Место действия: нигде.
Время действия: никогда.
Действующие лица:
Священник.
Мать.
Торговец.
Серафим.
Беатриче.
Неизвестный.
Служитель.
(2013-2014)
На сцене сидит Серафим и бросает камни.
Серафим. Я давно это понял. Нет ничего. Есть только воля человека. Нет никакого бога, только человек. Однажды у кого-то будет, а у кого-то уже давно был такой, как я. Который откроет правду. Нет бога, не было и не будет. Это всё выдумки людей, которые не нашли ответов на свои вопросы. Это выдумки людей, которые не могут объяснить, почему гремит гром. Это смешно! Вы все смешны!
Торговец. Жена, подай мои сапоги.
Мать. Вот они, муж мой.
Торговец. Благодарствую, а как блестят! Точно новые!
Мать. Беатриче! Проводи отца!
Беатриче. (откуда-то) бегу! (Вбегает, с наскока бросается Торговцу на плечи и целует его в нос) возвращайся скорее!
Торговец. (добро смеясь) полно, полно, дочь моя! Я уже не так молод, чтобы удержать тебя!
Входит Неизвестный.
Неизвестный. Здравствуйте, люди добрые. Прошу прощения, я прибыл издалека и очень голоден. Не могли бы вы поделиться со мной краюшкой хлеба, я большего не попрошу.
Торговец. (нехотя, но скрывая это) конечно! Проходи, странник. (Жене) накорми его и дай воды, а мне уже пора уходить. Прощай, путник (ушел).
Неизвестный. В добрый путь.
Беатриче. Ах, что же вы! Какой путь? Ему пройти-то все пару улиц.
Неизвестный. Поверь на слово, дитя. С этого дня люди-сейчас умрут, и начнут другую жизнь люди-завтра, избрав новую дорогу.
Мать. Негоже незваному гостю сеять смуту в сердцах приютивших его.
Неизвестный. Прости меня, добрая мать. Я позволил себе отвлечься.
Беатриче. Я принесу вам поесть! У нас осталось несколько кусков мяса, похлебка и хлеб! Хотите молока?
Неизвестный. (улыбаясь) первое правило гостеприимства: накладывай все сразу, чтобы съели всё и не успели отказаться. С большим удовольствием. А вы не будете есть?
Беатриче. (уходя) Мне пора уходить в храм, скоро начнутся уроки.
Неизвестный. Похвально. (Матери) а вы? Не отобедаете со мной?
Мать. Не пристало замужней женщине обедать с другими мужчинами, которых она даже не знает.
Неизвестный. Прошу прощения, не хотел обидеть вас.
Мать. И не обидели.
Неизвестный. Я, признаться, пришел в эти места издалека, чтобы посетить святыню. Говорят, ежегодно здесь собираются тысячи паломников, чтобы преклонить колени пред чудом Господа нашего.
Мать. Вы не ошиблись в этом. Но ошиблись в том, что это будет через несколько месяцев.
Неизвестный. А разве Ему важен этот график?
Мать. Не знаю.
Неизвестный. Мне кажется Он может совершить это, когда угодно, стоит только захотеть Ему, и умилостивить Его.
Мать. Ибо Он: Всеслышащий, Всевидящий и Всемилостивый. Я знаю это молитву, странник.
Неизвестный. Вижу, мне здесь не рады. Прошу прощения, что нарушил ваш покой, прощайте.
Мать. Ступайте с Богом.
Неизвестный. Он всегда с нами, просто мы плохо смотрим. (уходит)
Мать. Да, всегда…
Входит Серафим.
Серафим. Здравствуйте!
Мать. Здравствуй, мальчик мой. Беатриче уже ушла.
Серафим. Знаю, я видел, как он выходила из дома. Я хотел вас попросить передать ей вот это (протягивает резную деревянную шкатулку, внутри кулон с изображением сердца).
Мать. Разумеется! Сейчас! (прячет шкатулку). Как только она вернется, сразу же отдам ей!
Серафим. Спасибо большое! (целует её в щеку и убегает).
