симбиоз животно-растительного мира.
            - Доигрались, миротворцы хреновы!
            - Они-то тут причём? Причуды матушки Природы.
            Потом змеи отстали. Стал узнаваем подводный мир….
То ли я спал и сон ужасный видел, то ли было это наяву – гадал, лёжа на спардеке, но в руке у меня был оптимизатор.
- Сэр, вы видели, видели? – возбуждённым подскочил вахтенный. – Я назвал его Дороти, в честь жены.
- А мне не повезло – проспал.
В руке у меня Костин оптимизатор, и он по-прежнему сигнализировал - я жив, я жив, я жив. Как и предполагал – одна-разъединственная клеточка моего брата чудом сохранилась в пазах браслета, и тот слал её отчаянные призывы.
- Билли, одна клеточка, одна только клеточка живого человека. Её можно клонировать, но будет ли это существо моим братом?  Смогу ли я его любить, как прежде?
- Будем поглядеть - помести браслет в анализатор. Он в рубке корабельного компьютера.
Жду результаты анализа.
- Билли? Ты нашёл клетку?
- Нет. Её и не было.
- Кто же слал сигналы? Прибор зациклило?
- И да, и нет.

- Поясни.
- Как раз это не смогу. Факты изложу, а объяснений им нет. Пока….
- Валяй факты.
- В какой-то момент – в космосе, в атмосфере, или в воде, а может, в момент пересечения границы искривлённого пространства  – сознание Константина Владимировича покинуло телесную оболочку и перешло в оптимизатор.
- Как это? Разве такое возможно?
- Не знаю как, не думал, что возможно, но факт налицо – Константин жив, погибло его тело. Возможно от страшного давления.
- Или змеи проклятые сожрали.
Взял в руки оптимизатор.
- Ты говоришь, что здесь мой брат? Как джин в кувшине? Утопия.
- И тем не менее.
- Что будем делать?
- Возвращать к нормальной жизни – дадим ему новую телесную оболочку. Создатель, неужели не чувствуешь торжественности момента? Мы стоим на пороге величайшего открытия – возможности перемещения интеллекта из телесной оболочки в прибор и обратно!
Но я не разделил его виртуального оптимизма - мой брат погиб. Сколь ни тверди, Билли, что сознание его живо и скоро воплотится – прежнего Кости уже не будет. Я знаю.
Промокнул слезу рукавом.
- Куда с этим?
- В Эскулап-Сити, на берег Мичигана.

3

Сити то Сити, но как туда добраться? Без Любиной помощи никак. Значит надо общаться  – что-то рассказать, что-то утаить. А, Билли?
- Что придумать?
- У нас проблемы, Создатель, с Анастасией проблемы.
- Что случилось?
- Я потерял с ней связь.
- Она сняла оптимизатор?
- Нет, я потерял с ним контакт. Я беспокоюсь.
- Я теперь тоже. Что с её спутником?
- Та же история – пропала связь с оптимизатором и его носителем.
- Как это произошло?
- Они вошли в контакт с инопланетянами и получили приглашение на борт космического корабля….
Она всё-таки нашла их – вот девчонка!
- Ну-ну, и какие подробности?
- Как только за ними захлопнулся люк-трап, оборвалась связь с оптимизаторами.
- Их захватили? Отняли и уничтожили браслеты?
- Оптимизаторы весьма устойчивы к внешним воздействиям, а вот связь – всё тот же древний принцип электромагнитных волн, которые несложно заблокировать.
- Вот видишь. Настенька попьёт чайку и выйдет на лужайку – связь восстановится.
- Ты сейчас меня успокаиваешь или себя?
- Что предлагаешь?
- Это ты предлагаешь – немедленно вылететь к месту обрыва связи и выяснить в чём дело.
- Где это?
- Североамериканский континент, восточный склон Скалистых гор.  
Беспокойство за судьбу дочери вытеснило из души все прочее остальное . Спустился в каюту, разбудил жену, поведал причину.