Мать. Боже. Приведи его на пути Свои. Нет в нем ничего, о чем говорят священники о не верую-щих. Помоги же ему, прошу Тебя.
Серафим. Здравствуйте, святой отец!
Священник. Приветствую тебя, сын мой.
Серафим. Святой отец, не уделите мне минутку времени?
Священник. Беатриче уже ушла. Ушла с уроков, который ты, впрочем, тоже должен посещать.
Серафим. Нет, я не об этом?
Священник. Вот как? (улыбаясь) может, хочешь тогда залезть в сад и украсть из него парочку яб-лок?
Серафим (улыбаясь в ответ). Нет, с этим я уже завязал. Я хотел поговорить с вами о боге. Как с тем, кто несет слово Его через себя нам.
Священник. Что же ты хочешь узнать?
Серафим. Почему он так жесток?
Священник. Он милостив и добр. Он даровал тебе жизнь.
Серафим. Но жизнь эта полна мук и страданий.
Священник. Но зато потом воздастся за все страдания и печали, и будет у тебя жизнь вечная во садах райских.
Серафим. Но почему потом? Почему не сейчас?
Священник. Я не Бог, сын мой, я не могу объяснить то, что выше нашего понимания. Его воля мо-жет быть непонятна, но от этого она не становится не правильной.
Серафим. То есть вы верите на слово тому, кого никогда не видели?
Священник. Попридержи язык. Допускай кощунственные мысли – сеешь грех во душе своей.
Серафим. Отец! Поговорите со мной откровенно.
Священник. Твоя откровенность в том, чтобы лелеять свои ложь заблуждения.
Серафим. Вы же не отвечаете ничего. Вы пытаетесь отделаться от меня несущественными оправданиями, которые могу повлиять только на людей слабоумных.
Священник. Что?
Серафим. Отец, я не хочу ссориться с вами.
Священник. Повтори еще раз, что?
Серафим. Оте…
Священник. Повтори!
Серафим. …
Священник. Слушай меня внимательно и запомни: не смей больше никогда ставить под сомнение волю Божью и носителей веры Его. Утихомирь свою юношескую прыть. Перестань задавать эти несуразные вопросы, на которые не получишь ответа. Бог есть, и воля Его есть. Они не нуждаются в доказательствах. И если вдруг у тебя не получается охмурить очередную девчонку: не Богова эта вина, а его милосердие, ибо не хочет Он видеть вас вместе. Он хочет уберечь хотя бы её. А ты – не суйся, и знай своё место, богохульник. Покайся в мыслях своих дурных и молись, чтобы смилостивился Он над тобой!
Серафим. Значит, так.
Священник. Да! Не думай, что все это пройдет бесследно, там наверху уже назначили тебе и цену, и суд. Смой грех сомнения из мыслей твоих!
Серафим. Сомнение? Что вы знаете о сомнении? Где был ваш бог, когда сгорел Великий Храм? Почему же не пощадил он свой дом земной и обитателей его? Вы не ответите на мои вопросы, ибо ответов не только нет, но и никогда не найдется. Всё, что не совпадает с вашей волей - должно быть подчинено или уничтожено. Нет бога, вы его выдумали, ибо так удобно. Нет больше никого, кто не подчинялся бы законам единой церкви. Нет его, не было и не будет.
Священник. За такое тебя следует отправить на костер.
Серафим. И не согласных вы мучите и сжигаете, в то время, как ваш «добрый бог» заповедовал любить всех. У вас нет ответов, ибо нет веры, ибо бога тоже нет. Он – выдумка!
Священник. Замолчи! Не желаю больше слышать этого! Еретик! Иди прочь! (Серафим начинает уходить. Священник быстро хватает его за локоть и шепчет) да и смотри – молчи! Коли жизнь дорога – молчи! Держи рот на замке! Хочешь жить – будь нем!
Беатриче. Да пребудешь Ты с нами, и не оставишь Нас одних во тьме кромешной, ибо мы – дети Твои, взращенные в любви Твоей бесконечной…
Серафим (тихонько входит). Беатриче?
Беатриче. Ты?
Серафим. Я.
Беатриче. Что ты тут делаешь?
Серафим. Я искал тебя.
Беатриче. Зачем?
Серафим. Мне нужно поговорить с тобой.
Беатриче. О чем же?
Серафим. Тут такое дело…
Входит Торговец.
Торговец. Приветствую тебя, дочь! А это кто?
Беатриче. Это Серафим, папа.
Торговец. Серафим? Хм… и вправду, похож на ангела.
Беатриче. Ты что-то хотел, папа?
Торговец. Ах, да! Дочь, сбегай на площадь, купи молока. Я отправляюсь с обозом в соседний го-род, вернусь через пару дней.
Беатриче. Хорошо, отец! (убегает)
Торговец. Хорошо, молодой человек, у нас в городе. Тишь да благодать. Всё спокойно, словно, перед бурей и мертвенно тихо.
Серафим. Это точно.
Торговец. Даже жаль уезжать отсюда, хоть и на пару дней. Спокойствие и благодать. (уходит)
Серафим. Как же быть?
Входит Служитель.
Служитель. Благости и процветания!
Серафим. Наглости и протухания…
Служитель. Что?
Серафим. Что?
Служитель. Что вы сейчас сказали?
Серафим. Благости и процветания.
Служитель. Не правда. Вы опорочили молитву Господню!
Серафим. Вам показалось.
Служитель. Ничего мне не показалось! Я молод так же, как и вы и со слухом у меня все в порядке! Покайтесь немедленно в словах своих!
Торговец. Я пришел к вам по одному серьезному делу, не терпящему отлагательств. Недавно, возвращаясь с торговой площади, я обнаружил, что некий человек, то ли юноша, то ли уже мужчина в летах, извращает умы людские ужасающими речами. Кощунственные и богохульные речи говорил он. Видимо сам бес вселился в этого человека, ибо речами своими он увлек многих и многих. И они начали ему верить и доверять! Той мерзостью, что шла из уст его, он очаровал толпу! Я поспешил немедля к вам. Это надо прекратить!
Священник. Что за речи исходили от этого человека?
Торговец. Что есть только человек! Что-де Бога нет! Что не стоит уповать на царствия небесные, что царствие такое нужно строить здесь, на земле! Что человек тогда будет счастлив, когда отри-нет слепоту и раболепие перед существом, которое он выдумал! Есть воля людская и именно на ней зиждется мир весь! Всех, кто вступал с ним в спор, он опроверг. Никто не смог ему возразить, настолько речи его были убедительны. Сам Нечистый приложил здесь руку, не иначе!
Священник. Кто этот человек?
Торговец. Да как же его… представляете, на языке вертелось, а забыл. Мальчиком его ещё помню, они вместе с дочкой ходили в воскресную школу. В воскресную школу, святой отец! Понимаете! Не то ли Сервий, не то ли Сафроний… околдовал меня бесноватый, не иначе! Имени не могу вспомнить, Господь – свидетель, его происки! Се… сер… серий… серо…
Священник. Серафим?
Торговец. Именно! Он! Он!
Священник. Есть ещё, кто мог бы подтвердить ваши слова?
Торговец. Да вся площадь это слышала!
Священник. Благодарю вас. Ступайте, я доложу обо всем моим старшим братьям.
Торговец. Прощайте, святой отец. Да поможет вам Господь в борьбе с нечестивыми (уходит).
Мать. Господь радуется в тебе и смеется подобно младенцу, добро, наивно и искренне.
Неизвестный. Почему вы так думаете?
Мать. Господь всеблагой и всепрощающий есть в каждом из нас. А раз Он в каждом из нас, тогда и добро и любовь, которые Он несет нам, мы имеем не меньше, чем кто-либо другой.
Неизвестный. А если я плохой человек?
Мать. Тогда Он будет скорбеть, о том, что дитя Его сбилось с пути. Но даже тогда, не покинет тебя и будет всегда рядом, ожидая обратно блудного сына в объятия Свои. Доверься Ему и направит Он стопы твои и разум твой к Нему.