- Что делать? – всполошилась Люба.
- Лететь к месту последней связи, искать следы, причины….
- Да-да, немедленно, конечно….
На гидросамолёте пересекли океан. К отрогам Скалистых гор «по щучьему велению» перенёс автомобиль – старый изъезженный армейский пикап. Ещё полдня козьими тропами, и вот она, хижина дяди Тома – причудливое строение из брёвен и шкур.
Дядюшка Том – Томас Дэвидсон – убеждённый холостяк, чудак, охотник. У него есть оптимизатор – он надевает его на ночь, забываясь в эротических снах. И ружьё – им он добывает пищу, стреляя диких птиц и животных. Как раз к нашему приходу распотрошил убитую индейку и прилаживал к вертелу над костром.
Наше появление не смутило его ничуть и не удивило. Широким жестом пригласил к предстоящей трапезе. По-русски его слова звучали бы так:
- Милости прошу.
Прирученный камышовый кот – единственный домочадец Робинзона гор – перетащил объёмное брюхо поближе к пище. Люба попыталась погладить его, но самолюбивое создание уклонилось от ласк.  
В хижине дяди Тома жили Настенька и Жан. Здесь остались их вещи. Отсюда они ушли в экспедицию и не вернулись.
- Зелёных карликов искали, - доложил хозяин.
- Зелёных? – заинтересовалась Люба. – Почему зелёных?
- А я их видел – вот как вас. Они глазастые, лысые, маленькие – Том Дэвидсон отмерил ладонью метр от земли – и зелёные.
- Как же они завелись в ваших краях?
- На тарелке прилетели.
- Вы видели?
- Там, - чернокожий охотник махнул куда-то рукой. – Там, в горах стоит их тарелка – надо думать, неисправная. Вашим ребятам обещал показать, но не дошли – гроза ударила. Жуткое дело – гроза в горах. Вернулись. Потом сами пошли, говорят: «Дорогу запомнили». Думаю, нашли.
За разговорами жаркое подоспело.
- Угощайтесь, - предложил Томас, и первый кусок достался коту.
Я потянулся к оптимизатору.
Билли:
- Не стоит.
- Тогда аппетит.
- Ой, как кушать хочется, - встрепенулась Люба.
И сам ощутил приступ голода - такой, что с удовольствием умял добрый кусок полусырого, сочащегося жиром и кровью мяса. Без хлеба, но с солью – крупной, серой, должно быть, из камня дроблёной.
Люба, ополоснув в ручье лицо и руки:
- Давно у вас завелись зелёные карлики?
Дядя Том:
- В прошлом году приметил, а кто из нас раньше завелся, не скажу - не знаю. Может, и они. Как увидел, говоришь? На перелёт утиный вечерком пошёл. Уж зорька гаснет – летят. Бабахнул. Одна, вроде как, не камнем вниз, а бочком-бочком отбилась от стаи и приземлилась. Убил – не убил? Направление запомнил – думаю, потом посмотрю. Ещё посидел – перелёт закончился, и я поднялся. Пойду, думаю, гляну – всё равно по пути. Совсем темно стало – сапоги едва различаю, где тут утку узреть. Но иду, смотрю под ноги. Стоп! Что за дьявольщина! Вижу тень перед собой. Не сразу сообразил – свою. Вон колпак от зюйдвестки, вон ружьё за спиной. Луна что ль из-за горизонта выскочила – солнцу как бы ни ко времени. Поворачиваюсь – святая дева! – светящийся диск спускается с неба за гору. А от него прожектор по земле шарит – ну, и по мне пробежался. Вон там….

При этих словах охотник махнул рукой куда-то за спину, и мы с Любой дружно глянули в темноту.
Том Дэвидсон продолжил:
- Меня любопытство разбирает – что за чертовщина? Следующим днём собрался по-походному и на ту гору. А потом вниз. Там, на площадке в расщелине, и приметил этих головастиков. Две тарелки стояли борт к борту, а букарашки зелёные суетятся меж них. Это они мне сверху муравьями показались, а подобрался ближе, смотрю – нет, вроде бы люди, только заморенные: ручки тоненькие, ножки того и гляди подломятся. А сами таскают что-то из одной ракеты в другую. Корабли их космические больше на  жаровни похожи, только без ручки. Тарелки, одним словом.
Дядюшка Том подкинул в костёр, затащил кота на колени, пригладил и продолжил:
- Домой вернулся, места не нахожу  – хочется ещё раз на них взглянуть.
- Вы бы учёным сообщили, - подсказала Люба.
Старый негр хмыкнул и пальцем погрозил:
- Ты наговоришь! Что, мне тут одному плохо живётся? Нет-нет – никаких учёных. Ну, да ладно. Скоро опять за гору собрался. Жаровня одна стоит, второй след простыл, и головастиков не видать. Насмелился, подошёл – все следы осмотрел и сообразил: улетели черти. Ракетку бросили и улетели. Обошёл тарелку эту – скрутить нечего. Из деревца лесенку срубил, наверх забрался, та же картина - окон нет и отломить нечего.
- Так и стоит? – Люба с недоверием.
- Уж с годик как.
- И вы никому не слова?
- Если бы. В город за припасами выбрался, в салуне перебрал и растрепался.
- Кому?
- Разве помню? Только вдруг эта парочка явилась. Нет, люди неплохие – целую коробку виски принесли. Угостили, а потом с вопросами, а потом с просьбами – проводи да покажи. То самое место…. Ну, и повёл – дальше знаете….
- Нам покажите? – спросила Люба. – Девочка – дочь моя.
Охотник покачал головой:
- Не шибко похожа. Скорее на него.
- Это мой муж.
- Да мне плевать!  Выпивка у вас есть - что я зазря должен ноги бить?
- Мы принесём.
- Тогда и покажу.
Я тронул Любу за локоть и мысленно:
- Оставь дискуссию пустую. Идём спать - утро вечера мудренее.
Костёр потух, беседа угасла. Одинокий охотник устроил себе ложе под навесом, уступив нам хижину. Глянул на небо, покряхтел, поворочался и застегнул на руке оптимизатор – время эротических снов.
- Билли.
- Всё понял, Создатель.
Мы лежим с Любой в хижине на топчане. В прорехи убогой кровли подмигивают звёзды. В горах они ярче. Я ласкаю жену, но не от страсти, скорее по привычке. И она принимает их (ласки) в душевном спокойствии, думая о другом.
- Ты веришь старику?
- В чём сомнения?
- Что могло произойти с Настенькой и её спутником?
- Попробуем выяснить.
- Ты так спокоен.
- Пока не вижу повода для паники.
- Если что-нибудь случится, начну верить в проклятие генерала. Кстати, чем ты так не угодил деду?
- Был инцидент.
- Небезгрешен ты у меня, Гладышев.