Неизвестный. А что же Серафим? Говорят, он отговаривает людей от веры.
Мать. Невозможно отговорить от Бога, также как невозможно изменить ход тел небесных. Либо ты исполнен веры, чувствуешь Бога и ощущаешь, как Он радуется в тебе, либо же слеп и глух для Него и веришь лишь только потому, что должен верить. В таких людях Господь задыхается и страждет в ожидании часа, когда человек поверит и выпустит Его из темницы неверия. Ибо Бог – есть простор. И поклонение такому просторному Богу делает нас совершеннее день ото дня.
Неизвестный. Ты исполнена блага, ты святая. И святость твою не забуду я. Благодарю тебя.
Мать. Ступай с Богом, да осветит Он путь Твой в кромешной тьме.
Серафим. Я люблю тебя. Что же ты молчишь? Не веришь? Почему ты улыбаешься? Ответь мне, прошу тебя. Говорят, Бог молчит, ибо слишком мудр, чтобы говорить. Хочешь мудростью походить на того, кого нет?
Беатриче. Не говори так!
Серафим. Но почему?
Беатриче. Бог есть. А своими словами ты лишь находишь чужой гнев.
Серафим. Правду всегда пытаются изничтожить. С ней борются, пытаются избавиться от неё, ибо правда – всегда не то, что есть сейчас. Но люди желают, чтобы их ложь была правдой, всё остальное же не должно существовать.
Беатриче. Правда одна – это Бог.
Серафим. (Улыбаясь) упрямица.
Беатриче. Упрямый это ты. Большой и упрямый ребёнок! В школе говорили, что всё создано Бо-гом. Даже солнце, которое висит на небе, а потом съедается мраком, греет, потому что Бог повелел ему греть.
Серафим. Бог, бог, бог, бог… на всё одно оправдание. Он создал это, он создал то, он повелел так, он повелел сяк. Как можно верить в существо, которое создало всё и вдруг исчезло. Верить, что раньше он говорил с людьми и вдруг замолчал, неожиданно для всех. Что люди ходят в церкви, платят десятины и стоят службы, лишь только потому, что так угодно кому-то там, наверху. И теперь мы покупаем кресты и молимся в никуда. Так нелепо, когда взрослые люди часами стоят на коленях, прося прощения за то, что было давно, а затем целуют ноги распятого на кресте человека, целуют деревяшки измалёванные краской, верят, что войдя в воду тебе все простится, что если поставить свечу, за которую приходится платить, то близкие будут долго жить.
Беатриче. Замолчи! Не желаю более слушать это! Ты смеешься надо мной!
Серафим. Что? Нет! Я не хотел тебя обидеть!
Беатриче. Ты любишь меня и смеешься надо мной! Да, я часами стою на коленях! Да, верю, что свечки помогут моим родителям! Да, я целую измалёванные краской деревяшки! (затыкает себе рот, на лице ужас) ой… прости, Господи! Прости, пожалуйста! (убегает, пряча слёзы).
Серафим. Дурак!
Входит Неизвестный.
Серафим. Дурак! Дурак!
Неизвестный. Прости меня, добрый человек.
Серафим. Что?
Неизвестный. Я хотел извиниться перед тобой.
Серафим. О чём ты лопочешь? Чем ты мог меня обидеть? Я тебя никогда не видел в здешних ме-стах. Ты прибыл издалека, наше солнце припекло тебе голову.
Неизвестный. Нет, я в здравом рассудке и вполне осознаю, что говорю. Вина сдавливает невыно-симой болью сердце моё. Я ищу твоего прощения.
Серафим. Что за вздор?! Ты спутал меня с кем-то другим! Я тебя не знаю и никогда тебя не видел! Тебе нужен кто-то другой! Оставь меня, мне нет дела до твоих раскаяний и мук!
Неизвестный. Прости меня…
Серафим. Оставь меня!
Неизвестный уходит.
Мать. Благоденствия вам.
Священник. Рад видеть вас в добром здравии. Как поживают домашние?
Мать. Всё хорошо, благодарю вас.
Священник. Чем обязан столь неожиданным визитом?
Мать. Я хотела с вами поговорить по поводу моего мужа.
Священник. Что-то стряслось?
Мать. Нет, слава Господу нашему, недавно у вас был разговор о человеке, извращающем сердца людские ужасными речами.
Священник. Да, помню. Ваш муж был очень встревожен и зол.
Мать. Как вы намерены поступить?
Священник. Ересь должны быть пресечена.
Мать. Вы убьете Серафима?
Священник. Очистим. Да, мы очистим его, если придется. Он уже взят под стражу.
Мать. Прошу вас, умоляю, отпустите его.
Священник. Что? Не ожидал услышать от вас подобных слов. Но почему? С какой стати мне это делать?
Мать. Так велит Господь.
Священник. Господь не терпит подобных этому богохульнику людей.
Мать. Но ведь Он не сказал вам этого.
Священник. Что?
Мать. Господь не сказал ни вам лично, никому либо другому, что следует делать с теми, кто сби-вает с путей Его. Отпустите Серафима, ибо Бог на суде Своём назначит ему цену, а вы же укрепите людей в вере, дабы не действовали на них речи сии омерзительные. Чтобы когда придут к ним лжепророки ответили они: «Другое нам заповедовал Господь. Мы взращены в любви и опеке Его, уходи со своими речами прочь от нас, потому что зря тратишь время на то, что не возымеет ничего на истинную веру нашу». Вот чему учите людей, поучайте их любовью, которой одарил нас Бог Всемогущий, Всеведущий и Всесильный. Тех же, кто сбился с путей Его, не слушайте, идите к Господу чрез искушения ложных учений, ибо лишь идущий осилит дорогу.
Слышно как кто-то распевает хоралы.
Священник. Нельзя допустить, чтобы сей еретик спокойно расхаживал себе, подобно волку набредшему на стадо овец. Если он не отринет своей лжи и ереси, мы очистим его! Я непрекло-нен, и не в моей воле решать судьбу его!
Мать. Зачем вам кровь на руках ваших? Слышите? Поют. Пением своим зовут Господа там. Но как Он придёт в эту церковь, в которой служитель Его, обагрил руки свои кровью невинного?
Священник. Хватит! Уходите! Не желаю более слышать этого!
Мать. Зачем гневить Отца нашего Небесного? Вера наша милосердна. Христос простил всех, кто причинил зло ему, простите и вы Серафима.
Священник. Убирайтесь!
Мать. Неужели нет больше в храме Господнем сострадания и милосердия? Зачем прогнали вы Бога из храма Его?
Священник. Замолчите! (закрывает уши от ереси, мечется и кричит. Пение прекращается. Он продолжает кричать в гневе. Путается в ногах и падает. Мать хочет помочь ему подняться, но тот прогоняет её. Едва слышно шепчет). Анафема… анафема… анафема… анафема… (пение где-то там прекращается).
Вбегают Беатриче, Неизвестный, Служитель, Торговец.
Торговец. Что произошло? (видит Священника на полу, убирает нож за пазуху). Отец! Что с вами?! (хочет помочь Священнику подняться, но тот недвижим, остается на полу и продолжает, что-то перебирать в своей голове постоянно повторяя одно и то же пугающее слово). (Матери) Радость моя! Что случилось?!
Беатриче. Мама!
Служитель. Скажите, что произошло? Святой отец не в себе.
Неизвестный. О чем вы говорили?
Служитель. Что? Откуда тебе известно, что происходило тут?
Неизвестный. Я ближе всех находился к двери сюда. Вы ничего не слышали из-за пения.
Торговец. (Всё также жене, багровеет) Скажи, что произошло здесь! Что ты ему сказала?!
Беатриче. Мама! Мама! Не пугай нас!
Мать. Я просила его отпустить Серафима.
Торговец. Этого щенка?! Это ничтожество!? Неужели ты потеряла рассудок, дурная женщина!
Беатриче. Отец!