- Каюсь, дорогая.
- Грешишь и каешься – удобно пристроил душу.
- С комфортом.
- А мне хочется плакать, - Люба отвернулась.
Мы рядом – беда общая сплотила, но не примирила. И я повернулся к жене спиной.
Солнце ещё не перевалило через гору - в дверях седая и курчавая голова старого негра:
- Вы, кажется, хотели на что-то взглянуть? Тогда пошевеливайтесь - к закату надо бы вернуться.
На его чёрном запястье серебром отливал оптимизатор – чудесный сон продолжался.
Сборы были недолги. Нет, с полчасика Люба таки потратила на утренний туалет – умылась  в роднике, расчесала волосы, переоделась в походную амуницию. А я привык, что за гигиеной тела следит Билли, и эти тридцать минут просидел, наблюдая.
Выступили. Тропинка петляла меж кустов и деревьев, не круто забирая вверх. Дядюшка Том шёл впереди с ружьем на плече и пустым рюкзаком за спиной. Следом моя жена в брюках и штормовке цвета хаки – все лишние вещи остались в хижине. Замыкал шествие я.
Гора постепенно надвигалась, местами нависала, но звериная тропа, петляя, каждый раз находила пусть не самый короткий, но вполне проходимый путь. Потом тропинка пошла вниз – начался спуск. Даже не заметил как. Всё время вершина была впереди и сверху, а теперь за спиной. Наверное, горное плечо перевалили.
В какой-то момент проводник сошёл с тропы. Она вильнула в сторону и вниз, а он прямо и в кусты. Нас поманил и сделал знак – быть осторожным. За ним следом - он на карачки, и мы на четвереньки опустились. Подбираемся к краю расщелины. Вот она – загадочная площадка на дне горного ущелья. Сверху хорошо видна. И удивительное…. Нет, сооружением его никак не назовёшь. Летающая тарелка – очевидцы верное дали определение космическому аппарату инопланетных существ - стоит во всей красе, а кажется, парит над землёй обтекаемыми формами. Цвет скорее металлический, но глубокий и ощущение – мерцающий. Стоит в тени, далеко от прямых лучей, а блазнится – гуляют по поверхности солнечные зайчики. Линии обвода правильные, строго выдержанные, в то же время гармоничные (грациозные?) без намёка на напор, мощь или агрессивность.
Вот ты какой – НЛО! Завораживает.
Люба мысленно перекрестилась:
- Если долго-долго всматриваться в бездну, она начнёт заглядывать в тебя.
- Никого, - подвёл итог получасовому наблюдению дядюшка Том. – Спустимся.
Мы вернулись на тропу.
- Билли, с Настенькой по-прежнему нет связи?
- А что изменилось?
Тропинка вывела нас на плато. Вот он, летательный аппарат гуманоидов, во всём великолепии. Высотою этак с двухэтажный дом, в диаметре – целая усадьба.  Но каково исполнение! Изящная конструкция из двух плоских конусов опирается на острие нижнего и непонятно каким чудом удерживает равновесие, не заваливаясь на край.  
- Ракушка, - подумал я.
- Будто кувшинка закрытая, – откликнулась Люба.
Открыта первая загадка – солнечных бликов. Дело в зеркальной поверхности - сверху мы видели отражения облаков.
- Кто-то здесь был, однако, - покачал головой наш проводник.
К такому умозаключению привёл его ствол дерева с остатками сучьев – примитивная лестница - лежащий на некотором удалении от НЛО.  Это обстоятельство расстроило охотника. Томас принялся накручивать круги по плато, изучая следы. Вид его выражал недовольство, а движения – настороженность. Дэвидсона что-то напрягало.