Торговец. Молчи! Пока я не разрешу тебе выговорить хоть единое слово!
Мать. Беатриче, слушай отца, не стоит преступать родительский наказ.
Неизвестный. (Священнику) Подымайтесь, святой отец, негоже вам стоять пред нами на коленях. (помогает Священнику встать).
Священника хватил удар, одно единственное страшное и бессмысленное слово исходит из уст его, он повторяет его словно заведённый.
Служитель. Отец! Что с вами?!
Священник. Анафема… анафема... анафема…
Торговец. (Матери) Что ты ему ещё сказала?!
Неизвестный. Добрый человек, усмири свой гнев.
Торговец. (Не слыша, что с ним кто-то говорит) отвечай!
Мать. Я сказала только это.
Торговец. Ты врешь! (бьет её).
Беатриче. Мама!
Священник. Анафема… анафема… анафема…
Служитель. Прекратите немедленно! Это храм Господа нашего!
Торговец. Говори! Что ты ещё ему сказала, ведьма!
Мать. Вот как ты осмеливаешься называть меня.
Торговец. Отвечай!
Беатриче. Отец, пожалуйста, хватит!
Священник. Анафема… анафема… анафема…
Служитель. Остановитесь! Заклинаю вас именем Господа!
Торговец. Что ты наплела ему?! Я-то всё узнаю! А когда узнаю, выбью из тебя всю дурь! (хочет ударить Мать ещё раз, но Беатриче бросается ему на руки. Он снимает её с себя и бьёт по лицу, и Беатриче падает на пол, плачет).
Мать. Не смей бить её!
Торговец. Заткнись! Мы с тобой ещё не закончили!!!
Священник. Анафема… анафема… анафема…
Служитель. Сколько вам говорить! Прекратите это! (направляется к Торговцу, но тот достает из-за пазухи нож, Служитель отходит обратно к Священнику и Неизвестному).
Торговец. Ты ответишь мне?!
Мать. Да.
Торговец. Что ты ему ещё сказала!
Мать. Что проливая чужую кровь, свою чище не сделаешь.
Торговец. Ты поучаешь святого отца? (разражается смехом, гнев проходит, нож выпадает из руки).
Священник приходит в себя.
Священник. (Торговцу) Ваша жена богохульна. Она считает, что церковь идёт против Бога. Она обвинила нас в том, что мы неправильны, будто бы церковь ложна… анафема. Она будет отречена от церкви.
Последние слова повисают в воздухе подобно грому. Тишина.
Мать. Да будет так… (уходит).
На сцене жестяной таз с водой. Серафим в глубине сцены, на теле и лице синяки и ссадины, но его убеждения в отличие от него остались целыми. Он забыл, сколько дней уже здесь находится, да и какой день недели сейчас. Да и вообще день ли, ночь ли на улице? Он не знает. Голод и гнев пожирает его изнутри. На каждый звук за дверью он реагирует с испугом, прикрывая лицо руками, будто от удара.
Входит Неизвестный. Он то и дело оглядывается по сторонам словно вор, пробравшийся в чужой дом.
Неизвестный. Не бойся.
Серафим. А? Опять ты… что тебе нужно от меня?
Неизвестный. Я принёс еды, держи.
Серафим. Вновь эти измывательства? Дразнить куском хлеба! Неужели твой бог позволяет тебе это делать!
Неизвестный. Никаких злых умыслов нет в моих намерениях. Прошу, поешь.
Серафим. Верно… вы отравили его!
Неизвестный. Умоляю тебя, Серафим, не кричи, нас могут услышать. Пожалуйста, ешь! В моем распоряжении не так много времени, святой отец может прийти в любую минуту!
Серафим. Так я и поверил. Ты с ним заодно.
Неизвестный. Почему ты отвергаешь меня? Невозможно в одиночку перенести все страдания, что выпадут на твою долю. Пожалуйста, позволь помочь тебе, ешь.
Серафим. Не буду! (выбивает из протянутых рук сверток с едой) Уходи прочь!
Неизвестный. Прости, что не смог ничем помочь… (уходит).